Что сейчас на месте хромой лошади
«Как же вы надоели со своей «Хромой лошадью»
Через десять лет о самом страшном пожаре, в котором погибли 156 человек, стараются не вспоминать
10 лет назад, 5 декабря 2009 года в центре Перми, в пяти минутах ходьбы от здания краевой администрации и в ста метрах от пожарной части, отравились угарным газом 156 человек.
Сухой хворост, которым декорировали потолок клуба «Хромая лошадь», оказался незаменимым материалом для погребального костра.
Фото: Наталия Губернаторова
Каждой трагедии отмечен свой срок давности. В пермской истории уже давно пошел обратный отсчет времени. Суд наказал всех, кто не успел спрятаться. В прошлом году последний фигурант громкого дела вышел на свободу.
Мы хотим напомнить, как это было и что чувствуют сегодня пострадавшие трагедии.
Пожар в «Хромой лошади» случился в ночь на с 4 на 5 декабря. В пятничный вечер в заведение продали 186 билетов. На деле народу набилось гораздо больше. Праздновали день рождения клуба.
Первые новости о трагедии стали появляться на городском пермском форуме. Сообщения десятилетней давности сохранились по сей день.
Nina_zaika: «Мои родители живут над «Хромой лошадью». После часа ночи мама услышала шум, плакала девушка. В квартире появился не сильный, но неприятный запах. Она вышла на балкон. На снегу лежали тела. С каждой минутой их становилось больше. Эти фотографии вскоре облетели всю страну».
Из ЖЖ Kostyanus: «Знакомая дежурила в ночь пожара в травматологии в 9 МСЧ. Вот ее рассказ: «Только отделение уснуло, врубили свет, загрохотал лифт, послышались стоны. Вышла в темный коридор, показались силуэты восставших из ада. Черные люди стонали, еле передвигались. Вместо волос — обгоревшая пакля, одежда на них в дырах, расплавилась. Пытались развести пострадавших по палатам — мальчики налево, девочки направо. Взять их за руку не получалось, кожа — сплошная рана. Единственное что могли снять, — обувь.
Рев в палатах стоял дикий. У людей началось обезвоживание. Всем ставили капельницы. У некоторых ехала крыша от испуга и боли. Пациенты выдирали капельницы и бесцельно бродили по коридору. Почти все повторяли свои фамилии, имена, отчества, адреса, телефона, кому сообщить.
Когда народ отходил от шока, начинали по-настоящему чувствовать боль. Тяжелых оставляли в реанимации. Остальных обезболивали уколами, беспрерывно ставили капельницы, выносили «утки», общались с родственниками, боролись с алкогольной интоксикацией, делали экспресс-тесты и другие обследования. Без перерыва. Медсестры валились с ног».
Утром 6 декабря я приехала к центральному городскому моргу. Неприметное двухэтажное серое здание практически в центре Перми. До поздней ночи сюда подъезжали машины с родственниками, друзьями, коллегами погибших. Казалось, чуть ли не полгорода собралось в одном месте. С утра правоохранительные органы выставили ограждения. Приняли решение на территорию морга пускать строго по документам. Вскоре поняли: тысячную толпу сдержать невозможно. Ограждения сняли.
На улице — минус 18. Пятачок около здания морга переполнен людьми. Задавать лишние вопросы собравшимся журналисты не рисковали. Снимать происходящее на камеру — тем более. Один смельчак расчехлил аппаратуру, направил объектив. Кадр не получился. Крепкие мужики из толпы разбили камеру.
Мороз пробирал до костей, от каждого вдоха легкие обжигало. Пальцы рук и ног онемели. Собравшиеся не чувствовали холода. Здоровые мужики стояли как вкопанные, без головных уборов, в куртках нараспашку. У всех одинаковый взгляд: пустой, омертвевший. Рядом со мной всхлипывала девушка. Ей было холодно. Губы посинели. «Пойдемте в такси. Погреемся», — предложила я. «Спасибо, я потерплю. Мне надо побыстрее попасть в морг, очень надо».
С наступлением темноты город вымер. Я направилась к сгоревшему клубу. Здесь собрались сотни людей. Приходили с цветами, зажигали свечи. Оцепление еще не сняли. Но с цветами пускали за ограждение. Ветер утих, пошел снег и накрыл землю ослепительно белым ковром.
Местные журналисты оставляли свои комментарии: «От безызвестности народ начал падать в обморок. Мужики рыдали на коленях у сотрудниц МЧС. Оцепления по всему периметру. Никого не пускали. «Корочки» не срабатывали. Подходили знакомые с одним вопросом: «Кто-то наши есть?» Ответ очевиден: «Здесь все — наши»».
