Чем плавунец дышит шим читать
Эдуард Шим — Всем вам крышка: Сказка
Шёл Морозко первый раз по лесу и ноги промочил. На земле ещё осенние лужи были, в болотах — воды полно, а лесные озёра от ливней даже из берегов вышли.
А у Морозки ноги в валенках. Неспособно шлёпать.
Зачихал Морозко, носом захлюпал. А потом рассердился и начал рукавицами друг о дружку похлопывать. Как хлопнет — так ледяная крышка готова.
Для луж — маленькие крышечки понаделал.
Для болот — побольше крышки.
Для прудов и озёр — совсем большие крышки, крепкого зелёного льду.
Взял их Морозко в охапку и пошёл воду запечатывать.
— Сейчас, — говорит, — всю эту слякоть прикрою.
Наклонился над лужицей, крышечку примеривает.
А из лужицы слабенькие голосишки:
— Морозко, Морозко, не запечатывай лужу, не опускай крышечку!
Смотрит Морозко, а в луже всякой живности полно: тут и жуки-плавунцы, и жуки-водолюбы, и жуки-вертячки, тут водяные паучки, блошки да личинки… Снуют-суетятся!
— Хватит! — сказал Морозко. — Отжили. Всем вам крышка!
Примерился — хлоп! — и вмиг лужу запечатал.
Дальше идёт. К болоту выбрался.
— Сейчас, — говорит, — и здесь подберу крышечку!
А из болота голоса слышны:
— Морозко, Морозко, не опускай крышку, не запечатывай болото!
Глянь — и тут жителей полно: лягушки, тритоны, улитки копошатся.
— Хватит! — сказал Морозко. — Отжили. Всем вам крышка!
Примерился — хлоп! — и вмах болото запечатал.
Дальше идёт. На озеро вышел.
— Сейчас, — говорит, — самую большую крышку подыщу!
А из озера голоса слышны:
— Морозко, Морозко, не опускай крышку, не запечатывай озеро!
Глянь — рыб в озере полно. Тут и щуки, и окуни, и пескари, и мелюзга всякая, мальки-сеголетки.
— Хватит! — сказал Морозко. — Отжили! Всем вам крышка!
Примерился, прицелился — хлоп! — и легла на озеро толстая ледяная крышка.
— Вот так! — Морозко говорит. — Теперь моё времечко — по лесам да полям разгуливать. Захочу — помилую, а захочу — так всех погублю!
Похваляется Морозко, идёт по лесу, ледком похрустывает, по деревьям постукивает.
— Я один тут властелин!
И невдомёк Морозке, что все водяные жители живы-здоровы остались.
Жуки да личинки на дно опустились, в мягкий ил закопались.
Лягушки в тину зарылись, улитки вход в раковину известковыми дверцами закрыли.
Рыбы яму отыскали поглубже, улеглись рядком, спят.
А для тех, кто не спит, люди прорубь во льду устроили.
— Дышите себе, — говорят, — на здоровье!
Конечно, не слишком весёлое житьё подо льдом. Но ничего. До весны дотянуть можно.
А весна придёт — все Морозкины крышечки распечатает!
Всем вам крышка
Шёл Морозко первый раз по лесу и ноги промочил. На земле ещё осенние лужи были, в болотах — воды полно, а лесные озёра от ливней даже из берегов вышли.
А у Морозки ноги в валенках. Неспособно шлёпать.
Зачихал Морозко, носом захлюпал. А потом рассердился и начал рукавицами друг о дружку похлопывать. Как хлопнет — так ледяная крышка готова.
Для луж — маленькие крышечки понаделал.
Для болот — побольше крышки.
Для прудов и озёр — совсем большие крышки, крепкого зелёного льду.
Взял их Морозко в охапку и пошёл воду запечатывать.
— Сейчас, — говорит, — всю эту слякоть прикрою.
Наклонился над лужицей, крышечку примеривает.
А из лужицы слабенькие голосишки:
— Морозко, Морозко, не запечатывай лужу, не опускай крышечку!
