Что значит углеродный налог
Россия заплатит ЕС €1,1 млрд в год углеродного налога
Поставщики российских товаров с большим углеродным следом будут платить в бюджет Евросоюза не менее €1,1 млрд в год, когда власти европейских стран начнут в полной мере взимать трансграничный «углеродный налог», официально предложенный Еврокомиссией 14 июля. Это следует из расчетов РБК по методике, подтвержденной в Минэкономразвития. Ведомство отвечает за консультации с ЕС по углеродному налогу.
Исходя из объемов импорта 2020 года, налог затронет российские поставки в ЕС на сумму почти €7 млрд (7,3% от прошлогоднего общего импорта товаров из России в Евросоюз), а в натуральном выражении — 16,3 млн т (в 2019 году — 18,4 млн т), следует из внешнеторговой базы данных Евростата. Налог будет фактически равнозначен дополнительной адвалорной ввозной пошлине в 16% от стоимости товаров — €1,1 млрд от €7 млрд.
Больше всего предстоит заплатить за ввоз железа и стали из России — €655 млн, азотных удобрений — €398 млн, что отражает более значительные объемы поставок в тоннах, а также показатели углеродоемкости этих продуктов.
Углеродный налог — условное название: фактически импортеры товаров в Евросоюз будут покупать специальные сертификаты и обменивать их на право ввезти углеродоемкую продукцию. Непосредственное обязательство по уплате налога будет лежать не на российских резидентах, а на компаниях, импортирующих соответствующую продукцию в ЕС, в том числе трейдерах, следует из проекта Еврокомиссии. У многих российских производителей металлов и удобрений в составе группы есть трейдеры, зарегистрированные за рубежом, которые в том числе поставляют российскую продукцию в Европу (Severstal Export, NLMK Trading, Uralkali Trading и т.д.).
С каких товаров ЕС собирается взимать налог
Евросоюз хочет обложить импортеров «грязных» товаров специальным налогом — первым в мире в своем роде — в целях сокращения выбросов парниковых газов к 2030 году не меньше чем на 55% относительно уровней 1990-го, а также снижения глобальной эмиссии парниковых газов, поскольку дополнительные издержки призваны побуждать производителей уменьшать вредные выбросы. В проекте соответствующего регулирования товарами, с которых будет взиматься углеродный налог, определены:
В будущем углеродный налог может быть распространен и на другие товары, например нефтепродукты (к этому в марте призывал Европарламент). В прошлом году более 60% европейского импорта из России (€60,1 млрд из €95,3 млрд) пришлось на энергоносители.
Углеродный налог может заработать в полную силу только начиная с 2035 года, следует из заключения экспертов Еврокомиссии (.pdf), которые рекомендовали такой вариант введения налога в качестве предпочтительного (всего рассматриваются шесть опций). Он предполагает, что импортный углеродный налог будет постепенно увеличиваться до 100% в 2026–2035 годах по мере сворачивания бесплатных квот на выбросы, распределяемых среди участников европейского углеродного рынка.
Как оценивались будущие платежи
Расчет ориентировочного углеродного налога для импортеров российской продукции (см. инфографику) осуществлен исходя из физических объемов поставок товаров, подпадающих под опубликованный проект трансграничного углеродного регулирования, из России в ЕС за 2020 год, текущей цены углеродной единицы в рамках европейской системы торговли квотами на выбросы EU ETS (около €50/т) и бенчмарков ЕС по углеродоемкости соответствующих продуктов (чугун, цемент, аммиак и т.д.). Бенчмарки — это эталонные значения эмиссии парниковых газов на тонну произведенной продукции, установленные Еврокомиссией для целей определения бесплатных квот на выбросы (они бесплатны в пределах бенчмарка). Такой подход согласуется с внутренними расчетами Минэкономразвития, передала РБК директор департамента торговых переговоров министерства Екатерина Майорова.