«Всю площадь «застелили» людьми»
Альберт Попов работал в ту ночь дежурным водителем на подстанции скорой помощи. Мужчина давно оставил службу в ведомстве. Уже не помнит имена коллег. Но вот события 10-летней давности не стираются из памяти.
Поначалу ночь с 4 на 5 декабря ничем не отличалась от предыдущих.
— В тот вечер мы услышали крики, мат в фойе, — продолжает собеседник. — Вышли в коридор, чтобы навести порядок, но увидели необычную картину. На «Порше» приехали четыре человека, двое мужчин и две женщины, все черные от сажи. Женщины кричали от боли. Заметил, что их синтетическая одежда расплавилась и прилипла к коже. Наши врачи кинулись срезать с них ножницами блузки, лифчики, вернее, то, что от них осталось.
По словам Попова, через 5 минут на подстанцию поступил странный вызов.
— Обычно говорят: «Бригада номер такая-то, на выезд», а тут раздалась команда: «Все на выезд», — говорит Альберт. — Когда мы подъехали к «Хромой лошади», на земле лежало не более пяти человек. Пожарные выносили людей из кафе, врачи пытались оказать первую помощь. Вскоре всю площадь у клуба «застелили» людьми. К работе подключили водителей. Мы пытались сортировать: тела в одну сторону, живых — в другую. Но процедура потеряла смысл, так как места на дороге не хватало, и люди быстро умирали.
Не могу забыть одного парня. Он вышел из кафе сам, на руках нес свою подругу, а может, жену. Они совсем молодые были. Девушка слабой рукой держала его за шею, ее голова падала, как у ребенка-грудничка. Парень успокаивал ее, просил о помощи. И так бродил среди «ковра» из живых и мертвых.
Люди в панике, пьяные сами тащили своих друзей к машинам «скорой помощи». Им не важно было, что те зачастую оказывались уже мертвы. Они свою агрессию срывали на водителях и врачах, так что препятствовать им смысла не имело. Наша машина «скорой помощи» рассчитана на одного человека, но эти добровольцы складывали туда по пять-семь человек. Как результат — если человек живой, но без сознания попадал под нескольких таких же или под тела, то он умирал просто под тяжестью тел. Да и продукты горения медленно, но верно делали свое дело.
По воспоминаниям Попова, машины отъезжали от клуба в больницу, на полпути разворачивались, если человек умирал, возвращались обратно, выгружали тело, грузили живого, и снова на маршрут.
— Некоторые люди сами выходили из кафе. По ним нельзя было подумать, что им нужна срочная помощь. Но, побродив по площади, через несколько минут они умирали, — добавляет мужчина. — Через какое-то время я снова увидел того молодого человека с девушкой на руках. Парень так же ходил. Только девушка уже была мертва.
Свои воспоминания опубликовал в Сети очевидец трагедии, мужчина под ником Yakimovmihai: «В первые минуты после пожара все казалось спокойно. Пострадавшие ходили по улице, кто-то сидел на земле. Всего человек десять. Из маленьких окошек ХЛ валил черный дым, огня не было, из самого здания никто не выбегал. И казалось, что не так все страшно. Ад началось минут через пять, когда пожарные начали вытаскивать людей.
Вынесли первых двух женщин, положили на асфальт прямо у крыльца. Кто-то одной из них начал делать искусственное дыхание, сел на нее верхом. Потом стали выносить еще людей. Места на дороге не хватало, пожарные перепрыгивали через людей. Подъехали две машины «скорой помощи», медиков разрывали на части, показывая им пострадавших и требуя оказать им помощь.
Посетители, которые успели выскочить в самом начале, оказались пьяны. В истерике они метались среди пострадавших и мертвых, искали своих близких. Переворачивали людей на спину. Один мужик, не очень трезвый, пытался тормошить лежащих на щитах пострадавших и кричать им: «Ты живой?»— при этом бил еще их по щекам.
Один странный человек взял огромное бревно и пытался разбить боковое стекло у «Лендровера», что был припаркован у выхода. Я его остановил. Он даже и объяснить не мог, зачем хотел разбить стекло. Еще один товарищ, когда принес очередного пострадавшего и положил ко мне на щит, передал мне деньги, сказал, что это его. Я бросил их рядом с этим пострадавшим человеком. Наверное, надо было засунуть ему в одежду».
Запах безысходности
Психолог Ольга Гессе шесть дней работала с пострадавшими, которых доставили в Санкт-Петербургский НИИ скорой помощи имени Дженелидзе. Женщина вспоминает, как это было.
