Что сейчас на месте черкизовского рынка
10 лет без «Черкизона»: что хотели построить на месте вещевого рынка
Государство намерено продать несколько земельных участков на Сиреневом бульваре, где до 2009–2010-х годов располагался знаменитый вещевой Черкизовский рынок. Соответствующий комментарии редакция «РБК-Недвижимости» получила в компании «Дом.РФ», в управлении которой находится девять федеральных земельных участков общей площадью 6,2 га бывшего Черкизовского рынка. «В отношении [этих] земельных участков проводятся работы по анализу градостроительных характеристик и иных ограничений использования. После определения градостроительных характеристик и возможного использования земельных участков будет рассмотрен вопрос о целесообразности проведения открытых аукционов по продаже или аренде земельных участков », — рассказали в «Дом.РФ».
Черкизовский рынок («Черкизон») — был крупнейшим (49 га) вещевым рынком в Москве в 1990–2000-х годах. Формальная причина закрытия рынка летом 2009 года — многочисленные нарушения правил продажи вещевой продукции, неформальная — рынок стал «серой» зоной, которую власти не могли контролировать.
На «Черкизоне», по оценкам Федерации мигрантов России, работали более 100 тыс. человек. Основная часть торговых площадей контролировалась группой АСТ Тельмана Исмаилова. В 2009 году большая часть находившейся на рынке продукции была конфискована и содержалась на складах на территории бывшего рынка, а позднее была уничтожена. Некоторое время торговцы пытались забрать вещи (100 тыс. тонн) с «Черкизона», не раз склады с контрафактом поджигали неизвестные. В 2010 году павильоны Черкизовского рынка снесли.
С тех пор ежегодно земельный участок между Щелковским шоссе, Сиреневым бульваром, Измайловским проездом и Измайловским шоссе в Москве привлекал внимание крупных девелоперов и застройщиков. Здесь планировалось построить и жилье, и мебельный гипермаркет, и стадион.
В дайджесте «РБК-Недвижимости» вспоминаем обо всех идеях использования земель «Черкизона».
Стадион «Сталинец»
В 2009 году московские власти планировали на месте «Черкизона» восстановить снесенный в 1960-х годах стадион «Сталинец». «Кроме того, там планируется построить дома для преподавательского состава [Российского государственного университета физической культуры], общежитие для студентов, гостиницу для студентов заочного обучения», — говорилось в сообщении РБК в 2009 году.
Огромный жилой квартал
Детский сад и школа
Еще одно идеей для застройки земель бывшего «Черкизона» было возведение детсада и школы. С таким предложением в 2010 году выступила префектура Восточного административного округа Москвы. Как тогда рассказали в префектуре, дошкольное учреждение появится за стадионом «Спартак» на месте, где сейчас стоят контейнеры бывшего Черкизовского рынка. В перспективе там же построят и новую школу для детей района Измайлово.
Музейное хранилище и хоккейный центр ЦСКА
Спортивно-офисный кластер
В 2014 году на территории бывшего Черкизовского рынка хотели построить спортивно-офисный кластер. Как сообщил журналистам в то время заместитель мэра Москвы по градостроительной политике и строительству Марат Хуснуллин, эта площадка оптимальна для строительства, поскольку удачно расположена с точки зрения транспортных связей. Часть данной территории принадлежала Российскому государственному университету физической культуры, спорта и туризма, специалисты которого с целью развития своих земель и подготовили данный инвестпроект. «Они планируют построить спортивные сооружения и офисные здания. Мы уже проводили несколько совместных совещаний, теперь в планах — разработать проект планировки. Постараемся принять все нужные градостроительные решения за этот год», — заявил тогда Хуснуллин.
В 2016 году СМИ узнали о планах IKEA построить «Мегу» на месте Черкизовского рынка. По данным «Коммерсанта», IKEA вела переговоры и рассматривала под свой молл один из участков на Сиреневом бульваре, где до 2009 года находилась часть Черкизовского рынка.
«Небольшой участок жилья»
В 2016 году московские власти заявили о возможности строительства на территории бывшего Черкизовского рынка «небольшого участка жилья». Речь шла о застройке участка 66,5 га по адресу Сиреневый бульвар, вл. 4. В 2009 году Высший арбитражный суд признал эту землю федеральной собственностью, она была предоставлена Российской государственной академии физической культуры. До 2016 года вид разрешенного использования для этой земли был ограничен: она предназначена только «для размещения объектов среднего профессионального и высшего профессионального образования». Ее кадастровая оценка в 2016 году составляла 8,56 млрд руб.
Жилье по программе реновации
На месте бывшего Черкизовского рынка в Москве появится современный жилой квартал по программе реновации, заявили московские власти в 2017 году. «На месте бывшего «Черкизона» появится один из лучших районов Москвы с благоустроенным парком. А транспортную доступность здесь обеспечат станции метро и МЦК», — говорил Марат Хуснуллин. В рамках создания квартала власти также были намерены благоустроить территорию Российского государственного университета физической культуры. В октябре 2017 года власти России передали Москве участок площадью около 24 га на месте Сиреневого бульвара для комплексного освоения, в рамках которого предусматривается в том числе жилищное строительство.