«Хотя Еврокомиссия намерена взимать плату с импортеров исходя из их фактических выбросов парниковых газов при производстве продукции, пока систематического измерения углеродного следа в российских промышленных компаниях нет, да и непонятно, насколько ЕС будет принимать данные российских производителей», — говорит Майорова. Из проекта Еврокомиссии следует, что «авторизованный заявитель» (представитель одного или нескольких импортеров) будет подавать ежегодную декларацию с данными об объемах эмиссии парниковых газов, сопровождавшей производство импортируемого продукта.
Бенчмарки ЕС вычислялись следующим образом: берутся 10% наиболее эффективных с точки зрения выбросов установок — например, для производства стали; определяется объем их выбросов. Бенчмарк для стали устанавливается исходя из среднего показателя объемов выбросов таких производителей. Эталонные значения углеродоемкости на 2021–2025 годы установлены законом ЕС. На период 2026–2030 годов бенчмарки будут обновлены — снижены с учетом технического прогресса.
Как учитывают углеродный след
Публичные российские производители, такие как «Русал» или НЛМК, уже раскрывают информацию о своем углеродном следе, однако далеко не все компании в России следуют их примеру. В российской нормативно-правовой базе вплоть до последнего времени не было обязательств компаний по предоставлению данных о выбросах парниковых газов (оно появилось в принятом, но еще не вступившем в силу законе об ограничении парниковых выбросов, и заработает только с 2023 года), рассказывает замглавы отдела спецпроектов департамента исследований ТЭК Института проблем естественных монополий Алексей Фаддеев.
Кроме того, есть методическая сложность: углеродный след можно учитывать как по «прямым» выбросам на конкретном предприятии (так называемая категория scope 1), так и с дополнительным учетом «косвенных» выбросов, произошедших на предыдущих стадиях технологической цепочки — при производстве электроэнергии, тепла (категория scope 2), сырья и комплектующих (scope 3), которые были использованы на предприятии, добавляет эксперт. По его словам, законопроект Еврокомиссии предлагает учитывать прямые выбросы, а для «сложных» товаров — также косвенные выбросы от сырья и комплектующих, использованных при производстве таких товаров.
Какова вероятность, что налог будет выше
Майорова отмечает, что представленный расчет консервативен, поскольку, во-первых, исходит из объемов поставок в тоннах в пандемическом 2020 году (когда эти поставки по многим товарным группам просели), а во-вторых, ориентируется на преобладающую цену квот на выбросы в Евросоюзе за последние месяцы (около €50 за тонну CO2-эквивалента), а участники углеродного рынка прогнозируют рост цены к концу десятилетия. В расчете не учтен и импорт электричества, поскольку сама Еврокомиссия указывает, что углеродный налог в отношении электроэнергии будет рассчитываться по-особенному.
Из проекта Еврокомиссии следует, что цена тонны СО2 для импортеров будет равна средней цене, определяемой на аукционах в рамках системы торговли квотами на выбросы ЕС за предыдущую неделю. В 2021 году на европейском рынке углеродных квот наблюдается ценовое ралли: если до пандемии углеродная единица в системе EU ETS торговалась на уровне €20, то сейчас ее стоимость поднялась до рекордных уровней — более €50. Большинство отраслевых экспертов ожидают дальнейшего роста на этом рынке: по данным Еврокомиссии (.pdf), консенсус-прогноз по цене углеродной единицы в 2030 году составляет €71/т (см. таблицу). Участники рынка, опрошенные фирмой Refinitiv в мае, прогнозируют цену €89 к 2030 году. Но спрогнозировать эту цену довольно сложно, и некоторые аналитики отмечают, что по волатильности, низкой предсказуемости и важности для промышленности цена квот на ETS сравнима с ценами на нефть, отмечает Алексей Фаддеев.
Какие страны еще понесут потери
Механизм углеродного налога существенно изменит, а в некоторых случаях и вовсе остановит традиционную двустороннюю торговлю между Россией и странами ЕС, такими как Германия, заявил 23 июля министр экономического развития Максим Решетников на полях министерской встречи по климату и энергетике G20 в Неаполе. «Уверен, есть альтернативы такой высокой цене за достижение климатических целей», — сказал Решетников.
