Что случилось с пилотами ssj 100 после катастрофы
Суд над командиром SSJ 100, сгоревшего в «Шереметьево». Что о его вине говорят пилоты?
Лента новостей
Все новости »
Судебный процесс в отношении пилота стартовал в мае 2020 года в Химкинском горсуде Подмосковья. Очередное заседание по делу назначено на 2 марта
Трагедия произошла в мае 2019 года. Вылетев из Москвы в Мурманск, экипаж решил экстренно вернуться из-за технических неполадок после удара молнии. При жесткой посадке с превышением посадочного веса у самолета подломились стойки шасси и пробили топливные баки, загорелись двигатели и фюзеляж. Из 78 человек, находившихся на борту, 41 погиб. Выжили четыре члена экипажа из пяти и 33 пассажира. СК обвинил в катастрофе командира, который слишком жестко посадил самолет.
Межгосударственный авиационный комитет (МАК) опубликовал предварительный отчет о случившемся. На лайнере обнаружены повреждения от молнии. Но в документе нет окончательных выводов о причинах аварийной посадки — международное расследование прервала пандемия.
Business FM собрала мнения летчиков о степени вины командира в трагедии. Комиссия по расследованию катастрофы до сих пор не дала ответы на многие вопросы, говорит заслуженный пилот СССР, председатель комиссии по гражданской авиации общественного совета Ространснадзора Олег Смирнов.
Олег Смирнов заслуженный пилот СССР, председатель комиссии по гражданской авиации общественного совета Ространснадзора «Есть вопросы, на которые мы не получили ответов по сей день. Да, в самом деле, в самолет попала электрическая энергия от молнии, и естественным образом это повлияло на работу электронного оборудования. И до сих пор я лично не читал выводы комиссии, где бы черным по белому было написано, что разряд электричества от молнии не повредил электронную систему захода на посадку, что как раз и является одним из важных факторов, ибо командир корабля даже сам в своем объяснении, и это подтверждает расшифровка «черных ящиков», говорил о том, что рычаг управления электроникой, который он двигал, не имел воздействия, то есть рули не перекладывались в нужное направление, несмотря на то что он давал и вперед, и назад до упора. Такого четкого вывода по сей день нет. Суд здесь поторопился, ибо окончательных заключений государственной комиссии по расследованию авиакатастрофы нет. Конечно, на командира корабля сейчас вешают все-все. И второй вопрос: мы хотели бы услышать профессионалов от комиссии, почему сломались еще шасси, пробили топливный бак. По всем международным и нашим правилам самолет должны делать таким образом, чтобы при грубой посадке, которая не такая уж большая в мире редкость, почему это правило и ввели, ломающиеся шасси не пробивали топливный бак, за чем следует, как правило, пожар. Тоже четкого ответа на этот вопрос мы пока не слышим от комиссии».
Вина за эту трагедию не может лежать исключительно на командире экипажа, считает командир Airbus А320 авиакомпании «Аэрофлот», командир экипажа Андрей Литвинов.
Андрей Литвинов командир Airbus А320 авиакомпании «Аэрофлот», командир экипажа «Нельзя сказать, что здесь только вина командира, или только вина конструкторов самолета Superjet, или только вина тех, кто обучал этого командира летать. Все понемножку виноваты, а в конце командир крайний, как обычно. Доказано, что командир виноват в этом, и доказано это Межгосударственным авиационным комитетом. После этого «Аэрофлот» выступил с заявлением, что тренажер не соответствует самолету. Тут все перемешалось: и политика, и техника пилотирования, и авиация — все вместе. Один лагерь — это «Аэрофлот», а второй лагерь — это «Гражданские самолеты Сухого». Одни говорят: вы и ваши летчики летать не умеют, поэтому самолет разбили. А другие говорят: вы сделали такой самолет, что он у вас горит при неудачной посадке. То есть одни топят экипаж, а другие топят самолет. В результате здесь вмешивается еще и политика, и все вместе. Поэтому говорить, что виноват кто-то один, не совсем корректно. Да, я согласен, что надо было уйти на второй круг, а не с маниакальной настойчивостью досаживать самолет при такой ситуации. Но также я не согласен, что самолет загорелся. Могли там отвалиться шасси, но никак не пробить баки, которые вытекли, и никак не должен был быть отказ всех систем при попадании молнии. Это какая-то недоработка конструкторов самолета».
С тем, что проблема гораздо глубже, чем представляется, согласен пилот-инструктор гражданской авиации, инструктор в московском тренажерном центре Boeing, летчик гражданской авиации Алексей Базеев.
