Что случилось в печах на полигоне
«Где он был, там п***ец». Вскрываются страшные подробности смерти солдата и ситуации в Печах вообще
Недавно в борисовских Печах, где проходят учебу солдаты срочной службы (повара, водители, кинологи и т.д.), был обнаружен повешенным молодой парень — 21-летний Саша Коржич. Он служил в 3-й школе, 3-й роте, 2-м взводе.
21-летнего Александра Коржича больше нет среди живых. Фото из соцсетей.
До службы в армии Коржич был успешным парнем. Он хорошо зарабатывал как автомеханик, у него было много друзей, он вел активный образ жизни. Ему бы жить, любить — а он умирает. Кстати, это второй человек за год: 31 марта в Печах в петле нашли еще одного парня — Артема Бастюка. Следствие по факту его смерти до сих пор не завершено, пишет “Наша нива”.
Тем, что этот случай позволяет понять механизм «работы» самих Печей: солдатам первого периода выставляли «счета» за то, чтобы их не трогали физически. Жалобы офицерам приводили к издевательствам вдвойне.
От рассказов друзей и мамы погибшего бросает в шок.
Во-первых, выходит, что парня нашли мертвым в каком-то подвале через несколько дней после наступления смерти. А до этого он был в медроте — пил уголь с валерьянкой от температуры и просил родителей выслать антибиотики.
Здесь медики и офицеры кивают друг на друга, мол, думали, что он был у медиков, а те говорят, мол, мы его выписали…
Вот что рассказала «Нашей Ниве» мать Александра Коржича:
«Прежде всего, к Саше я почти не могла попасть во время службы, не удавалось. Продолжительная встреча была 3 июля. И если по телефону он говорил «Все нормально», то там уже выговорился.
Он рассказывал невероятные вещи. Что сержанты приводили ночью проституток, объявляли роте «тревогу», сами развлекались с ними, а солдат заставляли смотреть. О сексуальном насилии… Я говорю: так что вы там, сосали им, лизали? Что? Он ничего не говорит. Говорит: тебе лучше не знать. Там был конкретный счет, который выставлялся за безопасность — 15 рублей в день. Он сначала сопротивлялся, но его сильно били. Всего с карточки Саши исчезло в неизвестном направлении 1500 рублей. Он просил меня высылать ему деньги, я высылала. И я знала, что их отбирают прапорщики и сержанты, но что мне делать было, чтобы его там убили?»
До службы в армии Коржич был успешным парнем. Он хорошо зарабатывал как автомеханик, у него было много друзей, он вел активный образ жизни.
«Я бы кредит взяла, если бы знала. Так все там делают. И вот, когда он мне сказал, что ему это надоело, что он не хочет, чтобы я несла такие расходы, это все и случилось. Он сказал, что пойдет к ротному «разбираться». И потом его нашли в петле, так вот «разобрался», — говорит убитая горем женщина.
«Когда мы примчались в часть за телом, мне его не отдавали, говорили, оно «еще не готово». Я говорю командиру части — ведите мне того прапорщика, который вам наши деньги носил. Или вы ничего не знали? А он давай рассказывать, что прапорщик в отъезде, а телефоны Саши он тоже не может отдать — мол, он их продал за долги. Я говорю: закрой рот, подлец — мой сын мне перед армией кухню подарил за 2 тысячи долларов, а ты мне рассказываешь, что у него здесь долги были?
Он стих сразу, начали нас мурыжить в Борисове. То туда поезжайте, то сюда.
Когда забрали тело, то там гематомы по нему — в паху, в районе печени, почек. И вся голова в мелких ранах, словно шилом кололи. Это фашисты. Моя мать видела труп и сказала, что немцы над ними в концлагере так не издевались, как тут свои же.
Он же не хотел уезжать! Ему брат предлагал в Москву перебраться к нему, там бизнес, а он говорит — я же белорус чистокровный, чего мне туда ехать?»
Светлана, мать Александра. Растила сына одна, других детей нет.
Мать говорит, что его, скорее всего, запугивали и ее жизнью.
«Последний его звонок был с вопросом «Мать, как ты?». И он так каждое слово произносит: «М-а-м-а, как у тебя дела?» Я спрашиваю, как ты? У тебя все н-а-р-м-а-ль-н-а?», — рассказывает женщина сквозь слезы и больше не может говорить.
Как мы узнали, в курсе ситуации с вымогательством были и друзья Саши: они собирали деньги и так же клали их ему на карту.
Куда шли деньги? Говорят, «чтобы не били Сашу», хотя сначала он и говорил, что все это «на булочки», но такие суммы не могли идти на «булочки», это было ясно.
Примечательно, что у Саши было три телефона: два из них взял в армию («звонилку» и смартфон), а крутой айфон оставил на хранение другу. К айфону была привязана карточка, которую Саша отдал прапорщику. По платежам, как нам показали друзья, можно отследить «гастроли» тех, кто ею пользовался: вот они оплачивают что-то в ночном клубе, вот заправляют машину, вот — покупают что-то на Борисов-Арене, а вот уже в Минске, а вот в Жлобине.
«Когда я приехал к Саше последний раз, он говорил, что ротный, — да, кажется, именно ротный, — хочет выкупить тот айфон за 30 рублей, и тогда, мол, Саша сможет пойти в «увал» на три дня», — рассказал нам друг Саши, Илья, у которого хранился тот айфон.
«Самый жестокий сержант там был Б. [имя и фамилия имеются в редакции], прозвище «Бэрон», — добавляет он.
Как выяснила «Наша Нива», Б. и еще один причастный сержант С. теперь сидят на гауптвахте в Борисове. Нам это подтвердили их родственники.
Мама и друзья Александра Коржича.
Кстати, на похороны парня имели наглость приехать и командиры Саши. Но их охраняла милиция, поскольку жители Пинска были готовы порвать их на куски. «Выходи сюда, падла, я тебе сам оборву погоны и положу в гроб вместе с Сашей», — кричали им люди.
Командование учебки в Печах.
Но может ли такое происходить в современной Беларуси? Может это только преувеличение убитых горем близких?
Мы поговорили с бывшими и действующими военнослужащими, которые когда-то имели отношение к Печам.
Вот что нам рассказал человек, который прошел учебку в Борисове в 2014 году, но в другой роте.