—- Мне позвонили утром и попросили срочно приехать в институт скорой помощи, куда доставили пострадавших в «Хромой лошади», — рассказывает Ольга. — Пациентов разместили в ожоговом и реанимационных отделениях. На первом этаже сидели их близкие. Кто-то плакал, кто-то, словно замерзший, сидел в одной позе и не мог разговаривать. Помню одну женщину, которая стояла около автомата с водой, била по аппарату и кричала: «Почему это со мной?» Но ее никто не трогал, замечаний не делал.
Десятки пострадавших в пожаре скончались в больницах Москвы, Питера, Челябинска и Перми.
— Родные сидели внизу круглые сутки и ждали приговора — выживет их близкий или нет. Родственники пострадавших ловили всех людей в белых халатах и долго не отпускали. Я общалась с родителями пострадавшей 26-летней девушки. Она находилась без сознания. Но они настойчиво просили меня почитать ей любимую детскую книжку «Алиса в Стране чудес». Я читала.
Мемориал в память о трагедии в клубе «Хромая лошадь» Фото: Соцсети
По словам собеседницы, в те годы в стране еще не было большого опыта оказания психологической помощи в кризисных ситуациях.
— Когда я заходила в ожоговое и хирургическое отделения, у меня возникало ощущение, что пациенты вернулись с войны, после тяжелого боя, настолько страшно выглядели их травмы. Практически все находились без сознания. Кто-то от шока не мог говорить. Вечером я спускалась к их родственникам. Люди находились на грани. Чтобы не наложили на себя руки, я сидела с ними. Советовала им плакать. Слова «держитесь», «крепитесь» не срабатывали. В ответ они недоумевали: «Научите, как можно держаться». А еще я слушала их рассказы. Помню, как один мужчина на протяжении четырех дней повторял мне одно и то же: «Если бы перед походом в клуб я попросил своего сына сходить за хлебом и молоком, он бы задержался и не сгорел». Историю про хлеб и молоко он рассказывал часами. Отца накрыло чувство вины.
На пятый день нервы Ольги сдали.
— Я подсела к одной женщине, которая все пять дней сидела молча в больнице. Обняла ее, и мы вместе заплакали, — вспоминает психолог. — В тот момент ее горе передалось мне, и я не могла остановить слез, хотя для психолога это неправильно. Я плакала от беспомощности, на тот момент я уже знала, что ее ребенка не спасут. Однажды я услышала разговоры других пациентов клиники, не причастных к «Хромой лошади». Они ходили по коридорам и злорадствовали, мол, в клубе собрались алкоголики и наркоманы, поэтому и случилась трагедия. Меня шокировало такое отношение к людям.
С некоторыми семьями Ольга Гессе контактировала на протяжении четырех лет.
— Мы созванивались, общались, я по многу раз переслушивала их воспоминания. О личном людям важно говорить с теми, кто был с ними рядом в тяжелые минуты. А потом звонки прекратились. Вот уже лет пять я ничего не слышала про эти семьи.
«Главный виновник не понес наказания»
Александр Аникин потерял в страшном пожаре жену Наталью. Сегодня мы поговорили с ним о справедливости приговора и о том, как пострадавшим пришлось бороться с системой.
— Моя Наташа находилась в «Хромой лошади» с подругами. Их было четыре девчонки. Все погибли, — вспоминает Аникин. — Я о случившемся узнал утром, когда включил телевизор и пошли звонки от знакомых.
— Вы не застали тот ад, который творился в первые часы у клуба?
— Ад продолжался не один год. Так что я застал все сполна. Помню, как искал Наталью по всем больницам, никакой информации не поступало. В какой-то момент решил исключить морг. Приехал туда. Нас не пускали. Люди выстраивались в гигантские очереди, чтобы опознать близких по фотографиям. Через несколько часов я ее опознал.
— Вы говорите, ад длился несколько лет.
— Можно сказать, мы и сейчас живем в аду. Боль от потери никуда не ушла. Тяжело и мне, и нашей общей дочери. Родители Натальи до сих пор не пришли в себя.
— Какую сумму вам выплатили от государства?
— От государства семьям, которые потеряли близких, выплатили по 150 тысяч рублей. Позже от главного фигуранта дела, владельца «Хромой лошади» Анатолия Зака, мы получили еще по 400 тысяч.
Анатолий Зак до трагедии Фото: Из личного архива
— Зак честно рассчитался со всеми пострадавшими?