Алексей Базеев пилот-инструктор гражданской авиации, инструктор в московском тренажерном центре Boeing, летчик гражданской авиации «Говорить, что присутствует вина командира, конечно, можно, потому что она действительно присутствует: он не справился с управлением, с пилотированием самолета. Хотя обстоятельства были очень серьезные — отказ определенного количества аппаратуры. Но дело-то по большому счету не только в этом. И никто не обращает внимания на то, что официально экипажам компании «Аэрофлот» было запрещено летать в ручном режиме — только в автомате. А потом, когда случается такой форс-мажор и автоматика отказывает, на кого тогда валить вину, что экипажи не умеют летать в ручном режиме? Я не знаю, правда это или нет, но говорят, что пять лет командир не летал в штурвальном режиме, только в автомате. Он как пилот деградировал, и причем не по своей вине, а по вине компании, где сидят эффективные менеджеры. В общем, организация летной работы сейчас в любой компании и вообще целиком в отрасли гражданской авиации у нас в России на совершенно недопустимо низком уровне, потому что во главу угла поставлена не безопасность полетов, а рентабельность, прибыльность. Когда летаешь в ручном режиме — выше, ниже, левее, правее — расход топлива больше. Топливо дорогое. Все у нас упирается в деньги, а не в профессионализм».
Сам Евдокимов настаивает на конструктивной ошибке при проектировании SSJ 100, ссылаясь на уже имевшие место инциденты с шасси и топливными баками, и говорит об отказе систем управления после удара молнии.
Родственники погибших в катастрофе подали иск в парижский суд. Они требуют компенсации от «Аэрофлота» и семи иностранных фирм — производителей оборудования SSJ 100. Воздушное судно не соответствовало нормам летной годности по молниезащите, считают представители истцов. По их версии, именно это привело к отказу многих систем, завершившемуся катастрофой.
После трагедии в «Шереметьево» Минтранс не стал приостанавливать полеты Sukhoi Superjet 100.
Выживший пилот «Суперджета» раскрыл причины катастрофы в Шереметьево
Тpaгедия в Шереметьево
Самолет Sukhoi Superjet 100 (SSJ-100) вечером 5 мая 2019 года вылетел из московского аэропорта «Шереметьево» в Мурманск. На борту находились 78 человек (73 пассажира, два пилота и три бортпроводника).
После взлета в борт ударила молния, и отказало электрооборудование. Экипаж принял решение развернуться, лайнером пришлось управлять вручную. При посадке самолет ударился о взлетно-посадочную полосу, у него подломилась стойка шасси, и судно загорелось.
Выводы следствия
Сам пилот настаивал на версии неисправности лайнера. Но чтобы отвести все подозрения от самолета, следствие намеренно назначило виновным командира судна, утверждал адвокат Евдокимова. Даже защита семей погибших в катастрофе вступилась за летчика.
Что командир экипажа рассказал спустя год
Также следователи приобщили к делу расшифровку только с одного бортового самописца, утверждает пилот. При этом полные сведения об отказах систем самолета во время посадки содержал второй самописец.
К тому же шасси должны были безопасно подломиться, а вместо этого повредили топливный бак, что говорит о несоответствии конструкции нормам летной годности. Аналогичная проблема уже возникала во время других полетов, напомнил Евдокимов, но «Минпромторг ее упорно не видит».
Пилот выразил соболезнования семьям погибших в катастрофе, но заверил, что «предпринял все возможное». По словам Евдокимова, если бы он действовал иначе при посадке, погибнуть могли все находившиеся на борту.
«Горящий клубок железа летит по полосе» Из-за чего погибли пассажиры SSJ-100 в Шереметьево
Фото: Следственный комитет РФ / РИА Новости
На борту Sukhoi Superjet 100 (SSJ-100), вылетевшего из московского аэропорта Шереметьево в Мурманск, находились 78 человек — 73 пассажира и 5 членов экипажа. Вскоре после взлета лайнер был вынужден вернуться на аэродром: по словам командира воздушного судна, из-за удара молнии отказала автоматика. Посадка SSJ-100 оказалась жесткой — на борту начался пожар, который, по последним данным, унес жизни 41 человека. В причинах страшной катастрофы еще предстоит разобраться экспертам и следствию, но уже понятно, что ее последствия для российской авиации будут самыми серьезными. В том, какие ошибки могли привести к трагедии, разбиралась «Лента.ру».
Авиалайнер Sukhoi Superjet 100 (SSJ-100), следовавший из Москвы в Мурманск, поднялся в воздух вечером 5 мая, но вскоре был вынужден вернуться в аэропорт Шереметьево. По словам командира воздушного судна Дениса Евдокимова, в самолет могла попасть молния, после чего борт потерял радиосвязь с землей и из-за отказа автоматики перешел в режим ручного управления.
