Что символизируют еловые ветки
Древо жизни и смерти (3 фото)
Все знают, что вечнозеленые ели – это символ Нового года. Но у наших предков это дерево олицетворяло собой еще и загробный мир – мир смерти. Как же так получилось?
Во времена язычества славяне верили не только в основных богов, но и в то, что каждый объект природы обладает собственной душой. Вечнозеленая хвоя деревьев сопоставима с вечной жизнью. Так было уже у очень древних народов – греков, кельтов и не только. Елям приносили жертвы, считая их сакральным деревом, облегчающим переход от жизни к смерти. Что, в общем, логично, поскольку зимой жизнь в природе останавливается, а весной продолжается. Все цветет, зеленеет, благоухает, и только строгая хвоя остается в одной поре.
Дары, преподносимые елям и соснам, должны были задобрить лесных существ, которые могли легко отобрать жизнь или, наоборот, одарить человека. Древние кельты верили, что в самой старой и могучей ели скрывается древний дух. И приносили ему жертвы в день солнцестояния. Внутренности убитого животного развешивали на лапах, а хвою обливали жертвенной кровью. Именно этот ритуал стал отправной точкой создания праздничного убранства ели. Скорее всего, появление рождественского дерева стало результатом переосмысления древних языческих ритуалов в христианском миропонимании.
На смену жертвам пришли более нейтральные дары: плоды, фрукты, орехи, кусочки хлеба, разноцветные тряпочки. То есть во время обряда люди как бы намекали задабриваемому божеству, что желают получить в следующем году. Изначально рубить дерево было запрещено, только срезать ветки. Но со временем деревца стали приносить домой, ставить на стол, украшать сладостями, фруктами, свечами. После прихода христианства ритуал приобрел уже религиозный оттенок. И деревья, устанавливаемые в домах, стали элементом рождественского сочельника.
Новогодняя ель в России
На Руси в этом качестве ель выступила в 1700 году благодаря молодому императору-реформатору Петру I. Он повелел перенести празднование Нового года с 1 сентября на 1 января и распорядился украшать городские улицы и площади по западному образцу – хвойными деревьями.
Традиция прижилась, в том числе, и благодаря тому, что нововведение наложилось на другой праздник – Колядки. Поэтому гуляния, проказы ряженых, катания на санях вполне органично и мирно стали сосуществовать с украшением праздничного дерева, салютами, фейерверками и прочей атрибутикой обновленного праздника.
После революции установку ели запретили, поскольку она выступала в качестве отсылки к религии. Но народ полюбил эту традицию. И спустя примерно 20 лет она начала постепенно возвращаться. Сейчас ель – это обязательная составляющая праздника наряду с мандаринами, шампанским и Дедом Морозом. Многие люди без ущерба для традиций перешли на искусственные ели, чтобы сберечь природу для потомков и не губить ради пары недель праздника дерево, которое росло несколько лет. Их украшают в соответствии с самыми разными вкусами и предпочтениями: стеклянными шарами, бусами, мишурой, пластиковыми или пенопластовыми фигурками, сверкающими гирляндами, сладостями.
А вы ставите дома елку на Новый год? Какое деревце – живое или искусственное предпочитаете?
lsvsx
Всё совершенно иначе!
Истина где-то посередине. Так давайте подгребать к ней не теряя достоинства.
Ёлка в русской народной традиции
Являясь, подобно берёзе, одним из самых распространённых деревьев средних и северных широт России, ель издавна широко использовалась в хозяйстве.
Её древесина служила топливом, употреблялась в строительстве, хотя и считалась материалом не самого высокого качества, что нашло отражение в поговорке: «Ельник, берёзник чем не дрова? / Хрен да капуста чем не еда?». Упоминания о ели в древнерусских источниках (где она называется елие, елье, елина, елинка, елица) носят, как правило, чисто деловой характер: «дровяной ельник», «еловец» (строевой еловый лес) и т.п. В образе ели люди Древней Руси не видели ничего поэтического: еловый лес («елняк большой глухой») из-за своей темноты и сырости отнюдь не радовал глаз. В одном из текстов XVI века написано: «На той де земле мох и кочки, и мокрые места, и лес старинной всякой: берёзник, и осинник, и ельник». Произрастая по преимуществу в сырых и болотистых местах, называвшихся в ряде губерний «ёлками», это дерево с тёмно-зелёной колючей хвоей, неприятным на ощупь, шероховатым и часто сырым стволом (с которым иногда сравнивалась кожа бабы-яги), не пользовалось особой любовью. Вплоть до конца XIX века без симпатии изображалась ель (как, впрочем, и другие хвойные деревья) и в русской поэзии. Ф.И. Тютчев писал в 1830 году:
Пусть сосны и ели
Всю зиму торчат,
В снега и метели
Закутавшись, спят.