«Где он [Саша Коржич] был, там п***ец. Повсюду солдат гнобят, и офицеры, и прапоры и сержанты. Меня поразило, когда я туда прибыл и в первый день пошел в курилку, то там пацаны бежали на месте и курили, прикинь. Я говорю, вы что, **нутые, что вы делаете? А им сержанты якобы поставили условие: если тело в вертикальном положении, то ты можешь или строевым ходить, или бежать.
Говорю им: вы серьезно? Вы их не можете на **й послать? А они глаза в землю. Но потом я сам столкнулся. Смысл таков: не будешь платить бабки — будешь загибаться в нарядах и физически. Поэтому, ты или жестко ставишь себя, или… или за все платишь. Хочешь мобилу — 20 рублей, хочешь позвонить — столько же. Это называется «выкупить телефон». Я же тоже был молодым, первый раз не понял и дал денег, а мне их не вернули. Ну и получилось, что я выкупил раз и навсегда — я дрался с ними каждый день, каждый божий день. Спасение — только если ты спортсмен, боксер или борец. Мне обещали сбросить гирю 32 кг ночью на голову, прикинь, а я их за это каждого по одному выводил в туалет и сёк, пока не начинали стонать. Ну это страшно, на самом деле. Выход был только один — бить е***. Я матери никогда не говорил, что там происходит.
Там у пацанов столько слез утекло, что можно было озеро рядом с Борисовом залить», — сказал нам этот парень.
Примерно то же самое рассказывает другой, которому, как он говорит, «не фартануло» — должен был попасть в спецназ, но не хватило мест, и чтобы не ждать полгода лишние, он согласился на Печи. Теперь же он контрактник там, куда и хотел попасть — в одной из частей Сил специальных операций (ССО).
«Офицеров в Печах солдаты называют «шакалами» между собой, — говорит он. — Почему шакалы? Потому что они доедают слабых. Я не буду говорить, что деньги приносят им, сам не видел. Но что деньги вымогали сержанты — это факт.
И там никто же не говорит напрямую, а намеками. Мне сразу пришло понимание, что их нужно просто п***ть, чтобы они боялись на тебя глянуть.
Печи — это т.н. «чмо-войска», где процветает дедовщина. По сравнению с ними ССО и спецназ — детский сад. В ССО камеры стоят, а ты поставь камеру в Печах, желательно в туалете — там такого насмотришься… Там мы зимой снег в кубы выравнивали, чтобы было «красиво». Ночные отжимания… кукования, пение песен в тумбочках. Что об этом говорить, ой…
Там иерархия, как на зоне: первый период службы не можешь говорить напрямую с третьим периодом — всё передается через второй. Есть касты: «деды», «черпаки», «черти».
Знаешь, что такое «черти»? Это когда человеку тринадцать раз бьют тапком по голове с подачи сержантов, и он становится как бы «опущенным». С ним нельзя разговаривать, ему нельзя курить, нельзя ходить в буфет, его можно только п***дить. Если физически не смогут п***дить, то будут п***дить самых слабых, кто обос***тся, чтобы они с тобой не разговаривали и т.д. И это поддерживается «шакалами». Скажем, в столовой таким людям выдается дырявая ложка, чтобы он не мог есть суп — он вытекает просто.
Если у кого-то сильные побои, то его прятали где-то. Под койкой, скажем. А вместо него в шеренгу становился дневальный. Медичка всех пересчитала — и нормально.
Если ты не приведи Бог жаловался родителям, а они пошли к командирам, то ты себе почти подписал приговор, считай. Приходит «шакал» [офицер] и говорит, мол, вот этого мамка приезжала, имейте в виду.
Но сержанты в то же время часто ходили жаловаться к шакалам, мол, их не слушаются. Мы просто заехали туда бандой: сразу подружились вчетвером и посылали на *** сержантов хором и друг за друга всегда стояли, пару раз пустили их под ноги. А кто не был дружным… Я как вспоминаю, как издевались над мамкиными сынками, то реально до сих пор трясет… Всем же не поможешь, потому что там пять тысяч человек служат. Если в другой учебке молодых гоняют, то ты за них никак не вступишься. А вступишься раз — то ты же дальше пойдешь, а их загасят потом так, что они сто раз твою помощь проклянут. Но как их воспитывать? Это у**ки и фашисты».
Следует отметить, что некоторые солдаты, проходившие службу там же, где и погибший Саша, отрицают существование дедовщины в виде денежных поборов и избиений.
Действующий офицер одной из элитных частей, в чьем ведении находятся солдаты, «академически» разъяснил нам, почему так происходит, что в одних есть дедовщина, а в других нет.
«В армии солдаты делятся на три условные категории, — сказал он: «овцы» — те, кого угнетают, «волки» — те, кто угнетает, и «волкодавы» — те, кто может дать отпор волкам и взять под защиту стадо «овец».
От процентного соотношения этих трех категорий и зависит ситуация с дедовщиной в части, где офицерам по барабану, что у них там происходит. Если они закрывают глаза, то сержанты ощущают безнаказанность, и потом те, кто слаб духом, вот так заканчивают. Про Печи всегда говорили, что там происходит что-то ужасное, даже когда я еще был курсантом первого курса. Я бы таких офицеров ставил к стенке, вместе с прапорами и сержантами», — эмоционально высказался он, поскольку эту историю уже разнесло сарафанное радио по другим частям.
Отметим, что опрошенные нами военнослужащие подчеркивали существование жесткой дедовщины только в частях, где верховодят «шурупы», — это военный сленг, который обозначает непринадлежность к элите, вторичность.
Понятие идет от выражения «Войска — это щит и меч Отечества», где щит — пограничники, авиация, меч — спецназ, ССО, а шурупы на щите — все остальное.
«Ну бывает там, что «деды» посылают за мороженым, за сигаретами. Самое жесткое что может быть — это когда словят с насваем (ведь некоторые любят), то могут заставить заварить из него чай и выпить. Ну прорыгаешься, но будет наука. А что насчет Печей, то любой человек в форме в курсе, что там чернуха происходит. Я думаю, парня этого вряд ли кто-то вешал, просто он не выдержал издевательств. Слова офицеров о том, что они несколько дней не знали, где он находится — это белиберда и ложь. За каждым, кто выписывается из санчасти, посылают сержанта для гарантии. А здесь они не знали? Всё они знали, просто тянули время для изобретения версий, скрывали происшествие. В этом я уверен».
Минобороны выступило с заявлением о смерти рядового в Борисове
В связи с поступающими в Министерство обороны обращениями по факту смерти военнослужащего рядового Коржича А.А. сообщаем следующее.
