Что случилось с подводной лодкой к 219
Гибель АПЛ К-219
Я впервые услышал об этой подводной лодке, как и большинство моих соотечественников, 4 октября 1986 года в вечерней программе Время, в которой было зачитано сообщение ТАСС:
« Утром 3 октября на советской атомной подводной лодке с баллистическими ракетами на борту в районе примерно 1000 км северо-восточнее Бермудских островов в одном из отсеков произошёл пожар. Экипажем подводной лодки и подошедшими советскими кораблями производится ликвидация последствий пожара.
Такое сообщение, еще недавно, было совершенно невозможно. Мне стало ясно, что провозглашенная 27 съездом гласность начинает давать свои, порка ещё скромные, плоды. Что произошло, в 1000 километрах от Бермудских островов, было совершенно не ясно.
В конце октября в училище имени Дзержинского, под руководством заместителя ГК ВМФ адмирала Новикова, проходило совещание инженер-механиков. Вскоре после совещания я зашел на кафедру КЭЭ и Боря Маркитантов со слов флагманского механика, принимавшего участие в расследовании катастрофы, рассказал мне подробности гибели подводной лодки, затонувшей 6 октября в Саргассовом море.
Это подводная лодка, построенная в 1971 году по проекту 667А и модернизированная в 1975 году по проекту 667АУ. По классификации НАТО «Янки».
Тактический номер К-219, прошла капитальный ремонт в 1980 году.
3 сентября 1986 года РПКСН К-219 вышла из порта приписки Гаджиево и направилась на запад к побережью США для несения патрульной службы с 15 ядерными ракетами на борту. (1)
Пред выходом в море экипаж К-219 формировался наспех. «В ходе подготовки к выходу в море на К-219 были заменены 12 офицеров из 32, в том числе старший помощник и помощник командира, командиры ракетной и минно-торпедной боевых частей, начальник радиотехнической службы, корабельный врач, командир электротехнического дивизиона, 4 командира отсеков. Из 38 мичманов заменены 12, в том числе оба старшины команд ракетной БЧ-2» (2)
25 сентября 1986 года, после проворачивания арматуры ракетных шахт, ошибочно, остался не полностью закрытым клапан орошения по шахты. Из-за течи клапана трубопровода забортной воды, морская вода сначала заполнила трубопровод, а затем через клапан орошения начала поступать в шахту номер 6, постепенно заполняя её.
3 октября АПЛ, на глубине 85 метров, по готовности №2, выполняла манёвр, для определения наличия слежения за ней американской лодкой. Для этого она увеличила скорость до 25 узлов, и некоторое время шла с этой скоростью. (Если на хвосте есть американская лодка, она тоже должна будет набрать такую скорость и, в это время не будет слышать шум винтов советской лодки.)
До окончания манёвра, шахта №6 оказалась полностью заполненной морской водой, и забортным давлением 8,5 атмосфер корпус ракеты обжало.
В 5:30 утра ракетчики запустили насосы на осушения шахты. Снятие давления привело к резкому распрямлению сжатого корпуса ракеты, и бак с окислителем попросту треснул. Агрессивная и очень ядовитая жидкость мгновенно проникла в шахту, образуя азотную кислоту, разрушающую трубопроводы ракеты и шахты
В 5:32, когда кольцевой зазор (3) был осушен, и насосы остановлены, вахта БЧ-2 обнаружила, что от ракетной шахты пошел дым, первый признак, что агрессивный окислитель попал в шахту
Командир четвёртого отсека, Александр Петрачков, увидев дым идущий от шахты, объявил аварийную тревогу, и дал команду всем, не занятым на боевых постах покинуть 4-й отсек, а остальным включиться в изолирующие противогазы.
Своевременно отданная и выполненная команда, позволила сохранить жизнь пяти десяткам человек, слушающих политинформацию в столовой личного состава
Правильно оценивая ситуацию, командир дал команду всплывать до глубины, на которой можно было заполнить шахту водой и отстрелить ракету аварийным запуском маршевых двигателей. Но сделать это не успели.
Через пробоину, в середине корпуса АПЛ, поступала вода. К-219 провалилась с глубины 40 на 350 метров. Командир БЧ-5, мгновенно среагировал и приказал воздухом высокого давления продуть балластные цистерны. Одновременно, командир ПЛ увеличил ход для выполнения режима экстренного всплытия.
В 5:39:40. АПЛ К-219 выскочила на поверхность воды. Началась борьба за живучесть корабля.
По готовности №2, которая была до начала аварии, работал только один реактор. После аварийного всплытия командир приказал запустить второй реактор.
Командир подводной лодки отдал приказ штурману послать сигнал бедствия в штаб флота.
7:37 Личный состав БЧ-5 ввел в действие второй реактор. Ситуация улучшалась.