«Лабиринт, в котором царил хаос» Черкизовский рынок закрыли 10 лет назад. Здесь открывали публичные дома и ели собак
Десять лет назад, 29 июня 2009 года, прекратил свое существование самый большой и известный на территории бывшего СССР и России столичный Черкизовский рынок. Это место стало одним из символов 90-х, обросло легендами и мифами об огромных подземельях и пропадавших без вести людях. Ранее «Лента.ру» уже рассказывала об экономике Черкизона. На этот раз мы разыскали тех, кто торговал на этом рынке, ловил там преступников или страдал от соседства с ним.
«В самом центре бурного потока»
В ноябре 1998 года я села в автобус, который возил челноков, и поехала с клетчатыми сумками, набитыми мужскими брюками, из Краснодара в Москву. В сапогах на высоком каблуке и белом кашемировом пальто, так и явилась на Черкизовский рынок, где меня встретил человек, который потом был моим партнером по бизнесу в течение нескольких лет.
Первым разочарованием стало понимание, что никто сразу ничего у нас не раскупит. Поэтому мы вынуждены были снять в аренду 75 сантиметров стола за бешеные деньги: 150 рублей в день.
На тот момент мы не разбирались в тонкостях и нюансах оптовой торговли, думали, что раз в Москве холодно, то надо везти брюки поплотнее. Но оптовый рынок работает на опережение. Если везете товар осенью, то это должны быть какие-то нарядные вещи к Новому году, а если в декабре — то уже весенние, и так далее.
Снимали комнату на Красных воротах. Весь ноябрь и декабрь стояли трескучие морозы. После теплого южного климата трудно было адаптироваться к таким низким температурам. Благо атмосфера вокруг была дружеская. Меня переодели в теплую дубленку с чужого плеча и дали сапоги-«аляски» на два размера больше, чтобы внутрь помещались толстые шерстяные носки.
В конце концов, продать ничего почти не удалось. Товар отправился обратно в Краснодар. Мы считали копейки, ели одну свиху на двоих, пили из одного бумажного стаканчика горячий чай и еле сводили концы с концами. Накануне Нового 1999 года мой муж прислал мне деньги из Краснодара на обратную дорогу.
Пришлось долго объясняться с людьми, которые рассчитывали, что я продам их товар. Но была внутренняя уверенность, что все равно нужно вернуться и попробовать еще раз. Тот же товар, что и в Краснодаре, в Москве продавался значительно дороже.
В феврале я вернулась на Черкизовский рынок, и продажи пошли с небывалом успехом. Покупатели, помню, приходили и вытаскивали деньги из трусов и лифчиков. Было ощущение, что ты в самом центре бурного потока.
Фото: Михаил Метцель / ТАСС
«Другого выбора, как идти на рынок, не было»
За три года до этого я была аспиранткой ветеринарного факультета и писала диссертацию по иммунологии беременных животных. Одновременно работала врачом-ординатором в Кубанском государственном аграрном университете. Воспитывала маленького ребенка. Платили сущие копейки, которых едва хватало на оплату няни. Муж был студентом. Выручали его родители, которые присылали из станицы продукты, выращенные на своем огороде.
Институт я окончила с красным дипломом, и у меня были большие амбиции. Хотелось добиться большего, чем однокомнатная квартира годам к пятидесяти-шестидесяти. Специальность ветеринарного врача в советское время была очень востребована. А в 90-е колхозы и совхозы пришли в полный упадок. О продуктовой безопасности уже никто не думал.
Мне бы тогда мой сегодняшний опыт, и, возможно, я бы поступила как-то иначе. Нашла бы способ развиваться в науке, которую так любила. На тот же момент другого выбора, как идти на рынок, по сути, не было. Нужно было кормить семью.
Выкроила 20 брюк и продала их на ночном рынке в Краснодаре. В течение получаса. Чтобы попасть туда, нужно было договариваться с местными рэкетирами, платить им. Выглядело это все тогда страшно, но сейчас уже вспоминается, как приключение, которое случилось не со мной.
В тот вечер я заработала в десятки раз больше, чем зарабатывала в институте за месяц. Наняли с мужем еще несколько надомниц, накупили тканей.
В августе 1998-го, когда произошел дефолт, мы, по счастью, никому ничего не должны были в долларах. И в результате даже смогли неплохо заработать. Люди тогда старались избавиться от стремительно дешевевших денег, вкладываясь в квартиры, машины и одежду. Плюс это происходило накануне 1 сентября, когда родители одевают детей к школе. Мы быстро сориентировались, что нужно производить больше и поднимать цены. До дефолта брюки продавались за шесть рублей. Затем по десять, двадцать, тридцать, пятьдесят рублей. И спрос почти не падал. До сотни рублей цену поднимали.