Министерством обороны приняты все меры для объективного и всестороннего расследования обстоятельств этого происшествия.
Незамедлительно информация о данном факте была сообщена в Следственный комитет и прокуратуру. С целью максимально объективного расследования и проверки всей полученной информации, выявления причин и условий происшествия, детального изучения всех обстоятельств, способствовавших данному происшествию, в том числе возможных противоправных действий военнослужащих, включая нарушения уставных правил взаимоотношений, возбуждено уголовное дело по статье 443 (часть 3) Уголовного кодекса Республики Беларусь.
В случае выявления в установленном законом порядке лиц, виновных в смерти военнослужащего Коржича А.А., они непременно будут привлечены к ответственности в соответствии с законодательством Республики Беларусь.
Министерством обороны, наряду с комплексом профилактических мероприятий, неуклонно реализуется главный принцип борьбы с преступностью — обеспечение неотвратимости наказания виновных лиц за малейшие нарушения законодательства.
Одновременно реализуется комплекс организационных и профилактических мер в связи с резким ухудшением социально-демографической характеристики призывного контингента (каждый десятый призывник последних двух призывов состоял на учете в милиции, задерживались работниками правоохранительных органов за административные правонарушение почти две трети призывников, количество призывников, имевших опыт криминального поведения, составило более 4% в то время, как в начале 2000-х годов, имея излишки призывных ресурсов, в армию не призывались лица, у которых судимость была снята или погашена).
Несмотря на сложившуюся ситуацию, принятые организационные и профилактические меры обеспечили функционирование более 90% воинских частей без преступлений и происшествий.
Министерство обороны подтверждает неизменность позиции об обеспечении и впредь неотвратимости наказания виновных лиц за совершение правонарушений.
О результатах расследования всех обстоятельств смерти военнослужащего рядового Коржича А.А. Министерство обороны во взаимодействии со Следственным комитетом проинформирует общественность.
Убийство или самоубийство? Как в Печах погиб солдат-срочник из Пинска
О том, что произошло в 72-й учебной военчасти в Печах, за 400 км от Пинска, говорит весь город. 3 октября 21-летнего пинчанина Александра Коржича, солдата-срочника, нашли в петле. Сколько солдат провисел мёртвым в подвале медсанчасти, станет ясно только через две недели, когда закончится экспертиза: на звонки друзей и близких Саша перестал отвечать ещё 26 сентября.
Могила Саши Коржича на кладбище в Пинске. Фото: Еврорадио
Тогда же, 26 сентября, кто-то в последний раз снял деньги с банковской карточки Саши Коржича. В августе и сентябре родные и друзья солдата перевели на него не менее 200 рублей. Светлана Николаевна, мама Саши, показывает квитанции из «Приорбанка». 3 августа — 50 рублей, 8 августа — ещё 50 рублей. Где и как растворились эти деньги?
Но справляться с каждым днем становилось все тяжелее. По подсчетам матери солдата, в месяц он получал от нее и от друзей около 500 рублей, пишет Еврорадио.
— Где-то 10 июля Саша рассказал, что сержант забрал у него банковскую карту. Мол, солдату карта не положена, а если что-то нужно, можно попросить, и это будет куплено. Саша попросил меня проследить, куда уходят деньги с его карты, — рассказывает Илья, лучший друг Саши Коржича, который работал с ним в одной автомастерской. — Я тогда сделал скриншоты из интернет-банкинга. Там видны покупки в кафе «Воин» [на территории 72-го учебного центра. — Еврорадио] и «Звезда», и два подряд снятия из банкомата по 10 рублей. Все это время карточка находилась в руках сержанта.
Сейчас на банковской карточке Саши Коржича остался один рубль. Да, такую сумму невозможно снять через банкомат, минимум — пять рублей.
На новом городском кладбище в 11 км от Пинска много свежих могил, Сашина могила — 30 сектор, 15 ряд, 20 место.
— В день похорон был такой ветер, что свечи сразу гасли, — вспоминает Илья. — Из Борисова на автобусе приехало много военных. Не думаю, что это Сашины сослуживцы. Мы у них о нем спрашивали, а они отвечали дежурными фразами: «Хороший был парень…». Его хоронили с почестями, был даже залп в воздух. А потом мы узнали, что, когда солдаты едут в такую командировку, их вообще не кормят. И Сашина двоюродная сестра, Виолетта, бегала покупать им печенье.
Версия 1. Инсценировали самоубийство, чтобы скрыть дедовщину
В части, где служил Саша, есть два сержанта: Б. и С., назовем их так. Говорят, что этих двоих боятся все, кто попадает в объединенный учебный центр подготовки прапорщиков и младших командиров в Печах. В «учебке» солдаты проводят всего три месяца, после чего их распределяют к месту дальнейшей службы. С. описывают как более вменяемого, но Б., которого еще называют «Бэран», невменяем. Этого времени достаточно, чтобы унизить срочника, отобрать у него деньги и вещи и подчинить себе его волю. Об этом друзьям Саши Коржича рассказали солдаты, служившие в Печах.
Когда родным Саши все же показали его тело (они приехали в Печи в ночь на 4 октября, и целый день дожидались, пока тело «будет готово»), они обратили внимание на гематомы, которые были истолкованы как результаты побоев, и на след от веревки на шее парня. След толстый, шириной в два пальца, и идеально ровный — как будто веревка не скользила по шее самоубийцы, а сдавила шею человека, которого вложили в петлю уже мертвым.
Мы не будем показывать вам фото мертвого Саши Коржича. Родных и друзей парня убеждают в том, что он был убит. Однако, патологоанатом, с которым проконсультировалось Еврорадио, утверждает, что сделать однозначный вывод о прижизненном или посмертном помещении человека в петлю по внешним признакам невозможно. Для этого нужно исследовать нервные ткани покойного под микроскопом, что в данный момент уже невозможно: Сашу Коржича похоронили 5 октября.
Тем не менее, СК возбудил уголовное дело о неуставных отношениях. Кроме пользования карточкой Саши Коржича, Б. и С. могут оказаться виновными в присвоении смартфона погибшего солдата. Один из офицеров учебного центра рассказал маме Саши, что тот продал свой HTC One за… 30 рублей, потому что «остро нуждался в деньгах». Напомним, по подсчетам мамы, Саше в тот момент присылали до 500 рублей в месяц. Друзьям солдата говорят, что телефон до сих пор не нашли, хотя его несложно вычислить по IMEI.