Смотрит Морозко, а в луже всякой живности полно: тут и жуки-плавунцы, и жуки-водолюбы, и жуки-вертячки, тут водяные паучки, блошки да личинки… Снуют-суетятся!
— Хватит! — сказал Морозко. — Отжили. Всем вам крышка!
Примерился — хлоп! — и вмиг лужу запечатал.
Дальше идёт. К болоту выбрался.
— Сейчас, — говорит, — и здесь подберу крышечку!
А из болота голоса слышны:
— Морозко, Морозко, не опускай крышку, не запечатывай болото!
Глянь — и тут жителей полно: лягушки, тритоны, улитки копошатся.
— Хватит! — сказал Морозко. — Отжили. Всем вам крышка!
Примерился — хлоп! — и вмах болото запечатал.
Дальше идёт. На озеро вышел.
— Сейчас, — говорит, — самую большую крышку подыщу!
А из озера голоса слышны:
— Морозко, Морозко, не опускай крышку, не запечатывай озеро!
Глянь — рыб в озере полно. Тут и щуки, и окуни, и пескари, и мелюзга всякая, мальки-сеголетки.
— Хватит! — сказал Морозко. — Отжили! Всем вам крышка!
Примерился, прицелился — хлоп! — и легла на озеро толстая ледяная крышка.
— Вот так! — Морозко говорит. — Теперь моё времечко — по лесам да полям разгуливать. Захочу — помилую, а захочу — так всех погублю!
Похваляется Морозко, идёт по лесу, ледком похрустывает, по деревьям постукивает.
— Я один тут властелин!
И невдомёк Морозке, что все водяные жители живы-здоровы остались.
Жуки да личинки на дно опустились, в мягкий ил закопались.
Лягушки в тину зарылись, улитки вход в раковину известковыми дверцами закрыли.
Рыбы яму отыскали поглубже, улеглись рядком, спят.
А для тех, кто не спит, люди прорубь во льду устроили.
— Дышите себе, — говорят, — на здоровье!
Конечно, не слишком весёлое житьё подо льдом. Но ничего. До весны дотянуть можно.
А весна придёт — все Морозкины крышечки распечатает!
Чем плавунец дышит шим читать
— А почему думаешь, что я?
— Да ты, тётенька, пугливая! Небось с перепугу и потеряла!
— Ах ты, — говорит, — несмышлёный! Разве у меня такие копытца? У меня они точёные, лёгонькие! Я ведь — глянь-ка! — прямо по воздуху летаю!
Поглядел Зайчонок — верно, копытца у Козы как игрушечки. Совсем не похожи на оброненное. Значит, кто-то другой потерял.
Что за зверь в лесу с большими копытами, неуклюжими?
Шагает через полянку Лось. Горбоносую голову нагнул, будто высматривает чего-то. Бородой чуть не по земле метёт.
— Дедушка Лось! — кричит Зайчонок. — Это не ты здесь копыто потерял?
— Почему, пострел, на меня думаешь?
— Да ты, дедушка, старенький, забывчивый. Небось и потерял!
Качнул бородой Лось, усмехнулся.
— Я, — говорит, — зимой рога теряю. Это верно. Это со мной бывает…
— Вот, вот! Я и говорю! Потеряешь, дедушка, а найти не можешь?
— А я и не ищу. Весной у меня рога новые появляются. Будут ещё больше да грозней. А копыт мы, Лоси, не теряем. Нету нас такого обычая. Гляди-ка: я на своих копытах по трясине шагаю. Как на лыжах! Нужда придёт — оборониться копытом могу. Хоть от Волка, хоть от Медведя. Мои копыта дорого стоят!
Поглядел Зайчонок — верно, грозные у Лося копыта. И удобные, по ноге присадистые.
— Ну кто же, — тогда Зайчонок говорит, — кто же вот это копыто потерял? Эту лепёху нескладную?!
— А никто не терял, — отвечает Лось.
— Да взялось-то оно откуда?!
Подскочил Зайчонок поближе, толкнул копыто — а оно не шевелится.
