Что символизирует московский кремль
Символика Московского Кремля в свете учения Н.Ф. Фёдорова
За двадцать пять лет работы над изложением своего учения Н.Ф. Федоров предложил около трех десятков его названий (см.: Борисов 2010, с. 276-277). Одно из этих названий — «Пасхально-кремлевский вопрос». В данной статье мы попытаемся показать, что это название навеяно символикой Московского Кремля.
Федоров не раз повторял, что прямая связь воскресения Христа со всеобщим воскрешением нигде так не ощущается, как на Пасхе в Кремле (Федоров 1995-2000/1, с. 142). Первая весть о воскресении, подчеркивал он, слышится в Пасхальную ночь не под сводами храма, а на пространствах вселенной. Сам же Кремль, запруженный в Пасхальную ночь толпою народа, предстает символическим храмом Воскрешения. Мыслитель чает то время, когда Кремль окончательно перестанет быть только крепостью, станет Музеем всеобщего дела и одновременно — площадкой для союза всех людей против смертоносной силы природы.
Своеобразие Московского Кремля заключается в его предназначении как общерусской твердыни-крепости, в отличие от западных и восточных замков, которые служили преимущественно для защиты правителя и его приближенных. Именно этим объясняются грандиозные размеры Московского Кремля.
Резко отличается художественный облик Московского Кремля от всех замков мира из- за метаморфозы, которую он пережил, когда в XVII в. все его башни «красоты ради» выросли в два раза, ибо были надстроены декоративными ярусами и шатрами, и обрели торжественный, триумфальный, нарядный и праздничный вид.
Ни один замок мира такого принципиального преображения не знал! Только Московский Кремль из суровой твердыни преобразился в архитектурный рай. Недаром даже для европейского сознания художественный облик Московского Кремля стал символом и синонимом Красоты.
Московский Кремль и Красота — понятия нерасторжимые. Превращение суровой крепости в великолепный архитектурный рай произошло в Москве далеко не случайно. Ведь искания Справедливости и Красоты — основная черта, главный ориентир русской души.
Недаром более 1000 лет назад решающим аргументом в пользу выбора Русью православия стал критерий Красоты, помимо Добра и Истины. Послы Владимира, пораженные великолепием греческого богослужения, сказали князю: «не знаем мы — на небе мы были или на земле, ибо на земле нельзя видеть такого зрелища и такой красоты; там Бог пребывает с людьми» (Голубинский 1901, с. 113). А если перекинуть мостик к русской культуре XIX в., то в ней укореняется мысль великого нашего писателя Федора Достоевского: «Мир спасет красота» (Достоевский 1972-1990/8, с. 436).
Кремль — защита Мира и его Щит
Символика Московского Кремля многозначна. Исторически Московский Кремль был центром собирания и единения русских и иных земель и народов в целях защиты от смертоносной силы внешних врагов.
Идея единения вокруг Московского Кремля отлилась в незабываемую картину многоглавия Соборной площади. Многоглавие было художественно-символическим открытием, откровением и излюбленным приемом зодчих средневековой Руси. Оно наглядно и эффектно видно и когда находишься внутри Кремля, в центре Соборной площади, и когда смотришь на Кремль из-за Москва-реки или других высоких точек Столицы.
Защита от смерти достигалась и путем создания огромной всенародной крепости-твердыни, и путем объединения земель, и концентрацией всех сил и ресурсов во властной руке русского центра. Именно эта концентрация власти помогла привести к умиротворению распрей и междоусобиц, как среди русских князей, так и у других народов. Это же усмиряло и умиротворяло агрессоров со всех сторон света.
Московский Кремль — это символ межгосударственного, межэтнического умиротворения. Это символ борьбы за мир, а не только отпора нападениям с Запада, Востока и Юга, символ внутреннего и внешнего порядка и справедливости. Эта роль фактически, символически прослеживается на протяжении всего многовекового существования Московского Кремля, начиная от изначальных времен. Она видна и во время становления Руси, и в борьбе с Ордой, и в польско-литовско-шведскую оккупацию в Смутное время, и в Отечественную войну 1812 года против «двунадесяти языков», и во время интервенции Антанты, и в эпоху великой борьбы и победы над немецко-фашистскими захватчиками, и в холодную войну, и в период борьбы за мир во второй половине XX века. До сих пор в России и мире живет надежда, что Московский Кремль снова станет великим объединителем и умиротворителем.