Был подан на турбину пар, и лодка могла идти в надводном положении своим ходом. Сообщили об этом в Москву. Ответ был четким: экипажу оставаться на борту подводной лодки и ждать помощи с советских грузовых судов.
Попытки провентилировать аварийный отсек эффекта не дали.
17:15. Пытаясь избавиться от остатков ракетного топлива в аварийной ракетной шахте, пустили насос аварийного слива окислителя из шахты № 6 и включили насос орошения.
Этого делать было нельзя. Так как из поврежденного трубопровода забортная вода и остатки продуктов взрыва полилась на электрощиты
В четвертом отсеке возник пожар. Из трюма опять пошел бурый дым.
Дали сигнал «Аварийная тревога!». Насосы остановили и обесточили четвертый отсек. Но в 4-м отсеке пожар разгорался всё сильнее.
17:20. Командир АПЛ капитан 2 ранга Британов приказал эвакуировать личный состав 4 отсека в 6-йотсек, а начальнику медицинской службы Игорю Кочергину и двум его подчиненным велел остаться в пятом отсеке и принимать моряков из аварийного отсека.
Чтобы не загазовать пятый отсек, в нем было создано повышенное давление. Игорь Кочергин был в портативном дыхательном устройстве (ПДУ), которое работает десять минут. Он начал оказывать помощь морякам, выведенным из аварийного отсека. Врач делал им уколы прямо через мокрую, скользкую от продуктов сгорания и воды одежду.
Когда он увидел, что у одного из пострадавших закончился ресурс ПДУ, и тот задыхается, он переключился в изолирующий противогаз (ИП-46), а свой ПДУ отдал пациенту.
Из 4-го отсека удалось спасти 14 человек. Были обнаружены трое погибших – командир БЧ-2 Александр Петрачков и матросы Николай Смаглюк и Игорь Харченко.
Задраили герметичные переборки, но образовавшаяся азотная кислота постепенно разъедала резиновые уплотнения перегородок к носу и корме от 4-го отсека. В горящий отсек был дан газ-огнегаситель системы ЛОХ.
Но пожар по кабельным трассам распространяется дальше в пятый отсек, видимость ухудшилась, было невероятно жарко. Очень тяжело пришлось медикам с транспортировкой потерявшего сознание моряка, крепкого человека с солидным весом в мокрой скользкой от окислителя одежде!
Но они вытащил пострадавшего в соседний отсек, где тому и оказали дальнейшую помощь. В этот момент закончился ресурс ИП-46 корабельного врача. Кочергин напряженно работал в нем около 50 минут, вытаскивая пострадавших, совершая непрямой массаж сердца, делая инъекции.
При переключении патрона ИП-46, сам сделал несколько вдохов страшного ядовитого воздуха. Но, перезарядив противогаз, он продолжал работать.
Из-за ядовитых испарений, лодка фактически была разделена на две независимые половины.
18.50. Сработала аварийная защита реактора правого борта. Но компенсирующие решётки автоматически не опустились, скорее всего, из-за того, что выгорели кабельные трассы в четвертом отсеке. Из-за отключения электропитания компенсирующие решетки, останавливающие реактор, остались в верхнем положении.
Вскоре термометр системы охлаждения ядерного реактора ВМ-4 показал резкое повышение температуры дистиллята первого контура реактора, предвещающее возможность расплавления активной зоны реактора.
Попытка заглушить реактор с пульта управления не удалась, и сделать это можно было только вручную, получив значительную дозу радиоактивного облучения.
В 20.45 в реакторный отсек направляется аварийная партия в составе командира реакторного отсека старшего лейтенанта Николая Беликова и спецтрюмного матроса Сергея Преминина с задачей вручную опустить компенсирующие решётки.
Работать в противогазе, при температуре воздуха в реакторной выгородке более 70 °C, было крайне тяжело. Тем более что от жары направляющие решёток прогнулись. Когда Беликов, с помощью Перминина, смог опустить три из четырёх компенсирующих решёток, он стал терять сознание.
Матрос Преминин помог выйти Беликову из отсека и продолжил неоконченную работу. Ему пришлось дважды входить в реакторную выгородку, прежде чем он смог опустить последнюю, четвертую компенсирующую решетку. Реактор был окончательно заглушен.
Сергей Преминин по внутренней связи доложил в центральный пост о том, что реактор заглушен, но спастись ему не удалось.
Из-за пожара, в реакторном отсеке выросло давление, и ни он сам, ни моряки из восьмого отсека, не смогли, да и не имели права, открыть переборочную дверь. Так как при попытке сравнять давление между отсеками, из вентиляционного отверстия шел черный, ядовитый дым.
По мере развития пожара, переходя из отсека, личный состав кормовых отсеков эвакуируется в 10-й отсек.