Подёргал, подёргал — не отрывается!
Приросло оно, что ли?!
И тут учуял Зайчонок, что от копыта лесным грибом пахнет.
— Да это же гриб, дедушка!!
— Конечно, гриб, — отвечает Лось. — Гриб-трутовик. Ни съесть его, ни к делу пристроить… Уж такое копыто никчёмушное. Одному гнилому пню впору!
Маленький Енотик прибежал домой, а мама так и ахнула:
— Батюшки, на кого ты похож?! Ты это где извозился? Почему вся шёрстка в мусоре?
— А я муравейник ворошил.
— Почему лапы в болотной тине?
— А я за лягушкой гонялся.
— Нос почему в земле?!
— Нет, вы только посмотрите на него! — мама говорит. — Разве так порядочные звери выглядят? Это не зверь, это какой-то медвежонок немытый!
— А как порядочные звери выглядят?
— У порядочных зверей шёрстка блестит, носы вылизаны, коготки вычищены! А ты погляди-ка на себя!
— Я хотел поглядеть, — Енотик отвечает, — только не дали.
— А Медведица. Я на речку пришёл, к воде спустился — вдруг Медведица с медвежатами! Стра-ашная такая! Злю-ю-ущая!
— Да ты знаешь, зачем она на речку пришла?
— Не знаю. Я скорей убежал.
— Она медвежат купать привела. И ей стыдно, когда дети чумазые!
— Вот оно что… — говорит Енотик. — Теперь понимаю. А то я догадаться не мог, почему она лапой машет и рычит: «Ах ты, чумичка, ах ты, Енот неумытый!»
— Ай, Жук-Плавунец помер! Глядите, глядите — вниз головой на воде плавает!
Один хвостик малюсенький наружу!
— А зачем же ты вниз головой подвесился?
— Подыша-а-ать?! Чем же ты дышишь-то?
— А что наружу выставил, тем и дышу. Вот так!
Грибничок-лесовичок, постой! Не прячься под Осинку, не прячься под Берёзку… У них листики хоть и лопушистые, да вертлявые, реденькие, — пропускают дождь.
Ты ко мне, Ёлочке, подойди, у меня схоронись. Я тебя лапами густыми прикрою, от дождика заслоню — ни одна капелька не просочится!
А чтоб сидеть было мягко, — моховая подушечка есть. Сядь-ка на неё, спиной к стволу моему привались, удобно будет. Вот так…
Э, брат, да у тебя корзинка совсем пустая! По лесу ходил, ничегошеньки не выходил?
Не беда, поможем твоему горю.
Глянь-ка под нижнюю лапу… Во-он, видишь? Крепенький боровичок растёт. Да нет, погоди! Там ещё есть. Боровики семьями держатся, тут их целый десяточек.
Вот и потяжелела корзинка!
А вот и дождик кончается. Нынче дождик — торопыга: спрыснул землю чуток и дальше побежал… Скоро опять сухо будет.
Можно тебе снова в дорогу.
— Сычик, Сычик, где ты был?
— На полях мышей ловил.
— Да всего одну семейку: пять братцев, пять сестриц, восемь дядек, восемь тёток и шестнадцать племянничков!
Чем плавунец дышит шим читать
Немножко об авторе
Вы когда-нибудь видели, как цветёт скромный гусиный лук? Подглядели, как милая певунья славка кормит своих птенцов? Вы когда-нибудь слышали, как звенит тишина в лесу, какими звуками полна луговая трава? Каждый из вас смотрит, но умеет ли видеть? Каждый слышит, но умеет ли слушать? И как же много потеряет тот, кто не подглядел и не подслушал, как чудесно, трогательно, забавно, трудно живёт удивительный мир лесов, полей, озёр и болот. Как удивительно красивы вырезные листья клёна или сверкающие на солнце ледяные сосульки.