Приземлиться самолету удалось только со второго раза, но посадка оказалась жесткой: на опубликованных в сети кадрах видно, как он несколько раз подпрыгивает на взлетной полосе, а после очередного касания с землей задевает ее хвостом. После этого происходит яркая вспышка, загораются двигатели, а вместе с ними и задняя часть фюзеляжа. На других видео запечатлено, как самолет движется по взлетно-посадочной полосе, объятый пламенем, оставляя за собой клубы густого черного дыма.
По словам командира SSJ-100, скорость судна была обычной, самолет подходил к земле плавно, согласно всем процедурам. Впрочем, по другим данным, скорость была слишком высокой: якобы лайнер совершил серьезный перелет и коснулся земли на середине взлетно-посадочной полосы — на 1400 метров дальше, чем нужно. Ко всему прочему, посадочная масса SSJ-100 была превышена: самолет недавно взлетел, поэтому его баки были полны топлива. Лайнер попросту не успел его выработать.
Один из главных вопросов — от чего вспыхнул борт. По одной из версий, огонь мог возникнуть из-за попадания в левый бак посторонних предметов, предположительно — деталей шасси, которое не выдержало удара о полосу. Бак оказался разрушен полностью, из-за чего произошел разлив топлива и пожар. На правом баке лайнера также обнаружили повреждения.
Именно пожар привел к гибели десятков пассажиров. По информации источника ТАСС в правоохранительных органах, большинство погибших отравились продуктами горения. Кроме того, на их телах были обнаружены сильные термические ожоги. Точные причины смерти установит экспертиза.
Фото: Sergei / Xinhua / Globallookpress.com
Эвакуации людей из горящего самолета могли помешать другие пассажиры, которые вместо того, чтобы следовать указаниям экипажа и быстро покинуть борт, старались забрать свои вещи — сумки и чемоданы. Об этом говорят и источники СМИ, и опубликованные в сети видеоролики, на которых видно, как спасшиеся пассажиры идут по территории аэропорта с чемоданами.
Сообщалось, что эвакуация завершилась за 55 секунд вместо положенных по нормативу 90, однако спастись смогли только 38 человек: 34 пассажира и 4 члена экипажа. Спасая людей, погиб бортпроводник Максим Моисеев. Он пытался открыть одну из эвакуационных дверей в задней части, но сделать это ему не удалось.
Следователи же говорят, что основной причиной, по которой могла произойти катастрофа, стала недостаточная квалификация пилотов и авиадиспетчеров. Другие версии — неблагоприятные погодные условия и неисправность самолета. Уже изъяты бортовые самописцы, аудиозаписи переговоров с диспетчерской службой и записи с камер видеонаблюдения. Также отобраны образцы топлива из баков самолета и заправочной станции.
«Пилотам не хватило навыков»
К авиакатастрофе в Шереметьево мог привести комплекс причин, включая технические особенности SSJ-100 и ошибки пилотирования. Об этом в беседе с «Лентой.ру» рассказал заслуженный пилот России, член комиссии при президенте России по вопросам развития авиации Юрий Сытник. По его мнению, попавшая в самолет молния спровоцировала трагедию, но не могла стать ее причиной.
— Ежегодно более ста самолетов подвергаются ударам молнии, но, однако, все долетают до места назначения, — говорит эксперт. — Как правило, из-за молнии ничего не происходит: хорошие самолеты способны их выдержать. Единственное, при ударе молнии сгорает локатор (если он был включен) и первый комплект радиостанций. Второй комплект экипаж должен был выключить при грозе, чтобы не остаться без связи в случае поломки первого. Но в случае с SSJ-100 при ударе молнии вышла из строя программа обеспечения полета, автопилоты, система захода на посадку и радиосвязь. Фактически ребята остались ни с чем — вернее, с тем дерьмом, которое называется Superjet.
Фото: Следственный комитет РФ / ТАСС
Другая проблема — в экипаже, который нужно было тренировать и учить садиться с большим весом, с малым, в тумане, на скользкую полосу, на полосу, покрытую осадками, и многим-многим другим маневрам. Но такая учеба дорого стоит, поэтому летчиков сейчас обучают на тренажере, а этого недостаточно. Ведь на тренажере не та ситуация — не стрессовая. Во времена, когда я тренировал летчиков, я выключал двигатель самолета или срывал его в штопор, я видел, как у самых опытных белели пальцы, и они кричали: «Михалыч! Михалыч! Михалыч!».