Как Россия намерена бороться против сбора
Россия будет пытаться доказать, что предлагаемый углеродный сбор Евросоюза несовместим с правилами Всемирной торговой организации (ВТО), следует из публичных комментариев Минэкономразвития. «Почти полтора года, пока проект разрабатывался, коллеги из ЕС заверяли весь мир в том, что буква и дух соглашения ВТО будут полностью соблюдены. Сегодня уверенности в этом нет», — говорил 14 июля Максим Решетников.
В общем случае, чтобы обосновать противоречие нормам ВТО, нужно показать, что страны-поставщики подвергаются дискриминации — например, если иностранные компании должны платить налог, а для собственных компаний ЕС такого налога нет, объясняет директор Института торговой политики ВШЭ Александр Данильцев. ЕС в предложенном законопроекте неоднократно подчеркивает, что для импортеров режим благоприятствования будет не хуже, чем для европейских производителей, покупающих квоты на углеродные выбросы, превышающие бесплатные лимиты.
Линия защиты Евросоюза с точки зрения правил ВТО понятна: европейские производители платят за квоты на углеродные выбросы, что снижает их конкурентоспособность, значит, и зарубежные поставщики должны платить, говорит РБК федеральный чиновник, знакомый с климатической повесткой. Однако предложенный механизм все равно будет нарушать обязательства Евросоюза в рамках ВТО, считает он. «Фактически ЕС намерен установить дополнительные импортные пошлины сверх связанных уровней по обязательствам ВТО [предельных ставок, выше которых поднимать тарифы нельзя]. Кроме того, они по-прежнему будут нарушать национальный режим, поскольку механизм для импортеров все равно будет отличаться от того, который принят для внутренних производителей: импортеры должны будут заранее покупать сертификаты на выбросы; у национальных производителей все равно будут льготы, меры поддержки и т.д.», — рассуждает собеседник РБК.
Апеллировать только к нарушению норм ВТО — это плохой вариант для России, считает директор по проектам российского отделения «Гринпис» Владимир Чупров. На сегодня уже в 65 странах мира действуют те или иные схемы цены за парниковые выбросы, в том числе национальную систему торговли квотами недавно запустил Китай, отмечает он. «Россия пока выглядит белым пятном на глобальной карте углеродных рынков. Можно сказать, что страна запаздывает от лидеров на 15 лет», — утверждает Чупров. По его словам, причины отставания лежат в рентной модели экономики страны, где добавленная стоимость формируется до сих пор за счет относительно дешевой добычи ископаемого топлива. Смягчение потерь российских экспортеров от углеродного регулирования ЕС возможно: это сокращение углеродного следа в продукции через внедрение мер в области энергоэффективности и замена ископаемого топлива на низкоуглеродные источники энергии, говорит представитель «Гринписа».
Что такое углеродный налог?
Цель введения углеродного налога
Цель налога на выбросы углерода – отразить истинную стоимость сжигания углерода. Эти расходы несут те, кто страдает от последствий, например, домовладельцы, фермеры и, в конечном итоге, государство. Налоги на выбросы углерода гарантируют, что компании и потребители оплачивают внешние издержки, которые они возлагают на общество. Это налог Пигувиана, поскольку он возвращает производителям стоимость глобального потепления.
Введение углеродного налога:
Выбросы по странам
Соединенные Штаты были крупнейшим источником газов, которые сегодня нагревают планету. С 1751 по 2017 год выбросы CO2 в США составили 400 миллиардов тонн. Это 25% от общего объема выбросов. Далее идет Европейский Союз с 353 миллиардами тонн, или 22%. На третьем месте Китай – 200 миллиардов тонн, а Россия выбросила 100 миллиардов тонн.
Механизм введения углеродного налога
Чтобы ввести налог на выбросы углерода, правительство должно определить внешние затраты на каждую тонну выбросов парниковых газов. Это сложно, потому что ученые и экономисты должны сначала договориться о том, какие предположения использовать.