В 21 час к борту К-219 подошло первое судно Министерства Морского флота «Федор Бредихин», а через полчаса еще два советских судна. На корабли была передана просьба командира К-219, принять на борт тела трех погибших и эвакуировать девять особо пострадавших, среди них начальник медицинской службы лейтенант Кочергин. Для обеспечения эвакуации лодка легла в дрейф
В 23:30 была сброшена защита реактора левого борта, и он был заглушен всеми штатными поглотителями. Установка переведена в режим расхолаживания.
В 23:35 оценив масштаб повреждений, командир К-219 И.А. Британов, не дожидаясь указаний из штаба флота, отдал приказ эвакуировать экипаж на судно «Федор Бредихин».
Эвакуация личного состава закончилась 4 октября в 02:20. На мостике подлодки остались лишь командир корабля, командир БЧ-5, старпом, помощник и начальник химической службы.
В 03:10, после получения разрешения командующего Северным флотом на эвакуацию, все офицеры, кроме командира, покинули лодку. Командир остался на борту один.
Стоя на мостике, он показывал, что корабль экипажем не покинут и сохраняет экстерриториальность.
Тем более что в районе аварии появился американский буксир, и всплыла атомная подводная лодка.
С наступлением утра 4 октября на подлодку высадился аварийная команда из состава экипажа. Был проведен осмотр подлодки и установлено, что пожар в ракетных отсеках продолжается.
5 октября, в 13:10 стратегические бомбардировщики Ту-95, прилетевшие из Калининграда, сбросили аварийные контейнеры на воду. Но почти все защитные ИДА- 59 были с пустыми баллонами, а УКВ – радиостанции не имели батареек.
Из штаба ВМФ СССР передали, что АПЛ К-219 нужно отбуксировать на базу, к месту постоянной дислокации.
Буксировать АПЛ должен был сухогруз «Красногвардейск», но его буксирный трос не годился из-за малого диаметра и недостаточной длины.
Тогда, с носа на корму вручную перетащили якорную цепь, дважды обнесли вокруг комингса кормового трюма и соединили скобой, образовав буксирный гак. За него закрепили два буксирных троса с «Анатолия Васильева» и «Галилео Галилея».
В течение 10 часов советский сухогруз буксировал поврежденную лодку, с аварийной командой из 9 человек на борту, на восток. Скорость буксировки была ограничена 3 – 4 узлами, но импровизированный трос держал нагрузку. Но при таких темпах добираться до базы надо будет несколько месяцев, а то и год. Но приказ есть приказ.
В 08:30 6 октября ракетные отсеки дрейфующей подводной лодки стали быстро заполняться водой. В 10:44 аварийная команда, привязав к лодке спасательный плот, была принята на борт спасательной шлюпки. Командир остался на К-219,
В 10:55, когда ограждение рубки поравнялось с уровнем воды. Командир ракетного подводного крейсера дал красную ракету и перешел на спасательный плот, и вскоре был на палубе «Красногвардейска».
И лишь тогда до него смогли довести странный приказ из штаба ВМФ: «В связи с невозможностью дальнейшей буксировки, высадить экипаж на крейсер и следовать своим ходом в ближайший порт Советского Союза».
В 11:03 московского времени лодка затонула в Саргассовом море на глубине 5500 метров, унеся с собой тело матроса Преминина, два ядерных реактора и 14 ракет с ядерными боеголовками.
Экипаж сначала доставили на Кубу, а оттуда самолётом в Москву.
О последующем развитии событий я узнал значительно позднее.
От последствий отравления компонентами ракетного топлива умерло ещё 4 человека:
капитан 2 ранга Красильников И., капитан 3-го ранга Марков В.,
капитан-лейтенант Карпачев В., старшина 1 статьи Садаускас Р.
Командир ПЛ, капитан 2 ранга Британов был исключен из партии и уволен в запас, без права ношения военной формы, по статье служебное несоответствие.
В 1987 года, при новом Министре Обороны СССР Дмитрии Язове, с капитана 2 ранга Британова были сняты все обвинения, а матрос Преминин, посмертно, был награжден орденом Красной Звезды.
В августе 1997 года, за предотвращенную ценой своей жизни ядерную катастрофу, Сергею Преминину было присвоено звание «Герой Российской Федерации».
В 1998 году министром обороны была отменена формулировка увольнения в запас по служебному несоответствию командира К-219 капитана 2 ранга В.И. Британова.
35 лет назад матрос Сергей Преминин предотвратил ядерную катастрофу у побережья США
Внешние повреждения К-219 в результате взрыва баллистической ракеты 3 октября 1986 года
К-219 строилась с мая 1970 года по проекту 667А «Навага» в Северодвинске, ее спуск на воду состоялся 31 декабря 1971 года. Говорят, что бутылка шампанского при этом сразу не разбилась.
По классификации НАТО этот тип подводных лодок обозначался как Yankee I. В феврале 1972 года судно вошло в состав Северного флота с базированием в Гаджиево, в Мурманской области, а в 1975 году оно было модернизировано по проекту 667АУ «Налим», что позволило установить на нем ракеты с ядерными боеголовками с увеличенной дальностью — до 3 тыс. км. На борту имелось также шесть торпедных аппаратов, причем две из шестнадцати торпед также несли в себе ядерные заряды.