А я им отвечал: «Давай-давай, терпи! Когда меня не будет, ты должен сам сделать лучше, чем я. И я должен тебя этому научить». А чтобы такая учеба была, я должен заказать аэродром, самолет, пригласить летчиков-испытателей и летчиков-инструкторов и заплатить им, сжечь несколько десятков тонн топлива. Господин Нерадько [руководитель Росавиации Александр Нерадько] посчитал, что все это дорого, и такие тренировки не нужны. Ведь летают же за рубежом — а учатся там на тренажерах. Только вот они падают, когда случаются стрессовые ситуации.
А у нас в случае с катастрофой в Шереметьево пилоты SSJ-100 так ударили самолет о взлетно-посадочную полосу, что тот три раза подпрыгнул и отлетели шасси. Потом он зацепил полосу, вспыхнул и загорелся — в результате погибли ни в чем не повинные люди. Они погибли за свои собственные деньги, которые накопили, чтобы слетать в Мурманск!
На мой взгляд, здесь присутствует ошибка, хотя все боятся об этом сказать. Она состоит в том, что пилот подошел на большой вертикальной скорости, не выровнял самолет над полосой и ударился. SSJ-100 начал «козлить» [прогрессирующий козел — авиационный термин, обозначающий отделение самолета от взлетно-посадочной полосы после касания шасси при посадке], и «козлил» до тех пор, пока у самолета не отвалились шасси и он не загорелся. Вот все действия пилотов. До посадки на взлетно-посадочную полосу им можно ставить оценку «четыре», а за действия на самой полосе — кол.
Фото: Федор Малинин / ТАСС
Вины диспетчера здесь нет. Какая может быть вина, если у них нет связи? Диспетчер вызывает, а экипаж не отвечает — раздолбаи просто не выключили запасной комплект радиостанций, и он сгорел. Скорее всего, руководитель полетов дал команду аварийным службам, что самолет идет на вынужденную посадку. И где они? По аварийному расписанию должны были стоять у полосы, но что-то на снимках, которые публиковали СМИ, я не видел, чтобы там стояли машины скорой помощи, пожарные или МЧС.
А ведь в такой ситуации экстренные службы должны работать как швейцарский механизм на дорогих часах. Машины должны быть готовы, краны открыты, запенить все надо, как только самолет приземлился. Они должны рядом с ним лететь и его обливать, а не через две минуты. Когда 15 тонн керосина загораются от трения, там уже нечего делать. Но сейчас они докажут и вам, и мне, и комиссии, что все делали правильно и действовали профессионально. Может, кто-то еще и медали получит.
— У SSJ-100 есть целый ряд проблем, — объясняет собеседник «Ленты.ру». — У него слабый фюзеляж, негодные шасси, ненадежная авионика, недостаточная надежность российско-французских двигателей. Эти самолеты не могут вылетать свои положенные шесть тысяч часов, у них постоянно что-то ломается, что-то сыпется. Самолет сырой, не доведенный, над ним нужно еще работать. До авиакатастрофы в Шереметьево с SSJ-100 уже случались инциденты, причем не только в России.
Например, самолет сажали без шасси в Исландии. Был случай, когда самолет выкатился за пределы взлетно-посадочной полосы в Якутске, и там тоже подломились стойки шасси. Много таких случаев. Если поинтересуетесь в компаниях, которые эксплуатируют SSJ-100, то окажется, что из десяти самолетов летают шесть, а четыре «донора» используются на запчасти. При этом надо отметить, что SSJ-100 состоит на 85 процентов из импортных комплектующих — и это о многом говорит.
Фото: Следственный комитет РФ / РИА Новости
Еще ходит много разговоров о действиях бортпроводников SSJ-100, который сгорел в Шереметьево. Если один из них погиб, значит, он пытался что-то сделать, он был вместе с другими пассажирами. Но если сами пассажиры закрыли проход, пока доставали свои сумки и чемоданы, и не забыли про телефоны, а делали селфи на выходе из самолета, это говорит об одном: они просто идиоты. Горят их соотечественники, а они снимают!
Экипаж SSJ-100 должен был проявить мастерство и хладнокровие. Да, можно говорить, что в самолете был дым, но сажают и в дыму, есть альтернативные приборы и скорости. Ведь самолет не горел в воздухе, он загорелся от трения о полосу, когда шасси поотлетали. Когда железо соприкасается с асфальтом, с бетоном, летят искры, льется керосин, все это вспыхивает, и горящий клубок железа летит дальше по полосе со скоростью 200 километров в час.
А двигатели на этом самолете работали во время пожара — никто не удосужился их выключить перед посадкой. Как можно оценивать экипаж, если он даже двигатели не выключил? Конечно, там все рассчитано на секунды, но ты сидишь в самолете, тебя готовят к этому, ты командир корабля. Вместо того чтобы максимально обезопасить самолет, выключить двигатели, генераторы и перекрыть систему питания воздуха, пилоты просто открыли форточки и убежали.