Плюсы от введения налога:
Но есть и минусы, а именно:
Каким образом проявляются преимущества от углеродного налога?
Этот налог снижает выбросы двумя способами. Повышение стоимости топлива на основе углерода:
Налоги позволяют отраслям находить наиболее экономичные способы сокращения выбросов углерода. Это лучшая альтернатива экономике свободного рынка, чем государственное регулирование.
Недостатки введения углеродного налога
Налог на углерод является регрессивным. Удорожая ископаемое топливо, оно ложится тяжелым бременем на людей с низкими доходами. Они будут платить более высокий процент от своего дохода за такие предметы первой необходимости, как бензин, электричество и продукты питания. Они не могут позволить себе перейти на электромобили.
По этой причине, чтобы добиться успеха, необходимо постепенно вводить углеродный налог. Гарантированное повышение налогов на бензин на один процент в год даст потребителям время для перехода на более экономичные автомобили. Знание о том, что цены на газ всегда будут расти, поможет им осуществить этот сдвиг. Часть собранных доходов может пойти семьям с низкими доходами. Но, вероятно, этого недостаточно, чтобы существенно снизить выбросы CO2.
Достаточно удвоения цены, чтобы сократить потребление энергии на 29%. Если бы цена на газ составляла 5 или 6 долларов за галлон, 29% пользователей нашли бы альтернативу. Но увеличение цены в четыре раза не приведет к сокращению использования на 58%. Это уменьшило бы его только на 50%. У некоторых людей нет альтернативы, а другие не отказались бы от своих автомобилей. Это называется ценовой эластичностью.
Для России рассматриваемый фискальный платеж может обернуться серьезными финансовыми потерями. Так, Еврокомиссией разрабатывается пограничный углеродный налог. Его цель – компенсация собственным производителям высоких затрат на налоги за выбросы парниковых газов. При этом ЕС предполагает ввести налог на углерод для экспортеров.
Европейский зеленый курс, углеродный налог и что они значат для России
В апреле 2021 года представители стран Евросоюза завершили согласование нового климатического законодательства ЕС. Оно подразумевает сокращение выбросов парниковых газов на 55% к 2030 году по сравнению 1990 годом и выход Евросоюза на полную углеродную нейтральность к 2050 году. Почему внутренние климатические цели стран Европейского союза стали одной из главных новостей международной повестки? Как климатическая политика ЕС сможет воздействовать на производство и рынки за пределами Евросоюза? Объясняем.
Что такое климатическая политика ЕС?
Климатическая политика ЕС — это основной элемент новой стратегии развития Евросоюза — Европейского зеленого курса, ЕЗК (European Green Deal, EGD). Впервые главным направлением развития Европейского Союза и «основной задачей нынешнего поколения» объявляется предотвращение последствий изменения климата и сохранение окружающей среды. Стратегия Европейского зеленого курса включает 8 направлений:
Но стратегии и цели в этих областях существовали и раньше. В чем же принципиальное отличие ЕЗК?
ЕЗК: Обо всем и сразу
Несмотря на «зеленые» приоритеты и название, ЕЗК — это не просто «экологическая политика». Это прежде всего — экономическая, социальная и торговая стратегия развития в условиях новых глобальных вызовов: изменения климата, деградации экосистем и необходимости перехода на низкоуглеродную экономику. Ее задача — сделать сохранение экосистем и сокращение воздействия на климат «фоновым» условием развития экономики.
Реализация Зеленого курса — дорогое мероприятие. В ближайшие 10 лет программа потребует 1 трлн. евро, получить которые предполагается от частного бизнеса, инвестиций в «зеленые» проекты и вывода капитала из устаревших «грязных» отраслей. Для этого разрабатываются финансовые инструменты, в том числе недавно принятые правила EU Taxonomy Climate Delegated Act, позволяющие определить какие инвестиции можно отнести к «зеленым», а какие — нет.
