Чем пахнет в тюрьме
Жизнь в тюрьме: Высшая мера наказания (Часть 1)
Количество противников замены смертной казни на пожизненное лишение свободы (ПЛС) не уменьшается. Чем на самом деле является данная мера наказания: «прощением» для убийц или справедливым возмездием? Что представляет собой тюрьма для вечных узников? Что заработал — получай!
Что заработал — получай!
В Темновскую исправительную колонию № 100, где с 2004 г. функционирует участок максимального уровня безопасности, мы отправились вместе с харьковским прокурором по надзору за соблюдением законов при исполнении судебных решений по уголовным делам, старшим советником юстиции Юрием Черняевым.
Путь неблизкий — дабы не терять даром времени, Юрий Михайлович рассказывает.
— Колония эта своеобразна: в ней имеются все виды режимов отбывания наказания. Большинство отбывает наказание в режиме среднего уровня безопасности (СУБ). На участке максимального уровня безопасности находятся приговоренные к ПЛС. Имеется и отделение социальной реабилитации, куда переводятся из среднего уровня лица, доказавшие, что они встали на путь исправления.
В каждом из 15 общежитий проживают от 50 до 80 человек в помещениях казарменного типа.
Производственная зона состоит из трех цехов, ориентированных на изготовление продукции тяжелого машиностроения, а также отделов и служб, обеспечивающих функционирование производства. 70% продукции изготавливается для завода ХТЗ. А кроме того, производятся бронированные двери, велосипеды, детские сани, плитка, шлакоблоки…
Обычный осужденный имеет право на несколько телефонных звонков в год — в присутствии работника учреждения.
Ему полагается:
1. Тратить в месяц для приобретения продуктов питания и предметов первой необходимости деньги, заработанные в ИК, в сумме до 80% минимального размера заработной платы.
2. Получать ежемесячно краткосрочное и раз в три месяца — длительное свидание.
3. Разрешено заменить любое свидание телефонным разговором до 15 минут. Если речь идет о междугородном звонке, необходимо наличие денег на лицевом счету осужденного.
Средства на него могут поступать двумя путями:
1. Зарабатываться на производстве лично.
2. От любого человека, пожелавшего сделать перевод.
Но денежные переводы не только редки, но и скудны.
Осужденный имеет право приобрести в месяц:
а) на заработанные им деньги продукты питания на сумму, равную 70% от минимальной зарплаты в стране. В качестве поощрения начальник колонии может дать разрешение на расходование для этой цели оставшихся 30%;
б) на присланные деньги — только предметы первой необходимости.
— Юрий Михайлович, родственники осужденных порой пытаются пронести в колонию запрещенные предметы…
— Действительно, в текущем году при попытке доставки в охраняемые зоны изъяты 11117 грн., 536 долларов, 25 евро, 170 руб., спиртных напитков 48 литров, наркотических веществ 97 граммов, колюще-режущих предметов 489 единиц и 90 мобильных телефонов.
— Каковы права и обязанности лиц, приговоренных к ПЛС?
— На них распространяются права и обязанности осужденных к лишению свободы, предусмотренные ст.107 УИК Украины.
Они имеют право:
1. Тратить в месяц для приобретения продуктов питания и предметов первой необходимости деньги, заработанные в колонии, в сумме до 50% минимального размера зарплаты по стране.
2. Получать 1 раз в полгода краткосрочное свидание.
3. Ежедневно им предоставляется прогулка продолжительностью один час.
4. При примерном поведении и отношении к труду после отбывания 10 лет срока наказания ему может быть разрешено дополнительно тратить в месяц деньги в сумме 25% минимального размера зарплаты.
Запретный плод сладок
В сопровождении заместителя начальника колонии по социально-воспитательной и психологической работе Андрея Дорошенко мы заходим в класс для обучения инспекторов отдела надзора и безопасности.
Буквально на днях в Бельгии из тюрьмы совершили побег заключенные. Зек по кличке «Король побега» уговорил друзей прилететь за ним на вертолете. «Вертушка» грохнулась во двор тюрьмы. Пока полиция хваталась за головы, преступники сбежали на… полицейском автомобиле!
— Приведите, пожалуйста, пример дерзкого побега из «наших» колоний.
— Во времена СССР в колонии на Урале зеки смастерили летательный аппарат из бензопилы. В это трудно поверить, но он взлетел! Беглецы совершили одну ошибку — взяли на борт лишнего человека. Поднявшийся в воздух «пилоплан» не смог набрать расчетной высоты и врезался в вышку.
Безысходность
На участок ПЛС имеют право входить только работающие там лица. Список людей, имеющих право входить в сектор ПЛС, строго определен приказом.
НА ФОТО: Участок ПЛС: жилой корпус и внутренний двор
Итак, мы переступаем порог корпуса, являющегося частью сектора максимального уровня безопасности (МУБ), где томятся приговоренные к высшей мере наказания.
Запах тюрьмы — страшный запах. Уже в СИЗО подследственный с первых дней пропитывается так называемым «запахом ограниченного пространства». Чем пахнет обычный зек, находящийся среди людей, курящих дешевые папиросы, килограммами поглощающих чеснок, не имеющих возможности ежедневно принимать душ и (нередко) заживо гниющих?!