Катастрофа Superjet: испытатель за год предупреждал об аварии
Причиной катастрофы с самолетом Sukhoi SuperJet 5 мая 2019 года в аэропорту Шереметьево, в результате которой погиб 41 человек, могли быть технические неисправности, а не ошибка пилота. В распоряжении «РР» оказались письмо испытателя самолета Александра Иванова с предупреждениями на имя главного конструктора «ГСС» и его заявление в Генпрокуратуру. Испытатель считает, что именно указанные в письме недостатки привели к аварии, — и более того, их сознательно скрывали
Следственный комитет виновником катастрофы считает командира экипажа Sukhoi SuperJet 100 Дениса Евдокимова. Предварительное следствие завершено, скоро документы передадут в суд. «Технический фактор» в качестве причины случившегося СКР не рассматривает. Хотя, как стало известно «РР», еще за год до аварии о рисках, обусловленных «недостатками в работе авиационной техники», предупреждал летчик-испытатель АО «Гражданские самолеты Сухого», один из основных испытателей SuperJet Александр Иванов.
Техническая версия обсуждалась очень мало, в том числе и потому, что SuperJet был нечастым поводом для обоснованной гордости, первым достижением отечественной гражданской авиации после СССР. Но никакие абстрактные соображения не стоят жизни людей, да и для последующей эксплуатации самолета лучше было бы устранить недостатки, чем скрывать их.
Скорое дело
Следствие по делу об аварии было поручено старшему следователю по особо важным делам Главного управления по расследованию особо важных дел (ГУРОВД) СКР Ивану Сибулу. Ранее он возглавлял Московский следственный отдел на воздушном и водном транспорте СКР и уже занимался рядом громких резонансных дел.
В частности, Сибул курировал расследование авиакатастрофы в московском аэропорту Внуково, когда в ночь на 21 октября 2014 года самолет бизнес-авиации Dassault Falcon столкнулся со снегоуборщиком. Тогда погибло четыре человека — экипаж и пассажир, 63-летний генеральный директор французского нефтегазового концерна Total Кристоф де Маржери. Виновным признали водителя снегоуборщика, который был пьян. Чтобы разобраться с этим делом, следователям понадобилось почти три года. Это обычный срок для авиакатастроф.
На этом фоне разбирательство дела SuperJet выглядит просто аномально быстрым. Предварительное следствие было завершено еще в ноябре прошлого года, то есть буквально за пять месяцев. При этом следователи не стали дожидаться окончательных выводов Межгосударственного авиационного комитета (МАК). На момент окончания расследования был опубликован лишь предварительный отчет. Сейчас дело «плавает» между СКР и прокуратурой и, по данным «РР», в ближайшее время должно быть направлено в суд.
Адвокаты Дениса Евдокимова рассчитывают, что материалы вернут на доследование, полагая, что возможные технические причины аварии не были исследованы.
— Следствие просто не занималось этим вопросом. Мы даже не утверждаем, были какие-то неполадки, дефекты или их не было, но ведь этот вопрос надо изучить. Верно? — говорит адвокат Наталья Митусова. — Этого не делается. Отрабатывается, по сути, одна версия. Версия о виновности командира воздушного судна.
Другой адвокат Евдокимова, Андрей Гинглинг, добавляет:
— От изучения всех технических вопросов следователь устранился. Собственно, он ограничился оценкой документов летной годности. В духе «все нормально по документам, значит, и в реальности было нормально».
«Козел» бывшего пилота ФСБ
На сегодняшний день официальная версия Следственного комитета выглядит следующим образом. Погода отвратительная, сильный резкий ветер. В самолет, следовавший из Шереметьева в Мурманск, попала молния. Это привело к переводу управления воздушным судном в ручной режим (Direct mode). Кроме того, вызвало ряд проблем со связью. По мнению следователей, все это не было «критичной» или «аварийной» ситуацией. До этого в другие «Суперджеты» уже попадала молния, никаких последствий не было.
После того как связь восстановилась, экипаж запросил разрешение вернуться в аэропорт. Получил положительный ответ. Евдокимов совершает посадку с превышением вертикальной и горизонтальной скоростей и со значительным «углом атаки». Это привело к так называемому «козлению». Самолет трижды подпрыгнул на взлетнопосадочной полосе. Удары были жесткие. В результате подломившаяся стойка шасси пробивает топливный бак, происходит утечка керосина с последующим его возгоранием. Все это хорошо видно на видеозаписях. Евдокимов, как считает следствие, совершает непростительную, глупейшую, грубую, буквально курсантскую ошибку. Ведь как избежать «козла», учат на первых курсах летных училищ.