Вот почему Московский Кремль называют «алтарем мира», а Москву — «храмом мира». Недаром в XIX в. именно из Москвы впервые в мире прозвучали призывы к международному разоружению (инициатива Николая II по созыву Гаагской конференции по разоружению). Этот факт Н.Ф. Федоров горячо приветствовал.
Как крепость, Кремль защищал от смертельных врагов как живых, так и могилы умерших (Федоров 1995-2000/3, с. 77), был в буквальном смысле щитом от смерти, спасающим и позволяющим восстановить в будущем жизнь. Недаром Федоров писал, что из военной и грозной крепости Кремль должен преобразиться в Музей, понятый проективно — как орудие всеобщего собирания. Как крепость, Кремль защищал русских людей от смертельных врагов, был в буквальном смысле щитом от смерти, спасающим и позволяющим восстановить в будущем жизнь.
Постоянная защита от смертоносных сил войны не случайно привела к идее зримого воплощения борьбы со смертью и окончательной победы над нею через возрождение и всеобщее воскресение. Это было с блеском реализовано в символическом, архитектурноградостроительном облике Московского Кремля, сердцем которого является Успенский собор. В успенском мышлении, о котором пойдет речь ниже, главными являются антимортальный и воскресительные аспекты. Вот почему Успение Пресвятой Богородицы называют «Второй Пасхой» (Борисов 1991).
Кремль и путь в Космос
Размышляя еще в середине XIX века о выходе человека в космос, Н.Ф. Федоров писал: «Ширь русской земли, способствует созданию подобных (богатырских. — В. Б.) характеров; наш простор служит переходом к простору небесного пространства, этого нового поприща для великого подвига» (Федоров 1995-2000/1, с. 254). Таким богатырем оказался русский красавец-смельчак, Юрий Алексеевич Гагарин. Невероятно, загадочно, но настоящая фамилия Н.Ф. Федорова тоже Гагарин. Он незаконный сын князя П.И. Гагарина и дворянки Елизаветы Ивановой (Борисов 1990).
Таким образом в Московском Кремле с помощью двух Гагариных, одного провидца космического будущего, другого первого летчика-космонавта, сошлись воедино Земля и Небо.
Дуб, посаженный Ю.А. Гагариным, находится напротив величественной и мощной колокольни Ивана Великого, которая одновременно является церковью во имя преподобного Иоанна Лествичника, автора «Лествицы духовной». В этой книге Иоанн описывает символические ступени лестницы, возводящей к небесному совершенству.
Сама колокольня-церковь относится к Успенскому собору, освященному во имя Пресвятой Богородицы, именуемой также «Лествицей на небеси».
Итак, в Московском Кремле как бы начинается Лестница на Небо, а Космос — Воскрешение — Бессмертие суть ступени к Богу, у которого «смерти нет».
Таким образом священный смысл Московского Кремля предопределяет его роль мирового центра борьбы со смертью, высшую земную инстанцию по организации молитв и трудов в общем деле воскрешения. Кремль прогностически должен быть штабом борьбы со смертью, а залог тому — обетование Пресвятой Богородицы, которая «в Успении мира не оставила» и по откровению святых провидцев избрала нашу страну своим последним уделом на Земле.
В этом суть ответа на Пасхально-Кремлевский вопрос.
Символика Соборной площади Московского Кремля
Помните хватающие за душу знаменитые строки Марины Цветаевой:
У меня в Москве — купола горят,
У меня в Москве — колокола звонят,
И гробницы в ряд у меня стоят, —
В них царицы спят и цари.
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
Легче дышится, чем на всей земле.
Поэзия — это не преувеличение, а точное определение сути. Именно жизненная точность вызывает наш трепет перед поэтическим словом. Оказывается, Цветаева точно описала, что видели ее глаза в Кремле.
Высокий холм, как «державным венцом», опоясан лентой зубчатой стены и островерхих нарядных башен. На лбу холма, на его маковце, как алтарь возвышается многоглавая Соборная площадь с золотыми куполами.
Возглавляет сонм куполов колокольня Ивана Великого. Жаром золота облитый, гудел Иван Великий, открывая на Пасху знаменитый звон одновременно всех сорока сороков московских церквей. И призывно разносился этот пасхальный благовест над Архангельским собором, где покоятся русские цари, и над Вознесенским монастырем, где до его разрушения в советские годы спали русские царицы.