На что срочник тратил сотни рублей, не выходя из военного городка? Неужели его убили, чтобы скрыть ответ на этот вопрос? Разбираться предстоит следствию.
Версия 2. Самоубийство солдата, доведенного до отчаяния
Саша Коржич пошел в армию, потому что не хотел «косить».
— У него было много планов на жизнь. Вернуться после армии и купить себе машину. Саша ремонт делал дома. Позитивный молодой человек, интересовался автомобилями. Любил полазить в двигателях, поковыряться в электронике. Через месяц после того, как пришел к нам на СТО, уже работал самостоятельно, а не как ученик. Это было его хобби, работа и жизнь, — рассказывает Сергей Козубовский, директор ООО «Пинск Автошанс», где работал Саша. Он не верит в то, что жизнерадостный молодой человек мог совершить самоубийство.
Друзьям Саша не рассказывал о проблемах в части. Просто время от времени просил перевести денег на карточку. А в конце июля стал говорить, чтобы они не приезжали к нему — мол, осталось продержаться совсем чуть-чуть, и будет перевод в Слоним. А вот маме он кое в чем признался.
— Он рассказывал, что ночью сержанты приводят в казарму женщин и устраивают оргии на глазах у солдат, чтобы все смотрели на их «подвиги», — рассказывает Светлана Николаевна. — Говорил, что на солдат надевают «хомут» — воротник с иголками — и заставляют выполнять черную работу, чистить туалеты всю ночь. Но всегда добавлял, что у него всё в порядке. Теперь я думаю, что он откупался, пока были деньги.
В середине сентября Коржич рассказал одному из сослуживцев, что его долг вырос до 150 рублей. Солдат простудился, у него поднялась температура и он попал в медсанчасть, а потом стал жаловаться на боли в сердце. По словам мамы Саши, в это время она получила странный звонок от одного из младших офицеров части. Он интересовался, много ли Саша болел раньше, просил привезти его карточку из поликлиники. Вполне возможно, солдата упрекали еще и тем, что он симулирует болезнь.
— Это не дедовщина, армия тут ни при чем. Это быдловщина, так и напишите, — рассказывает пинчанин, знавший Александра Кожича. — Самые безбашенные «деды» — это «колхозники». Не жители сельской местности, не крестьяне, которые работают на земле, а именно «колхозники». Они быстро находят друг друга, объединяются и начинают давить непокорных. Это может произойти где угодно. Саша не покорился, не хватило его… А сбежать он не мог.
Когда мама Саши Кожича спросила, можно ли поговорить с солдатом, нашедшим ее сына, ей ответили, что он находится в психоневрологическом диспансере в Новинках. Родные погибшего парня вспоминают, что отправились в часть сразу после того, как им сообщили о его смерти, и были в Печах около 3:00 в ночь на 4 октября.
Перед КПП родные Саши увидели две машины, которые покинули военный городок в течение 20 минут. Позже кто-то из командования части объяснил им, что в этих машинах уехали следователи и судмедэксперты.
Когда друзья Саши создали «ВКонтакте» группу «Близкие 21-летнего Александра Коржича», им начали писать люди, так или иначе связанные с ситуацией. Один из таких источников утверждает, что в материалах проверки уже есть имя предполагаемого убийцы, установленное по горячим следам. Это и есть тот самый солдат, который “нашел” Сашу повешенным в подвале медсанчасти.
— Его беспокоило, что прошло время, а Коржича никто не ищет. Он допускал, что жертва смогла освободиться из петли и уже дает показания. И тогда сам пошел в подвал, якобы за веником (хотя известно, что инвентарь для уборки сложен в другом месте), а на самом деле, чтобы убедиться в собственной безопасности, — утверждает источник.
Странным в этой версии выглядит то, что пропавшего солдата никто не искал в течение нескольких дней. Всё-таки армейская дисциплина предполагает регулярные построения, и отсутствие Александра Коржича было бы замечено. Точную дату смерти Саши родственникам не назвали. В свидетельстве о смерти парня написана дата, когда обнаружили его тело — 3 октября. Эта же дата — на кресте на могиле Александра Коржича на пинском кладбище.
Официально следствие озвучит свои выводы не раньше, чем через две недели, когда будут готовы результаты судмедэкспертизы. Однако на практике расследование таких случаев тянется намного дольше. Родители Артема Бастюка, которого нашли повешенным в одной из частей под Борисовом 31 марта 2017 года, рассказывают Еврорадио, что уголовное дело по факту гибели их сына расследуется до сих пор.
— За это время проведено семь экспертиз, — говорит отец Артема. — Но эксперты не могут сказать ничего конкретного. Как у бабушки — надвое, понимаете? Может так, а может так. На этой неделе следователи должны прийти к заключению: закрыть это уголовное дело или продолжить, и если продолжить, то по каким статьям. Но, судя по всему, по неуставным отношениям ничего не установлено.
Как изменились Печи после смерти Коржича? Видеокамеры на каждом углу, сон по 9 часов, телефоны у каждого (большой репортаж)
Фото: Сергей Гудилин, nn.by
Два года назад учебка приобрела печальную известность как место, искалеченное дедовщиной. Две смерти — Артема Бастюка (он погиб недалеко от Борисова, в 7-м инженерном полку) и Александра Коржича, — случившиеся почти в одно время и при схожих обстоятельствах, — шокировали общество дикими нравами здешней службы с выколачиванием солдатских денег и издевательством над рядовыми при полном равнодушии офицеров, пишет «Наша Нiва».
Государство тогда отреагировало жестко, показательно уволив командиров учебки с формулировками «за непринятие исчерпывающих мер», а тех, кто издевался над Коржичем, на глазах всей страны судили.
Но закрытость оборонного ведомства все же оставляла без ответа вопрос: так а что изменилось?
Журналистам «Нашей Нивы» удалось попасть в эту часть, чтобы самим ответить на вопрос и вообще показать, как сейчас живут военные в Печах. Мы прошли по казармам, поговорили с командованием и солдатами, попробовали обед и даже нашли белорусскоязычного офицера. Читайте!
«Ну как подготовишь к показухе 5 тысяч человек?»
Для визита Министерство обороны отвело нам пятницу 2 августа — предвыходной день. И мы увидели немало солдат, которые потихоньку шли из Печей к остановкам борисовского транспорта. Это начали отпускать в увольнения «трехсуточных», которым добираться домой дольше 8 часов (время на дорогу здесь рассчитывают исходя из скорости электричек, а не пассажирских поездов). Вокруг учебного центра — многоэтажная застройка, живут здесь преимущественно те, кто работает в Печах, или дети бывших работников.
