Что сделаю я для людей сильнее грома
Старая, старая сказка
«-Что сделаю я для людей!»- сильнее грома крикнул Данко
М. Горький. Старуха Изергиль
СТАРАЯ. СТАРАЯ СКАЗКА.
Люди шли по подземному ходу. Как долго они шли, определить было невозможно, потому что там, под землёй, не было ни дня, ни ночи, а значит – не было и времени.
Почти стёрлось из памяти начало их похода. Только смутные образы остались у некоторых, самых старых. Они рассказывали о большой пещере, где жило их племя. И ещё о странных снах, вызывавших нечто, вроде умопомешательства. И о том, как однажды кто-то из таких, помешанных, с диким криком бросился в один из чёрных провалов в стене пещеры, к которым и приближаться-то было запрещено. А другие устремились за ним, и никто не смог их остановить.
Шло множество людей. И среди них был Данко.
Ход то расширялся, то становился совсем узким, и тогда приходилось идти «цепочкой». После этого каждый раз недоставало кого-то из тех, кто оказывался в конце. Так позади осталось немало мёртвых тел.
Дорогу люди различали, потому что растения, вроде лишайников, покрывавшие «пол» и «стены» естественного туннеля, излучали едва заметный зеленовато-серый свет. Лишайники были съедобны, что позволяло хоть как-то поддерживать силы. Кое-где по стенам струилась вода, её набирали во все сосуды – у кого какие нашлись. Те, которым запасти питьё было некуда, обходились влагой, содержащейся в лишайниках.
Ещё там жили мыши. Летучие. Это тоже была пища. Но поймать мышь «на лету» не удавалось никому. А спящие висели вниз головой так высоко, что до них было не дотянуться, даже подпрыгнув. К тому же на прыжки мало кто решался, – слишком все ослабели.
Однако, кое-кому такая добыча всё же доставалась. Находились те, кто мог принудить других поднять себя к «потолку» на плечах, на руках, чтобы схватить несколько зверьков, и тут же съесть.
Не возмущайтесь – человечье меню состоит порой из более страшных продуктов.
Питающиеся мясом были более остальных энергичны и сильны, и могли заставить подчиняться себе. К тому же, когда «верхние» насыщались, кое-что доставалось и «нижним», так что за такую службу брались охотно. Иногда между ними возникали драки. И мёртвых позади становилось больше.
Порой путь преграждали завалы. Их разбирали вручную, поскольку никаких инструментов не было. При этом сверху падали иногда такие глыбы, что искалеченные ими люди не могли двигаться дальше. Для них собирали немного еды, даже оставляли несколько мышей.
Так и продвигались люди, все вперёд и вперёд. И среди них был Данко.
И ещё людей подгонял смрад от трупов, которых некому и негде было хоронить, и всего другого, что они оставляли за собой. Так что путь их был – только вперёд!
Но однажды всё изменилось. Стены исчезли, и в нескольких шагах, ни впереди, ни по сторонам, уже недоставало света от лишайников, чтобы разглядеть что-либо. Передние остановились в нерешительности, задние напирали, и вскоре образовалась плотная толпа. И среди них был Данко.
Так стояли долго. Как долго – неизвестно, потому что, как уже сказано, времени не было. Но была усталость, были голод и жажда, и нарастающее беспокойство. Потому что, как сказано, все знали одно: – надо идти! Надо идти вперёд, и всё тут!
Напряжение росло, оно грозило перейти в истерию и отчаяние. Поскольку такое встретилось впервые, и никто не знал, на что решиться. Кто-то попробовал начать: – «Ред, Елоу…» – и сразу умолк. Наверное, заклинание действовало лишь «на ходу». Подобно тому, как флаг может развеваться только на ветру, а иначе висит, как простая тряпка.
Но люди никогда не видели флагов, и не знали, что такое – «ветер», и не понимали, что значит – «развеваться».
И тогда: –
«Что сделаю я для людей!» – сильнее грома крикнул Данко. Люди ничего не поняли, потому что никто не знал, что такое – «гром». А Данко разорвал свою грудь, и выхватил своё сердце, и высоко поднял его над головой, и оно засияло ярче солнца. Так написано в одной старой легенде.
Так они все стояли, и с ними был Данко, и в его поднятых руках горело его сердце, и обжигало руки.
Но постепенно жар слабел, а свет становился всё более похожим на тот, знакомый и привычный, что излучали лишайники. И, люди, почувствовав это, открывали глаза, один за другим, и торопились осмотреться, вглядываясь вдаль, пока света было ещё достаточно. И видели, что перед ними – огромная пещера. И в одном месте по ней протекает ручей, и есть много мест, где можно лежать, и есть другие места, с удобными уступами, по которым можно добраться до спящих наверху летучих мышей. И что мышей много, и лишайники растут в изобилии, и всего хватит для всех.
Тогда люди стали поспешно собирать сухие растения, чтобы постелить себе на ложе, а другие полезли на стены за мышами, а третьи пошли к ручью, чтобы напиться вдоволь. Толпа вокруг Данко постепенно редела, и вот он остался стоять один, и почти ничего не светилось в его руках. Наконец, он опустил руки вниз, и в них было совсем пусто.
Но люди успели вполне обустроиться на новом месте: каждый – на своём. Все занимались делом: каждый – своим. Никто ничего не заметил.
И вдруг заплакала маленькая девочка, которую привели за руку, потому что она родилась в пути абсолютно слепой.
– Отчего ты плачешь? – спросили её.
– Мне жалко – сказала она.
– Чего тебе жалко? – спросили её.
– Не знаю… – сказала она.
Февраль 2010.