Их тощая зелень,
Как иглы ежа,
Хоть ввек не желтеет.
Но ввек не свежа.
Мрачные ассоциации вызывала ель у поэта и прозаика рубежа XIX и XX веков А.Н. Будищева:
Сосны и мшистые ели,
Белые ночи и мрак.
Злобно под пенье метели
Воет пустынный овраг.
В отличие от лиственных пород, хвойные деревья, по мнению А.А. Фета, «пору зимы напоминают», не ждут «весны и возрожденья»; они «останутся холодною красой / Пугать иные поколенья». Лев Толстой в «Войне и мире», описывая первую встречу Андрея Болконского с дубом, также говорит о том неприязненном впечатлении, которое «задавленные мёртвые ели» производят на героя: «Рассыпанные кое-где по берёзнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме». Отрицательное отношение к ели, ощущение её как враждебной человеку силы встречается иногда и у современных поэтов, как, например, в стихотворении Татьяны Смертиной 1996 года:
Обступили избу ели,
Вертят юбками метели,
Ветер плетью бьёт наотмашь…
Ты прийти ко мне не можешь!
А Иосиф Бродский, передавая свои ощущения от северного пейзажа (места своей ссылки — села Норенского), замечает: «Прежде всего специфическая растительность. Она в принципе непривлекательна — все эти ёлочки, болотца. Человеку там делать нечего ни в качестве движущегося тела в пейзаже, ни в качестве зрителя. Потому что чего же он там увидит?».
Анализируя растительные символы русского народного праздничного обряда, В.Я. Пропп делает попытку объяснить причину исконного равнодушия, пренебрежения и даже неприязни русских к хвойным деревьям, в том числе — к ели: «Тёмная буроватая ель и сосна в русском фольклоре не пользуются особым почётом, может быть, и потому, что огромные пространства наших степей и лесостепей их не знают».
В русской народной культуре ель оказалась наделённой сложным комплексом символических значений, которые во многом явились следствием эмоционального её восприятия. Внешние свойства ели и места её произрастания, видимо, обусловили связь этого дерева с образами низшей мифологии (чертями, лешими и прочей лесной нечистью), отразившуюся, в частности, в известной пословице: «Венчали вокруг ели, а черти пели», указывающей на родство образа ели с нечистой силой (ср. у Ф. Сологуба в стихотворении 1907 года «Чёртовы качели»:
В тени косматой ели
Над шумною рекой
Качает чёрт качели
Мохнатою рукой.)
Слово «ёлс» стало одним из имён лешего, чёрта: «А коего тебе ёлса надо?», а «еловой головой» принято называть глупого и бестолкового человека.
Ель традиционно считалась у русских деревом смерти, о чём сохранилось множество свидетельств. Существовал обычай: удавившихся и вообще — самоубийц зарывать между двумя ёлками, поворачивая их ничком. В некоторых местах был распространён запрет на посадку ели около дома из опасения смерти члена семьи мужского пола. Из ели, как и из осины, запрещалось строить дома. Еловые ветви использовались и до сих пор широко используются во время похорон. Их кладут на пол в помещении, где лежит покойник (вспомним у Пушкина в «Пиковой даме»: «…Германн решился подойти ко гробу. Он поклонился в землю и несколько минут лежал на холодном полу, усыпанном ельником»). Еловыми ветками выстилают путь похоронной процессии:
Ельник насыпан сутра по дороге.
Верно, кого-то везут на покой!
…тёмный, обильно разбросанный ельник
Вдоль по унылой дороге, под тяжестью дрог молчаливых…
Веточки ели бросают в яму на гроб, а могилу прикрывают на зиму еловыми лапами. «Связь ели с темой смерти, — как пишет Т.А. Агапкина, — заметна и в русских свадебных песнях, где ель — частый символ невесты-сироты». (Ср. в фольклоре остарбайтеров, советских людей, угнанных на работу в Германию во время Второй мировой войны:
Может быть под ёлкою густою
Я родимый дом сибе найду,
Распрощаюсь с горькою судьбой
И к вам я, может, больше не прийду.)