Надо отметить, что в то время предприниматели очень доверяли друг другу. Давали в долг ткань, фурнитуру, даже деньги. Не нужно было обращаться в банки за кредитами под огромные проценты. Именно вот эта взаимопомощь позволяла быстро развивать бизнес с нуля.
К ноябрю 1998-го покупательский бум завершился. У нас пошло перепроизводство. Тогда мой сосед и предложил отвезти мои брюки на Черкизовский рынок. Я согласилась. Взяла свой товар, плюс еще мне краснодарские армяне свое принесли. Думали, что в Москве у меня все скупят быстренько.
Фото: Юрий Мартьянов / «Коммерсантъ»
«Тыкали, что мы больные туберкулезом нелегалы»
В конце 90-х Черкизовский рынок представлял собой суровое зрелище. Это были какие-то кибитки: контейнеры, на входе в которые каждый смастерил себе какую-то деревянную халабудку. Не было крыш из поликарбоната. Зимой под ногами каша из снега и картонных коробок. Весной и осенью стояли под дождем. Летом мучились от жары.
Одиннадцать лет я фактические жила в контейнере, как собака, привязанная к будке. Условия были так себе. Но тем не менее я твердо и уверенно на всех площадках заявляю, что работала на Черкизовском рынке. Не стесняюсь этого, потому что все деньги там я заработала честным путем и достались они мне нелегко.
У меня была зарегистрирована торговая марка, велся полный финучет, платились налоги. Я могла предъявить все товарные накладные, и у меня был договор на аренду контейнера с управляющей компанией рынка. Никакими аферами ни я, ни мои партнеры там не занимались.
Фото: Илья Питалев / РИА Новости
«Черкизовский рынок был социальной сетью и экономическим форумом»
Черкизовский был не просто большим рынком, а мощным торгово-логистическим центром по оптовой продаже одежды, которую туда везли не только из Китая, Вьетнама, Турции и бывших союзных республик, но и из многих российских регионов, где закрылись существовавшие в советские времена крупные швейные фабрики.
Люди продолжали шить на дому. Такое происходило не только в Краснодаре, но и, к примеру, в нескольких республиках Северного Кавказа. Там люди целыми аулами занимались вязанием на продажу. И сейчас продолжают, только реализуют произведенное в Китае, а не в Москве.
Проблема в том, что Черкизовский рынок идеально подходил для такого рода небольших производств, не способных, с одной стороны, реализовывать свой товар в розницу самостоятельно, а с другой — обеспечить запросы крупных торговых сетей, которым не продашь сотню брюк. Там же, на рынке, мы порой могли объединить свои мощности, чтобы удовлетворить запрос крупного заказчика, перераспределяли между собой неиспользованное сырье (ткани, фурнитуру).
Черкизовский рынок выполнял роль социальной сети и постоянно действующего международного экономического форума. Там быстро завязывались новые деловые партнерства.
Теперь Черкизон многие вспоминают с долей юмора или даже презрения. Но оттуда вышли люди, которые сегодня выступают ведущими специалистами в организации торговли промтоварами, люди, создавшие с нуля большие предприятия, сотни рабочих мест у себя на родине.
А как много из нас потеряли свой бизнес, когда рынок закрыли? Я тогда уже почти воплотила в жизнь мечту о создании в Краснодаре настоящей швейной фабрики с раздевалкой, столовой для работниц, большими окнами. Купила здание бывшего красильного цеха на территории обанкротившегося камвольно-суконного комбината «Кубаньтекс». По сути это были останки здания, без окон, дверей и коммуникаций, из крыши которого уже тогда деревья росли. Я вложила все свои силы и деньги, чтобы отремонтировать это здание.
И тут закрывают Черкизовский рынок. В итоге я расплачивалась с долгами еще 10 лет! А ведь могла не мучиться, а купить несколько квартир, сдать их в аренду и спокойно получать прибыль.
Фото: Марина Лысцева / ТАСС
«Оружие, фальшивые деньги и наркотики»
Сергей Молохов, бывший сотрудник отдела по борьбе с оргпреступностью:
Это был крупный узел торговли, куда честным и нечестным путем доставлялся товар. Естественно, он представлял большой интерес для криминала, ведь здесь было много денег. Сами торговцы, к слову, не были заинтересованы в том, чтобы рядом крутились всякого рода мошенники и наркодилеры. Даже старались, помню, это пресекать по мере возможности.
Истории о забитых наркотой и проститутками подвалах — это по большей части легенды. Чего там было действительно много, так это контрабанды и людей, находившихся в Москве нелегально.
«Вылавливали их по одному. Вывозили, пытали, убивали»
Большое количество преступлений было связано с нападениями, убийствами и похищениями торговавших на Черкизоне людей. В силу этого местные коммерсы нанимали все больше охраны, становились более подозрительными. Даже к милиции. Ведь бывали случаи, когда похитители или вымогатели приходили в форме или с корочками МВД.