А вы понимаете язык зверей и птиц? Сумеете помочь тем, кто попал в беду? Сможете защитить малого и слабого? А ведь это надо уметь каждому человеку, чтобы стать добрым защитником и бережливым хозяином родной природы. И не только для этого. Разве красота пробуждающейся весны, золотого лета, плодоносной осени, снежной зимы не стоит того, чтобы её почувствовать, увидеть широко открытыми глазами и услышать насторожёнными ушами!
Кто же научит вас видеть и слушать, понимать лесные разговоры? Кто переведёт вам язык зверей и птиц на человеческий язык? И есть ли такие переводчики? На ваше счастье — есть. Старшие из них — Михаил Пришвин и Виталий Бианки. Вы, наверное, читали их рассказы и сказки о природе. Но есть и другие, те, кого можно считать продолжателями, подхватившими волшебное слово старших. И среди них тот, чьи рассказы и сказки собраны в этой книге, Эдуард Шим.
Двадцать лет назад вышла его первая книжка о природе «Лето, на Корбе». С тех пор писатель становится вашим добрым рассказчиком и другом. Он пишет книги, которые помогают людям лучше видеть и лучше слышать, которые передают другим радость узнавания и понимания природы, радость какую он испытывает сам. Вот сборники рассказов — «Неслышные голоса», «Следы на воде», «Лесные разговоры». И вот эта книга рассказов и сказок. Они написаны, и это сразу чувствуется, человеком, влюблённым в красоту родных лесов и полей. У него приметливый взгляд и терпеливое внимание. Он умеет видеть скрытое и любит разгадывать загадки природы.
А когда станете постарше, — писатель придёт к вам с другими своими книгами. Он познакомит читателей с разными интересными людьми, их судьбами, характерами, встречами, делами («Мальчик в лесу», «Ваня песенки поёт»), И ещё, и это очень важно, он умеет увидеть и передать радость человеческого труда.
Прочитайте его «Деревянную книгу», и она откроет вам двери в мир, где действуют умные руки, умеющие делать настоящие вещи. И каждая страница — маленький гимн труду. Да и в тех рассказах, которые вы прочтёте в его книгах, счастье познания природы всегда сочетается хоть с крохотной, но обязательно кому-то нужной работой. У него у самого умелые руки, — он и писатель, и садовод, и столяр-краснодеревщик, и токарь, и слесарь. Поэтому и во многих рассказах своих он так влюблённо говорит не только о родной природе, но и о тех, кто умелыми руками помогает украшению нашей земли. Даже если это совсем маленькая и скромная работа.
И если, прочитав эти его рассказы, вам самим захочется побольше увидеть и услышать, испытать радость открытия и что-то самому сделать на радость другу, — добрый вам путь!
Шёл я из школы домой. Ранней весной это было. Погода ненастная. С утра моросит дождь — надоедливый, одинаковый. Водопроводный какой-то. Распустил все дороги, из тропинок ручьи понаделал. Идти неловко, — ноги разъезжаются.
От школы до деревни — полтора километра. Пока я полпути прошёл, промок до карманов.
Дорога вдоль лесной опушки проложена. Вошёл я под деревья, а тут ещё хуже. Со всех ветвей капает, течёт, льётся. Струйка с берёзовой ветки мне за шиворот угодила.
Разозлился я. Мимоходом хлопнул берёзку кулаком.
— Ишь, — говорю, — расхныкалась!
Тряхнула берёзка ветками, окатила меня водой, как из лейки.
Охнул я от обиды. Стукнул ещё разок.
Ещё раз меня окатило.
Чуть я не заплакал.
Иду, злюсь, и до того мне противными кажутся и серое скучное небо, и хлябкая дорога, и мокрые деревья, что хоть не гляди. Скорей бы до дому добежать, что ли.
И тут я вспомнил, как из этого же самого места мне однажды уходить не хотелось. На охоте это было. В первый раз меня тогда со взрослыми взяли. И первый выстрел мой был вот здесь, около опушки.
Вспомнил я, как все мы — охотники — шли цепью и ждали, когда спереди или сбоку крикнут: «Береги!»