В том виде, в каком сейчас пребывает Соборная площадь, она оформилась в XVII в. Организуют Соборную площадь 9 церковных зданий и одно светское — Тронный зал русских монархов — Грановитая палата.
Но из девяти церковных зданий Соборной площади из-за реки, с центральной оси Кремля, лучше всего видна троица соборов и архитектурный стержень — столп Ивана Великого. Причем троица наиболее воспринимаемых соборов является главной по назначению, ибо в них совершались важнейшие этапы жизни московских царей: в Благовещенском соборе Цари Русские крестились, в Успенском соборе — венчались на царство, в Архангельском соборе находили вечный покой — хоронились. Все было рядом.
Три собора златоглавы,
Где блюстителей державы
Над священною главой,
В их судьбе разнообразной
Три венца сияют разно —
Царский, брачный, гробовой
(Филимонов 1988, с. 237)
Главной определяющей чертой художественного образа Соборной площади Московского Кремля является устремленность вверх, в высь, в Небо, в Космос. Все линии, рисующие художественный силуэт ансамбля площади, ориентируют глаз вверх. Это особенно наглядно видно в венчающей части храмов — в композиции куполов. Все купола заканчиваются килевидным образом, то есть, утончаясь, тянутся вверх и создают впечатлении парения над землей, над зданиями.
Тема вознесения и парения, ориентации вверх, в Небо, в Космос, к Богу закрепляет образ величавого столпа Ивана Великого. Этот художественный образ явился результатом реализации особого замысла. В чем он заключается?
В уставной литературе Русской Православной Церкви в разделах, посвященных устройству храмов, пишется следующее:
«На крыше храма устраивается иногда один, иногда несколько куполов (башен с выпуклою или остроконечною крышею) как указание на то, что христиане должны отрываться от привязанностей к земному и стремиться к небесному» (Соколов 1922).
Пафос Соборной площади заключается в порыве к Небу, к Высшему, в Космос, к Богу, к Царству Небесному.
В структуре художественного замысла Соборной площади Московского Кремля определенное значение заняла и сакральная числовая символика. Числа 3, 9 и 40 — особые. Священные и знаменательные, они не раз встречаются в Священном Писании.
На 3-й день воскрес Иисус Христос. На 3-й день воскресла Божия Матерь. Православный Бог един в трех лицах. По Своем Воскресении Господь наш Иисус Христос 9 раз «был видим глазами и осязаем руками человеческими» (Фаррар 1893, с. 574). Небесная иерархия небожителей имеет 9 ангельских чинов 3 ступеней.
Моисей 40 дней пробыл на Синае. Пророк Илья 40 дней пробыл в пустыне. Спаситель тоже пробыл 40 дней в уединении. На 40-й день вознесся Христос по Воскресении. Число 40 в Священном Писании всегда связано с искушением и возмездием.
Главными на Соборной площади Московского Кремля являются три собора. Образуют всю площадь девять церковных зданий, а среди них Благовещенский собор имеет девять глав, что символизирует девять ангельских чинов. Девятиглавие этого храма служит как бы залогом того, что все девять ангельских чинов заступятся за русских крещеных царей, за Московский Кремль, за русский народ.
Общее число всех куполов на Соборной площади — 40.
Все эти три числа (3, 9, 40) имеют особое значение в судьбе усопших: на третий день хоронят, на девятый и сороковой день поминают, заказывают сорокоуст.
На сороковой день устраивают особые поминки усопшим, ибо считается, в этот день душа усопшего окончательно покидает земные пределы и, если достойна, удостаивается Царствия Небесного.
В связи с метаморфозой усопших на сороковой день особое значение имеет Успение Пресвятой Богоматери. Вокруг этого события сложилась особая система идей, названная философом Н.Н. Лисовым «успенским мышлением» (Лисовой 2001).
В Успенском мышлении, как видно в иконописи XV-XVII вв., помимо темы оплакивания апостолами усопшей Богоматери, развивается и занимает векторное положение тема ее Воскресения и Вознесения во плоти на небеса.
Эта тема в пространных редакциях иконографии Успения Божией Матери реализуется в средней части иконы.