Время возникновения (или же усвоения от южных славян) обычая устилать дорогу, по которой несут на кладбище покойника, хвойными ветками (в том числе и можжевельником) неизвестно, хотя упоминания о нём встречаются уже в памятниках древнерусской письменности: «И тако Соломон нача работати на дворе: месть и песком усыпает и ельником устилает везде и по переходам такожде» («Повести о Соломоне», XVI–XVII вв.). На православных кладбищах долгое время не принято было сажать ёлки возле могил. Однако в середине XIX века это уже случалось. «…Две молодые ёлки посажены по обеим её концам», — пишет Тургенев в «Отцах и детях» о могиле Базарова.
Смертная символика ели была усвоена и получила широкое распространение при советской власти. Ель превратилась в характерную деталь официальных могильников, прежде всего — мавзолея Ленина, около которого были посажены серебристые норвежские ели:
Ели наклоняются старея,
Над гранитом гулким мавзолея…
Впоследствии эти ели стали соотноситься с кремлёвскими новогодними ёлками, как, например, в стихотворении Якова Хелемского 1954 года:
Сединою тронутые ели,
У Кремля равняющие строй,
В этот снежный полдень, молодея,
Новой восхищаются сестрой.
«Новая сестра» — это ёлка в Большом Кремлёвском дворце. Главная ёлка страны Советов. Два противоположных символических значения ели (исконно-русский и усвоенный с Запада) здесь вдруг соединились, создав новое символическое значение: преемственности ленинских идей в празднике советской детворы. Судя по той роли, которую еловая хвоя стала играть в советской официальной жизни, видимо, можно говорить об особом пристрастии Сталина к этому дереву. Его дочь, Светлана Аллилуева, вспоминая своё детство 1930-х годов, пишет о том, как на одной из сталинских дач, в Зубалово, вдруг вырубили огромные старые кусты сирени, «которые цвели у террасы, как два огромных благоухающих стога», и начали сажать ёлки: «…смотришь, везде понатыкано ёлок… Но здесь было сухо, почва песчаная, вскоре ёлки все посохли. Вот мы радовались-то!».
Смертная символика ели нашла отражение в пословицах, поговорках, фразеологизмах: «смотреть под ёлку» — тяжело болеть; «угодить под ёлку» — умереть; «еловая деревня», «еловая домовина» — гроб; «пойти или прогуляться по еловой дорожке» — умереть и др. Звуковая перекличка спровоцировала сближение слова «ёлка» с рядом нецензурных слов, что также повлияло на восприятие русскими этого дерева. Характерны и «ёлочные» эвфемизмы, широко употребительные в наши дни: «ёлки-палки», «ёлки-моталки» и т. п.
В настоящее время связь ели с темой самоубийства или насильственной смерти утратилась, и она превратилась в один из символов вечной памяти и вечной жизни: теперь ёлочки часто можно увидеть на многих русских кладбищах, в том числе и заграничных: «Сегодня я зажгла свечи на небольшой ёлочке на кладбище. У меня дома в этом году ёлки не будет. Для кого её украшать?» — записывает пожилая эмигрантка в своём дневнике.
Считаясь «смертным деревом», ель, наряду с этим, в некоторых местах использовалась в качестве оберега, видимо, из-за колючести её хвои. Так, например, на севере, в районе Тотьмы, при закладке двора в середине его ставили ёлку. Вечнозелёный покров, отразившийся во многих загадках («Зимой и летом одним цветом»; «Осенью не увядаю, зимой не умираю; «Это ты, дерево! И зиму и лето зелено»; «Что летом и зимой в рубашке одной»), стал основанием для использования ёлки на свадьбах в качестве символа вечной молодости: «в Ярославской губернии, когда девушки идут к невесте на девичник, то одна несёт впереди ёлку, украшенную цветами и называемую “девья краса”».
Весь этот сложный и противоречивый смысловой комплекс, закреплённый за елью в русском сознании, не давал, казалось бы, оснований для возникновения её культа — превращения её в объект почитания. Но тем не менее это произошло. Автор книги о русском лесе Д.М. Кайгородов писал в 1880 году: «…выросшая на свободе, покрытая сверху донизу зелёными, густоветвистыми сучьями, ель представляет из себя настоящую зелёную пирамиду, и по своеобразной, стройной красоте своей есть несомненно одно из красивейших наших деревьев». В. Иофе, исследуя «литературную флору» русской поэзии XIX-XX веков и говоря о «нестабильности ботанического инвентаря», отметил начавшуюся с конца XIX века возрастающую популярность ели, связанную, видимо, с тем, что ель в сознании русских крепко соединилась с положительным символом рождественского дерева: «…ель и сосна, аутсайдеры XIX века, нынче становятся всё более и более популярными».