Мы не могли туда заходить без согласования с местной администрацией, даже чтобы кого-то задержать. Это, конечно, было, мягко говоря, неудобно, но мы относились с пониманием.
Ходило там несколько человек, менявших рубли на доллары. Через них такие суммы проходили безумные! Местные их знали и уважали, но в конечном итоге появилась бандгруппа, которая вылавливала их по одному. Вывозили, пытали, убивали.
Кому там в конечном счете принадлежала власть? Бандитам, коммерсантам или покрывавшим их представителям власти? На самом деле, однозначного ответа на этот вопрос нет. Вернее, далеко не все вопросы решались одним или двумя авторитетами. Там было много диаспор: азербайджанцы, армяне, китайцы, вьетнамцы. Некоторые из них действовали абсолютно обособленно. Так, как у них это заведено на родине. Ни в какие контакты с окружающим миром, помимо покупателей, не вступали. И вот они сами для себя могли устраивать какие-то публичные дома, наркопритоны и так далее.
Фото: Андрей Стенин / РИА Новости
«Стоимость точки доходила до сотен тысяч долларов»
Со временем на рынке стали появляться все более капитальные сооружения — с канализацией и так далее. Люди там обосновывались надолго. Владельцы точек чувствовали себя богатыми, обеспеченными до старости, ведь стоимость одной точки в хорошем месте там доходила до нескольких сотен тысяч долларов.
И вот они почти в одночасье все потеряли, разорились. Однако жители соседних районов вздохнули с облегчением. Ведь они, особенно близлежащие кварталы Измайлово, были заполонены товарищами с рынка, скупившими или снимавшими жилье. Район теперь стал куда более благополучным с позиции безопасности. Не страшно ходить здесь по ночам.
«Торговец перед нами обронил пачку денег»
Илья Данильцев, выпускник Российского госуниверситета физической культуры, спорта и туризма:
Впервые я попал на Черкизовский рынок, когда мне, наверное, было лет десять. Мы приехали туда с отцом. Там был небольшой ларек, в котором женщина продавала футболки, привезенные ею из Испании.
Надо понимать, что мой отец обычно по рынкам не ходит, но вот эта точка была для него исключением. Футболки продавались фантастического качества. Ничего лучше я пока не встретил. Некоторые из них до сих пор у меня сохранились.
Сам рынок произвел на меня впечатление гигантского муравейника, лабиринта, в котором царил какой-то хаос. Заходя туда, ты будто бы попадал в густой лес, куда едва сквозь шмотки пробивался солнечный свет.
Как-то, когда мне было двенадцать, мы были там с бабушкой, и она мне показала на огромное выгнутое дугой здание и сказала, что это наш столичный университет физической культуры. Тогда я подумал, что скорее всего пойду туда учиться. Так и случилось.
Фото: Максим Шеметов / ТАСС
Один раз шли с однокурсником, и торговец перед нами обронил пачку денег. Какой-то мужик сразу же подбежал и схватил их, увидел, что мы заметили, и предложил с нами поделиться. Я не знаю, был ли это развод или нет, но мы отказались, и потом как-то невзначай вернулся хозяин денег.
«Для них этот запах был приятным, а для нас омерзительным»
На втором курсе нам приходилось постоянно проходить через рынок, потому что у нас был курс плавания, а бассейн находился не в административном, а в отдельном корпусе, со всех сторон окруженном торговыми точками.
Привыкнуть к такому соседству было невозможно. Раздражало жутко. Постоянно там эта толпа приезжих была с мешками. К третьему курсу я стал ездить на машине и на подъезде к рынку всегда была пробка. Платной парковки здесь еще не было. Возле универа машину поставить было невозможно. Кругом стояли автомобили торговцев.
Приходилось далеко куда-то ехать в жилые районы, чтобы там припарковаться. А там местные жители старались как-то перегораживать въезд во дворы, чтобы не пускать машины торговцев и покупателей.
Ходили женщины, которые подпаливали какие-то ароматные травы. Для них этот запах был приятным, а для нас омерзительным.
Было всего два случая за все годы, когда я что-то покупал на этом рынке. Один раз у меня порвалась футболка на занятиях, а в другой — нужна была рубашка для выступления в нашей художественной самодеятельности. И все, собственно.
Было непонимание, почему такое уважаемое и значимое в масштабах всей страны учебное заведение должно соседствовать с каким-то непонятными восточным городком, в котором царят чуждые нам законы и нравы.
Из-за рынка мы не могли пользоваться просторным и красивым центральным входом в здание университета. Студенты заходили через подъезд на левом краю здания. Никаких тебе больших дубовых дверей и парадной лестницы. Был такой длинный коридор, по которому нужно было идти в верхней одежде к гардеробу, находящемуся у центрального входа, а затем обратно. Все это было неприятно, конечно.
Никто из преподавателей никогда не выражал при нас никакого недовольства рынком. Может быть, им было все равно, а может, была и какая-то просьба от администрации не говорить об этом со студентами. Все-таки рынок находился на территории университета и, вероятно, приносил ему значительную прибыль.