Над лежащей в темных ризах на смертном одре Марии изображен стоящий в небесной славе Спаситель со спеленутыми белыми пеленами ребенком на своих руках. Этот младенец — душа Божией Матери, которую принимает Христос. А еще выше, в центре иконы, в кругах небесной славы изображается сидящая Мария, но уже в белых ризах. Она поддерживается двумя Архангелами. И в самой верхней части полукругом изображены Врата Рая.
Согласно церковным представлениям, после Воскресения Христа первый человек, который воскрес после искупительной жертвы, была Мария. Именно ее архангелы Гавриил и Михаил встречают у Врат Рая как первого представителя рода людского, удостоившегося обожения. Поэтому образ Богоматери сопровождается двумя архангелами — Гавриилом и Михаилом. И эта важнейшая идеологема Успенского мышления нашла воплощение в разработке плана Соборной площади.
Из-за Москвы-реки, с главной точки зрения, видны лучше всего именно собор Богородицы (ее Успения), фланкируемый соборами Благовещенским и Архангельским, то есть внутренним оком нам как бы предлагается видеть Богоматерь, сопровождаемую архангелами Гавриилом и Михаилом (Успенский собор— Мария, Благовещенский — Гавриил, Архангельский — Михаил).
Благовещенский собор посвящен событию, в котором активным действующим лицом был Архангел-Благовестник Гавриил, сообщивший Марии, что от Духа Святого непорочным путем она зачнет Спасителя мира — Иисуса Христа. Архангел Гавриил и Михаил играют исключительную роль в замысле спасения мира, ибо были главными исполнителями Божиих предначертаний.
В связи с этим в Православии получил широкое распространение тип иконы Богоматери, на которой слева и справа часто изображаются два Архангела. А на острове Крит даже построили церковь «Панагия Ангелоктиста», что значит «Всеблагая Ангелосданная». Именно в соответствии с этой идеей размещены три главных храма на Соборной площади Московского Кремля, давая архитектурное воплощение иконной программы.
Эта идея находит воплощение на Соборной площади и в виде фрески. Над южным порталом Успенского собора, т. е. на парадной стороне, изображена Богоматерь Владимирская, и слева и справа от Нее Архангелы Гавриил и Михаил в рост.
Но идейно-художественный строй Соборной площади имеет несколько уровней воплощения и прочтения.
1. С парадной точки зрения из-за Москвы-реки.
2. С точки зрения символики священных чисел.
3. С точки зрения содержания наружных фресок.
4. С точки зрения посвящения престолов.
К сожалению, до сих пор, кроме анализа содержания наружных фресок, наши исследователи не обращались ни к анализу числовой символики, ни особенной храмографии («храмография» — неологизм, созданный подобно терминам «иконография», «агиография». Сочетание русского и греческого корней — не новость. Вспомним слово «Санкт-Петербург», где сочетаются латинский, греческий и немецкие корни) Соборной площади, не увязывали посвящение престолов Кремля с идеями Успения и Воскресения.
А между тем храмы, образующие Соборную площадь, посвящены:
Божией Матери — Успенский собор.
Ризам Марии, оставшимся по Воскресении и Вознесении ее, — Ризположенская церковь.
Спасителю — Верхоспасский собор.
Двенадцати апостолам — Собор двенадцати апостолов.
Архангелу Гавриилу — Благовещенский собор.
Девяти небесным чинам — Благовещенский собор.
Архангелу Михаилу — Архангельский собор.
Заметим, что вышеприведенный список перечисляет все образы, изображенные на иконе Успения Пресвятой Богородицы.
Другими словами, Соборная площадь Московского Кремля есть ничто иное, как воплощение архитектурно-градостроительными средствами иконографии Успения Богоматери, т. е. Священная площадь Кремля — это архитектурная икона Успения и Воскресения Божией Матери.
Обратим внимание, что в тропаре на праздник Успения Пресвятой Богородицы Она названа «Мати сущи Живота, и молитвами Твоими избавлявши от смерти. »
В кондаке же на этот праздник прямо утверждается «В молитвах неусыпающую Богородицу гроб и умерщвление не удержатся».
Развитие успенско-воскресительного мышления на Руси привело естественно к идее построить в Кремле грандиозный Воскресенский собор на Соборной площади как главный храм Московского Патриаршего Престола. Эта идея возникла в XVI веке, «когда в сонме древних патриарших кафедр появилась еще одна — Московская» (Под патриаршим омофором, 1989).