31 августа 1973 года на К-219 уже случился инцидент, в чем-то аналогичный тому, что погубит подлодку тринадцать лет спустя. В ракетную шахту №15 из-за разгерметизации начала проникать вода, вступившая в реакцию с одним из компонентов ракетного топлива — димером диоксида азота. Это было вполне типичное явление для того времени. Образовавшаяся в результате реакции азотная кислота разъела систему подачи топлива, сработала система пожаротушения, один член экипажа погиб, несколько других отравились компонентами ракетного топлива, ракетная шахта оказалась затоплена, однако субмарина при этом самостоятельно добралась до базы, и в дальнейшем шахта №15 была просто заварена и не использовалась.
4 сентября 1986 года подводная лодка, сменив перед этим экипаж и командира, которым стал капитан 2-го ранга Игорь Британов, вышла на свое последнее дежурство к берегам Америки. Экипаж был переведен с аналогичной субмарины К-241, обновившись при этом на треть. Боцмана заменили буквально за два часа до отплытия. Такое в годы напряженного противостояния с США тоже случалось очень часто, и чрезвычайные ситуации следовали одна за другой, со времен предыдущей аварии подводной лодки не прошло и полгода.
После ремонта при контрольном выходе в море в ракетной шахте №6 была выявлена течь, однако ввиду напряженного графика подготовки к походу это замечание просто сняли, о неисправности не докладывали и сигнализацию отключили. Дежурство советских подводных лодок у восточного побережья США осуществлялось в рамках доктрины ядерного сдерживания — чтобы гарантировать короткое время отклика на атаку противника в случае ядерной войны.
Ответственный за ракетное вооружение капитан 3-го ранга Александр Петрачков боролся с открывшейся вскоре после погружения в Баренцевом море течью в ракетной шахте подручными средствами — лишнюю воду сливали шлангами в ближайший гальюн — и, как утверждается, не докладывал об этом капитану судна. Катастрофы, возможно, удалось бы избежать, однако в районе Британских островов советскую подлодку засекла гидроакустическая система СОСУС, и ей «на хвост» села американская субмарина USS Augusta. Американским подводным лодкам удавалось незамеченными следовать в непрослушиваемой зоне за кормой, однако советские подводники с этим боролись: взяли за обыкновение выполнять резкие маневры для того, чтобы оглядеться и выявить потенциального противника, — у американских военных эти маневры получили название Crazy Ivan («Сумасшедший Иван»).
Какое-то время в ходу была и альтернативная неофициальная версия катастрофы, согласно которой утечку вызвало столкновение с той самой подводной лодкой USS Augusta, однако и ВМС США, и сам командир К-219 Игорь Британов всегда отрицали факт такого столкновения.
Экипаж был вынужден покинуть ряд отсеков, задраив герметичные переборки, на подлодке продолжался пожар и она фактически была разделена на две независимые части. Судьба офицера Петрачкова, скрывшего неисправность и фактически принявшего на себя основную вину, вызывает разногласия. По официальной версии он погиб от отравления ядовитыми парами окислителя, по другим свидетельствам — сознательно остался в аварийном отсеке.
На подводной лодке было установлено два ядерных реактора. Перед аварией на мощности 30% работал реактор правого борта. После всплытия был введен в работу также реактор левого борта на 50%. В конце первых суток питание правого борта пропало, сработала его аварийная защита, однако компенсирующие решетки не опустились в требуемое положение. Датчики показали резкое повышение температуры, что грозило расплавлением активной зоны и взрывом реактора. Чтобы заглушить реактор, необходимо было опустить компенсирующие решетки вручную, получив при этом значительную дозу радиации. Это предстояло сделать командиру реакторного отсека старшему лейтенанту Николаю Беликову и двадцатилетнему матросу Сергею Преминину. Работая по очереди при температуре 70°C, они смогли опустить три из четырех компенсирующих решеток, после чего Беликов потерял сознание. Преминин еще дважды входил в камеру в одиночку, прежде чем сумел справиться с последней решеткой. Расплавление активной зоны реактора было предотвращено, однако выйти Преминину уже не удалось: из-за разницы давлений не открывался люк, отделяющий реакторную выгородку от контрольного поста, к тому же оттуда просачивался ядовитый газ.
«Когда были опущены три решетки и наполовину четвертая, люди вышли, потому что устали, командир группы, офицер Беликов, потерял сознание от усталости, от перегрева. И тогда Сергей Преминин сказал, и в этом его подвиг: я один пойду, я сам справлюсь», — рассказывал десять лет назад в интервью «Первому каналу» Геннадий Капитульский, в 1986 году — капитан 3-го ранга, командир дивизиона движения К-219.