Удар молнии и переход на Direct mode могли дезориентировать, шокировать пилота, вызвать паралич воли — и тогда ошибка объяснима. Но, судя по опубликованным записям разговоров с диспетчерами и вторым пилотом, ничего подобного не было. Евдокимов практически до самого последнего момента был уверен, что полностью контролирует ситуацию. Однако в какой-то момент он признается, что самолет теряет управляемость, и эмоционально говорит напарнику: «Да что такое?! Плюсминус 200 футов» (эта фраза есть на опубликованных записях). Таким образом, заданная высота по неизвестной причине произвольно изменялась.
В сам же момент посадки, утверждает Евдокимов, самолет «совсем потерял управление» и его «буквально швыряло из стороны в сторону».
— При выполнении посадки видно из записей регистратора, что запаздывание отклонения рулей высоты от ручки управления составляет около секунды. Это критично много. По сути, самолет был неуправляем. Пилот поднимает нос, а тот опускается. И наоборот, — говорит адвокат Митусова.
Понятно, что это версия защиты, чья задача — оправдать клиента. Здесь закономерен скепсис. Но у этой версии есть косвенные подтверждения в документах Международного авиационного комитета.
МАК до сих пор не дал ответ на вопрос об этих «причинах» и «особенностях», но это не помешало СКР с невероятной оперативностью завершить следствие.
«Объективно один из лучших испытателей»
Однако есть особенности конструкции самолета, которые и могли повлечь «принятие рядовыми пилотами опасных неадекватных решений и привести к авиационным происшествиям при перевозке пассажиров». По крайней мере, в этом уверен бывший летчик-испытатель отряда летчиков-испытателей летной службы Летно-испытательного комплекса (ЛИК) АО «Гражданские самолеты Сухого» Александр Иванов. Еще в апреле 2018 года он предупреждал об этом руководство и главного конструктора АО «ГСС». После того как предупреждение проигнорировали, Иванов написал заявление в Генпрокуратуру. Прокурорского реагирования пилот также не дождался. Через год его опасения подтвердились — в Шереметьеве разбился SuperJet.
Среди летчиков-испытателей Александр Борисович Иванов — личность по-настоящему легендарная. На испытательной работе с 1986 года. Участвовал в испытаниях более десятка самолетов. В 1995 году за испытания палубной авиации в жесточайших условиях Заполярья был награжден орденом Мужества.
— Объективно это один из лучших наших испытателей. Объективно лучших. Вот и все, что я тут могу сказать, — говорит «РР» Александр Гарнаев, бывший командир отряда летчиков-испытателей № 1 Летно-исследовательского института им. М. М. Громова (ЛИИ), «испытательской Мекки» России.
Другие наши собеседники, в том числе действующие испытатели «Сухого», подтвердили высокие профессиональные качества и компетенцию Иванова. В проекте Sukhoi SuperJet Иванов сыграл, пожалуй, ключевую роль — испытывал первый еще опытный самолет, а потом пилотировал первый серийный SuperJet. Обкатывал едва ли не все самолеты серии. Коллеги отмечают непростой характер Иванова. Он чрезвычайно въедлив, придирчив, обращает внимание на каждую мелочь. Впрочем, для испытателя это точно не отрицательные качества.
От форточек и резины до автопилота
25 апреля 2018 года Иванов пишет заявление на имя главного конструктора АО «Гражданские самолеты Сухого» и одновременно конструктора SuperJet Владимира Лаврова. В письме испытатель перечисляет двенадцать недостатков, на которые просит обратить внимание. Вот список замечаний:
«1. Ложные сообщения об отказах обогрева стекол и форточек кабины при питании от наземного источника;
2. Ложное сообщение об отказе системы компенсации скольжения при отказе одного двигателя в полете;
3. Быстрое “уменьшение” запаса топлива около 500 кг. при разбеге, в наборе высоты после отрыва или при уходе на второй круг с последующим восстановлением прежнего значения. Часто сопровождается сигналом об утечке топлива в наборе высоты после отрыва (сигнал об утечке топлива в настоящее время заблокирован);
4. Автоматическое значение заданной скорости на снижении с эшелона регулярно выставляется на предельную для работы автопилота скорость (300 узлов). Экипаж вынужден выполнять дополнительные действия;
5. При повторном заходе на посадку часто не обеспечивается возможность использования режима автоматического уменьшения скорости для выполнения автоматической посадки. Для автоматического управления скоростью экипаж вынужден выполнять многочисленные дополнительные действия захода (не менее 20 нажатий кнопок) с клавиатурой FMS (система самолетовождения, Flight Management System. — «РР») по неправлению заданных высот пролета всех навигационных точек схемы;
6. Выдача на дисплее 46 сообщений об отказах вторичных систем в случае отказа двух генераторов. Экипаж не в состоянии своевременно прочитать и выполнить по ним необходимые действия. Непосильная нагрузка на экипаж;
7. При вводе вручную заданного числа Маха (отношение скорости течения в данной точке газового потока к местной скорости распространения звука в движущейся среде. — «РР») для эшелона круиза происходит несанкционированная ручная установка его также и для фазы снижения. Это приводит на снижении к неминуемому выходу на ограничение по приборной скорости;
8. Не обеспечивается без лишних дополнительных действий ввод в навигационный компьютер схемы выхода с аэродрома назначения и альтернативный маршрут. Затруднена работа экипажа;
9. На пилотажный индикатор введен не обычный для экипажа символ: “негативная” цифра скорости в синем квадрате. Предназначен для информирования экипажа о переходе на “вынужденный” режим ручного ввода заданной скорости в случае отказа двигателя в наборе высоты после взлета;
10. При полном обжатии педалей торможения колес на пробеге возникают сильные броски самолета, ноги летчика не удерживаются надежно на педалях. Резина колес приходит в негодность в результате неравномерного истирания и требует замены;
11. Вероятность возникновения опасных колебаний по курсу и крену при взлете и посадке с боковым ветром;
12. При отключении автопилота в процессе несбалансированного движения по крену у самолета возникает стремление к самопроизвольному кренению».