— Вы думаете, это было его желание — выплатить такие суммы? Нет, он бы не стал сам платить. Мы судились с ним за компенсации. Зак проиграл суд, приставы арестовали долю его имущества, выставили на торги и продали. Добровольно этот человек ни копейки бы не выплатил.
— На суде Зак говорил: если его освободят, то он со всеми расплатится.
— Он врал. Когда его арестовали, он умудрился оформить развод и переписать все имущество на бывшую супругу. Даже в той ситуации он беспокоился о своих деньгах. Прошло много времени, чтобы суд вернул обратно его имущество.
— В любом случае это были смешные суммы.
— По нынешним меркам, конечно, смешные. Да и тогда это были незначительные выплаты. Тогда еще с экранов телевизора кричали, что нам оплатят похороны. Мы хоронили Наталью сами. Но гораздо тяжелее пришлось пострадавшим в пожаре, которые до сих пор лечатся за собственный счет.
— Семьям пострадавших предоставили адвоката?
— Городская коллегия адвокатов представила нам бесплатных местных защитников. Это они убедили нас подать в суд на обвиняемых по возмещению ущерба. Сами мы бы не додумались. Не до этого было.
— Остальные фигуранты дела тоже должны были заплатить вам по счетам?
— Должны. До сих пор от них приходят какие-то копейки. Не рубли, а копейки. Видимо, приставы находят у них какую-то старенькую машинку, выставляют на торги, а полученную сумму раскидывают на всех пострадавших.
— Кто, на ваш взгляд, главный виновник трагедии?
— Бывший главный госинспектор Пермского края по пожарному надзору Владимир Мухутдинов. Это он велел поставить подпись под документом о соблюдении ПБ в «Хромой лошади». Вообще Зак рассказывал, что в Перми у коммерсантов все схвачено с пожарной инспекцией.
Справка «МК»: «Ранее мы общались со следователем Русланом Ибиевым, который вел дело. Вот что он рассказывал: «Мухутдинов был лично знаком с владельцами «Хромой лошади», у него были дисконтная карта заведения, предоставляющая ему право бесплатного входа в кафе во время проведения развлекательных мероприятий и 10-процентная скидка при оплате счета.
Владимир Мухутдинов избежал тюремного срока
Именно Мухутдинов выдал положительные заключения о соблюдении в «Хромой лошади» всех требований пожарной безопасности. Он осознавал, что ранее были выявлены нарушения требований пожарной безопасности. Однако, желая сохранить дружеские отношения с Заком, Мухутдинов не запросил проверку помещений кафе. Просто подписал заключение, в котором указал, что состояние объектов позволяет обеспечить соблюдение требований ПБ. Указанное заключение заверил печатью.
Мухутдинов был признан виновным и осужден к штрафу 70 тысяч рублей с запретом на 3 года занимать должности в госучреждениях. В связи с истечением срока давности по данному эпизоду он был освобожден от исполнения наказания».
— Анатолий Зак виновен? — продолжаем разговор с Александром.
— Лично у меня к Заку нет претензий. Он обычный коммерсант, жадный до денег. Для меня главный виновный — Мухутдинов, которому удалось избежать тюремного наказания.
— Как сложилась судьба Мухутдинова?
— В Перми я этого человека больше не видел, его судьба мне неизвестна. Его ведь всего на три года отстранили от работы.
— Осудили еще молодых пожарных инспекторов, которые поставили подпись по указанию Мухутдинова. Как оцениваете их вину?
— Их сделали крайними, но они знали, что нарушали закон. Сейчас попробуете уговорить инспектора подписать такую бумажку? Никто на себя уже такую ответственность не возьмет.
— Потому что помнят про «Хромую лошадь»?
— Потому что после того пожара закон изменился. Теперь проверяющие пожарные инспекторы несут прямую уголовную ответственность за объект, который проверяют. В случае чего с них спросят по полной программе.
— Бывший губернатор Перми Олег Чиркунов помогал пострадавшим, как обещал?
— После трагедии Чиркунов заявил, что готов уйти в отставку, и пообещал оказать нам любую помощь. Помню, отдал нам свою визитку со словами: «Звоните в случае чего». Мне эта визитка пригодилась.
Мы с дочерью столкнулись с проблемой, когда стали оформлять документы по наследству. Тогда в отделе регистрации Кировского района Перми я показал сотрудникам ведомства визитку и заявил, что пожалуюсь в приемную губернатора. Сработало. Помню, как у работников побелели лица и наша проблема сразу разрешилась.