Матроса Преминина, ценой своей жизни предотвратившего ядерную катастрофу и конфликт с США, посмертно наградили орденом Красной Звезды, а позже, в 1997 году, ему было присвоено звание Героя Российской Федерации. Сергею Преминину поставлены памятники, его именем названы улицы, также возникала инициатива наградить советского матроса медалью «Пурпурное сердце», учрежденной для американских военнослужащих, раненых или погибших в бою.
После всплытия К-219 была установлена связь с ближайшими советскими гражданскими судами, которые смогли прибыть к месту аварии только на следующие сутки. Первым был рефрижератор «Федор Бредихин» Латвийского морского пароходства, затем лесовоз «Бакарица», танкер «Галилео Галилей» и др. В районе аварии находились также американские суда, патрульные самолеты с Бермудских островов и вышеупомянутая подводная лодка USS Augusta, также предложившие свою помощь, от которой советские подводники отказывались во избежание попадания военных секретов в руки вероятного противника. Впрочем, особо критичных секретов там и не было, поскольку подводная лодка была устаревшей конструкции.
Игорь Британов последним покидает тонущий корабль
«Это мой корабль. Да, на нем случилась авария, беда, но он же на плаву, хода нет, но корабль жив. И тут уже действуют морские законы, международное морское право: если на борту судна есть хотя бы один человек — у корабля есть хозяин. Нет никого на борту — тот, кто первый ступит на его борт, завладеет им. А рядом постоянно крутился американский спасательный корабль. Высадились бы они на лодку — и все, это их трофей», — так объяснял в интервью екатеринбургской «Областной газете» свой поступок сам Британов.
Впрочем, на высшем уровне американская и советская стороны делали весьма сдержанные заявления о происшествии, причем оба военных ведомства заявляли, что опасность ядерного взрыва и утечки радиации отсутствует.
В это самое время шла подготовка важных переговоров по размещению в Европе ракет средней дальности между Рональдом Рейганом и Михаилом Горбачевым, которые прошли 11 и 12 октября 1986 года в Рейкьявике. Причем Горбачев впервые в советской истории сразу же проинформировал американского президента об инциденте с подводной лодкой, а после информацию о катастрофе не стали скрывать и от советских граждан, ограничившись, впрочем, двумя краткими сообщениями ТАСС.
Оставшийся экипаж К-219 — 115 человек — позже был доставлен на ролкере «Анатолий Васильев» в Гавану, а оттуда авиационным спецрейсом в Москву. Британов после возвращения ожидал суда в Свердловске, однако в конце мая 1987 года, уже после посадки самолета Матиаса Руста на Красную площадь, неожиданно сменился министр обороны СССР — вместо Сергея Соколова эту должность занял Дмитрий Язов — и стало не до Британова. С него сняли все обвинения, но исключили из партии и уволили в запас без права ношения формы. Позже, впрочем, Британову все же присвоили звание капитана 1-го ранга с восстановлением права ношения военной формы и наград.
В 1997 году кинокомпанией Warner Brothers был снят фильм «Враждебные воды», рассказывающий о подводной лодке К-219. Британов подал в суд на создателей кинокартины, обвинив их в искажении ряда фактов, использовании образа капитана без его разрешения, а также в отказе выплачивать гонорар за его консультации во время съемок. Он выиграл это дело и получил немалую компенсацию, точная сумма которой не раскрывается.
Шел 1986 год, время великих перемен, гласности и перестроечной оттепели. У руля государства стоял Михаил Сергеевич Горбачев, занимавший должность Генерального секретаря ЦК КПСС. Повсеместно в СМИ можно было наблюдать пафосные заявления о высоких трудовых достижениях и подвигах советского народа. Ложку дегтя вносили лишь некоторые события того же года. В феврале произошло столкновение БПК «Адмирал Нахимов» с ПЛА К-255, весной весь мир потрясла трагическая авария на Чернобыльской АЭС, а в последний день лета потерпел катастрофу от столкновения с сухогрузом теплоход «Нахимов», который впоследствии был назван «русским «Титаником». И вот, в начале октября советский народ услышал сообщение ТАСС о том, что 6 числа в 11:03 по московскому времени потерпела аварию субмарина К-219, находящаяся на боевом дежурстве в Саргассовом море. Примечательно то, что подобное заявление впервые было сделано своевременно. Причем Горбачев, находясь в момент происшествия в Рейкьявике, лично поставил в известность президента Соединенных Штатов Рейгана. А ведь К-219 была ответом на противостояние, вызванное «холодной войной» и размещением американских подводных лодок в зоне досягаемости стратегических объектов, расположенных на территории СССР. Подобная «открытость» в совокупности с обнародованными фактами заставляли задуматься над серьезностью катастрофы и наличием возможных последствий, ведь на борту лодки находилось несколько ядерных боеголовок и два ядерных реактора. Но советское правительство поспешило успокоить своих граждан и мировое сообщество заявлением о том, что ситуация взята под контроль и никакой опасности взрыва или заражения не существует. Стандартное правительственное заявление, призванное нормализовать обстановку в стране после аварии.