Магия дерева Ели
Нельзя не упомянуть о значении дерева Ели в теме «Встреча Пяти на перекрёстке». О магии деревьев и обо всех значениях Ели можно прочитать в тайне Магия деревьев, коли у Вас есть особый доступ, а здесь важно рассказать об особом значении этого дерева, связанном с Богиней Макошь, Богиней Судьбы и Магии и, это может показаться неожиданным, с Мореной, Богиней Зимы и Смерти.
Ель — дерево Богини Макошь? Или Богини Морены?
Любопытно, что встречаю разное понимание магии ели у южан и северян. На юге её считают «деревом мёртвых» и больше связывают с Мореной, Богиней Зимы и Смерти. На севере, напротив, её почитают как дерево Богини Судьбы и магии Макошь.
Что верно? Сегодня приглашаю Вас подняться выше простых однозначных представлений и подумать о магии Ели как пограничном дереве, стоящем между жизнью, судьбой и смертью. Видите связь между тремя важнейшими понятиями? В том-то и дело, что Ель — дерево, помогающее разграничить одно от другого.
Значение священной Ели
У северян Ель считалась не только посредником между Мiрами, но и представителем «того самого света», тесно связанного со Знающими. У каждого Знающего была ель, под которой он учится. Если знаток умирал, не отдав свой дар, то приносили из леса небольшую, выкопанную с корнями, ель. Умирающий наговаривал на неё слова, ель относили обратно и высаживали. Говорили даже, что жизнь Знатка связана с жизнью его личной елью.
Еловые рощи как связь между Мiрами
Такие еловые рощи, зачастую находились в середине поселений. Обращения к святым Предкам, похороненным в них, делались для того, чтобы получить защиту и помощь. Во время «Дедов» звали Предков, желали увидеть их воочию кукушкой, кукующей на ели.
Еловые ветки считали «вместилищем Души» и часто применяли их в обрядах, как символ смерти, воскрешения и дороги к новой жизни: еловые ветви бросали молодым под ноги в доме жениха на свадьбе, еловыми лапами украшалась дорога невесты из бани, где она прощалась с девичеством.
Понимаем Ель как дерево-перекрёсток
Ель всегда одухотворялось нашим народом, считалась божественным пристанищем. Каждый Знаток выбирал и отмечал для себя приметное дерево, к которому и обращался с уговорами о своём деле.
Дело могло быть как светлым (помощь в обретении чего-то важного), так и тёмным, но не злым, конечно. Речь идёт о чёрной славянской магии избавления от ненужного. Коли хотите познакомиться с понятиями белой, чёрной магии и отличать их от колдовства, почитайте тайну Обучение белой и чёрной магии для начинающих.
Старались выбирать Ель рядом с муравейником и перекрёстком (добавляю я ещё одно брёвнышко в строение понимания народной магии).
Ель — чародейное дерево Прави для исправления «судьбинушки»
В начале важного дела следовало произнести заговор и принести Ели дар в виде ржаной лепешки, муки или воды из ключа, которые клали на ветви или выливали под дерево. Туда же могли положить остатки от первой трапезы в дни празднования особых дней кологода (о праздниках кологода смотрите тайну Обряды в Солнечные Изломы.
Когда пропадало молоко у коровы или в нем появлялась кровь, то обряд на обретение молока (обращённый к Богине Макошь) проводили с помощью муравейника и заветной Ели: относят туда три семени льна, три ячменных зерна, три крупицы соли, строгают с трех монет серебро и произносят заговор, в котором, обращаясь к Макошь, просят дать скотине здоровье, расписывая в подробностях, как оно необходимо в доме.
Одним из способов уговоров на божественное вмешательство было задабривание, которое обычно применялось при лечении болезней. В приладожском Суйстамо в 1884 году лечили так:
— Идут с больным в лес, произносят заговор — просят прощения, если были неправы, берут льняную одежду и красную нить, а потом обнесут вокруг себя и кладут на вершину елки. Это дают в подарок. Идти надо ночью.
