Что случилось в арзамасе в 1988 году видео
Во второй половине 1980-х годов в Советском Союзе начало происходить нечто странное. В эпоху перестройки, гласности и «нового мышления» на страну обрушился целый вал техногенных катастроф. В огромном государстве они регулярно случались и раньше, но теперь их концентрация была беспрецедентной. В июле 1985 года под узбекским городом Учкудуком прямо с эшелона упал Ту-154. Погибло 200 человек — это крупнейшая катастрофа в истории советской авиации. В апреле 1986-го взорвалась Чернобыльская АЭС. Спустя четыре месяца погиб пассажирский пароход «Адмирал Нахимов». В апреле 1989 года в Норвежском море затонула лучшая атомная подлодка страны «Комсомолец». За год до этого беда пришла в город Арзамас тогда Горьковской, а ныне Нижегородской области. В результате мощнейшего взрыва погиб 91 человек, а сотни домов оказались разрушены. Что случилось тем летним утром на железнодорожной станции Арзамас I и почему эта трагедия стала лишь одним (возможно, неизбежным) звеном в пятилетке советских катастроф — в обзоре Onliner.by.
Даже по меркам все нарастающего в Советском Союзе системного кризиса происходившее в 1980-е на железных дорогах СССР обескураживало. В 1986 году на станции Судженка в Кемеровской области грузовой состав столкнулся с почтово-багажным (19 жертв), а в Кировоградской области Украины в результате крушения двух пассажирских поездов погибло 44 человека. В следующем, 1987 году трагедии приобрели еще больший масштаб. На станции Каменская в Ростовской области потерявший управление товарный состав врезался в пассажирский поезд (106 погибших). В августе 1988-го сошел с рельсов фирменный поезд «Аврора» (31 жертва), а в октябре на станции Свердловск-Сортировочный взорвался грузовой состав. Кульминацией стали события июня 1989 года на Транссибе, когда в результате крупнейшей в истории Советского Союза железнодорожной катастрофы погибло 575 человек.
Случившееся ровно (день в день!) за год до этого события на окраине Арзамаса на таком фоне выглядит лишь очередным эпизодом в цепи «кризисных явлений», охвативших стальные магистрали страны. Вокруг той трагедии за прошедшие десятилетия возникло немало теорий заговора, во многом потому, что следователи вынуждены были в своих заключениях оперировать лишь предположениями, но факт остается фактом: ее масштабы могли быть многократно больше.
«Мы на машине подъехали к месту взрыва. Это было ужасное зрелище: перевернутый автобус с телами погибших, разбитые дома, вокзал, перевернутые вагоны и огромная воронка диаметром около 20 метров»
В самом конце мая 1988 года в городе Дзержинске под Нижним Новгородом (в то время Горьким) на заводе имени Я. Свердлова, одном из крупнейших производителей взрывчатых веществ в стране, состоялась очередная отгрузка товара. В адрес горно- и нефтедобывающих предприятий Казахской ССР была отправлена крупная партия взрывчатки: 120 тонн гексогена, октогена, аммонала, аммонита и тротила. К 3 июня грузовой состав, получивший номер 3115, был сформирован — двухсекционный тепловоз 2ТЭ10М-0405 отправился в путь с 54 вагонами. Взрывчатые вещества перевозились в трех из них, в голове поезда, сразу за локомотивом: в первом в ящиках хранились тротиловые шашки и детонаторы к ним, во втором находилось 27 тонн гексогена и 30 тонн октогена в бумажных мешках, в третьем — аммонил и аммонал в картонных ящиках. Тепловоз вела бригада в составе машиниста Юрия Микановича и помощника машиниста Сергея Каширова.
Истинные причины трагедии, унёсшей жизни 91 человека, до сих пор вызывают споры.
4 июня 1988 года в Арзамасе случилась одна из самых серьёзных катастроф перестроечного СССР. Проходивший через станцию Арзамас-1 грузовой поезд, перевозивший свыше ста тонн взрывчатых веществ, в буквальном смысле слова взлетел на воздух. Жертвами взрыва стали 91 человек, ещё несколько сотен пострадали. Несмотря на тщательное расследование с привлечением высокопоставленных государственных деятелей, причину трагедии так и не удалось установить. А многие официальные лица, участвовавшие в расследовании, и по сей день уверены, что это была не случайность, а целенаправленная диверсия. И, если бы не задержка этого поезда на другой станции, жертв могло быть гораздо больше.