Это особенное слово такое, охотничье. Означает оно, что показался зверь, бежит на стрелков.
Как услышишь это слово, так уж и точно — береги. Береги всякий шорох, всякое движенье вокруг. Лови их, не пропускай. Уши напряги, глаза напряги, даже носом чуй!
Вот что по-охотничьи значит «береги!».
Хорошее слово. Сторожкое.
До того забылся я, что вдруг слышу это слово наяву. Близко так раздалось:
Может, это я сам сказал, а может, — почудилось.
Но «береги!» есть «береги!»
Навострились у меня уши, глаза сразу стали приглядистее.
Вижу — при дороге стоит старая ель. Нижние лапы у неё шатром висят. Сухой пригорушек под этим шатром, и даже кажется, что струится там тёплый воздух.
Вот тебе и дом — от непогоды схорониться.
Залез я под плотные лапы, сел, сумку положил. И сразу не стало для меня дождя и серого неба. Тепло, сухо.
И тогда я сам уже во второй раз говорю:
Пригляделся к деревьям. Вижу — не плачут они, а умываются. Ветки от дождя — блестящие, распаренные, словно из бани. И каждая ветка подчёркнута светлой цепочкой капелек. Будто вспотела.
А на земле, под деревьями, движутся прошлогодние бурые листья. Они движутся едва заметно, бесшумно, но упорно, как заведённые. С пригорков сползают в низинки, в ямы, и там оседают и прижимаются к земле.
А на пригорках распрямляются стебельки первой травы. Распрямляются и скидывают с себя цепкие старые листья…
Тайная работа идёт в лесу. Моется он, чистится, готовится надеть весенний наряд.
Рассмотрел я это и в третий раз говорю:
Качнулась впереди ветка. Желудёвого цвета пятнышко мелькнуло. Белка!
Вылетела на еловый сук — батюшки! — такая-то растрёпанная, мокрохвостая, сердитая… И будто в скакалочку заиграла: подпрыгивает на суку, старается, хвостом трясёт, а сама — ни с места.
Что за фокусы, растрёпа? Отряхиваешься, что ли?
Ухнула вниз и пропала в хвое.
Поглядел я на землю.
Бегучий крохотный ручеёк звенит у пригорка. Вдруг на берегу ручейка земля вспучилась, разверзлась. Вылезли на белый свет две ладошки и розовый пятачок. Вот тебе на! — крот явился.
Захлюпал по воде, перебрался на другой берег и опять в землю нырнул. Дрыгнул хвостиком — только его и видели.
Тоже фокусник. Где нырять полагается, он пешком топает. А где все пешком ходят, там ныряет. Видать, — не захотел под ручейком подземный ход прокладывать. Наверно, земля там сырая, липкая. Завязнешь ещё.
На голову мне хвоя посыпалась. Раздвинул я ветви, глянул.
Качаются наверху лапы в красных штанишках. Это дятловы! Уцепился дятел за шишку и повис на носу. Так и висит. Подрыгивает.
Это он шишку так отрывает.
Шишка оборвалась, захлопали крылья — фррр! — умчался носастый. А передо мной — новое зрелище.
На кустик можжевельника, на колкие веточки опустилась весёлая стайка…
Не стану-ка я вам дальше рассказывать, что повидал в лесу тем дождливым и скучным днём. Интереснее вам самим поглядеть.
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
Серии
Форум
Шим Эдуард Юрьевич
Книга «Рассказы и сказки»
Оглавление
Читать
Помогите нам сделать Литлайф лучше
На полянку выскочили мышата. Да так и присели на растопыренные лапы.
По всей полянке голубые огоньки мерцают. Видимо-невидимо! И двигаются эти огоньки, с места на место перескакивают, кружатся…
— Мамоньки! — первый Мышонок говорит. — Это что же: гнилые пни плясать да кружиться начали?!
— Это небось маленькие такие гнилушки… — второй Мышонок говорит. А сам от страха заикается.
Чуть не на пузиках поползли мышата, тихо-тихо ползут, не дышат.
Ближе вертлявые огоньки.