В Импилахти, если болезнь пришла от испуга, то больного отводили в лес. Там накрывали стол, кормили всех присутствующих и просили прощения. Одежду больного надевали на елку — рубашку сверху, а «в корнях как мужика делали» (одевали мужиком). Был также обычай относить и вешать на деревья, при болезни, тряпичных кукол разных цветов с множеством лоскутков на них. Об оловянном кресте, муравейнике и Ели уже писала в статье о муравейнике.
Дары божественному дереву
Дары Ели, как вместилищу божественного духа, приносили в обрядах обретения желаемого. Вот что рассказывали:
— Рыбник (пирог с рыбой) часто помогает. Так, если что надо, пишут записки. Ручкой пишут, кладут кто на пень, кто куды. Рыбный пирог пекут обязательно и кладут на пень. Или на елку в красном платке вешают.
Ещё вид даров: лоскуток холста и монетку складывали в лукошко и привешивали к ели в глубине леса. Еще в конце XX века в северных районах мужчины осенью ходили в лес на особое место под ель относить дары, чтобы было благополучие в домашнем хозяйстве. Для излечения от болезней северяне приносили дары (яичные лепешки, яйца, крупы) к Ели.
Ель — чародейное дерево, с силой Нави для избавления
И, в то же время, в деревне Лубосалма Поросозерской волости в 1884 году был записан способ освобождения от порчи молодоженов с использованием заветной ели, который состоял в том, что сначала знахарь находил ель с плоской вершиной, обламывал с нее трижды девять (27) веток и относил их молодоженам. Из трех родников набирал с заговором воды (в обмен на строгание серебра и три ветки ольхи) и обливал брачную пару, пропуская воду через пучок еловых веток, одновременно произнося заклятия:
— Ты лети теперь, колдовская стрела, к тому хозяину, что навёл (порчу). Коли ты не послушаешь меня, то я отправлю тебя в темную Похьолу (северное название тёмной Нави, границы Родины с Хаосом), за ворота Похьи (то есть на тот свет, северное выражение). Согласитесь, что здесь Ель выступает, скорее, как вместилище другой силы, а именно, Богини Зимы.
Дерево Ель — Страж между Мiрами
Если Знаток нуждался в привлечении удачи, то он вечером 31 октября (!) варил похлебку, которую со всем содержимым закапывал у корней заветной Ели. После этого под Елью закапывал еще и выпеченный хлеб, снимал шапку с головы и пожимал рукой еловую лапу («давал руку еловой лапе»).
И ещё одно — в легендах о встрече Пяти 31 октября, прямо указывается, что она проходит на перекрёстке, возле которого Ель и муравейник. Ведь в это время открываются двери в Иномiрье, Стражем которого встаёт это удивительное вечнозелёное Дерево.
Думается, также случайно, по старым материалам, именно Ель выступает «знаковым деревом» на широких пространствах Архангельской и Вологодской губерний и далее вплоть до Колымы и Якутии.
Дальше посмотрим на магию перекрёстка, чтобы закончить понимание всех символов этого волшебного события.
На благо!
ltraditionalist
VIRTUEАЛЬНЫЙ ПАРНИЧОК
ВЕРТОГРАД, СИРЕЧЬ: ЦВЕТНИК ДУХОВНЫЙ
ЕЛЬ — ДЕРЕВО ПРЕДКОВ
Оригинал взят у 
orei в «ЕЛЬ — ДЕРЕВО ПРЕДКОВ».
ЕЛЬ — ДЕРЕВО ПРЕДКОВ
Величественные священные рощи. Тишина, полумрак, покой. Старые покосившиеся кресты на могилах. Толстые, в несколько обхватов ели — реликтовые остатки лесов далекого прошлого. Сюда попадаешь как в иной мир. Такими я увидел старинные кладбища Кенозерья — священные рощи. Они темно-зелеными островами возвышаются над окультуренным ландшафтом.
Благоговейное отношение к вечной зелени известно с древнейших времен. Исследовательница мифологии русской ели Е.В. Душечкина пишет, что «особое предпочтение обычно отдавалось вечнозеленым растениям: сосне, ели, можжевельнику, кипарису и другим, поскольку, согласно бытовавшим верованиям, наполненность вечной силой проявляется в них в большей степени, чем у опадающих на зиму лиственных».
Вечнозеленые — вечноживущие. В древней Греции ель была священным деревом Артемиды, у кельтов, хантов, вотяков, удмуртов и многих других народов елям поклонялись и приносили жертвы. Вместе с тем елям приписывалась смертная символика: это было «похоронное дерево».