Новый храм должен был превзойти свой прототип — Воскресенский храм Гроба Господня в Иерусалиме. Для того, говорят, и была осуществлена в 1600 г. повелением Бориса Годунова надстройка столпа Ивана Великого, ставшего надолго самым высоким сооружением на Руси.
Но построен был чаемый Воскресенский храм полвека спустя, не в Кремле, а недалеко от Москвы, на берегу реки Истры, где сама природа, казалось бы, создала условия для строительства Русской Палестины.
Патриарх Никон задумал повторить не просто копию храма Гроба Господня, но воссоздать топографически все евангельские реалии — священные места земной жизни Спасителя с помощью ландшафта, архитектуры и градостроительных приемов: создать пространственную икону Святой Земли и икону Небесного Града, виденного в Откровении Иоанном Богословом.
Так возникла, по словам И. Грабаря, самая пленительная архитектурная сказка, которую знало человечество, — Новый Иерусалим.
От иерусалимского храма Никон взял только планировочную схему. Сам же облик Нового Иерусалима навеян, прежде всего, образами русского зодчества: многоглавого собора Василия Блаженного и многоглавой Соборной площади Московского Кремля, с их богатой и сказочно многоцветной отделкой фасадов, с большими ажурными крестами, с изысканнейшими линиями русских куполов.
Многоглавый, златоглавый, разноцветный, сложный по силуэту Новоиерусалимский Воскресенский монастырь более похож на Московский Кремль, чем на строгий, одноцветный, скупой на декор Воскресенский собор Гроба Господня в Иерусалиме.
Новый Иерусалим превратился в Новый Кремль Святой Руси, в Воскресенский Кремль, образ Рая на Земле, так любимый Н.Ф. Федоровым, который в последние годы жизни проводил лето в Воскресенске, посещая регулярно Новый Иерусалим.
Таким образом, Московский Кремль как архитектурная икона Успения и Воскресения оказал исключительное влияние на русское сознание.
Архитектурная символика Московского Кремля вместе с новозаветной литературой послужила основным источником конструирования ошеломляющего учения о воскрешении людей, о победе над смертью, которое разработал гениальный русский мыслитель Н.Ф. Федоров.
Московский Кремль для Федорова явился тем ключевым образом, который, передавал полноту и глубину его учения, воспринимал его как олицетворение сокровенных чаяний людей и понимался им как «Алтарь мира». Дело дошло до того, что философ в попытках отыскать самое точное название для своего проекта Победы над Смертью, пришел к мысли назвать его «Пасхально-Кремлевский вопрос».
Борисов 1990 — Борисов В.С. Кто же мать Н.Ф. Федорова? // Общее дело: Сборник докладов, представленных на I Всесоюзные Федоровские чтения. М., 1990. С. 233-234.
Борисов 1991 — Борисов В.С. Кремль и Успение II Домострой. 1991. № 4.
Борисов 1996 — Борисов В.С. Адреса Н.Ф. Федорова // Философия бессмертия и воскрешения: В 2 вып. Выл. 1. М. 1996. С. 251-255.
Борисов 2010— Борисов В.С. Федоровские сады как Эдем Воскрешения (ландшафтная визуализация идей Философии Общего Дела) II «Служитель духа вечной памяти». Николай Федорович Федоров (К 180-летию со дня рождения). Сб. научных статей: В 2 ч. Ч. 2. М„ 2010. С. 267-308.
Голубинский 1901 — Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т. 1. М., 1901.
Лисовой 2001 — Лисовой Н. Песнь Успенская //Три Рима. М„ 2001. С. 445-452.
Под патриаршим омофором 1989 — Под патриаршим омофором. К 400-летию установления Патриаршества на Руси. М. 1989, Буклет.
Соколов — Соколов. Устав Православного богослужения. Париж, 1922.
Фаррар 1893 — Фаррар Ф. Жизнь Иисуса Христа. СПб, 1893.
Федоров 1995-2000/1-4, Доп. — Федоров Н.Ф. Собр. соч.: В 4 т. М„ 1995-1999; Дополнения. Комментарии к Т. IV. М., 2000.
Филимонов 1988 — Филимонов В.С. «Я не в Аркадии — в Москве рожден», М„ 1988.