Более 25 лет прошло со времени тех событий, но до сих пор историки и специалисты задаются вопросами о причинах произошедшего. Это не может не интересовать, поскольку на пятикилометровую глубину ушел один из самых опасных на тот момент в мире кораблей, представлявший собой некий гибрид подводной лодки и ракетодрома. Помимо оружейного плутония, а также урановых стержней, на его борту было несколько центнеров прессованного тротила, тонны азотной и серной кислоты, а также очень едкий окислитель ракетного топлива – гептил. И весь перечисленный арсенал хранился в отсеках подводной лодки, был закачан в бочки, перевит кабелями, проводами и отправлен в море с сотней людей на борту. О произошедшей катастрофе сняли художественный фильм, написали немало книг и статей, но истинная первопричина аварии так и осталась невыясненной.
Ракетный подводный крейсер стратегического назначения К-219 был оснащен и отправлен к берегам Америки для своевременного реагирования на нападение со стороны противника. Шестнадцать баллистических ракет, размещенных на борту подводной лодки и имеющих наименьшее подлетное время, были готовы к запуску и удару по Детройту, Вашингтону и Сан-Франциско. Это было ответом на ракетные комплексы, размещенные на территории Германии, Турции и Великобритании, восстанавливая своеобразное дьявольское равновесие «холодного» противостояния. Субмарина была двадцать первым кораблем серии, выпущенной по проекту 667А, и вошла в состав ВМФ 31 декабря 1971 года. В 1974 подводная лодка была модернизирована по проекту 667АУ. После этого в своем арсенале корабль имел 16 ракет РСМ-25 с дальностью стрельбы около 3 тысяч километров и 28 торпед, 20 из которых были размещены в первом отсеке корабля, а 8 – в десятом отсеке. Помимо этого ГЭУ (главная энергетическая установка) лодки имела два ядерных реактора. Водоизмещение корабля составляло 9300 тонн при предельной глубине погружения 400 метров, а автономность достигала 90 суток. На борту корабля находился экипаж из 119 человек во главе с командиром, капитаном 2-го ранга Игорем Анатольевичем Британовым, окончившим ВВМУРЭ в 1971 году. Допуск к управлению кораблем самостоятельно он получил в 1981-м. Это было третье по счету боевое патрулирование, возглавляемое Британовым, который помимо управления кораблём данного типа имел значительный плавательный ценз.
Несмотря на то, что согласно анализу личного состава, который вышел на боевую службу в тот злополучный поход, из тридцати одного офицера было заменено одиннадцать, в том числе помощники командира, начальники основных боевых частей, а также 16 из 38 мичманов, экипаж со всей ответственностью выполнил подготовительные операции согласно четко отработанному графику. Столь серьезные кадровые перестановки были продиктованы тем, что одновременно на патрулирование выходило пять крупных кораблей и приходилось решать вопросы по формированию команды на ходу, в достаточно сжатые сроки. Справедливости ради необходимо отметить, что в рассматриваемый период времени, в сложившейся обстановке жесткого противостояния ядерных держав значительно усилилась нагрузка на боевые корабли, которые ходили в походы по два-три раза в течение года. Это закономерно отразилось на техническом состоянии кораблей, работавших на пределе своих возможностей. К тому же уровень ремонтной базы, имеющейся на тот период, совсем не соответствовал поставленным перед флотом серьезным задачам. Под давлением сложившихся обстоятельств, когда подводникам приходилось постоянно выходить в походы, а многие из них забыли о плановых отпусках, кадровая неразбериха и выход на «неродных» кораблях стали нормой. В таких условиях о сплоченности экипажа и «чувстве локтя» никто и не вспоминал. И все же уровень подготовки членов команды и состояние субмарины ни у кого не вызывали опасений, все проходило немного сумбурно, но на должном уровне. Направленный на К-219 экипаж имел опыт работы на подобной махине К-241, а командир не смог отказаться от патрулирования с чужими ему людьми. Как у нас обычно бывает, Родина настойчиво требовала исполнения долга, несмотря на неблагоприятные условия.
5.25 – командир подводной лодки принимает решение о всплытии на безопасную (это 46 метров) глубину, одновременно для осушения шестой шахты приводится в действие насос.
5.32 – в четвертый отсек из-под заглушки начинают поступать бурые ядовитые пары топливного окислителя. Командир БЧ-2 докладывает об обстановке на ГКП и объявляет аварийную тревогу. Личный состав кроме девяти человек покидает опасный отсек, а оставшиеся члены экипажа принимают установленные для подобных ситуаций меры по борьбе за живучесть корабля и выполняют герметизацию отсеков.
6.10 – команды пятого и шестого отсеков переводятся в восьмой турбинный блок.