Главная особенность Зеленого курса — обязательные к исполнению цели сокращения выбросов. Этим ЕЗК отличается от других документов в сфере экологической политики, например Парижского Соглашения, которое носит рамочный характер и не накладывает на страны конкретных требований.
Тем не менее часть экспертов и политиков считает принятые цели недостаточными. Например, зеленая коалиция Европарламента заявляет, что Евросоюз должен был поставить планку хотя бы на уровне Парижских договоренностей, то есть снизить выбросы на 65% до 2030 года. Другим критикам поставленные цели кажутся, наоборот, слишком высокими, поскольку сокращение выбросов означает неизбежное сокращение экономического роста в странах с высокоуглеродными экономиками — Польше, Германии и Чехии. Для стран Восточной Европы быстрая трансформация тоже будет сложной и болезненной.
Поэтому Зеленой курс предлагает не просто сокращать выбросы, но делать это в формате «справедливого перехода». Это значит, что перестройка экономики будет проходить поэтапно, с заменой традиционных отраслей новыми. Проекты трансформации угольных регионов уже осуществляются в Германии и Польше.
Зачем ЕС вводит углеродный налог?
Несмотря на все заявления и акты, позиция Евросоюза в мировой экологической повестке остается очень неоднозначной. С одной стороны, ЕС активно продвигает «зеленые» стратегии и действия на глобальном уровне. С другой — страны ЕС оставляют огромный экологический и климатический след, импортируя ресурсы и товары из других стран, где экологические стандарты менее жесткие. Одна из задач ЕЗК — разрешить это противоречие и выровнять экологические стандарты для европейских и иностранных производителей, чтобы не «перекладывать» загрязнение на другие страны. Это значит, что ЕЗК коснется не только Евросоюза, но и всех стран, имеющих экономические связи с ЕС.
Основной пример здесь — введение пограничного углеродного налога (Carbon Border Adjustment Mechanism, CBAM). Сегодня цена выбросов углерода в ЕС регулируется внутренним рынком углеродных единиц и налогами на выбросы парниковых газов в странах-членах ЕС. Но во многих странах таких систем и рынков до сих пор нет, либо же цена на единицу выбросов ниже европейской. С введением углеродного налога страны и компании, экспортирующие товары на рынок ЕС, должны будут показать, что цена выбросов в ходе всего цикла производства была не ниже принятой в ЕС. То есть продавцы не смогут конкурировать за счет «дешевых» выбросов в стране производства. Если система учета выбросов парниковых газов в стране-производителе отсутствует, налог будет рассчитываться по стандартным (максимальным) показателям для такой продукции. Кроме того, углеродные выплаты, которые могли бы остаться в бюджете страны-производителя, поступят в бюджет ЕС в виде углеродного налога. Средства CBAM будут расходоваться на программы декарбонизации и справедливого перехода в ЕС, а также на программы помощи развивающимся странам.
Неудивительно, что перспектива введения углеродного налога вызывает недовольство торговых партнеров ЕС. Евросоюз обвиняют в нарушении правил рыночной конкуренции, но уже очевидно, что всем, кто хочет торговать с ЕС, придется принять новые правила.
Что это значит для России и других стран постсоветского пространства?
Страны Восточного партнерства и Россия тесно связаны с Евросоюзом. На ЕС приходится около 40% российского экспорта, ЕС также является основным торговым партнером Молдовы, Азербайджана, Украины.
За экспортными продуктами постсоветских стран в Евросоюз обычно тянется большой углеродный след. В России более половины экспорта в ЕС приходится на топливо — нефть, газ и товары нефтепереработки. Россия также поставляет в Европу удобрения, металл и другие углеродоемкие продукты. Эти товары могут оказаться невостребованными, особенно в свете планов ЕС по развитию возобновляемых источников энергии. Если в стране не будет разработана система учета выбросов парниковых газов, цена на российские ресурсы может не выдержать конкуренции на рынке ЕС.