В субботу, 4 июня, в 9:32 утра грузовой состав, двигавшийся из Дзержинска, проходил станцию Арзамас-1. В трёх вагонах этого состава находились взрывчатые вещества общей массой 117,7 тонны: гексоген, аммонит, аммонал и т.д. Груз предназначался для шахт Казахской ССР.
Мощность взрыва была такова, что в его эпицентре образовалась воронка в форме эллипса глубиной 10 метров и диаметром свыше 80. Более 100 частных домов, находившихся на расстоянии нескольких сотен метров от станции, разнесло в щепки. В момент взрыва на переезде стоял рейсовый автобус, ожидавший прохождения поезда. Почти все его пассажиры погибли. Там же ждали проезда несколько легковых автомобилей. Находившихся в них людей постигла та же судьба.
Жертвами взрыва стали 91 человек, включая 17 детей. Свыше 700 пострадали, из них почти 300 получили тяжёлые ранения. Последствия взрыва для городской инфраструктуры напоминали налёт эскадрильи тяжёлых бомбардировщиков. Почти 200 домов разрушены до такой степени, что не подлежали восстановлению. Ещё 600 домов были повреждены чуть менее сильно. Пострадали также социальные объекты: школы, детские сады, больницы, сильным разрушениям подвергся железнодорожный вокзал, а также все ж/д коммуникации. В результате взрыва был повреждён газопровод, город остался без электричества, водопровода, канализации и телефонной связи.
В 150 метрах от места взрыва вагонов. Фото © ТАСС / Владимир Войтенко
Уже через несколько часов в Арзамас прибыли командующий войсками Московского военного округа и представители правительственной комиссии во главе с заместителем председателя Совета Министров Геннадием Ведерниковым, который возглавил расследование.
Место взрыва вагонов. Фото © ТАСС / Владимир Войтенко
Вообще, несмотря на тщательное расследование, длившееся достаточно долго, причину взрыва установить не удалось. Следственные эксперименты так ни к чему и не привели. Материалы расследования не были опубликованы, а официальный вывод был максимально расплывчато сформулирован: «Причиной взрыва явилась совершенно не допустимая правилами погрузки и перевозки разрядных грузов совместная перевозка инициирующих и детонирующих взрывчатых веществ, а также нарушения правил их загрузки по типам, укупорке и креплению». Неудивительно, что на фоне молчания официальных источников буйным цветом расцвели теории заговора.
Авантюристка и мошенница: почему баронессу Ольгу фон Штейн считали преемницей Соньки Золотой Ручки
На месте взрыва проложен новый путь. Фото © ТАСС / Владимир Войтенко
Определённой популярностью пользуется версия о спецпоезде. Якобы в тот день на станции Арзамас находился секретный поезд, который вёз из Арзамаса-16 груз с ядерными боеголовками для Северного флота. Состав охранял отряд морских пехотинцев, и именно он и был главной целью террористов. Поскольку маршруты движения подобных поездов и их расписание никогда не публикуются, подтвердить или опровергнуть эту версию невозможно.
Некоторые сторонники этих версий в качестве аргумента используют обычный настенный календарь на 1988 год с изображением Олега Янковского. По какому-то чудовищному стечению обстоятельств в этом календаре дата 4 июня была выделена, а часы на руке актёра показывали 9:35 — почти точное время взрыва. Некоторые сторонники версии о диверсии считают, что это не простое совпадение, а коварно закамуфлированное предупреждение или вообще инструкция для исполнителей.
Они также указывают на целую цепочку похожих событий, последовавших вскоре за арзамасской трагедией. Ровно через четыре месяца, утром 4 октября 1988 года, аналогичная катастрофа произошла в Свердловске. А ровно через год, 4 июня 1989 года, на перегоне Аша взорвался пассажирский поезд. Эта катастрофа стала крупнейшей в истории отечественных железных дорог, погибло 575 человек.
Как правило, должностные лица всеми силами открещиваются от теорий заговора и сомнительных гипотез. Однако арзамасская катастрофа стоит особняком. По меньшей мере трое высокопоставленных участников расследования публично придерживались версии о теракте.