Видят мышата: на кустах и в траве чёрненькие жуки ползают и брюшко у каждого жука голубым пятнышком светится. Вот оно что.
— Чего их бояться! — первый Мышонок говорит.
И одного светляка съел.
— Конечно, — второй Мышонок поддакивает. — Букашки, больше ничего!
И двух светляков съел.
Поглядели ещё мышата на удивительную полянку, повернулись, дальше побежали.
А в лесу-то совершенная тьма настала. Ни деревьев больше не видать, ни кустов, ни черники с брусникой. Только нюхом и можно дорогу отыскать.
Вдруг высоко над головами мышат новые огни засветились. Жёлтые, Два круглых одинаковых жёлтых огня.
Мерцают, медленно поворачиваются.
На мышат уставились.
— Небось тоже букашки! — первый Мышонок говорит.
— Ага, — поддакивает второй. — Я бы их съел, кабы не так высоко забрались!
А жёлтые огни с места снялись и бесшумно поплыли вниз, прямо на мышат.
Хорошо, что Мышь-мама, которая детей своих разыскивала, успела вовремя подбежать. Одного Мышонка в кротовую норку толкнула, второго под еловый корень подпихнула. Сама — прыг! — и за пнём спряталась.
Жёлтые огни низко проплыли, ветерком опахнули. Исчезли.
— Мам, это что было такое? — первый Мышонок спрашивает.
— Это чего светилось? — переспрашивает второй.
А Мышь-мама из-за пня вылезла, отдышалась и отвечает:
— Сейчас я вам такую трёпку задам! Такую таску! Будете у меня по ночам разгуливать!
— Да что же это светилось-то?
— Ну что за лето нынче?! Холодно, дожди льют. Впору зимнюю шубу надевать… У меня барсучата малые даже в норе зябнут!
— И-эх, какое лето нынче славное! Ни тебе жарищи окаянной, ни тебе засухи. Воды в речке много, плавать раздольно. Малые бобрята резвятся в своё удовольствие!
— Собралась погода нас, ужей, погубить! От холода кровушка стынет, шевелиться не хочется. Еле ползаю… Лягушку догнать — и то не могу!
— Хороши стоят погоды! Комар не кусается, слепней да мух, почитай, совсем не видать. Прекрасное лето, прекрасное, только жарковато малость… По лесам бежать — упаришься!
Шнырял Зайчонок по лесу, видит — на поляне пень стоит гнилой, а на пне — чьё-то большое копыто.
Серое гладкое копыто с коричневым ободком. Новенькое!
— Это кто же копыто потерял?! Вот ротозей-то, а? Небось теперь на трёх ногах ковыляет, плачется, да найти не может. Выручить, что ли, беднягу?
Сидит Зайчонок, раздумывает: «Чьё такое большое копыто? Какого зверя?»
Из ельника выбегает на поляну Кабан. Длинное рыло к земле опустил, пятачком вертит, нюхает. Будто ищет чего-то.
— Дяденька Кабан! — Зайчонок кричит. — Это не ты здесь копыто потерял?
— Почему думаешь, что я потерял? Ась?
— Да ты, дяденька, подслеповатенький! Небось и потерял!
— Хрюк! — Кабан говорит. — Насмешил. Я, может, лучший бегун в лесу! У меня копыта — хрю! — специальные. Сквозь такой бурелом проскочу, где все другие застрянут. По болотам сигаю. По кустам-камышам. Во у меня копыта какие, гляди!
Поглядел Зайчонок — верно, особенные копыта у Кабана. Вострые. Долгие. И раздвоенные. Совсем не похожи на оброненное…
«Нет, — думает Зайчонок, — это кто-то другой потерял. Что ещё за звери есть с копытами?»
Выпрыгнула на полянку лесная Коза. Приседает на ножках, оглядывается. Ушки торчком.
— Тётенька, — Зайчонок кричит, — не ты здесь копыто потеряла?
— А почему думаешь, что я?
— Да ты, тётенька, пугливая! Небось с перепугу и потеряла!