Такая ситуация вызывает беспокойство правительства и бизнеса. Глава Минприроды РФ Александр Козлов приводит предварительные оценки, согласно которым «негативный эффект от углеродного налога ЕС для российских экспортеров может превысить € 3 млрд в год» и призывает «защитить углеродоемкий российский экспортный потенциал».
Однако, по мнению ряда экспертов, переход к зеленой экономике для России неизбежен. Дело не только в позиции Евросоюза и введении дополнительного налога. Эти изменения — часть глобальных экономических процессов, которые отвечают на проблемы современности и используют возможности четвертой научно-технической революции. Позиция защиты традиционных отраслей во что бы то ни стало лишь откладывает переход, лишая страну возможности встроиться в новые условия. Эксперт в области климатической политики Михаил Юлкин считает, что для России, которая гордится положением ведущей энергетической державы мира, наступает время пересмотреть структуру экономики. Экономика ресурсов в 21 веке сменяется экономикой человеческого потенциала и знаний. Изменить можно и привычные сферы — например, предлагая «зеленый» водород как часть топливного экспорта.
Разумеется, такая трансформация экономики не будет быстрой. Программы и инструменты «озеленения» экономики разрабатываются в Евросоюзе не один десяток лет, а многие страны только начинают двигаться в этом направлении. Поэтому важно разрабатывать программы действий уже сейчас. Первые попытки уже предпримаются: в 2020 году группа экспертов предложила концепцию «Зеленого Курса России» — аналитический документ, в котором рассматриваются возможные направления «зеленого» развития страны, а в апреле 2021 года аналитический центр при правительстве РФ подготовил обзор воздействия углеродного регулирования на энергетический сектор страны.
С аналогичными проблемами сталкиваются и другие страны региона, прежде всего — Украина, Беларусь и Молдова. Экспорт Беларуси в ЕС составляет около 15%, но значительная часть его, включая азотные и калийные удобрения и нефтепродукты, имеет большой углеродный след. Украина и Молдова уже сейчас согласовывают национальное законодательство и планы с целями Зеленого курса и экологическими стандартами ЕС. И несмотря на то, что действия этих стран по «озеленению» экономики часто критикуются как декларативные, адаптация к новым условиям может дать им преимущество в будущем.
Дополнительные возможности для «зеленой» трансформации приходят с неожиданной стороны. После эпидемии COVID-19 многие экономические процессы нужно перестраивать. Эпидемия показала, что экономика 21 века должна учитывать новые глобальные проблемы и риски (изменения климата, биоразнообразие и др.) а кризис дал возможность внедрить новые методы. Например, использовать остановку производства для внедрения низкоуглеродных технологий, приостановку международных поставок — для поиска местных решений и перехода к методам циклической экономики. Страны мира одна за другой принимают стратегии «зеленого восстановления», а Европейский Зеленый курс становится одним из основных инструментов этого восстановления.
И все пойдет лесом
Андрей Птичников: Налог касается ввозимой в ЕС продукции с высоким «углеродным следом», например нефти, газа, металлов, цемента, удобрений и т.д. Для них будут установлены лимиты на выбросы парниковых газов, соответствующие нормам ЕС. Если они превышены, экспортеру придется оплатить налог. По разным оценкам, его сумма для поставщиков из России может составить от 2 до 6,5 млрд евро ежегодно.
Но есть сценарий, по которому сбор может быть куда больше, около 50 млрд евро.
Андрей Птичников: Такой вариант скорее всего маловероятен, он может войти в противоречие с правилами ВТО. Надо ориентироваться на базовый сценарий, по которому налог обойдется экспортерам примерно в 33 млрд евро до 2030 года.
Но за что платить? Многие специалисты утверждают, что все эти цифры совершенно несправедливы. Говорят, что в этих расчетах неверно учитывается вклад нашего леса в поглощение парниковых газов. А ряд экспертов вообще заявляют, что российские леса убирают из атмосферы больше углекислоты, чем выбрасывает вся наша промышленность. Однако, по международным оценкам, поглощение нашими лесами составляет всего 25 процентов от всех выбросов в стране. У каждого свой калькулятор?