— Следственные органы так и не установили причину, хотя проводили массу экспериментов. Моё субъективное мнение, и пока ещё меня в этом никто не переубедил, — это была диверсия.
В 2008 году в интервью «Нижегородской правде» свою версию выдвинул Михаил Балакин, в 1988 году возглавлявший Арзамасский горком.
Взрыв в Арзамасе 4 июня 1988 года. Снимок сделан фотолюбителем Николаем Блошенковым
Барак у железной дороги
Около восьми утра состав выехал в сторону Арзамаса — груз предназначался горнякам на юге страны.
Простояв 23 минуты на одной из промежуточных станций в ожидании того, чтобы их пустили в город, в полдесятого утра машинисты подвезли состав к станции Арзамас-1. Поезд шел по железнодорожной насыпи, которая немного возвышалась над домами, стоявшими вплотную к путям.
Когда Миканович очнулся, вокруг было темно. Его тряс напарник — вместе они выбрались из кабины электровоза и поняли, что взрывной волной ее унесло на пару сотен метров. Локомотив состоял из двух частей: ближайшая к вагонам приняла взрывную волну на себя. Поймав попутку, они отправились в больницу.
Эпицентр взрыва — железнодорожный переезд на подходе к станции Арзамас-1
Тридцатилетняя Валентина Митрофанова тем утром, как всегда, поехала на работу в столовую — ожидались гости с большого мероприятия. На улице было солнечно и жарко. Едва Митрофанова принялась за готовку, здание столовой вздрогнуло. Подумав, что опять вышел из строя нагревательный котел, Митрофанова выглянула на улицу — и увидела, как из выбитых окон школы в здании напротив выпрыгивают дети. Тогда она решила, что дело в каком-то неудачном химическом эксперименте на уроке; кто-то из ее коллег предположил, что взорвался газовый баллон.
В доме у переезда жила сестра Митрофановой Прасковья с семьей — мужем, двумя детьми и племянницей. Утром, как всегда, они должны были быть дома. Впрочем, жили они в основательном одноэтажном бараке на семь квартир — вряд ли им всерьез могло что-то угрожать. На всякий случай Митрофанова все же побежала к вокзалу. Бежать нужно было семь километров — транспорт не ходил.
Дорога заняла почти час. Чем ближе она приближалась к вокзалу, тем яснее Митрофанова понимала, что случилось что-то страшное. Сначала она увидела стекла и ветки, разбросанные по земле. Потом — бредущих навстречу окровавленных людей: у кого-то одежда была порвана, кто-то был вовсе без нее. Одна женщина бежала в сторону больницы, держа на руках окровавленного ребенка.
Территорию рядом с вокзалом оцепили милиционеры и военные. Митрофанова не видела места взрыва, но поняла, что дом сестры стоял от него метрах в пятидесяти — и что другие дома вокруг железной дороги разрушены до основания. «Мне только посмотреть, ребята», — обратилась она к одному из милиционеров. Сначала тот отказался ее пропустить, но потом люди в толпе начали кричать — и женщина проскользнула внутрь. Забежав на холм, она увидела глубокую яму и остатки поезда. От дома сестры остался только угловой фрагмент стены.
Она побежала обратно в больницу, находившуюся в четырех километрах от переезда. «Бежала не думая, на автомате, не соображая», — вспоминает Митрофанова. Встретив знакомую медсестру, она попросила ее разузнать про родственников — но та в итоге ничего сказать не смогла: «Кто живой — они спят. А кто не живой — они не здесь. И их не определить, кто из них кто».
Через час Митрофанова вместе с мужем, который работал водителем автобуса (его вызвали к месту катастрофы для эвакуации), снова отправилась к месту взрыва. С собой она взяла белый халат из столовой — в нем ее приняли за врача и без проблем пропустили за оцепление. У дома сестры милиционеры разбирали бревна и кирпичи, из-под которых разлетались фотографии. «Уберите ее, самим невозможно смотреть», — сказал один из них. Митрофанова оглянулась и увидела тело девочки в белых колготках.