Помню, что закрывался рынок очень долго. Это был как раз мой выпускной год. Сначала закрыли ту часть, которая выходила к Сиреневому бульвару и примыкала к вузу. Дальше, в глубине, рынок еще работал. Затем торговля стихала и оставалась где-то в самом сердце, возле Измайловского кремля.
Было приятно это наблюдать. Стало проще дышать. Сразу же освободилась дорога, появилась возможность припарковаться поближе к универу.
Безусловно, решение принималось помимо воли торговцев, и их возмущение можно понять. Шло ли это вразрез с жизнью города? Кто-то теперь скажет, что покупатели, по крайней мере в Москве, к концу нулевых годов уже переставали ходить на рынки. По моим наблюдениям, да, поток покупателей на Черкизовском рынке постоянно сокращался, но люди туда все равно шли и по выходным, и в будни, даже когда появилась возможность посещать нормальные торговые центры.
Но вероятно, что он существовал бы до сих пор.
Фото: Илья Питалев / РИА Новости
«Российские законы там точно не действовали»
Захар Артемьев, журналист:
Я много раз писал о Черкизовском рынке в разные издания. Это место считалось своеобразной «черной дырой». Там можно было пройти полдня и не услышать русскую речь. Даже милиционеры туда поодиночке не ходили.
Историй, связанных с Черкизоном, сохранилась масса. Так, рассказывали, что мигранты из Средней Азии, работавшие в Москве дворниками, развозили оттуда наркотики на наземном транспорте. Известна также история о том, как женщина потеряла собаку и нашла только ее шкурку рядом с лавкой, где продавали шаурму. Горожане передавали друг другу страшилки о том, что на Черкизовском рынке опять нашли бубонную чуму или еще что-то подобное.
Не все это был художественный вымысел. Ведь в том и опасность контрабанды, что никто же ее не проверяет на соответствие элементарным санитарным требованиям. Да и вообще, какая там могла быть санитария?
Фото: Денис Синяков / Reuters
Еще под Черкизовским рынком было подземелье. Однажды я ухитрился туда залезть. Там было плохое освещение, и жившие в подвалах мигранты приняли меня за своего. При мне был фотоаппарат, но я его побоялся доставать, думал, что живым оттуда не уйду. Как там люди жили — просто непостижимо. Что там происходило — никто не контролировал. По крайней мере, российские законы там точно не действовали.
Думаю, там, в этих подвалах, до сих пор можно найти останки пропавших без вести людей. Первый же раз я отправился на Черкизон, чтобы узнать, торгуют ли там черной икрой. Была такая информация, но она не подтвердилась. И мне было страшно там рыскать, несмотря на то, что я только что отслужил в армии и пороху там понюхал достаточно.
Черкизон жив. Мигранты захватывают Москву
На днях в Москве случился очередной «мигрантский бунт». 16 мая несколько сот азербайджанских продавцов штурмовали здание администрации рынка «Фуд-сити», недовольные повышением арендной платы за места. Подъехавшие несколько экипажей полиции даже не рискнули выйти из машин, пытаясь через громкоговорители убедить горячих закавказских парней разойтись.
Недоразумение вышло
Закончилось всё предсказуемо: на пути взбунтовавшихся торговцев встал охраняющий рынок местный ЧОП и принялся колотить их дубинками, на что, кстати, по закону права не имел. Далее всё пошло по накатанной схеме. Телеканалы в своих репортажах подавали случившееся как досадный инцидент. Администрация рынка по ходу выдавала маловразумительные объяснения по поводу того, что её не так поняли, и всё дело – в оплате неких новых организованных ею торговых мест, а аренду вроде как и повышать не собирались. В общем, общая направленность в информационном поле была такова: показать событие и забыть. И пусть эти азербайджанцы сами между собой разбираются.
Ну а что недовольны мигранты – тоже понятно: все тяготы и упущенные выгоды от карантина арендодатели и работодатели в первую очередь стремятся переложить на них. Случилась же недавно массовая драка в Дмитрове у складов комплекса «Белый Раст» между грузчиками-славянами и уволенными по «карантинной оптимизации» грузчиками – гастарбайтерами, возмутившимися, что на сей раз почему-то первыми уволили их, а не русских. Вот и инцидент у «Фуд-сити», наверно, из той же серии…
Однако, думается, что проблема здесь гораздо глубже, чем заурядный бунт мигрантов, страдающих от алчности арендодателей и карантинных мер московских властей, резко сокративших прибыли от торговли. Ведь бунтовали-то на «Фуд-сити» не предприниматели, арендующие торговые точки, а фактически наёмные работники, за «долю малую» реализующие через рынок переданный им товар, и именно по причине урезания этой и без того невеликой доли устроившие бузу, пренебрегая и карантином, и «безопасной дистанцией», и нарушением закона. Причём почему-то сплошь азербайджанцы (ни одного русского!) и сплошь молодые мужчины.