По итогам Александр Иванов делает вывод: «все перечисленные недостатки могут спровоцировать экипаж к выполнению неправильных действий».
«РР» познакомил с заключениями Иванова несколько пилотов и инженеров. Испытатель Александр Гарнаев назвал их «полностью справедливыми». Другие эксперты также признавали правоту Иванова, хотя отдельные дефекты, например «ложные сообщения об отказах обогрева стекол и форточек», назвали «не слишком опасными по сути».
Между Жуковским и Венецией
Перечисленные конструктивные недостатки имеют разную степень важности и опасности, но как минимум три из них потенциально применимы к майской аварии — это пункты 6, 11 и 12.
Когда у SuperJet отказали оба генератора, Денис Евдокимов увидел те самые «46 сообщений об отказах», о которых говорится в пункте 6, и не смог на них адекватно отреагировать. «Это физически невозможно. В итоге ты не знаешь, что действительно важное отказало», говорит испытатель.
Опасность, указанную в 11-м пункте, Иванов в своем заявлении на имя главного конструктора разъясняет так:
«Конструктивный недостаток. На самолете установлен увеличенный киль, предусмотренный для 75-местного укороченного фюзеляжа. Существующий коэффициент вертикального оперения А во = 0,08, что больше рекомендованного для пассажирских самолетов А во = 0,04 — 0,055. В результате возможна повышенная “эффективность” путевого управления. При воздействии порывистого бокового ветра возникают условия расходящихся колебаний по курсу и крену при попытке парировать педалями отклонения по курсу».
Это как раз один в один картина, которая наблюдалась в Шереметьево: боковой ветер и последующие расходящиеся колебания по крену. И «козел» как конечный итог.
Далее Иванов пишет:
«Указанное явление впервые проявилось при перелете с аэродрома Жуковский в Венецию. Порывы бокового ветра на разбеге вынудили пилотирующего, в соответствии с рекомендациями летного руководства самолета, применить путевое управление для компенсации колебаний по курсу. При этом создались условия для путевых колебаний. Сразу после отрыва от земли у самолета возник мощный момент крена. Его пришлось предотвратить энергичным отклонением поперечного управления. В результате борьбы с кренами развились колебания с устойчивой амплитудой. Единственным способом прекратить колебания самолета стало полностью освободить управление.
По результатам расшифровки записей полета начальник департамента аэродинамики ОКБ А. Долотовский обвинил летчика-испытателя в неправильной «манере пилотирования». Однако если опытный летчикиспытатель вовремя сумел принять единственно правильное решение, то неизвестен выход из подобной ситуации у выпускника летного училища с пассажирами на борту.
Позже подобные случаи дважды повторялись у земли перед посадкой при попытке применить путевое управление для исправления отклонений по направлении».
Иванов отмечает ту самую «неправильную манеру пилотирования», на которую обращают внимание эксперты в отчете МАКа и которую они хотят «анализировать».
Наконец, пункт 12 также применим к катастрофе в мае прошлого года. Это отказ автопилота, переход в ручной режим и последующее «некорректное» поведение воздушного судна. Вот о чем предупреждает испытатель:
«Сущность явления. Автопилот для управления по крену использует суммарный сигнал триммера крена (эффекта снятия усилия с органа управления). После отключения автопилота не обеспечивается автоматическое списание остаточного суммарного сигнала триммера крена.