Потом начались затруднения с налоговой. Я тоже дал понять, что позвоню губернатору. В инспекции страшно перепугались, просили не звонить, всё уладили. С Пенсионным фондом произошла такая же история. Одно упоминание о звонке Чиркунову отворяло все двери. А бегать по инстанциям приходилось много. Чтобы только оформить дочери пенсию по потере кормильца, приходилось не только воевать с системой, но и отстаивать огромные очереди. Равнодушие чиновников поражало.
— Вы каждый год ходите на траурные мероприятия?
— Никто не устраивает таких мероприятий на официальном уровне. Люди сами приходят в сквер. Зажигают свечи. Но наша семья никогда не ходит.
— Вы общаетесь с другими семьями, которые потеряли близких в той трагедии?
— Нет. Насколько я знаю, почти никто не общается. В начале декабря многие приходят на кладбище, там мы видимся. В лицо многих узнаю. Но специально мы не встречаемся, в Сети не переписываемся.
— Пермяки уже забывают эту трагедию?
— Вся страна забывает. Уже на вторую годовщину пожара я все чаще стал слышать: «Как же вы надоели со своей «Хромой лошадью». Такова человеческая сущность. Скажу больше, сейчас уже многие и вовсе не знают, что случилось 5 декабря в центре Перми.
«Всю жизнь расплачиваемся за один поход в клуб»
При пожаре в «Хромой лошади» пострадали 78 человек. 15 остались инвалидами. Сегодня пострадавшие не идут на контакт с журналистами. Если и соглашаются общаться, то неохотно: «Что уже вспоминать. Если мы тогда оказались никому не нужны, то сегодня и подавно».
Многие пострадавшие после выписки из больницы вынуждены были сами оплачивать лечение, искать врачей, брать кредиты. Сейчас эти люди выживают сами. Им никогда не забыть трагедии — о ней напоминают шрамы, ампутированные пальцы, кисти рук и ушей, у многих обезображены лица.
Пострадавшая в пожаре Татьяна заранее извинилась за скупые воспоминания: «После пожара я получила инвалидность. У меня было 30 процентов ожогов тела. Шрамы затянулись, но оказались сильно повреждены дыхательные пути, легкие не восстановить.
Легче становится только у моря. Пришлось поменять климат, три года назад я переехала в Крым. Компенсацию получила — 400 тысяч рублей от государства. Какие-то деньги выплатил Зак. Но сумма быстро закончилась, далее я сама оплачивала лекарства и сеансы психотерапевта. Дочь тоже водила к психологу. Когда все случилось, ей было три года, мы жили вдвоем. Представьте ее состояние, когда мама впала в кому.
Думаю, и сейчас мне помощь психолога не помешала бы. Но денег больше нет. Купили квартиру у моря, теперь выплачиваем огромную ипотеку. Всю жизнь придется расплачиваться с банком за один поход в клуб».
Я писала много материалов по трагедии в «Хромой лошади». Общалась с пострадавшими, потерпевшими, фигурантами дела. Но больше всего запомнила одну женщину — Наталью Безе. В пожаре у нее одна дочь погибла, другая пострадала. Наталья держала связь со всеми пострадавшими, общалась с журналистами, мне в подробностях пересказывала, как сложились судьбы той или иной семьи, просила помочь тем, кому тяжело. И никогда не просила за себя. Я уговаривала Наталью сделать материал о ней. Она не соглашалась: «Пока всем не поможем, на ноги народ не поставим, об этом не может быть и речи. Я справлюсь».
3 года 6 месяцев и 2 дня длился судебный процесс по делу «Хромой лошади». Наталья Безе посетила все заседания, их насчитывалось больше 250.
Мы связались с ней по окончании процесса.
— Суд закончился, а внутри — пустота. Для меня в трагедии виновен не Зак, не инспекторы, не остальные «стрелочники». На скамье подсудимых должны были оказаться чиновники. Но никого из них не привлекли к ответственности, — говорила Наталья. — Я сделала все, что могла. Теперь устала. Больше не могу.
В 2016 году Наталья Безе умерла от рака.
«Простите. Хотя не знаю, за что»
Суд Перми признал виновными по делу 8 человек. Самый большой срок получил Анатолий Зак — 10 лет. Он освободился по УДО. С некогда близкими друзьями в Перми Зак разорвал все отношения. По слухам, перебрался в Москву, основал в столице фирму по недвижимости.
— Я передал вашу просьбу Анатолию, что вы хотели пообщаться с ним. Если он не ответил, значит, не хочет ворошить прошлое, его можно понять, — сказал родной брат коммерсанта Вадим. — Из Перми он уехал. Некомфортно ему в родном городе. Все компенсации пострадавшим он выплатил, долгов за ним не осталось, в отличие от других фигурантов дела. Сейчас он живет в Москве и в Израиле. Ему ведь лечение еще потребуется, много здоровья потерял.