Один из работавших в больнице врачей, увидев черный «гриб», тоже решил, что речь идет о ядерном ударе — и попросил медсестер принести мокрые простыни, чтобы перетянуть ими окна: так учили спасаться от радиации. Вскоре двери поликлиники распахнулись, и внутрь начали заходить раненые — десятки, потом сотни. На место взрыва отправились все городские скорые — шесть бригад. Мест в больницах не хватало, раненых выкладывали во дворе на ватники; там же обрабатывали раны. Водопровод не работал; раны промывали колодезной водой, которую люди несли с соседних участков.
Раненых грузят в скорые, Арзамас. 4 июня 1988 года.
Во время перевозки раненых из одной больницы в другую их окружала толпа — родственники искали своих. Кого-то увозили в Горький или в Москву; за первые два дня хирурги обработали около тысячи ран и сделали семь трепанаций черепа.
Татьяна Куклина утром 4 июня стояла на остановке и вместе с мамой ждала автобус, чтобы ехать на дачу. «Единичка», которую в народе за неудобства еще называли скотовозкой, долго не приходила; когда автобус приехал, Куклины и еще несколько человек попросили остановиться у переезда — до поселка с участками маршрут не доезжал, нужно было перейти железную дорогу и идти пешком.
Через некоторое время Куклина очнулась на земле. Она лежала в темноте, сверху на нее падало что-то черное. Она снова потеряла сознание. Когда очнулась, попыталась понять, сколько времени, но ее наручные часы не работали. Девушка побежала искать маму и увидела, что ту придавило двумя тополями — они были высажены у железной дороги. Оттащить деревья помогли пожарные. В больнице мать Куклиной умерла. Ее тело отнесли к другим трупам — их складывали друг на друга в коридоре.
Автобус № 1, в котором ехала Татьяна Куклина
Одному из местных партийцев Андрею Захарову запомнился на месте взрыва «сладковатый запах горелого человеческого мяса». Прибежав туда в шортах и сандалях, он начал помогать разбирать завалы. Вместе с милиционерами и солдатами они ходили вокруг ямы и собирали в черные пластиковые пакеты фрагменты тел; перчатки были не у всех. На перевозку убитых и раненых со всех маршрутов сняли городские автобусы.
Взрыв уничтожил все в радиусе 350 метров — включая 84 жилых дома. Сильные повреждения получили все постройки в радиусе километра; заметные следы взрыва были даже в двух километрах от эпицентра. Около тысячи домов, две больницы, детские сады, магазины — волна дошла до всех; железнодорожный вокзал и 250 метров рельсов были уничтожены полностью. Из-за взрыва перестали работать газопровод, водоснабжение, канализация и электричество — осколок рельса врезался в подстанцию, и она вышла из строя. Пострадали полторы тысячи семей, из которых больше половины остались без жилья. Эвакуировать из зоны поражения пришлось около четырех тысяч людей. Погиб, по официальным данным, 91 человек — большая часть на месте взрыва; некоторые — в больницах. Ранения получили 744 человека.
Начальником арзамасского ГАИ в 1988 году работал Вячеслав Храбалов. Тем утром он вместе со своими сотрудниками перекрыл одну из улиц города в километре от железнодорожного переезда — там меняли подземные коммуникации. Он наблюдал, как экскаваторы копают котлован, — и тут услышал грохот и почувствовал, что его тело как будто что-то сжало. Через мгновение он увидел, что на него летит туча мелких стеклянных осколков. Храбалов пригнулся; возможно, это спасло ему жизнь.
Оглянувшись, милиционер увидел все тот же черный «гриб» — «будто на уроке в школе, когда показывали видео с ядерными взрывами». Вместе с несколькими подчиненными он прыгнул машину и поехал в центр города, параллельно распорядившись «блокировать район». Храбалов думал, что взорвалась нефтебаза, но с ней все было в порядке. Машина поехала дальше, и вскоре они наткнулись на искореженный автобус, в котором ехала Татьяна Куклина. В серой пыли лежали люди — кто-то был жив, другие не шевелились. Кроме автобуса на переезде в момент взрыва стояли еще 12 автомобилей, включая скорую помощь и грузовик с асфальтом; от некоторых из них не осталось ничего — от всех людей, находившихся в скорой, по словам Храбалова, нашли только палец фельдшера с надетым на него обручальным кольцом.