«Московский Сократ»: Николай Фёдорович Фёдоров (1829-1903). Сборник научных статей
Зубцы Кремлевской стены: почему на самом деле они имеют форму «ласточкина хвоста»
Московский Кремль – один из главных символов российской власти. И каждая его деталь имеет особое значение. Вот и хорошо всем заметные зубцы на стене неспроста выполнены в форме «ласточкиного хвоста». Примечательно, что официальная резиденция правителей России позаимствовала данный архитектурный элемент у средневековых замков и крепостей итальянских гибеллинов – противников папства.
Итальянский стиль
Вряд ли найдется человек, который не видел двурогие зубцы (мерлоны) на Кремлевской стене. Их высота в разных местах колеблется от 2 до 2,5 м, а общее количество равно 1045.
Специалисты отмечают, что итальянские зодчие, руководившие возведением данного объекта, при устройстве зубцов, без сомнения, взяли за основу архитектурные каноны своей страны. Об этом доктор исторических наук Константин Носов написал в статье «Итальянцы и «итальянизмы» в русском военном зодчестве великого княжества Московского (последняя треть XV – первая половина XVI в.), которая вышла в «Военно-историческом журнале» (№ 3 за 2020 г.).
Как известно, Московский Кремль был построен во времена Ивана III Васильевича. С 1485 г. над его возведением, сменяя друг друга, трудились итальянцы (фрязи), оставшиеся в русской истории под именами: Антон Фрязин, Марк Фрязин, Петр Фрязин и Алевиз Фрязин. Они привнесли в русскую архитектуру множество новых конструктивных элементов, характерных для Западной Европы.
Поскольку в XVI-XVII вв. все крепости в нашей стране возводились по образцу Московского Кремля, то в самых разных городах России при осмотре памятников старины можно увидеть опускные решетки-герсы, подъемные мосты, навесные бойницы (машикули), пушечные амбразуры и водопропускные арки. Но самым известным «итальянизмом» в русском военном зодчестве К.С. Носов и ряд других исследователей считают именно зубцы, напоминающие по форме хвост ласточки.
Историки часто ссылаются на письмо, адресованное миланскому герцогу Лодовико иль Моро секретарем его канцелярии Гуальтеро Сервуло. В этом документе от 19 ноября 1496 г. со ссылкой на Алевиза Фрязина (Алоизио да Карезано) говорится, что царь Иван III «… хочет, чтобы ему сделали замок наподобие этого, что в Милане». Речь идет о Кастело Сфорцеско – резиденции герцогов из династии Сфорца.
Действительно, специалисты нашли немало общего между этими памятниками архитектуры. Впрочем, аналогичные мерлоны можно увидеть на многих средневековых замках. Например, они есть в Виченце, Сан-Мартино, Вероне, Турине, Парме и других городах, где у власти находились гибеллины.
Воля монарха
Доктор социологических наук Владимир Кочетков считает, что каждый архитектурный элемент Московского Кремля имеет особое значение. Об этом исследователь написал в статье «Международно-политический символизм архитектуры правительственных зданий», которая опубликована в «Вестнике Московского университета» (№ 1 за 2015 г.). Поэтому сходство зубцов Кремля и гибеллинских замков не может быть случайным.
По мнению В.В. Кочеткова, архитектура правительственных зданий всегда отражает «… характер власти и властных отношений в том или ином государстве, способствует прочтению культурного кода различных обществ и пониманию их норм, обычаев и традиций».
С данной точкой зрения согласна кандидат исторических наук Татьяна Матасова. В своей книге «Софья Палеолог» (М., 2016 г.) исследовательница отметила, что политические и культурные связи с Миланом сыграли заметную роль в становлении Русского государства. И даже в самом характере власти отмечается совпадение, ведь миланский герцог, как и Иван III, являлся единоличным правителем, получившим свое положение в обществе по наследственному праву.
Вообще, почти вся история средневековой Италии прошла под знаком борьбы двух политических группировок: гвельфов и гибеллинов. И если первые выступали за усиление влияния Римского папы, то вторые ратовали за светский характер власти. И Иван III не мог об этом не знать.
«Замечено также, что нередко гвельфские убеждения были близки государствам с республиканской формой правления, тогда как гибеллинские воззрения поощрялись в государствах монархического типа», – написала Т.А. Матасова.
То есть, зубцы на Кремлевской стене – это послание миру о единоличной власти русского царя, распространяющейся на все сферы жизни страны.