Сергей Дербенев не признал вину Фото: Кадр из видео
Пиротехник Сергей Дербенев, который отвечал за огненный фонтан, тоже не посчитал нужным рассказывать о своей жизни: «Общаться на предмет жизни после трагедии не хочется. Многие за данный период времени осмыслили, что произошло в тот вечер. И я все больше убеждаюсь в своей правоте — источником возгорания явилась перегрузка сети из-за большой нагрузки. А работа пиротехники и начало возгорания явились совпадением по времени, так как была включена неисправная вентиляция для удаления дыма из помещения. Надеюсь, когда-нибудь дело будет пересмотрено, так как причина пожара была в электропроводке».
Арт-директор Олег Феткулов после 6 лет заключения вернулся в Пермь, воспитывает детей, продолжил музыкальную деятельность.
Исполнительный директор Наталья Ефремова тоже не желает вспоминать трагедию. Через своего бывшего адвоката Вадима Маценко она передала, что общаться с прессой не намерена.
Никто толком не знает, как сложились судьбы пожарных инспекторов Дмитрия Рослякова и Натальи Прокопьевой. В Перми поговаривают, что они занялись хозяйственной деятельностью и уехали за город.
И еще вспомнилось. Перед оглашением приговора все подсудимые выступали с последним словом. Своей вины никто из них не признал. А бывший главный государственный инспектор Пермского края по пожарному надзору Владимир Мухутдинов обратился тогда к семьям, которые потеряли своих близких: «Простите. Хотя не знаю, за что».
«Хромая лошадь»: как живут пострадавшие и их близкие спустя 12 лет после пожара
Последняя вечеринка в пермском клубе «Хромая лошадь» обернулась катастрофой: из-за искры от фейерверка загорелось здание. 111 посетителей скончались на месте, еще 47 — в клинике.
4 декабря 2009-го более 350 гостей приехали в «Хромую лошадь», где шло празднование восьмилетия клуба. В полночь запустили фейерверк, и искры стали причиной моментального возгорания пластика и декора, свисавшего с потолка. Дальше началось страшное: едкий дым и пламя мгновенно распространились по залу. Люди в панике пытались выбраться из помещения, но оказались в огненной ловушке — заколоченные окна, дверь, открывавшаяся лишь наполовину, и запасной выход, заваленный хламом, не оставили половине посетителей шанса выжить.
Масштабы трагедии в Перми не сравнимы ни с одним другим пожаром, произошедшим в России, по числу жертв: 158 человек погибли, а 404 — признаны потерпевшими. Из-за ожогов и отравления угарным газом многие остались инвалидами.
В ту ужасную ночь дети лишились родителей, а матери — дочерей и сыновей, которые просто хотели весело провести время. Причина тому — грубое нарушение правил пожарной безопасности хозяевами клуба. Объявленные виновными в трагедии владельцы и соучредители заведения, пиротехники и экс-сотрудники Госпожнадзора уже отбыли назначенные им сроки заключения, некоторых освободили по амнистии. Для них эта мрачная страница истории перевернута, но как живут сегодня пострадавшие в «Хромой лошади» и их близкие?
158 жертва
Каждый год 5 декабря Тамара Оборина приезжала на место пожара: почтить память погибших, встретиться с их родственниками, помолиться. Тамара Геннадьевна взяла на себя уход за дочерью Ириной Банниковой, серьезно пострадавшей в ту злополучную ночь.
Ирина работала барменом в «Хромой лошади» несколько лет. За месяц до случившегося она как раз вышла из декрета. Во время пожара женщина надышалась угарным газом, что вызвало необратимые повреждения мозга. О прежней жизни пришлось забыть всей семье потерпевшей. Муж не выдержал испытания горем и ушел от супруги, однако продолжил общаться с сыном Кириллом и забирал его к себе на выходные.
Тамара Геннадьевна делала все, чтобы обеспечить дочь необходимым оснащением и лекарствами. В 2018-м Оборина жаловалась, что инвалидная коляска Ирины вышла из строя. К счастью, эту проблему маме пострадавшей удалось решить благодаря помощи неравнодушных людей.
«Кресло мы получили, его подарил неизвестный мужчина. На собранные деньги купили отличную кровать-кресло. На реабилитацию нас устраивают. Занимаемся с логопедом, она приходит домой. Имеется проблема с осмотром Ирины: стала много плакать, а в больницу нас не берут уже, надоели мы им! Надо еще выбивать лечение на дому», — делилась Оборина со «СтарХитом» в 2019-м.