Поэтический образ «печальных хвойных деревьев» мы находим в творчестве замечательного певца крестьянской Руси Николая Клюева:
«Есть две страны: одна — Больница,
Другая — Кладбище, меж них
Печальных сосен вереницы,
Угрюмых пихт и верб седых. «
Конечно, этнологи не прошли мимо этой интересной идеи.
Начнём с того, что часовенные иконы (иконы для кладбищенских часовен) писались на досках хвойных пород — еловых и сосновых.
Известный искусствовед В.Г. Брюсова, обследуя часовню в карельской д. Маньга (памятник XVII—XVIII вв.), констатирует: «Иконы местных писем большей частью писали на сосновых или еловых досках. ». Это же явление отмечается и в Сибири — народные иконы там также писались на ели. Случайно ли народные часовенные иконы писались на еловых или сосновых досках? Имела ли порода дерева сакральное значение?
Рене Генон считает, что «деревья, выделяющие предотвращающие гниение субстанции и смолы, играют важную роль в символике. В частности, иногда они рассматривались как символы Христа». Народные иконы-примитивы в кладбищенских часовнях изображали святых, так или иначе связанных с миром предков. Карельский искусствовед В.Г.Платонов, анализируя икону Успенской часовни д. Пелкула «Сошествие во ад с деисусным чином», высказывает идею, что икона отразила в иконографии «существенные черты древнего погребально-поминального обряда», «связана с погребально-поминальными обрядами, происходившими в часовне и на кладбище при д. Пелкула».
Изучая коллекцию народных икон-примитивов из этой же часовни, автор пришел к тем же выводам об их похоронно-поминальной функции. Все иконы этой часовни написаны на сосновых досках. Каждый персонаж иконы так или иначе «заботится» о благополучии умерших в ином мире, а через них и о живых. Это дает возможность говорить, что выбор еловой или сосновой доски для этих икон был все-таки не случаен. Хвойные — ель, сосна, лиственница, кедр, можжевельник — деревья, связанные с миром предков, с иным миром.
Еще Плиний Старший называл ель «похоронным деревом». Здесь мы имеем магию подобия: как эти породы вечнозеленые, так же и души умерших — вечноживущие.
Ель как символ жизни.
С глубокой древности у европейских народов (германских, финно-угорских, славян) вечнозеленые деревья (ель, сосна, можжевельник, кедр, пихта, лиственница) символизировали вечную жизнь, бессмертие, были вместилищем сакральной жизненной силы, имели культовое значение. (Евреи в древности изготавливали из ели идолов. Дворцы Давида и Соломона, Иерусалимский храм строились из ливанского кедра. Библейская энциклопедия). Новогодняя традиция украшать ёлку восходит к древним представлениям кельтов, эстов, литовцев, славян, финно-угорских народов о том, что особая жизненная сила и энергия этих деревьев может приближать весну, помогает плодородию и обещает благополучие, а духов, обитающих в зеленых ветвях, надо ублажать подношениями, подарками, которые развешивали на ёлках.
В религиозно-магических представлениях финно-угорских народов ель была связующим звеном между мифологическими мирами — живых и мёртвых — и потому широко использовалась в похоронной обрядности. В свадебных песнях и причитаниях невесты образ ёлочки встречается часто: ель может символизировать саму невесту наряду с берёзкой и другими деревьями, в ряде губерний (Ярославской, Костромской и др.) к дому невесты прибивали ёлочку (или жениху елочку, а невесте — берёзку), украшенную ёлочку выносила во время девишника в качестве «девьей красоты» невеста, которой предстоит теперь отправиться «во леса да во дремучие».
Мотив ёлочки присутствует часто на вещах и орудиях труда, связанных с плодородием и благополучием: на пряничных досках, например. Такие доски мне приходилось видеть в Медвежьегорском музее, в семейном музее народных мастеров Шевелевых (Каргополь), на серпе (Медвежьегорский музей, инв. № 234). Требует этнологического объяснения мотив сочетания ёлочки с солнцем. Он наблюдается на росписях прялок (Пудожский музей, инв. № 2198), в вышивке (музей в Визит-центре д. Морщихинской, Кенозеро), в резьбе полотенца на доме 1913 г. постройки (условная дата на кронштейне крыши д. Тарышкино, Кенозеро) и т. д.