— Ах ты, — говорит, — несмышлёный! Разве у меня такие копытца? У меня они точёные, лёгонькие! Я ведь — глянь-ка! — прямо по воздуху летаю!
Поглядел Зайчонок — верно, копытца у Козы как игрушечки. Совсем не похожи на оброненное. Значит, кто-то другой потерял.
Что за зверь в лесу с большими копытами, неуклюжими?
Шагает через полянку Лось. Горбоносую голову нагнул, будто высматривает чего-то. Бородой чуть не по земле метёт.
— Дедушка Лось! — кричит Зайчонок. — Это не ты здесь копыто потерял?
— Почему, пострел, на меня думаешь?
— Да ты, дедушка, старенький, забывчивый. Небось и потерял!
Качнул бородой Лось, усмехнулся.
— Я, — говорит, — зимой рога теряю. Это верно. Это со мной бывает…
— Вот, вот! Я и говорю! Потеряешь, дедушка, а найти не можешь?
— А я и не ищу. Весной у меня рога новые появляются. Будут ещё больше да грозней. А копыт мы, Лоси, не теряем. Нету нас такого обычая. Гляди-ка: я на своих копытах по трясине шагаю. Как на лыжах! Нужда придёт — оборониться копытом могу. Хоть от Волка, хоть от Медведя. Мои копыта дорого стоят!
Поглядел Зайчонок — верно, грозные у Лося копыта. И удобные, по ноге присадистые.
— Ну кто же, — тогда Зайчонок говорит, — кто же вот это копыто потерял? Эту лепёху нескладную?!
— А никто не терял, — отвечает Лось.
— Да взялось-то оно откуда?!
Подскочил Зайчонок поближе, толкнул копыто — а оно не шевелится.
Подёргал, подёргал — не отрывается!
Приросло оно, что ли?!
И тут учуял Зайчонок, что от копыта лесным грибом пахнет.
— Да это же гриб, дедушка!!
— Конечно, гриб, — отвечает Лось. — Гриб-трутовик. Ни съесть его, ни к делу пристроить… Уж такое копыто никчёмушное. Одному гнилому пню впору!
Маленький Енотик прибежал домой, а мама так и ахнула:
— Батюшки, на кого ты похож?! Ты это где извозился? Почему вся шёрстка в мусоре?
— А я муравейник ворошил.
— Почему лапы в болотной тине?
— А я за лягушкой гонялся.
— Нос почему в земле?!
— Нет, вы только посмотрите на него! — мама говорит. — Разве так порядочные звери выглядят? Это не зверь, это какой-то медвежонок немытый!
— А как порядочные звери выглядят?
— У порядочных зверей шёрстка блестит, носы вылизаны, коготки вычищены! А ты погляди-ка на себя!
— Я хотел поглядеть, — Енотик отвечает, — только не дали.
— А Медведица. Я на речку пришёл, к воде спустился — вдруг Медведица с медвежатами! Стра-ашная такая! Злю-ю-ущая!
— Да ты знаешь, зачем она на речку пришла?
— Не знаю. Я скорей убежал.
— Она медвежат купать привела. И ей стыдно, когда дети чумазые!
— Вот оно что… — говорит Енотик. — Теперь понимаю. А то я догадаться не мог, почему она лапой машет и рычит: «Ах ты, чумичка, ах ты, Енот неумытый!»
— Ай, Жук-Плавунец помер! Глядите, глядите — вниз головой на воде плавает!
Один хвостик малюсенький наружу!
— А зачем же ты вниз головой подвесился?
— Подыша-а-ать?! Чем же ты дышишь-то?
— А что наружу выставил, тем и дышу. Вот так!
Грибничок-лесовичок, постой! Не прячься под Осинку, не прячься под Берёзку… У них листики хоть и лопушистые, да вертлявые, реденькие, — пропускают дождь.
Ты ко мне, Ёлочке, подойди, у меня схоронись. Я тебя лапами густыми прикрою, от дождика заслоню — ни одна капелька не просочится!