Тамара Геннадьевна заботилась и о внуке Кирилле. «Воспитываю его, как могу, растет хороший паренек, — подчеркивала Тамара Оборина. — Недавно у нас дома был «Дед Мороз» из Великого Устюга, благодаря одному телеканалу, сделавшему небольшой сюжет. Киря довольный, много подарков ему надарили, давно я его таким счастливым не видела. Да и я радовалась как ребенок. Ирина очень внимательно наблюдала за Дедом, тоже была довольна».
Несколько лет назад врачи начали заниматься с Банниковой на аппарате «НейроЧат», который позволяет пациентам с тяжелыми нарушениями речи и двигательных функций общаться с окружающими. Динамика была положительной, и близкие верили, что смогут узнать мысли Ирины.
К сожалению, в этом году состояние пострадавшей резко ухудшилось. В последние месяцы жизни Ирина сильно похудела и плохо себя чувствовала, а 2 июля скончалась. 41-летнюю женщину похоронили на Северном кладбище Перми, рядом с другими жертвами пожара в «Хромой лошади»: Яной Щербининой, Галиной Хованской, Тимуром Парфирьевым.
Дети, лишившиеся матерей
Анастасии Костаревой было всего 13, когда ее мама умерла, став жертвой пожара в «Хромой лошади». Воспоминания и сожаления не оставляют девушку по сей день.
«В этом злосчастном клубе я потеряла свою мамочку. Моя мамуля погибла в давке, она совсем маленько не успела добежать до входной двери клуба. Была она с моей тетей, но тетя жива осталась, а вот моя мамочка умерла по дороге в больницу прямо 5 декабря», — негодовала Анастасия.
Костарева окончила биологический факультет Пермского госуниверситета, вышла замуж за любимого человека и подарила ему сына Максима. Мама бы ею гордилась, но осознание этого факта мало утешает Настю, тоскующую по родительнице.
Юлия Кузнецова тоже потеряла близкого человека в «Хромой лошади». В 2009-м девушке было 11, она училась в пятом классе и никак не ожидала беды, когда мама собиралась в клуб с подругой.
«Было уже около 22:00, я маме помогла застегнуть платье даже. Они с подругой ушли в клуб и больше домой не вернулись. Маме было всего 30 лет, в сентябре 2009-го она отметила свой юбилей, а в ночь на 8 декабря умерла в больнице», — рассказала Юлия.
Ее микроблог пестрит оптимистичными заметками, но иногда в них проскальзывает тема невосполнимой утраты. «Спасибо за жизнь, мама», — писала Юля в сентябре 2019-го, когда ее родительнице могло исполниться 40.
По словам близких, Ольга Чернявина была всеобщей любимицей, отзывчивой и честной девушкой. Будучи студенткой пятого курса, она родила дочку Варю. К сожалению, отношения с избранником у Ольги разладились, но родители оказались не против помочь ей с воспитанием малышки.
4 декабря 2009-го Чернявина уехала на работу, предупредив маму, что вечером встретится с друзьями, а значит, вернется поздно. «Около полуночи дочка отправила последнее в своей жизни смс: «Сейчас дождусь фейерверка, развезу всех и приеду», — со слезами на глазах говорила Вера Николаевна. — Потом мы ей звонили — длинные гудки, а на следующее утро абонент стал недоступен».
Оля получила ожоги, несовместимые с жизнью, и ее сердце остановилось через несколько часов после пожара. Бабушка и дедушка целый год не решались сказать маленькой Варе, что ее мамы больше нет. Малышке говорили, что Чернявина просто надолго уехала. Правду шестилетнему ребенку открыли по одной причине: чтобы она узнала о гибели близкого человека от родни, а не от чужих людей.
Черный день рождения
Целые семьи приходили в клуб с целью отметить дни рождения и юбилеи. 12 лет назад исключением не стали и Щербинины: супруги Наталья и Андрей позвали друзей и 21-летнюю дочь Яну с ее избранником Андреем Шишкиным на праздник в «Хромую лошадь». В ходе шоу-программы ведущий пригласил на сцену именинников.
«От нашего стола вышли трое, в том числе и моя Яна. Я смотрел, как их поздравляют, и в этот момент запустили фейерверк. Потом заметил на потолке, справа от сцены, небольшое возгорание. Кто-то попытался его потушить, плеснув водой из стакана», — вспоминал Шишкин.