Давайте разбираться
«Фуд-сити» – крупнейший оптово-розничный продовольственный центр России. Фото: Андрей Никеричев / АГН «Москва»
По информации ряда СМИ, сам рынок – типичный «гадюшник»: там трудится куча нелегалов, многие – без медицинских книжек, торгуют часто контрафактом. Здесь же за малую денежку делают «сертификаты» на любую продукцию. В 2015 г. от алкоголя, приобретённого на оптовом складе «Фуд-сити», в Подмосковье погибли несколько человек. Но дело замяли, да и сегодня закрывать на карантин рынок мэрия не стала, потому как рынок этот – «социально значимый объект».
Что касается арендной платы, то бухгалтерию рынка (тем более «чёрную») нам, разумеется, никто не показывал, но, как утверждает ряд информресурсов, расценки примерно следующие. Бунт недаром уже окрестили «паллетным»:
«Паллета» – это такой деревянный ящик, всё равно с чем, за который торговец обязан был платить 1,5 тыс. рублей в день, а теперь цену, согласно данным РБК, подняли до 2 тысяч. Плюс цена одного торгового места тоже поднята с 5 до 7 тыс. руб. А чтобы «войти» на «Фуд-сити», как говорят, плата составит целых 50 тысяч. Согласитесь – на круг выходит немало.
Кстати, прошлой весной в «Фуд-сити», в ТЦ «Москва» и на рынке «Садовод» уже проводились облавы на нелегальных мигрантов, что многие связывают с массовой поножовщиной со стрельбой, случившейся 8 марта на Белореченской улице: таджики и кавказцы выясняли, кому стоять на точках такси у рынка.
Но что интересно – все эти торговые центры, кстати, принадлежат одним и тем же хозяевам, а именно – Году Нисанову и Зараху Илиеву. Вот о них-то есть смысл рассказать чуть подробнее.
Сверхуспешные бизнесмены
Год Нисанов и Зарах Илиев, носящие негласный титул «королей российской недвижимости», – земляки, родом из азербайджанского села горских евреев (татов) Красная Слобода, являющегося, как говорят, мировым лидером по числу сверхбогатых людей на душу населения.
В начале 90-х оба перебрались в Москву и начали свой бизнес, а в 1992 г. зарегистрировали свою компанию «Киевская площадь», ставшую крупнейшим владельцем коммерческой недвижимости в России. В значительной степени бизнес-успешности земляков способствовала весьма влиятельная и в России, и в Азербайджане община татов – горских евреев, в деятельности которых Нисанов и Илиев активно участвовали: именно благодаря их усилиям в Москве открыта еврейская школа «Хедер Менахем», Общинный центр Объединения горских евреев и т.д., а Год Нисанов в 2014 году был выбран вице-президентом Всемирного еврейского конгресса.
Но и община не осталась в долгу – именно с её подачи развернулся бизнес двух молодых предприимчивых людей из Красной Слободы. Точнее – с подачи некоторых её влиятельных членов, в частности – знаменитого Тельмана Исмаилова – «некоронованного короля Москвы», при приезде которого в «первопрестольную» сам московский мэр Лужков мчался встречать его в аэропорт. А объектом их бизнес-партнёрства стал, в частности, знаменитый Черкизон.
Сегодня группа «Киевская площадь» в рейтинге 200 крупнейших частных компаний России находится на весьма заметной 74-й позиции. В её империю помимо «Фуд-сити» входят столичные рынки «Садовод», «Москва», ТЦ «Европейский», гостиница «Украина», спорткомплекс «Олимпийский», часть международного делового центра «Москва-Сити», эскадра ледокольных яхт на Москве-реке, мебельный центр «Гранд», ТЦ «Панорама», бизнес-центр «Косинская плаза», Интерпромбанк, рестораны «Венеция», «Шашлык-машлык», «До» и т.д. и т.п. Годовой доход компании только от сдачи площадей в аренду составляет по разным оценкам около 1,5 миллиарда долларов.
Однако при всех своих бизнес-достижениях и запредельном богатстве оба земляка-миллиардера репутацию имеют весьма спорную: им приписывают связи с «ворами в законе» и лидерами этнических ОПГ, подозревают в заказных убийствах и фактическом выстраивании на территории их торговых объектов «мафиозной вертикали», участии в незаконном выводе за границу наличности, потворству нелегальной иммиграции и других не менее малосимпатичных действиях. В частности, утверждают, что именно «Садовод» и «Фуд-сити» были пионерами в предложении покупки криптовалют, которые приобретались на большую часть выручки (оборот до 600 млрд рублей в месяц), и таким образом неучтённая рыночная наличность после конвертации в криптовалюту выводилась из страны.
В итоге даже нынешние олигархи – люди далеко не безгрешные, забыв о любой «классовой солидарности», предпочитают от владельцев «Киевской площади» демонстративно дистанцироваться. В частности, близкие к президенту братья Ротенберги. Насколько обоснованны причины для подобной неприязни, не позволяющей Илиеву и Нисанову, несмотря почётные 37-е и 38-е места в российском списке «Форбс», войти в число «околокремлёвских» олигархов, попробуем понять, снова заглянув в недалёкое прошлое.