Против католиков
Некоторые специалисты видят в форме зубцов Кремлевской стены своеобразный антикатолический манифест. В частности, такую версию доктор филологических наук Евгений Жаринов и кандидат философских наук Станислав Жаринов высказали в совместной книге «От Гомера до Данте. Лекции о зарубежной литературе» (М., 2018 г.).
Ни для кого не секрет, что в XV в. религиозное противостояние между католиками и православными только усиливалось. И гибеллинские зубцы должны были продемонстрировать иностранным послам, что в Москве вовсе не чтут Римского папу.
«Перед миланскими зодчими в 1480 году встал важный политический вопрос: какой формы следует делать зубцы стен и башен – прямые или ласточкиным хвостом? Дело в том, что у итальянских гвельфов были замки с прямоугольными зубцами, у гибеллинов – ласточкиным хвостом. Поразмыслив, зодчие сочли, что великий князь Московский уж точно не за папу», – написали Е.В. Жаринов и С.Е. Жаринов.
Вопрос о форме зубцов в конце XV в., и впрямь, был политическим. Даже само слово «гибеллины», как считается, произошло от латинского варианта названия замка династии Штауфенов – Гаубелинг. Так что «ласточкин хвост» имел большое значение. Помимо всего прочего, он символизировал светский характер власти в государстве.
Для успешной обороны
Московский Кремль – не только официальная резиденция правителей России, но и крепость – оплот государственной власти. Поэтому строительство этого памятника архитектуры велось в полном соответствии с последними достижениями фортификационного искусства. Стены Кремля должны были не только внушительно выглядеть, но и на самом деле быть неприступными, чтобы произвести должное впечатление как на простой люд, так и на иностранных послов.
Доктор исторических наук Павел Раппопорт в книге «Древние русские крепости» (М., 1965 г.) отметил, что во второй половине XV в. артиллерия заметно усовершенствовалась, что повлияло на тактику ведения боевых действий. Военно-инженерная наука потребовала укрепить стены городских цитаделей и оборудовать их так, чтобы в случае чего можно было успешно обороняться.
Видимо, Иван III допускал возможность длительной осады Московского Кремля вражескими войсками. Одним из элементов, позволяющих помочь защитникам столицы, и были зубцы в форме «ласточкиного хвоста», поскольку они давали возможность обстреливать супостата, оставаясь в укрытии.
«Вместо широких прямоугольных зубцов стены Московского Кремля венчались узкими двурогими зубцами в форме так называемого ласточкина хвоста. Стрельба с верха городских стен велась либо через промежутки между зубцами, либо через узкие бойницы в самих зубцах», – рассказал читателям своей книги П.А. Раппопорт.
Двуглавый орел
Многие специалисты также считают, что двурогие зубцы, словно «смотрящие» в противоположные стороны, обозначают двуглавого орла, которого и сегодня можно увидеть на гербе России. Именно при Иване III этот символ появился на царской печати. Тогда же, в конце XV в., среди столичной аристократии возникла концепция «Москва – Третий Рим».
В европейской геральдике орел всегда был знаком верховной власти. Появление гордой двуглавой птицы на печати русского царя часто связывают с его женитьбой на византийской принцессе Зое (Софье) Палеолог, состоявшейся в 1472 г. Ведь орел являлся династическим символом второй супруги Ивана III.
Известно, что на императорском жезле Юлия Цезаря в свое время также красовался этот знак, поскольку мифология связывала данную птицу с верховным богом Юпитером. Именно двуглавый хищник с распростертыми крыльями был государственной эмблемой Священной Римской империи.
То есть, форма зубцов Кремля – это утверждение, что Москва является правопреемницей Рима. Пусть даже и через Византию.
Двузубец Рюриковичей
Удивительным образом с геральдической темой двуглавого орла перекликается один из первых символов власти на Руси – двузубец. Писатель Михаил Серяков в книге «Рюрик и мистика истинной власти» (М., 2016 г.) подчеркнул, что этот простой по своей форме знак являлся родовой эмблемой правителей Древней Руси.
Некоторые исследователи даже предполагают, что двузубец Рюриковичей представлял собой схематическое изображение летящей хищной птицы. Данный знак часто чеканился на боевом оружии с магической целью – сделать обладателя клинка или кистеня непобедимым.
Не исключено, что и зубцы Кремлевской стены исполняют роль своеобразного оберега, защищающего цитадель русских правителей от различных супостатов.