Сохранился до сих пор обычай устилать еловыми лапками пол помещения, в котором прощаются с умершим, дорогу, по которой несут гроб. Еловыми ветками удмурты стегали друг друга, возвращаясь с кладбища, чтобы воспрепятствовать духам следовать за живыми к дому. Еловые ветки были материальным знаком животворной силы обрядового дерева (ели), аналога или заместителя мифологического мирового древа, в них было средоточие животворной природной силы» (Конка). На обрубленных ветках карсикко сидели во время ритуальной трапезы, помелом из хвойных пород опахивали могилы в северных районах Карелии, зеленые хвойные ветки бросали в подол молодой хозяйке, что должно способствовать семейному счастью и рождению детей. Хвойную ветку, украшенную лентами, возили в санях с чучелом масленицы, или в дровнях возили еловое дерево в праздник масленицы (Максимов).
Панченко, например, отмечает, что древний могильник д. Колодно (16 км от Луги) состоял из елей и на одной из них висел каменный крест, который крестьяне использовали в лечении разных болезней, а вокруг кладбищенской часовни больные опалзывали три раза. Далее этот автор описывает лечебный источник в ельнике: «сойдёшь на ключ, помолишься на все четыре стороны. Возьмёшь с больного хоть крестик или чево-нибудь другое и повесишь на ёлочку. ».
Ель как символ мира мёртвых.
Обширные этнографические материалы разных народов подтверждают связь ели с миром мёртвых. Согласно, например, верованиям сибирских татар, ель — копия Мирового Древа и находится в Нижнем мире (ель с девятью корнями или 9 елей), она возвышается перед дворцом Ирле Хана (Эрлик-хана), к их стволам царь мёртвых и его сыновья привязывают своих коней.
О принадлежности ели к иному миру и её связи с предками красноречиво свидетельствуют священные рощи старинных кладбищ в Карелии, Коми, Архангельской области и др. регионах, состоящие из хвойных пород, преимущественно из ели. «В мировоззрении печорских староверов, — пишет исследовательница старообрядчества в Коми Т.И. Дронова, — хвойный лес ассоциировался с потусторонним миром. На это указывают выбор места для кладбища — ельник, запрет на одиночное хождение в хвойный лес, который называли тёмным». На карельских кладбищах нередко можно увидеть ель (космическую вертикаль), увешанную тряпочками и полотенцами. Петрозаводская школьница Елена Тищенко приводит интересное наблюдение о поклонении в п. Винница еловому пню на кладбище (всё, что, видимо, осталось от культовой ели), к которому крестьяне приносили молоко, шерсть, сало, свечи и деньги.
Роль ели и хвойных в обрядах кенозеров.
Интересные наблюдения в этом отношении были сделаны автором в Кенозерском национальном парке (Архангельская область). В верованиях кенозеров можжевельник занимает особое место, следы его почитания сохранились во многих местах: в д. Телицино нам показали «священное место» с огромным реликтовым можжевеловым деревом и обетным крестом в виде голубца. Спуск от деревни к расщелине, в которой открывается необыкновенно высокий кипарисовидный можжевельник, возраст которого около 400 лет, нижние сучья обрублены (карсикко?), два ствола создают впечатление входа в другой локус, тёмный, нездешний, чуть дальше ещё два больших кипарисовидных можжевеловых дерева и рядом величественная гигантская сосна. На о. Медвежьем можжевеловая аллея имеет явно искусственное происхождение. Священное можжевеловое дерево с этого острова находится в музее административного центра Кенозерского парка с. Вершинино. Особо почитались старые одиночные деревья, особенно сосны.
В Кенозерье по дороге на Почозеро стоит огромная сосна, увешанная тряпочками.
Ель как часть крестьянского дома.
При закладке нового дома для нижнего венца выбирали ёлку, которой придавалась символика «души предков», а потому и сами коми получили прозвища — «ельники». Надо отметить, что верх дома венчали особые крюки — «курицы», на которых держалась безгвоздевая крыша. Делались курицы из корневища ели. В сакральном осмыслении крестьянского дома как храма ель есть его аналог, вертикаль, соединяющая мир предков и небо. Причём крюк курицы иногда вырезался в форме дракона, связь которого с миром мёртвых хорошо изучена. Если учесть, что обильные этнографические материалы постоянно напоминают о соотношении курицы с Велесом, миром мёртвых, то, видимо, название это неслучайно.