6.17 – из четвертого отсека докладывают о невозможности нахождения людей в этой части корабля, для их перевода подготавливают пятый отсек.
6.35 – личный состав покидает аварийный четвертый отсек, но три человека во главе с командиром БЧ-2 остаются внутри. Командир БЧ-5 дает приказ о вводе в действие ГЭУ левого борта.
7.25 – было начато вентилирование четвертого и шестого отсеков, а с наступлением светового дня старшему помощнику командира удается осмотреть шестую шахту со стороны ограждения рубки. Обнаружена сорванная крышка шахты, деформированная ракетная палуба, частично оторванные щитки крышек остальных шахт. В районе аварийной шахты, из которой продолжал идти дым бурого цвета, видны повреждения конструкции.
8.51 – в четвертый отсек вновь отправляется спасательная команда из двух человек. Вследствие улучшения видимости и отсутствия дополнительного поступления воды было найдено тело Петрачкова, капитана 3-го ранга (командира БЧ-2). Через главную магистраль был осушен трюм отсека и подготовлена система прокачки забортной водой шестой шахты. Но после запуска насоса из-за повреждений в трубопроводах в верхнюю часть шахты начала поступать вода и дым бурого цвета, поэтому насос был остановлен, а из отсека вынесены все газовые приборы и ИСЗ.
9.25 – введена в действие ГЭУ левого борта. Принято решение об аварийном сливе ракетного окислителя и прокачке шахты. Для выполнения работ были проинструктированы и отправлены в четвертый отсек четыре группы из членов команды БЧ-2 и БЧ-5. Каждая попытка прокачки способствовала увеличению загазованности парами окислителя и поступлению воды в аварийный отсек. Когда последней группе удалось запустить насос аварийного слива, поступающая вода начала заливать электрооборудование. Это вызвало замыкание в щитках, следствием которого явился пожар. Насосы остановились из-за отключения питания, а аварийной команде было приказано покинуть отсек.
17.54 – ГКП принимает решение о подаче в четвертый отсек фреона из системы химического тушения третьего отсека. Но с началом поступления газа из-за дефектов в трубопроводе фреон проникает и в третий отсек, поэтому его подачу приходится остановить.
18.00 – вследствие ухудшения газового состава воздуха в третьем отсеке и большой концентрации в нем окислов азота, часть экипажа была вынуждена перейти во второй отсек. Была прервана радиосвязь, так как личному составу пришлось покинуть пост связи. Командой не было передано донесение об обстановке на субмарине, не получили они и радиограмму командующего СФ, содержащую рекомендации по устранению последствий аварии и борьбе за живучесть.
18.40 – после открытия переборочной двери между четвертым и пятым отсеками и обнаружения большой задымленности в пятом отсеке, проводившие обследование члены экипажа решили, что в нем начался пожар, о чем и было доложено на ГКП. Была начата подача фреона из шестого в пятый отсек.
19.30 – исчезает питание в сети правого борта. Была запущена аварийная защита реактора, но не получилось полностью опустить компенсирующие решетки.
19.50 – из седьмого отсека доложили о том, что в нижнюю часть шестого поступает дым. Людям было приказано покинуть отсек, но не удалось закрыть переборки, вследствие чего всем пришлось перейти дальше в восьмой отсек. Обнаружилось, что давление в системе гидравлики корабля упало до нулевой отметки, и, чтобы предотвратить ядерную катастрофу, в седьмой отсек для опускания компенсационных решеток вручную были направлены члены команды БЧ-5 Беликов (старший лейтенант) и Преминин (матрос). Трижды они пытались опустить решетки, после чего лейтенант Беликов потерял сознание, и Сергею Преминину пришлось действовать самостоятельно. Одновременно проходило вентилирование восьмого, девятого и десятого отсеков, что позволило понизить давление до атмосферного. В седьмом отсеке оно оставалось повышенным. По этой причине было затруднено открывание переборочной двери, ведущей в восьмой отсек. При попытке выровнять давление вакуумированием нижней части восьмого отсека, из трубопровода вновь начал поступать бурый дым. Для снижения давления Преминин попытался ценой собственной жизни открыть вентиляционный клапан, но ему так и не удалось это осуществить. С данной задачей не справилась и аварийная группа, которая пыталась открыть захлопку с противоположной стороны.
21.30 – к району аварии уже начали подходить суда морского флота с целью оказания помощи К-219. Первыми к месту аварии прибыли корабли «Красногвардейск», «Федор Бредихин» и «Бакарица».
23.00 – на основании того, что загазованность в отсеках постоянно повышалась, а ИСЗ уже выработали свой ресурс, при этом температура заслонки между третьим и четвертым отсеками продолжала расти, командир ПЛ во избежание взрыва ракет принимает решение об остановке реактора левого борта. Начинается подготовка личного состава к эвакуации на подоспевшие суда.