Корреспондентов «Нашей Нивы» встречали начальник штаба 72-го ОУЦ Андрей Жук и заместитель начальника учебного центра по идеологии Алексей Тицкий. Оба уверяли, что к визиту не готовились, а просто восприняли как должное, после того как им довели согласие центрального идеологического управления.
Их коллективный аргумент «ну как ты причешешь и подготовишь к показухе 5 тысяч человек?» выглядит вполне реальным.
Люди эти здесь — новые. Они пришли служить из разных мест на должности уволенных с позором предшественников, поэтому ясно, что вычистить дедовщину и не повторять ошибок — для них задача первоочередная и главная.
Слово «дедовщина» — даже при рассказе о происшедших здесь событиях — начальство не употребляет, а говорит об отдельных перегибах отдельными людьми в отдельных казармах, а также о том, что каких-то специальных задач по наведению порядка им не ставилось: «Нового ничего придумывать не надо — нужно только соблюдать нормы устава».
Интересно, что казарма, в которой жил Коржич, находится почти напротив штаба: достаточно перейти дорогу, взять 30 метров левее — и окажешься перед дверью расположения третьей гвардейской школы, где живут курсанты-танкисты. Их в этой казарме около 400.
Круглосуточное реалити-шоу
Что здесь изменилось с 2017 года? Из того, что на поверхности — повсюду теперь «понатыканы» камеры видеонаблюдения.
Несколько метров лестницы от парадного входа до дверей роты проходишь под камерой, дальше их еще больше. Место, где спят и живут солдаты, снимают перекрестно с трех сторон. На четырех этажах сейчас установлено 64 камеры — по 16 на каждый. Появилась техника полтора года назад.
Во время нашего осмотра казармы минут на десять пропал свет. Это сначала смутило офицеров, но в итоге оказалось, что даже при отключении электричества запитанная от генераторов система видеонаблюдения продолжает работать.
«Картинка с камер выводится на мониторы в офицерской комнате, доступ имеет каждое ответственное лицо. Мы записываем всё, мертвых зон нет. Запись ведется и днем и ночью, ночная съемка хорошего качества, а слышен даже шепот. Все солдаты предупреждены и знают о том, что их снимают, а запись хранится 40 дней. Какие плюсы? Оперативный контроль. Мы отслеживаем и разбираем и межличностные, и режимные вещи: несение нарядов, например, или словесную перепалку, ругань. Однозначно, что камеры повлияли на дисциплинированность, а ночные неуставные ритуалы и унижения исключены», — так журналистам были представлены преимущества этого «требования времени». Ночью в расположении остается офицер.
Возглавляет третью гвардейскую школу теперь полковник Алексей Колыванов, его заместитель по идеологической работе — Михаил Кумяков.
«Тот, кто где-нибудь учился и жил в общежитии, тот адаптируется быстро. Кто жил с родителями — тем тяжелее. В каждой части на 400 человек два психолога и один идеолог, который также помогает с психологическими моментами. Например: ну, что у тебя не получается? Кровать застелить. Ладно, давай вместе с тобой ее позастилаем, пока ты не научишься, или с командиром отделения. Воспитывать на личном примере — так теперь делаем», — говорит Кумяков.
Командиры сдают психологические тесты
Кстати, бывшие военнослужащие, когда в частных беседах рассуждали про дедовщину в Печах, видели истоки зла в кадровой политике на фоне снижения престижа службы: в идеале на каждый взвод должен был бы быть командующий офицер, но с течением времени офицерские должности стали замещаться прапорщиками с априори более низким уровнем образования. Потом среди них стали появляться Вирбалы, потом — все знают [после гибели Коржича прапорщик Артур Вирбал приговорен к четырем годам заключения. — НН].
Но как с этим теперь?
«Укомплектованность кадрами в целом по Печам — 95%, — говорит Михаил Кумяков. — Есть командиры взводов — прапорщики. В одной роте третьей школы все прапорщики. Но подавляющее большинство — это офицеры. Обращу внимание, что из числа офицеров, по крайней мере, трое — бывшие прапорщики, которые решили получить высшее военное образование».
Жук здесь добавил, что прапорщики уже не те: мол, Вирбалов среди них нет, поскольку за период с 2017 года введена новая работа с кадрами — после переаттестации одним пришлось уйти со службы (их несколько процентов), а другим в соответствии с их качествами сменить должности и работать с техникой, а не людьми.
Новая методика отбора командиров и наблюдения за ними теперь считается секретной: уже по прошествии времени печенские психологи немного напустили здесь тумана.
Они говорят, что отбор сержантов и прапорщиков стал строже и включает в себя не только анамнез жизни, но и сложную систему анкетирования и тестов: как человек будет вести себя в должности командира, обладает ли лидерскими качествами, не плещет ли это лидерство у него через край? Как его воспринимают в коллективе?
Разыгрываются даже экспериментальные ситуации, в которых солдат, например, намеренно отказывается выполнять приказ. Как сержант будет действовать в такой ситуации? Наорет? Объяснит? По его реакции психологами будут сделаны выводы.
Что касается прапорщиков, то здесь всё то же самое, но с нюансами и отдельными психодиагностическими ухищрениями.
Например, перед Новым годом психологи заходят в гости к прапорщикам под видом Снегурочки и Деда Мороза и одновременно наблюдают, в каких условиях живут семьи, все ли благополучно, есть ли книжки у детей на полках, что в семьях с алкоголем.
«Солдат — такой же белорус, чей-то сын и брат»
А как изменилось отношение к солдату со стороны начальства?
«Не надо рассказывать, что все для фронта, все для победы, и поэтому мы можем пренебречь человеком, — высказывает свое мнение Андрей Жук. — Он такой же белорус, чей-то сын и брат, может, даже уже отец.
Он — человек. Живым и здоровым пошел — живым и здоровым должен вернуться, только уже овладев военной специальностью.