Андрей Птичников: С лесом все не так просто. Давайте разберемся. Вы, возможно, удивитесь, но в документах ЕС при расчете квот выбросов поглощение их лесами Евросоюза не учитывается. В расчет берутся только прямые выбросы промышленностью, транспортом, ЖКХ. Теперь такой подход будет распространяться и на поставщиков высокоуглеродной продукции из России и других стран.
Почему лес в этом налоге игнорируют? Разве справедливо?
Андрей Птичников: Здесь несколько причин. Во-первых, введение налога Европа разрабатывала, исходя из своей специфики. В ЕС площади леса относительно небольшие, а потому поглощают очень незначительную часть выбросов по сравнению с Россией. Зачем вводить этот фактор, если он мизерный? Словом, авторы методики проигнорировали собственные леса.
Но есть и другая причина: так называемые лесоклиматические проекты, где учитывается сокращение выбросов лесами, вышли из доверия у западных экспертов. Дело в том, что в свое время в тропиках были реализованы очень крупные проекты по сохранению и восстановлению лесов. Вложены большие средства, получен серьезный эффект по поглощению парниковых газов. Но когда проекты завершались, часто возникала ситуация, когда в таких лесах вновь велась массовая вырубка, например, под сельхозпроизводителей. Кроме того, из-за плохого управления часто возникали масштабные пожары. Поэтому за лесоклиматическими проектами закрепилась репутация непредсказуемых и неустойчивых.
Но это, как говорится, их проблемы. Почему, обладая самыми большими в мире запасами леса, которые даже называют легкими планеты, мы должны играть по их правилам? Что это за методика, которая по эффекту поглощения приравнивает леса наши и Финляндии?
Сейчас в Институте глобального климата и экологии разрабатывается методика, в которой, возможно, будет учитываться, что, например, запасы лесов России по государственному лесному реестру серьезно занижены. Это недавно подтверждено данными государственной инвентаризации лесов.
Наверняка будет очень непросто убедить западных партнеров, что наша новая версия расчетов правильная. Хотя, казалось бы, все должна решать наука. Формулы же беспристрастны.
Андрей Птичников: Баланс углерода для всех стран рассчитывается по более или менее единым методикам МГЭИК. Но, как говорится, дьявол прячется в деталях. В нашем случае это занижение запасов леса на 25-30 процентов, что и показала инвентаризация. Но в расчетах можно взять цифру по максимуму, а можно по минимуму. При огромных масштабах нашего лесного хозяйства разница получается весьма существенная.
Но если ЕС вообще отказался учитывать лес в углеродном налоге, то на что мы сможем рассчитывать, даже предложив новую методику расчета выбросов и их поглощения?
Андрей Птичников: Тут все не так просто. О том, что углеродный налог будет введен, Европой заявлено однозначно. Но как конкретно он будет работать? Пока ЕС не высказался окончательно. И у нас есть возможность повлиять на их позицию. Переговоры начнутся в этом году. У наших лесов появится шанс, только реализуя лесоклиматические проекты (ЛКП), о которых я уже упоминал.
В чем их суть? Если совсем просто, то схема примерно такая. Предположим, вы металлург, продаете в ЕС сталь, у вас выбросы углекислоты превышают лимит. За превышение придется каждый год выкладывать кругленькую сумму. Так вот, вы можете взять в аренду какой-то участок леса и инвестировать, скажем, в его восстановление, уход за ним, в современную систему сохранения от пожаров и вредителей и т.д. И если, скажем, в арендуемых вами лесах ранее в год было охвачено пожарами 100 тыс. га, а вам удалось сократить эту цифру до 10 тыс. га и вы улучшили другие показатели лесного хозяйства, то, значит, поглощение парниковых газов «вашими» лесами возросло. И вы можете претендовать на сокращение углеродного налога на вашу сталь. А возможно, и вообще свести к нулю. По оценкам экспертов, у российских ЛКП огромный потенциал по сокращению выбросов парниковых газов: до 40-45 процентов среди всех других вариантов.