Легенда о Данко из рассказа «Старуха Изергиль» (текст, эпизод, фрагмент, отрывок)
В этой статье читайте текст легенды о Данко из рассказа «Старуха Изергиль» Горького (эпизод, фрагмент, отрывок).
Текст легенды можно найти в III-ой главе рассказа.
Легенда о Данко из рассказа «Старуха Изергиль» (текст, эпизод, фрагмент, отрывок)
(отрывок из главы III)
«Жили на земле в старину одни люди, непроходимые леса окружали с трех сторон таборы этих людей, а с четвертой – была степь. Были это веселые, сильные смелые люди. И вот пришла однажды тяжелая пора: явились откуда‑то иные племена и прогнали прежних в глубь леса. Там были болота и тьма, потому что лес был старый и так густо переплелись его ветви, что сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу до болот сквозь густую листву. Но когда его лучи падали на воду болот, то подымался смрад, и от него люди гибли один за другим. Тогда стали плакать жены и дети этого племени, а отцы задумались и впали в тоску. Нужно было уйти из этого леса, и для того были две дороги: одна – назад, – там были сильные и злые враги, другая – вперед, – там стояли великаны‑деревья, плотно обняв друг друга могучими ветвями, опустив узловатые корни глубоко в цепкий ил болота. Эти каменные деревья стояли молча и неподвижно днем в сером сумраке и еще плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались костры. И всегда, днем и ночью, вокруг тех людей было кольцо крепкой тьмы, оно точно собиралось раздавить их, а они привыкли к степному простору. А еще страшней было, когда ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню тем людям. Это были все‑таки сильные люди, и могли бы они пойти биться насмерть с теми, что однажды победили их, но они не могли умереть в боях, потому что у них были заветы, и коли б умерли они, то пропали б с ними из жизни и заветы. И потому они сидели и думали в длинные ночи, под глухой шум леса, в ядовитом смраде болота. Они сидели, а тени от костров прыгали вокруг них в безмолвной пляске, и всем казалось, что это не тени пляшут, а торжествуют злые духи леса и болота… Люди всё сидели и думали. Но ничто – ни работа, ни женщины не изнуряют тела и души людей так, как изнуряют тоскливые думы. И ослабли люди от дум… Страх родился среди них, сковал им крепкие руки, ужас родили женщины плачем над трупами умерших от смрада и над судьбой скованных страхом живых, – и трусливые слова стали слышны в лесу, сначала робкие и тихие, а потом всё громче и громче… Уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни… Но тут явился Данко и спас всех один.
Данко – один из тех людей, молодой красавец. Красивые – всегда смелы. И вот он говорит им, своим товарищам:
– Не своротить камня с пути думою. Кто ничего не делает, с тем ничего не станется. Что мы тратим силы на думу да тоску? Вставайте, пойдем в лес и пройдем его сквозь, ведь имеет же он конец – всё на свете имеет конец! Идемте! Ну! Гей.
Посмотрели на него и увидали, что он лучший из всех, потому что в очах его светилось много силы и живого огня.
– Веди ты нас! – сказали они.
Повел их Данко. Дружно все пошли за ним – верили в него. Трудный путь это был! Темно было, и на каждом шагу болото разевало свою жадную гнилую пасть, глотая людей, и деревья заступали дорогу могучей стеной. Переплелись их ветки между собой; как змеи, протянулись всюду корни, и каждый шаг много стоил пота и крови тем людям. Долго шли они… Всё гуще становился лес, всё меньше было сил! И вот стали роптать на Данко, говоря, что напрасно он, молодой и неопытный, повел их куда‑то. А он шел впереди их и был бодр и ясен.
Но однажды гроза грянула над лесом, зашептали деревья глухо, грозно. И стало тогда в лесу так темно, точно в нем собрались сразу все ночи, сколько их было на свете с той поры, как он родился. Шли маленькие люди между больших деревьев и в грозном шуме молний, шли они, и, качаясь, великаны‑деревья скрипели и гудели сердитые песни, а молнии, летая над вершинами леса, освещали его на минутку синим, холодным огнем и исчезали так же быстро, как являлись, пугая людей. И деревья, освещенные холодным огнем молний, казались живыми, простирающими вокруг людей, уходивших из плена тьмы, корявые, длинные руки, сплетая их в густую сеть, пытаясь остановить людей. А из тьмы ветвей смотрело на идущих что‑то страшное, темное и холодное. Это был трудный путь, и люди, утомленные им, пали духом. Но им стыдно было сознаться в бессилии, и вот они в злобе и гневе обрушились на Данко, человека, который шел впереди их. И стали они упрекать его в неумении управлять ими, – вот как!
Остановились они и под торжествующий шум леса, среди дрожащей тьмы, усталые и злые, стали судить Данко.
– Ты, – сказали они, – ничтожный и вредный человек для нас! Ты повел нас и утомил, и за это ты погибнешь!
– Вы сказали: „Веди!“ – и я повел! – крикнул Данко, становясь против них грудью. – Во мне есть мужество вести, вот потому я повел вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!
Но эти слова разъярили их еще более.
– Ты умрешь! Ты умрешь! – ревели они.
А лес всё пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь…
– Что сделаю я для людей?! – сильнее грома крикнул Данко.
И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой.
Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумленные, стали как камни.
– Идем! – крикнул Данко и бросился вперед на свое место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям.
Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел, удивленно качая вершинами, но его шум был заглушен топотом бегущих людей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь гибли, но гибли без жалоб и слез. А Данко всё был впереди, и сердце его всё пылало, пылало!
И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем. Гроза была – там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река… Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струей из разорванной груди Данко.
Кинул взор вперед себя на ширь степи гордый смельчак Данко, – кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и – умер.
Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не видали, что еще пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего‑то, наступил на гордое сердце ногой… И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло. «