1.00 – закончилась эвакуация экипажа, были закрыты и задраены все люки. На борту остались лишь пять офицеров К-219 и Британов.
1.46 – на ЦКП ВМФ передано сообщение командира корабля о пожаре во всех отсеках и отсутствии хода, Британов просит разрешения покинуть корабль.
3.00 – командующий СФ отдает приказ покинуть лодку, на борту К-219 остается лишь командир.
22.45 – на лодку для оценки обстановки высаживается аварийная группа. Первые три отсека были сухими, работало аварийное освещение, давление в них было нормальным. Корпус лодки над четвертым и седьмым отсеками имел повышенную температуру, в два раза упало давление в системе воздуха, а в системе гидравлики оно отсутствовало вообще. Продуванием носовых цистерн главного балласта аварийной группе удалось выровнять дифферент и начать подготовку лодки к буксировке. С приходом темноты аварийная команда покинула лодку, и работы были приостановлены.
С наступлением рассвета работы продолжились и в 18.15 «Красногвардейск» начал буксировку К-219. При этом дифферент на нос и осадка корабля продолжали расти, в результате чего 6 октября в 6.20 трос, не выдержав нагрузки, оборвался, а кормовой и носовой люки ушли под воду. Спуститься в третий отсек не представлялось возможным, так как нижний рубочный люк заклинило. В результате лодка с каждой минутой теряла плавучесть, и, когда вода достигла уровня палубы надстройки, аварийная группа покинула лодку. Но командир К-219 оставался на борту до получения в 11.00 приказа ГК ВМФ. Лодка буквально ушла у него из-под ног и в 11.03 затонула.
Пока высшие государственные чины решали, как лучше преподнести информацию нашему народу и всему миру, соответствующими органами уже рассматривались факты трагедии. Как водится, было заведено уголовное дело, виновниками неблагоприятного исхода оказались те, кто проявил настоящий героизм при спасении лодки и боролся до конца. Командира субмарины, замполита и командира БЧ-5 уволили по статье «служебное несоответствие», а экипаж расформировали. И все это только за то, что они смогли предотвратить ценой четырех жизней ядерную катастрофу, стабилизировав ситуацию и проведя полный и последовательный комплекс мероприятий по борьбе за живучесть. Однако эти меры показались недостаточными. Сергея Преминина наградили посмертно Орденом Красной Звезды, и лишь спустя одиннадцать лет ему было присвоено звание Героя России. По окончании работы следственной комиссии было вынесено решение, в котором говорилось, что причиной аварии явилось затопление шестой шахты водой и попадание в нее ракетного топлива. В качестве причины воспламенения, возгорания и взрыва были названы неправильные действия экипажа, который не осуществил орошение и не произвел отдраивание кремальеры крышки шахты при достижении лодкой надводного положения. В вину членам команды субмарины поставили и распространение азотных окислов в атмосфере отсеков. Ведь, по мнению авторитетной комиссии, газы распространились именно потому, что экипаж слишком часто посещал аварийный отсек для осуществления операций по разведке и спасению корабля. И, наконец, причиной потопления корабля явилось поступление через негерметичные участки корпуса забортной воды и распространение ее через оставленные незакрытыми клапаны и вентиляционные захлопки между отсеками.
По одной из версий, причиной разгерметизации могло быть значительное механическое повреждение корпуса подводной лодки, полученное в ходе боевого патрулирования. Но ничего не известно о том, что эти повреждения, действительно обнаруженные позже на корпусе субмарины, вполне могла оставить при близком контакте другая лодка, принадлежащая военному флоту США. При изучении соответствующей информации, становится понятным, что такая версия совсем не лишена оснований, но она так и осталась похороненной за дверями секретных ведомств обеих держав «холодного» противостояния. У руководства СССР также возникали вопросы относительно возможности диверсии, которая привела не только к аварии на лодке, но и к обрыву троса во время буксировки корабля. По некоторым взглядам, это было сделано для того, чтобы иметь возможность позднее поднять затонувшую у американских берегов лодку для изучения. Были и те, кто обвиняли в произошедшем командира корабля и возмущались, почему он не отправился на дно вместе с субмариной.
Даже противоположная сторона политического конфликта признала факт компетентности и правильных действий командира К-219, выказывая должное уважение человеку, который несколько ночей был наедине с тлеющей под ним ядерной пороховой бочкой. Обломки субмарины до сих пор покоятся на дне, распространение радиации вследствие разрушения ядерных боеголовок с плутонием до конца не исследовано.
На основании правильного анализа всех случаев возникновения аварийных ситуаций на воде и под водой, тщательного их изучения можно разработать действенную систему мер по предотвращению возможных неполадок, которая будет выполняться на протяжении всего времени существования корабля. Но время идет, каждое подобное происшествие заканчивается созданием комиссий по расследованию, вынесением определенных, порой совершенно абсурдных, решений, а корабли продолжают тонуть при невыясненных обстоятельствах.