Яна крепко вцепилась в возлюбленного, и вместе они начали пробираться к выходу. В какой-то момент толпа оттеснила девушку, а Андрея вынесло на улицу людской волной.
«Я посмотрел на свои руки: они были настолько обожжены, что с них свисала кожа. Сильно горели и плечи. Когда я нашел Яну, ее волосы были тоже обожжены, а лицо — все в копоти. Она громко плакала: «Мне больно, очень больно». Уже теряя сознание, услышал слова медиков: «Щербинина тяжелая, Шишкин — полегче». Очнулся я уже в больнице, только через месяц родственники Яны сообщили мне, что она скончалась в самолете по пути в питерскую клинику», — делился мужчина.
Родители Щербининой чудом выжили и не получили серьезных травм. Младшему брату Яны тогда было 11, он не присутствовал на торжестве, которое закончилось трагедией. Случившееся мальчик воспринял очень болезненно: постоянно перебирал фотографии сестры, не веря, что никогда больше ее не увидит.
А через месяц Наталья узнала, что беременна. Стало ли это знамением после пережитого горя? Семье хотелось верить, что все именно так. Когда-то дочка шутила, что если бы была мальчиком, то ее звали бы Максимом. Это имя супруги и дали новорожденному.
Трагедия не только оставила в сердцах Натальи и Андрея Щербинина глубокие раны, но и перевернуло их мировоззрение. Пара исповедовалась, начала ходить в церковь, обвенчалась. Только вера в Бога позволила им двигаться дальше.
Не вернуть
Одной из самых тяжело пострадавших стала Ирина Пекарская. В 2009-м женщине было всего 22. Мама двоих детей хотела расслабиться и пошла на вечеринку в компании гражданского супруга. Сергей вышел на улицу покурить, когда началось возгорание. Пекарская же оказалась в эпицентре пожара и звала на помощь, пока не потеряла сознание.
Чудом выжив, с токсическим поражением мозга женщина полтора года лечилась в Германии, была в больницах Москвы и Петербурга. Несмотря на старания врачей, она осталась инвалидом и утратила способность читать, говорить, ходить.
Сергей Колпаков возил жену по клиникам и ухаживал за ней, однако, окончательно утратив надежду, ушел из семьи. Пострадавшая осталась в Березниках с матерью, братом и двумя сыновьями. Несколько раз мальчики приходили в палату к родительнице, но врачи пояснили, что это может привести к психологическим травмам. Тогда дети стали просто передавать Ирине поделки и звонить ей по телефону. Близкие хотели, чтобы наследники запомнили Ирину Пекарскую по фотографиям, на которых та весела и здорова.
«Я спросил мамочку, почему она все время лежит в кровати, и где у нее болит, но она не умеет разговаривать, только плачет. Она очень тоненькая, наверное, плохо кушает», — предполагал младший ребенок Артур после посещения клиники.
Кроме родных, Ирину больше никто не поддерживал и не навещал. С тех пор как ее перевезли в Березники, Сергей Колпаков не появлялся и не звонил Саше и Артуру. По словам близких Пекарской, мужчина уже создал новую семью. Он не перечислял детям алименты, зато на основании прежнего опекунства над супругой забрал себе миллион рублей, выплаченный потерпевшей виновниками трагедии. Предательство любимого и неизлечимая болезнь — чем же женщина заслужила такую судьбу?
«Доктора считают, что шансов на выздоровление практически нет, — откровенничал брат пострадавшей два года назад. — Время упущено. Ира лежит в позе эмбриона, скрючившись, ноги подгибает под себя. Мы делаем растяжки, но бесполезно. В чудо, что сестра поправится, я не верю. Сколько ни возили по российским светилам, даже за границу — никакого результата. Всегда говорю тем, кто хочет помочь: «Лучше отправьте деньги нуждающимся детям!» Да, Ирочка — родная кровь. Но я же вижу, ничего уже не поможет. Наверное, если бы у нас в стране была разрешена эвтаназия, согласился бы. Вы даже не представляете, как она намучилась. »
Страдания Пекарской закончились в июле 2020-го в больнице. «Саша не плакал, он все переживает в себе, молча, а Артур расплакался. Он, несмотря на то, что уже и не помнит, какой мама раньше была, очень расстраивается, что ее не стало», — рассказывала мама Ирины.
На похоронах Пекарской встретились ее родственники, одноклассники и знакомые, но Сергея Колпакова так и не появилось. Впрочем, близкие Ирины не ожидали другого исхода, ведь мужчина давно оставил возлюбленную, подарившую ему двоих детей.