Было, что после той истории многие приезжали сюда с оглядкой. Особенно много вопросов задавали родители: «А что, а как? А с Коржичем такие вещи…» И теперь мы открыты, родители могут приехать и осмотреть здесь всё вообще, каждый угол, где их сын будет служить, что будет есть, чем будет обеспечен. У них есть все мобильные номера — от командира взвода до командира части. На стене расположения вот, пожалуйста — все номера тоже: прокуратура, Следственный комитет, психологи, телефон доверия Минобороны. Я вам ответственно заявлю, что поступают ходатайства от родителей: мол, а как бы сделать так, чтобы всю службу в Печах служили? Желающих остаться много, остаться на контракт тоже, мы выбираем!»
Психологи объясняют, что введены отдельные послабления, которые улучшают моральное состояние, вплоть до цвета казарм, который бы успокаивал, и возможности в перерывах между занятиями пить кофе, чай.
«Мы поощряем солдат к тому, чтобы они не стеснялись и ставили на свои тумбочки в казармах фото родных: детей и жен, у кого есть, родителей, девушек. Словом, что им дорого. Доказано, что это воздействует позитивно», — сказала нам психолог 59 ШПС Ирина Позняк. И это правда: на многих тумбочках мы увидели дорогие солдатам фотоснимки.
«А портрет солдата сильно изменился. Теперь они готовы не молчать, а жаловаться на любую мелочь. Бывает такое, например, что при анкетировании солдат указывает, что столкнулся с грубостью. Сразу начинается внутренняя проверка по такому факту. В результате оказывается, что под грубостью подразумевалась сказанная сослуживцем бытовая фраза вроде «Отстань!», какой-то бытовой эпизод при общение, но мы и на такое должны реагировать.
И ко мне, честно скажу, не приходили с жалобами на дедовщину. Чаще всего звонят родители, которые задают вопрос: «Какие нам слова найти для детей, чтобы те поскорее адаптировались, прижились?» Конечно, если человек попадает в новое окружение и меняет сферу деятельности, то это стресс. Мы готовы разговаривать с каждым из родителей, по воскресеньям — дни посещений, — мы в части. Бывает, садимся втроем и говорим. Начальство строго следит, чтобы ничего не произошло. Случай с Коржич — это был шок! Неожиданный!» — добавила женщина.
Проходя по территории, мы осмотрели еще не отремонтированную казарму. Нас заверили, что такая здесь осталась лишь одна — с не подведенной горячей водой и без системы видеонаблюдения. Но обещают скоро закончить, пока же 500 человек моются раз в неделю в бане. Окна и двери уже заменили.
У каждого солдата при себе телефон-звонилка
Как организован солдатский быт? Ну, здесь принципиально ничего, наверное, не менялось: в расположении есть технические комнаты, «патриотическая» для интеллектуального времяпрепровождения, есть телевизор и огромная коллекция фильмов, туалеты и спортивный уголок.
Мы проверили и горячую воду в кранах — течет. Стиральная машина — есть.
Здесь же мы узнали ответ на вопрос, почему в некоторых казармах до сих пор туалеты — дыра в полу. Военные считают, что с точки зрения гигиены, скорости и износостойкости при высокой проходности такой тип уборной оптимален. А в казармах меньшего размера установлены унитазы.
Какой распорядок дня? На сон отведено даже не 8, а 9 часов: «Если солдат поспит на час дольше, ущерба национальной безопасности нанесено не будет», — объясняет начальник штаба Андрей Жук.
Дневальный роты, рядовой Вадим Чубуков из Сенненского района добавляет, что «ей-богу, на гражданке меньше спал».
По словам Андрея Жука, муштры в Печах нет — на строевую подготовку отводится два часа в неделю. «Основная задача — занять учебные классы, тренажеры и полигон. Там формируется боец», — добавляет начальник штаба.
Очень важный момент — у каждого солдата теперь при себе телефон-звонилка. Это мы проверили и у тех, кто сидел на занятиях, и у тех, кто только что вылез из танка. Телефон теперь не нужно сдавать, исчез этот элемент психологической власти над солдатом, позволявший отгородить его от мира и вымогать деньги. Правда, звонить разрешается только в отведенное для этого вечернее время, но на практике солдат при большом желании может найти возможность позвонить и когда захочется.
Дисциплинарная ответственность здесь «классическая», но крупные залёты, говорят, бывают редко. В основном за косяк по несению службы полагается наряд вне очереди, но самое суровое — лишение увольнений.
Офицеры утверждают, что с учетом трех- и двухсуточных увольнений, за выходные домой выезжает около 20% состава роты, но длительные увольнения — только для отличников службы и учебы.
В воскресенье, мол, отпускают вообще массово, но далеко не уедешь: или в Борисов, или в Минск.
Что на обед?
В зависимости от должности и квалификации минимальный солдатский «заработок» — 29 рублей, максимальный — 63. Интересуемся у командиров центра, насколько это справедливо. За 30 рублей пару раз разве что в буфет сходишь, где средний размер чека 5—7 рублей.
«Ну, если на полном обеспечении, то, может, и достаточно, — высказал мнение начальник штаба. — Солдат кормят и обувают, всё имеется… Знаете, есть здесь люди, которые и таких денег никогда не держали в руках, не распоряжались. Но это же не мы начисляем, это начисляет государство. Работа ведется».
Довелось нам попробовать и солдатский обед. Может, кто привыкший к изыскам и не согласится, но обед вполне нормальный, во рту не горчила и в желудке не жгло, а силы прибавилось.
Не ресторан, но вкусно. Если представить, что солдат уставший, то, может, ему и еще вкуснее покажется: суп, салат, гречка, курятина, компот, четыре куска черного хлеба и булочка.
Правда, булочка без сладкой начинки. Мне уже пришлось ее в себя впихнуть. Отметим, что человек ростом выше 190 сантиметров имеет право попросить дополнительную порцию.
Вызвала интерес и история с нашивками, обозначающими период службы. Каждый из служивших вспомнит, как когда-то его переводили в «черпаки» и как получал по заднице ремнем.
Теперь же военные подменяют официальным ритуалом неофициальный, чтобы его искоренить. Напомним, что по крайней мере в истории такой подход себя оправдал — христианские праздники подменили собой языческие в Древнем Риме, а социалистические ритуалы после революции подменили традиции христианские.
Военные считают, что тем же методом избавятся от неуставных отношений.
Белорусский язык «не насаждают»
Но такие вопросы надо адресовать не в Печи, а в министерство.
Доходит до того, что в одной из казарм белорусским классикам — Янке Купале и Якубу Колосу — вложили в уста русский язык.
«Среди современной молодежи процент тех, кто владеет белорусским языком, слабый. Согласен, что нужно повышать», — объясняет идеолог школы плакат с класскиками.