В ожидании помощи Храбалов начал вытаскивать людей из-под обломков сам — по его подсчетам, в свой служебный УАЗ он в несколько приемов перенес около 30 человек. Машина сделала несколько рейсов в больницу, в какой-то момент поехал на ней туда и сам начальник ГАИ. Колеса у «буханки» уже были проколоты из-за осколков стекла, разбросанных по всему городу.
Рядом с Храбаловым сидела женщина с дочерью дошкольного возраста. «У нее было наполовину разрезано лицо, — вспоминает мужчина. — И когда автомобиль прыгал на ветках разбросанных, ее две части личика хлопали, и текла кровь. Не знаю, выжила ли девочка». Его знакомый, стоявший недалеко от переезда, умер из-за потери крови в больнице, после того как ему попало в шею стекло. «Я дважды выезжал на Северный Кавказ, знаю, что такое война, — говорит Храбалов. — Но там я никогда не знал, что такое чужая кровь на теле. А тогда она протекала, засыхала, попадала в область таза и высыхала. Хотелось звереть от этого состояния».
Вернувшись домой, Храбалов узнал, что стекла выбило и в его квартире — пострадали телевизор и польский гарнитур. Его шестимесячного ребенка спасло только то, что он отказывался есть, — мальчика отнесли в другую комнату, где стекла не пострадали. В следующие несколько недель милиционер разбирал завалы и почти не возвращался домой. На одном из зданий он увидел что-то странное — «человека в стену впечатало, от него мокрое место осталось, силуэт».
Поиски пропавших продолжались долго — а по городу быстро распространились слухи о сотнях погибших. От некоторых находили только части тел — так и хоронили, оставляя платья и костюмы полупустыми. По радио транслировали сообщения от чиновников и врачей с опровержениями ходивших по городу разговоров — например, о том, что все раненые, кого увезли в Горький, погибли.
Хочешь всю страну напугать?
В отличие от многих других трагических событий советского времени — например, расстрела демонстрации в Новочеркасске и катастрофы на Чернобыльской АЭС — о событиях в Арзамасе государственные СМИ сообщили в тот же день. В телевизионных сюжетах и газетных заметках кратко рассказывали о ликвидации последствий взрыва и слаженной работе чиновников, но не о количестве погибших и не о причинах случившегося.
Через день на первой полосе «Правда» писала о дне рождения Пушкина, новых тезисах ЦК КПСС, демонстрациях в США против оккупации арабских территорий Израиля; в том же номере был материал о «самой крупной за последние 25 лет катастрофе в угледобывающей промышленности ФРГ» — в шахте оказались заперты больше 50 горняков. Материал об «Арзамасе» был на последней странице; в нем рассказывалась история одного из спасателей, сообщалось, что «панические настроения среди горожан, едва возникнув, уступили деловитости» и что «химических веществ в поезде не было». Газета также указывала, что установить точное количество погибших из-за силы взрыва будет непросто. Местный журналист Александр Цырульников снял для программы «Время» сюжет о взрыве, но большую его часть вырезали. Когда он позвонил в редакцию, ему сказали: «Такой ужас нагнал. Хочешь всю страну напугать?».
Сразу после взрыва Совет Министров СССР создал правительственную комиссию по расследованию причин катастрофы; ее возглавил Геннадий Ведерников, заместитель председателя совета министров СССР, которого раз за разом отправляли расследовать чрезвычайные ситуации — то в Чернобыле, то в Арзамасе, то в Каменск-Шахтинске, где в 1987 году в железнодорожной катастрофе погибли 106 человек. К вечеру 4 июня он вместе с сотрудниками спецслужб и чиновниками из министерств приехал в Арзамас.
В первую очередь надо было восстановить железнодорожное сообщение — первый состав по рельсам, положенным по засыпанной землей яме, прошел уже через несколько дней. Он следовал из Воркуты в курортный Адлер; один из пассажиров вспоминал, что, когда проезжали Арзамас, все, кто ехал в поезде, сгрудились у окон. Комиссия под руководством Ведерникова также поручила провести эвакуацию, выставить охрану у пострадавших магазинов (жители вспоминали о нескольких случаев мародерства) и обеспечить организацию похорон. «При желании родственников погибших исполнить религиозный обряд при похоронах — не возражать, не учинять препятствий», — указано в протоколе.