Несмотря на требования АП-25 («Авиационные правила. Часть 25. Нормы летной годности самолетов транспортной категории», утверждены Минтрансом России. — «РР») Руководство по летной эксплуатации допускает такое явление.
Впервые этот недостаток обнаружился в ознакомительном полете с представителями заказчика Е. Матюшенко, когда пилот АО «ГСС» попытался изменить направление разворота с одновременным отключением автопилота, что было отмечено в отчете о выполнении полетного задания.
Подобное явление проявилось на следующий день у нового экипажа».
Если перевести это на простой «человеческий» язык, после отключения автопилота воздушный борт на сигналы пилота реагирует неадекватно и сам идет в крен, хотя летчик сигнала не дает. Именно на такую реакцию при посадке жаловался обвиняемый Денис Евдокимов.
Письма без ответа. Чем занят адресат?
— Как на ваше заявление отреагировали в «Гражданских самолетах Сухого», что ответили? Какая была реакция? — спрашиваю я Иванова.
— Никакой. Была пустая и формальная отписка…
14 июня 2018 года Иванов пишет заявление уже на имя генпрокурора Юрия Чайки, где сообщает:
Так, 25 марта 2018 года при испытании самолета Суперджет, бортовой номер RRJ-95158, мною были, в очередной раз, выявлены нарушения в работе новой версии авионики, что было отмечено в ведомости дефектов. Однако вместо детальной проработки возникших проблем и их устранения, 26 марта 2018 года заместителем руководителя летной службы ЛИК АО «ГСС» Чикуновым Л. В. мне было выдано письменное указание о запрете записи выявленных в полете замечаний в полетный лист и заводскую ведомость замечаний.
При этом сокрытие руководством выявленных мною недостатков самолета влечет не только издание необъективного Руководства по летной эксплуатации самолета, но может способствовать принятию рядовыми пилотами опасных неадекватных решений и привести к авиационным происшествием при перевозке пассажиров. В таких условиях летные испытания теряют всякий смысл. Подрываются не только основы авиационной безопасности, но и доверие к авиационной промышленности России».
Однако и обращение к генеральному прокурору никакого эффекта не произвело. Эффект был скорее обратный. 1 апреля 2019 года, то есть за месяц до катастрофы в Шереметьево, Иванов был уволен из АО «ГСС» против его желания. Увольнение он пытается сейчас опротестовать в судах и считает его местью руководства из-за его позиции по недостаткам проекта. Правда, один из бывших коллег Иванова на условиях анонимности рассказал, что жалобы тот стал писать, когда у него уже испортились отношения с руководством «Сухого». То есть эпистолярная деятельность пилота была не причиной, а следствием. В письме Чайке Иванов как раз упоминает, что его хотят уволить, а он «дорожит и гордится работой и увольняться не собирается».
В любом случае сейчас это второстепенные детали. Каковы бы ни были истинные причины конфликта между Ивановым и руководством «ГСС», они не отменяют главного — того, что испытатель очень точно предупредил о возможности аварии и конкретных рисках. И вот с этим правоохранительным органам действительно нужно поработать.
Кстати, уже после аварии, 24 июня 2019 года, Александр Иванов повторно написал в Генпрокуратуру — напомнил о первом письме. Он утверждал:
«Благодаря организованному Вашими (генпрокурора Юрия Чайки. — “РР”) подчиненными должностными лицами бюрократическому “футболу” мое заявление рассмотрено не было и никакой реакции с их стороны не последовало.
В заявлении я предупреждал, что сокрытие руководством АО “Гражданские самолеты Сухого” выявленных недостатков в работе авиационной техники чревато человеческими жертвами и огромными материальными потерями.
К моему глубокому сожалению, из-за прямого попустительства со стороны Ваших подчиненных, бесконтрольности ими за соблюдением АО “Гражданские самолеты Сухого” законодательства в области безопасности полетов, произошла страшная трагедия и 5 мая 2019 года в Шереметьево разбился самолет Сухой Суперджет-100 и при этом погиб 41 человек».
Любопытный факт. Как выяснил «РР», после начала следствия старший следователь ГУРОВД СКР Иван Сибул решил именно Иванова как чрезвычайно авторитетного в испытательской среде человека, имеющего прямое отношение к SuperJet, привлечь к летной экспертизе. Пригласил его в штаб-квартиру СКР в Техническом переулке. Но когда пилот изложил ему свое видение аварии, Сибул сразу потерял к нему интерес.
— SuperJet — это отличный проект, замечательный проект, — говорит Иванов. — Везде есть недостатки, но их надо не скрывать, а устранять. Ничего зазорного в этом нет. Это нормальная практика. Для этого и нужны испытатели. И люди гибнуть тогда не будут.