Какова роль здесь белорусского языка в целом, спросили мы.
— Поддерживается! — таков был ответ.
— Текст военной присяги написан по-русски и по-белорусски. Кто какой захочет, тот так и принимает. Конкретно чтобы насаждали, то такого нет, — говорят идеологи.
Звучит парадоксально! Если грань национального, за которой начинается «насаждение» — это несколько предложений в тексте присяги и плакат по-белорусски в Доме культуры, то какие тогда слова подобрать для абсолютной русификации этого ключевого института государства, где солдат на протяжении полутора лет не слышит родного языка?
Между тем, недавно принятая Концепция информационной безопасности напрямую говорит об угрозе размывания «национального менталитета и самобытности» и декларирует «расширение социальных функций и коммуникативных возможностей белорусского языка, [который] …вместе с другими элементами национальной культуры выступает гарантом гуманитарной безопасности государства».
Так настанет ли время, когда в Печах вместо «шагом марш» будет звучать «Крокам руш»?
«Психологически я готов отдавать приказы и по-русски, и по-белорусски, я же белорус. Оба языка я учил с первого класса. Но у нас и сейчас никто не запрещает отдавать приказы по-белорусски, иное дело, что пока это исключительно добровольное дело, «дней белорусского языка» у нас нет. Но офицеры, которые разговаривают по-белорусски, есть», — ответил Алексей Тицкий.
Как оказалось, имелся в виду капитан медроты Юрий Донец-Вошетьков, врач-психиатр.
Тот действительно разговаривает по-белорусски и рассказал, как это воспринимается в армии.
«Белорусским языком пользуюсь ежедневно в разговорах и с начальниками, и с подчиненными. Сознательно стал разговаривать по-белорусски, когда поступил на военно-медицинский факультет, до этого говорил на сильной горецкой трасянке», — сказал Юрий.
«В армии главное, чтобы выполнялось задача. А на каком языке она будет выполняться — без разницы. За все время службы только в Фаниполе меня отдельные офицеры просили говорить по-русски, мол, они «не понимали». Здесь такого нет, есть офицеры, которые со мной говорят по-белорусски. Сначала это для них было как прикол, а потом втянулись.
Но скажу честно, что иногда приходится работать по-русски, в коммуникации с солдатами, особенно, которые могут не понять, если идет речь о заглублении в темы психической диагностики. Здесь главное, чтобы мы друг друга правильно поняли», — говорит Донец-Вошетьков.
С чем здесь обращаются к врачу?
«В абсолютном большинстве это проблемы с адаптацией к изменению образа жизни. Я анализирую все случаи и мне кажется, что армия чаще всего — только триггер тех или иных психических состояний, которые проявились бы в любой подобной ситуации. Скажем, если бы человек переехал жить в другую страну, попал в большую массу людей, то у него были бы те же самые психологические проблемы. Они формируются не в армии.
Бывают и интересные случаи — например, изолированная клаустрофобия. Человек на тренажере нормально все отрабатывает, а как только залазит в танк, то всё — паника, страх, ничего не может. Тогда рекомендуем перевести его в другие войска.
Бывают случаи снохождения, и в этом камеры сильно помогают в диагностике — можно сразу увидеть, как солдат поднялся ночью с кровати и поплелся гулять, а дневальный его берет и ведет обратно. Такая ламбада получается.
А насчет тех, кто косит под дурака, то я так скажу: здоровый человек косить не будет в любом случае. Пока я здесь служу — это год, — стабильно кто-то в психиатрическом отделении лежит или кого-то комиссуем. С жалобами на психические расстройства от морально-физического давления у меня пациентов не было, тут же служат одновременно призванные, косвенных проявлений дедовщины, которые бы проходили по моей линии, я здесь не наблюдал. Но мне иногда офицеров жаль больше, чем солдат. Особенно молодых. На них большая ответственность: вот он пришел из академии, и на нем уже 30 человек, которые не отвечают ни за что, а он за них — головой», — добавил капитан.
Главный идеолог также объяснил нам, что вскоре из солдатской формы исчезнут пряжки с коммунистической звездой. В каких-то частях они уже исчезли, так как идет плановая замена формы, а в новой такого широкого ремня не предусмотрено в принципе — будет обычный без символики, по европейскому стандарту.
Такие книжки отличников, с коммунистической символикой, также заменят — а эти пойдут в музей. Вместо них вводятся книги с официальной символикой.
Солдаты учатся управлять танками на компьютерном симуляторе
Занятия в профильной части начинаются в 9 утра. По словам сопровождающих нас офицеров, солдаты учатся в аудиториях, тренажерах и на полигонах.
Человек внутри кабины видит цифровую картинку, как в компьютерной игре. Симулируется все — от тряски на ямах до звуков. Программа может симулировать и различные погодные условия, а затем покажет характерные ошибки.
Стоит такой тренажер около 40 тысяч рублей.
Спрашиваем у парней, которые вылезли из симулятора танка, что здесь самое трудное. Солдат отвечает: «Ничего трудного».
Командир танка Ярослав Преселков (справа в центре). Он из Бреста, говорит, что задумывается о контракте.
Но в плане практического применения знаний, полученных в армии, танкисты не самые фартовые. В Печах учат и на крановщика, например. Такие ребята потом и устраиваются на гражданке согласно военной специальности. Водители с редкими категориями — тоже.
Солдатам-танкистам после тренажера очень быстро доверяют настоящие танк. Полигон для обкатки тут же, рядом.
Чтобы получить квалификацию, надо наездить 80 километров — приблизительно по километру практических занятий в день. Издалека посмотреть — танкисты напоминают подростков: туда берут только ростом не более 175 см. С вышки за маневрами наблюдают офицеры-преподаватели.
Какие впечатления от управления танком? Нам попались ребята не из разговорчивых, говорят: «Впечатления сильные».
Но, по крайней мере, могут порассуждать насчет дедовщины.
«Фофаны мне здесь никто не бьет, я тоже не бью. Страшнее всего что-нибудь запороть, когда управляешь танком. Про дедовщину я не думаю, потому что не сталкивался, хотя перед армией я про Печи в этом контексте слышал, но всё нормально. Каждый вечер медсестра проверяет всех на синяки, если найдет — надо объяснить, откуда взялись. Ну там ударился где-то о танк, когда слезал, или что-то такое. Проверяют, кто бы подтвердил. Возможно, и останусь на контракт», — сказал нам Борис Синкевич из д. Остухово Кореличского района.