Призрак Черкизона
При этом тронуть ни от кого не скрывавшийся главный московский «гадюшник» не мог никто, ибо принадлежал он «некоронованному королю Москвы» Тельману Исмаилову, о почти братских отношениях которого с мэром Лужковым («старшим» из двух «братьев» был, разумеется, Тельман) уже говорилось выше. А компаньонами всесильного Тельмана в этом высокодоходном деле были. Год Нисанов и Зарах Илиев, нынешние владельцы «Фуд-сити».
Тельман Исмаилов считался «некоронованным королём Москвы». Фото: Pravda Komsomolskaya / Globallookpress
Но времена менялись, и 16 июля 2009 г. решением московского правительства рассадник этнического криминала наконец был закрыт, в результате чего более 100 тысяч(!) мигрантов лишились работы, хотя по официальным данным рынок предоставлял лишь 14,2 тысячи рабочих мест.
Впрочем, Черкизон не погиб, а всего лишь ушёл в подполье – в буквальном смысле слова. Под территорией рынка ещё с давних советских времён располагались огромные подземные бункеры, куда и переместились тысячи мигрантов, образовав огромный подземный город. Именно в это «подполье» переместились многие сотрудники Черкизовского рынка. Естественно, там же, как и прежде, решались многие криминальные проблемы Москвы. Там работали обширные заводские цеха с оборудованием по производству контрафакта, где, месяцами не поднимаясь на поверхность, в жутких условиях работали тысячи китайцев и вьетнамцев, среднеазиатов и Бог знает, кого ещё. Имелись жилые помещения, свои бордели, кафе и даже курятник. Владельцы «подземного Черкизона», надо думать, были всё те же, хотя в данном случае они себя не афишировали.
При этом Юрий Лужков с 2010 года мэром уже не был, но и с новыми московскими властями, как видно, хозяева нашли общий язык, и «новый Черкизон» несколько лет «не замечали» точно так же, как и прежний. Возможно, он существовал бы и до сих пор, если бы 13 июля 2013 года туда не был проведён рейд УВД ВАО и ФМС Москвы совместно с общественными патриотическими организациями ВПК «Резерв» и «Светлая Русь» (своих полицейских привлекать в качестве «пехоты», как видно, побоялись).
«I’ll be back» (я вернусь)!
Впрочем, перестал ли?! Так, принадлежащие Нисанову с Илиевым ТЦ «Москва» и «Садовод» ещё раньше, после ликвидации в 2009 г. легального Черкизона, приютили его продавцов, большинство из которых – это торгующие ширпотребом китайцы, нанимающие среднеазиатских гастарбайтеров в качестве продавцов. Когда они же открыли «Фуд-сити», туда перебежали торговцы с печально известной Бирюлёвской базы, разгромленной русской молодёжью в октябре 2013 г. после резонансного убийства русского парня мигрантом-азербайджанцем, изловить которого МВД смогло, только пригрозив крупными неприятностями азербайджанской диаспоре. Так что создание «Фуд-сити» вполне можно считать ещё одной реинкарнацией неубиваемого Черкизона. Благо, владельцы всё те же.
При этом, по информации многих СМИ, в привлечении арендаторов Нисанову с Илиевым активно «помогали» этнические ОПГ, в частности, известного «вора в законе» Ровшана Ленкоранского (Ровшана Джаниева), имевшего долю и торговые точки в «Фуд-сити». Джаниев, кстати, в 2016 г. убит был киллерами в Стамбуле, и одной из версий назывался конфликт с владельцами рынка, решившими урезать долю, которую этот «авторитет» получал от «крышевания» «Фуд-сити».
«Фуд-сити» вполне можно считать ещё одной реинкарнацией неубиваемого Черкизона. Фото: Сергей Ведяшкин / АГН «Москва»
Верится в это легко, ибо сам рынок поставок овощей в многомиллионную Москву делили не менее жёстко, чем ту же «нефтянку». Последнего русского директора овощебазы Петра Родькина убили вместе с женой в 2002 году за отказ передать базу в Долгопрудном закавказским ОПГ. И это далеко не единственные жертвы передела «плодоовощной сферы», ибо снабжение овощами 15-миллионной Москвы – это «золотое дно». Сегодня практически все овощебазы поделены и контролируются этническими ОПГ, в основном – закавказскими. Разумеется, тут же был поставлен надёжный барьер перед подмосковными сельхозпроизводителями, желающими сбывать свою продукцию в Москве – брали её базы исключительно у «своих» единокровных оптовиков, плативших производителям жалкие копейки. Далее пошёл следующий этап экспансии – подминание теми же этническими кланами продовольственных рынков.