Известный исследователь мифологической прозы Н.А. Криничная пишет по этому поводу: «курицы, получившие семантически значимое декоративное оформление, осмысляются в похоронных причитаниях и верованиях как одно из мест, где в последний раз показывается воплотившийся в птицу умерший, точнее его душа, перед тем как покинуть навсегда этот мир». Вопрос этот требует дальнейшего изучения.
Почему «курица»? Семантика этой интересной конструктивной архитектурной детали безгвоздевой крыши северной избы ещё требует изучения, но всё же ряд значений уже сейчас можно определить. В. Даль даёт точное функциональное определение этой детали: «курица в значении крюка, кокоры на кровлю. » Это же определение даёт и Словарь русского языка IX— XVII вв: «Куръ — приспособление для поддержки чего-либо, крюк». Но в крестьянском сознании произошла реинтерпретация этого образа, он оказался связан с миром предков. Вспомним «избушку на курьих ножках», святочные «перевёртыши»: «Курочка бычка родила, поросёночек яичко снёс» — оба персонажа «иного» мира; обычай на поминках перекидывать курицу через могилу.
Курица (диалектное) может обозначать «жмурика», покойника; «куриный бог» — камень с дырочкой или горлышко от бутылки являются ипостасью бога мёртвых — Велеса (горлышко керамического сосуда с живым цветком мне пришлось наблюдать на иконостасе часовни Кирика и Улиты у дороги в д. Почозеро, Кенозерье). Мотив курицы в духовной крестьянской жизни представлен широко в свадебных, похоронных обрядах, «куриных праздниках», в половой терминологии, сберегательной магии и магии плодородия. Дом и курица в народном сознании оказываются тесно связаны; солома, взятая с крыши дома, как магическое средство помогает в размножении кур, а убитая курица при въезде в новый дом обещает благополучие хозяевам.
В небольшом музее Визит-центра д. Морщихинской (Кенозерский национальный парк) висит вышитое тамбуром полотенце с надписью: «Кого люблю, тому дарю», ниже фриз курочек, между которыми ёлочки. «Концам балок — куриц придавали фантастические формы змеи с разинутой пастью или некоего чудовища с рогами», — пишет Н.А. Криничная (Криничная. 1992, С. 6).
Ель в Святых рощах.
Ель как храм или алтарь.
Редуцированные представления о ели как храме или алтаре сохранялись довольно долго: у карел в д. Лошкин Наволок, где часовни никогда не было, её заменяла ель, вокруг которой устраивались игрища, а потом порванные рубахи развешивали на ели (Орфинский), у удмуртов недалеко от дома строилось специальное сооружение — жилище, храм (куала, куа). Здесь стоял стол, и над столом делалась специальная полка, которую на время жертвоприношения устилали еловыми ветками, на нее клали часть жертвы.
Характерно, что освящение этого домашнего храма происходит в Петров день (Лаванен). Типологическое сходство храма с елью имеет многочисленные этнографические параллели у северных народов: обычай использовать растущую рядом с домом ель или ставить ель (карсикко) по определенным праздникам с жертвоприношениями, например, на Пасху, в Иванов день, на Рождество в Северной Финляндии, у норвежских и шведских лопарей в рождественский сочельник. Таким образом, связь вечнозеленых деревьев с миром предков определяет их участие в похоронной обрядности.
Ель – древо предков.
Связанная с миром предков, ель наделялась информативной функцией, выступала как вещее дерево в мантических обрядах.
По информации Е.И. Марковой, Н. Клюев получил дар прозрения под елью. В древности у финнов существовал ритуал слушания ели: крестьянин, чтобы получить нужную ему информацию, проводил ночь под кроной ели, которая находится возле его дома, и дух сообщал её. При строительстве дома крестьянин на месте строительства должен был провести ночь под елью, и если ему приснится дух, то строительство дома ему угодно, в противном случае откладывали. Или по шуму кроны пытались определить — можно ли здесь строить, иногда даже рожали под корнями ели.
Наглядным отголоском единения ели с предками служат северные вышивки: фитоморфные мотивы карельских вышивок, по мнению исследовательницы орнаментов вышивок финноязычных народов А.П. Косменко, есть стилизованные хвойные деревья, «которые, как известно, ещё недавно были объектами поклонения как у карел, так и у соседних народов». Не случайно народная терминология карел все растительные орнаменты вышивок определяет как «еловые деревья». При этом надо иметь в виду важнейшую функцию полотенец в погребально-обрядовой практике.