Командир танка — с виду такой же пацан, как и Борис, но уже сержант — тоже подтвердил: «О деле Коржича слышал, но все нормально. Моя задача — помочь курсанту научиться обращаться с техникой. Самое частое слово, которое я здесь говорю: «Поехали!».
Кстати, в соседнем здании мы встретили довольно уникального человека — единственного на сегодня темнокожего солдата в белорусской армии, местную достопримечательность.
Амечи Франклин Джеймс Азу — сын белоруски и нигерийца.
Отец когда-то приехал работать и остался, парень вырос уже в Минске. На вопрос, понимает ли по-белорусски, отвечает: «Так точно!» Это выглядит особенно весело, если вспомнить фразу «разумею не ўсё» от одного из идеологов.
«Я единственный темнокожий солдат на данный момент в белорусской армии! И мне нормально служится, прикольно. Коллектив у нас толковый: я со всеми хорошо, и со мной все хорошо.
С какими-то проявлениями пренебрежения или дедовщины я не сталкивался. Даже рассматриваю вариант остаться на контракт, так как армия мне дала много полезного: мне и интересно, особенно управление, и с философской точки зрения многое обдумал.
Вот раньше я как временем распоряжался? Да кое-как. За компьютером сидел, в игры играл. Теперь я знаю цену времени, буду саморазвиваться, больше читать. Я и здесь читаю, но максимум в день минут 40 получается, остальное свободное время уходит на другое», — сказал нам Джеймс.
Поговорить захотел и еще один парень, Алексей из Витебска. Фамилии своей не назвал.
Его история примечательна тем, что на гражданке он был хулиганистым и в армии первое время решил жить так же — волчонком. Но его подкупил психологический прием, когда на все его попытки пикироваться, командиры отвечали наоборот — уважением.
«Я начал не с того: не находил контакта с сослуживцами, ни с кем не разговаривал, не дружил, считал, что все эти люди не моего типа, чужие, — рассказал нам Алексей. — Мне как-то пытались объяснять, как здесь надо жить, и постепенно я понял. Особенно после того, как мне, несмотря на месяц такого поведения, разрешили завершить образование.
Там была такая история, что хотя я и призвался, но в колледже один экзамен висел несданный — юридически не давали диплом. Так меня отпустили, чтобы я подготовился и сдал. И я сдал. И с тех пор у меня прекрасная дисциплина и учеба. Я научился быть общительным, говорить с людьми, завязывать контакты. И коллектив у нас дружеский, на неуставные отношения и пожаловаться не могу», — сказал Алексей.
Теперь он думает о том, чтобы остаться по контракту.
Между слов мы обратили внимание руководства на придуманный в Минобороны замечательный формат для того, чтобы программисты не теряли квалификацию — ИТ-роту. Но она только одна, туда конкурс. Как быть остальным?
К сожалению, очевидной возможности сохранить свои знания нет. Солдату предлагается только то, что близко к его специальности. Например, выпускников радиотехнических колледжей, «айтишников» по специальности, берут в связисты, чья специфика службы с приходом цифровой техники уже изменилась.
Иерархия заболеваний — органы дыхания, желудок, кожа
Недавно широкую известность получила история о том, что солдату с онкологическим заболеванием, по его словам, как говорит теперь его мать, давали в санчасти дротаверин.
— Так правда ли, что здесь лечат углем? — с таким вопросом мы зашли в один из медпунктов, где нас встретил врач Николай Коршунов, заместитель начальника медицинской службы Печей.
Ясно, что такая постановка вопроса была провокативной, поэтому тот вместо слов предложил осмотреть все шкафы.
«Вот инфекционные, спазмолитики, от давления, бронхита, антисептики, блокаторы кальциевых каналов, от аллергии, диареи, для снижения ЧСС…». Пришлось сдерживать врача, который взялся пальцем показывать и перечислять все лекарства в медпункте, поясняя при этом для чего их назначают.
В том, что запасы солидные, — мы убедились.
Как уверяют врачи, есть медицинские укладки (не открываются до часа Х) и на случаи ВИЧ, гепатита или менингита.
По словам врачей, вскоре в Печах появится свой большой медицинский комплекс — под него сейчас перестраивают одну из казарм. Сдача планируется на начало следующего года.
Пока строительство на такой стадии.
В медпункте, куда мы зашли, палаты чистые, туалеты тоже.
Несколько человек, лежавших там, по виду были недалеко от полного выздоровления.
«Лежу с ангиной. Дают таблетки, теплое питье, горло прыскают, в физиокабинет водят греться [имеется в виду УВЧ]», — ответил солдат.
Врачи объясняют, что иерархия болезней в армии не такая, как на гражданке: на первом месте заболевания органов дыхания, следом — желудок. Бывают абсурдные случаи, когда к солдату едут родные и летом, из Бреста, тянут банку салата с майонезом. Результат предсказуем. На третьем месте — кожные заболевания.
Травматизм, говорят, бывает, но по мелочам, от невнимательности при работе с техникой — где-то ударился, где придавил.
Такого, чтобы переехало танком, точно не бывало.
А бывают ли симулянты? Николай Коршунов сказал нам, что чаще агграванты — люди с преувеличением симптомов.
«Человек из-за мнительности начинает обращать внимание на мелочи. Если объективных симптомов нет, а жалобы остаются, тогда солдата осматривает психиатр или психолог. Психиатрических больных у нас на год около 35 человек, из них 20% сами себе наносят вред или декларируют намерение. После выявления таких больных их сразу изолируют от факторов риска, если состояние критическое — везем в РНПЦ психического здоровья, если безнадежный — комиссуем».
А изменился ли за время работы этого офицера контингент призывников, какова динамика?
«С психологической точки зрения изменений нет, с физической — есть. Скажем так, что есть пограничные состояния, при которых определяется степень годности к службе. Например, у призывника сколиоз грудного отдела позвоночника первой степени. Если угол искривления 42 градуса, то он не идет служить, а если 41 градус — то идет. И попадает к нам. Здесь уже требуются профилактика и объяснения, как поднять, условно говоря, ведро с песком и не навредить себе. Впрочем, даже вполне здоровый человек может на этом действии проколоться и что-то себе повредить. Войсковая работа — это самая разная нагрузка. И в ССО есть люди, которые служат телеграфистами, связистами, сидят перед монитором так же, как и на гражданке», — подытожил замначальника медслужбы Николай Коршунов.