То есть между производителем продуктов и потребителем выстраивалась в основе своей паразитарная и при этом вполне этнически однородная цепочка из трёх звеньев:
• «оптовиков», при помощи коррумпированных властей и правоохранителей монополизировавших все закупки для города;
• покупающих только у них хозяев овощебаз;
• и хозяев продовольственных рынков, получающих от них товар и реализующих его силами нанятых ими «земляков» (взбунтовавшиеся на «Фуд-сити» продавцы были как раз из этой категории) или среднеазиатов.
В итоге все довольны – кроме нас с вами. Мы с вами помимо того, что платим за всё это, получаем новые «черкизоны» в наших городах со всеми сопутствующими «прелестями» в виде районов, куда русскому страшно войти, этнического криминала, наркоторговли, а в перспективе – гнёзд шпионажа и исламистских террористических ячеек. Причём получаем мы всё это в исполнении рядовых гастарбайтеров, которых периодически хватают, сажают или выдворяют. Те же, кто стоят за этой насквозь криминализированной системой и являются её главными бенефициарами, считаются респектабельными бизнесменами, гордостью соответствующих общин и даже лучшими людьми страны, получающими госнаграды (как, например, Год Нисанов) из рук самого президента.
Как тут не вспомнить старый советский анекдот про работницу завода швейных машинок, которая постоянно воровала детали, производимые в разных цехах, в надежде собрать себе швейную машинку дома. Но получался у неё почему-то всякий раз автомат Калашникова. Вот в точности так же у гг. Нисанова и Илиева, не в обиду им сказано, что бы и на сколь бы высоком и респектабельном уровне они ни делали, по внутренней сущности и духу получится всё тот же Черкизон. Не потому, что они плохие бизнесмены, а потому, что «от осинки не родятся апельсинки». Увы.
«Постскриптум» с внутриполитическим уклоном
Ну, а к чему реализуемая в нашей стране, с позволения сказать, «внутренняя политика» в отношении мигрантов и аннексии со стороны этнических общин способна привести, лучше всего видно на примере сербского Косово. Туда мигрантов-албанцев массово начал запускать ещё Иосип Броз Тито, причём этнические общины (и их ОПГ) имели в крае безусловные преференции, численность албанцев стремительно росла, они стремились контролировать все основные сферы бизнеса, подрабатывая к тому же розничной наркоторговлей. При этом чиновники в Белграде (точно так же, как сегодня чиновники в Москве) были абсолютно спокойны: ведь этнические ОПГ поддерживали в крае порядок, налоги в центр платили исправно, а что местные сербы панику поднимают, так это, наверно, не заслуживающие серьёзного внимания проявления сербского национализма. И всё вроде как было хорошо. Хотя по сути – плохо.
Когда же Югославия начала рассыпаться, через общую границу из на порядок менее благополучной Албании в Косово хлынул поток мигрантов, которым «своя» власть быстро оформляла паспорта и виды на жительство, после чего заговорили об отделении Косово от Сербии и присоединении к «Великой Албании». А когда опомнившиеся сербские власти начали бороться с фактически захватившими власть в крае албанскими ОПГ и массово выдворять «нелегалов», это было подано международному сообществу как «депортации» и «этнические чистки», после чего начались агрессия и бомбардировки НАТО.
Посему, если только структуры, призванные обеспечивать безопасность страны, действительно заняты этим делом, для них совершенно очевидными должны быть следующие вещи:
• Любое создание в наших городах любых «черкизонов» – рассадников нелегальной миграции и этнопреступности, как и вообще центров торговли, где торгуют «только свои»;
• Любая сколько-нибудь серьёзная монополизация одной из этнических общин какой-либо сферы бизнеса и даже любой комплектуемый «по этническому принципу» бизнес-кластер;
• Любой захват этническими общинами жизненно важных для мегаполиса направлений (например, снабжения города овощами);
• Любые меры, препятствующие доступу к потребителю товаропроизводителей со своей продукцией и создание между ними паразитарных посреднических структур;
• Любые попытки создания «чайнатаунов» – этнически однородных анклавов со своими внутренними законами в наших городах;
• Любая доказанная связь этнического бизнеса с этническими ОПГ.
– все такого рода выбивающиеся за пределы здравого смысла события в нормальном государстве должны немедленно вызывать повышенное внимание «силовиков» и законные меры пресечения со стороны властей. А в случае отсутствия таковых – усиленную проверку уже самих этих силовиков и местных властей на предмет их вовлечённости в коррупционные схемы. Давно назрела острая необходимость тотальной и очень внимательной проверки всех бизнесов (включая систему ЖКХ и строительные компании) на предмет целесообразности использования ими труда мигрантов и истинных мотивов такого использования.
Что же касается бедолаг-азербайджанцев, от избытка эмоций «наехавших» на своих фактических хозяев, то думается, конфликт замнут, самых активных протестантов устранят тем или иным способом, подключив соответствующие общины и ОПГ. И будет в Москве до очередного «мигрантского бунта» всё, как прежде. То есть – не так, как надо.