Вечером 5 июня комиссия встретилась с арзамасцами на одной из городских улиц. Ведерников выразил соболезнования пострадавшим и попросил людей сохранять спокойствие. «Лишенных крова селят в общежития, а как быть с имуществом? Кто обеспечит сохранность?» — спросил мужчина. «Вещи советуем передать для хранения по месту работы», — ответил один из чиновников. Другие горожане интересовались, нельзя ли убрать из города нефтебазу, — они боялись, что она тоже может взорваться. Комиссия обещала подумать.
В следующие дни городские столовые начали проводить поминальные обеды. «Арзамасская правда» начала публиковать письма, приходившие в газету. Советские граждане со всей страны писали, что готовы принять у себя потерпевших — детей или целые семьи. Многие из авторов этих писем были беженцами из Припяти или ликвидаторами чернобыльской аварии.
Календарь с Янковским
Через несколько недель следствия в прокуратуру из Новосибирска пришло заказное письмо без обратного адреса. Внутри оказался настенный календарь за 1988 год с фотографией актера Олега Янковского.
Дело расследовали около ста человек; они допросили около 700 свидетелей и пострадавших. Руководитель КГБ в Горьковской области Леонид Виноградский вспоминал, что основной версией была «диверсия для нанесения урона государству».
Свидетели рассказывали, что среди погибших во время взрыва были спецназовцы, охранявшие секретный поезд. Их имен нет в официальном списке погибших.
«Цеховики» и «статисты»
Взрыв в Арзамасе — один из самых обсуждаемых сюжетов среди русскоязычных любителей теорий заговора.
Силовики, работавшие над ликвидацией последствий взрыва, не сидят на конспирологическом форуме — но тоже считают, что катастрофа не была случайностью. Они периодически собираются вместе в арзамасской библиотеке, где несколько лет назад появился музей памяти взрыва, — и снова и снова обсуждают случившееся за чаем с вишневым пирогом.
— Но что за иезуитская должна быть натура, чтобы продумать не только диверсию на высшем государственном уровне, да еще и календарь такой сделать? — отвечает бывший член штаба гражданской обороны.
— Возможно, он был призывом к действию исполнителям. Как цветок на окне в «17 мгновениях весны», — предполагает Храбалов.
— Все это система потрясений, — подхватывает бывший главный редактор «Арзамасской правды» Игорь Гордеевцев.
— Немногие знают, что в этот же день в городе было назначено совещание, на которое приехали около 200 ученых-конструкторов с основных авиационных предприятий страны. Совпадение? — добавляет бывший член штаба ликвидации аварии.
В том, что обстоятельства взрыва замалчивают, убеждены и многие пострадавшие. Например, многие указывают на то, что за несколько недель до 4 июня в городе открылось новое кладбище, на котором потом хоронили погибших. «И еще весь мая до взрыва во всем школах готовили к гражданской обороне на уроках!» — добавляет Татьяна Куклина.
Распространена и версия, что погибших было значительно больше, чем 91 человек. Один из пожарных говорил о том, что «жертв, которые были опубликованы, конечно, не соответствуют действительности, на самом деле было больше». Военный, который в 1988 году дежурил в городе рассказывал, что видел в морге 190 тел.
Бывший главред «Арзамасской правды» утверждает, что о диверсии ему сказал сам Ведерников — глава расследовательской комиссии. «Ко мне обратились трое мужчин, рабочие приборостроительного завода, — вспоминает Гордеевцев. — Они рассказали, видели, как из поезда торчал и шипел бикфордов шнур. Эту информацию я передал Ведерникову. Он сунул эту записку в карман. После я спрашивал его, подтвердились ли эти факты. Он говорил: „Идет следствие, давай подождем“». Вскоре к журналисту обратился военный, который видел такой же шнур из своего огорода. Эту информацию журналист снова передал Ведерникову. Тот отдал эту информацию следователям. Сколько бы журналист позже не спрашивал, тот просил подождать.
Валерий Колпаков из следственного отдела КГБ общался с этим военным, и ему он тоже рассказывал о струйке дыма и пламени из одного из вагонов. Следователям о струйке дыма, похожей на бикфордов шнур, рассказали пять свидетелей.