Запах тюрьмы мрачен и навязчив — он пронизывает каждую ниточку одежды, проникает в каждую пору тела, выходя наружу страшным дыханием неволи. И запаха этого не удается избежать никому!
Но все эти слова не относятся к лицам, содержащимся в секторе ПЛС. Эти пахнут иначе. Специально обученные, натасканные на этот запах собаки умеют отличать его от «обычного зековского». Собака, например, не реагирует на осужденных, раздающих пищу.
Работники колонии отмечают: «эти» окружены некой гнетущей «оболочкой», они пахнут смертью. И даже «простые» зеки говорят: от «этих» веет зловещей безысходностью. В секторе МУБ не приживаются даже кошки — вездесущие генераторы тепла и ласки.
…Сопровождающий меня в секторе МУБ первый заместитель начальника колонии Михаил Маркин приводит цифры:
— Здесь распорядок дня такой: в 6.00 подъем, в 22.00 отбой. Здесь находятся 69 осужденных, на их счету в общей сложности 163 трупа.
Каждая камера рассчитана либо на двоих, либо на четырех человек. Кто с кем «сидит», тот
с тем и гуляет в изолированном прогулочном дворике. Через каждые 10 дней положено менять соседей по камере. Делается это для того, чтобы они не сильно надоедали друг другу — ведь у каждого не только тяжелый характер, но и собственные «заморочки». При осуществлении перевода учитывается их психологическая совместимость.
Кроме того, с человеком, который осужден впервые (таковых имеется 33), должен находиться только тот, кто имеет первую судимость. А бывшие сотрудники правоохранительных органов отбывают наказание совместно с бывшими коллегами. Те, кому расстрел был заменен на ПЛС (таковых здесь 8), отбывают наказание только в компании себе подобных.
В камерах привинчены к стене не только столы и скамьи, но даже тумбочки. А углы всей мебели закруглены!
Мы подошли к карцеру — попадающий сюда осужденный лишен права пользоваться литературой, переданными с воли продуктами питания, ему запрещено курить. Кстати, до середины 80-х годов в карцерах кормили через день.
…Нам из коридора хорошо слышно: в камерах громко играет музыка — группа «Скорпионз» из последних сил развлекает местных «скорпионов». Через оконце заглядываю в первый «террариум» и вижу… швейную машинку. В остальных камерах — такие же, электрические.
— Михаил Юрьевич, помнится, раньше они клеили бумажные мешки. А что шьют теперь? Каков режим труда и нормы выработки?— А вон стопками лежат хозяйственные сумки! Шьют в две смены: сначала один — с 7.00 до 15.00, затем за машинку садится другой — с 15.00 до 21.00. Каждый выполняет определенную операцию. Нормы высокие: за смену он должен пришить 2400 ручек! Если же он упаковывает сумки, то норма — 3200 сумок за смену. Им полагается один выходной в неделю плюс государственные праздники.
— Я обратила внимание на маленькие телевизоры…— Родственники передали. В виде исключения — только в новогоднюю ночь — мы разрешаем посмотреть ТВ даже после отбоя. Праздник — праздником, но 1 января подъем в 7 часов.
НА ФОТО: Инспектор Барону: «Мой ласковый и нежный зверь. «
…Пока я заглядывала в окна, начался обеденный перерыв. «Баландер» из числа «обычных» зеков в сумасшедшем темпе разливают еду в миски и просовывает их в «кормушки». Внимательно разглядываю содержимое: в борще плавает картошка, капуста, свекла… На второе — серая перловка с хлебом. Все — свежее. В алюминиевом чайнике молоко с непривычным, специфическим запахом.
— Почему так странно, я бы даже сказала, слегка неприятно пахнет молоко?— Потому что оно — парное. Оно так и должно пахнуть. К тому же в него добавлен какао-порошок. На нашей ферме есть несколько дойных коров. Кстати, мы и хлеб печем сами!
15 тюремных привычек, от которых трудно избавиться после освобождения
Бывшие зэки делятся опытом адаптации к нормальной жизни.
Пользователь Reddit KimJohnChilled запустил опрос о том, от каких привычек сложнее всего избавляться после выхода из тюрьмы. И получил весьма любопытные ответы, отмечает BuzzFeed.
Прятать туалетную бумагу
Я складировал туалетную бумагу под кроватью, даже не задумываясь об этом. В какой-то момент там накопилось десять рулонов
Есть всё только ложкой
Я не использовал вилку в течение нескольких недель после освобождения. На автомате продолжал есть всё только ложкой
Озвучивать всё, что делаешь
В тюрьме ты привыкаешь говорить надзирателям обо всём, что делаешь. После освобождения я продолжал озвучивать свои действия жене. Сначала это казалось ей забавным, но потом она начала беспокоиться
Вставать в пять утра
В тюрьме нас будили в пять утра, и я настолько привык, что после выхода ощущал вину всякий раз, когда просыпался позже. Потребовалось полгода, чтобы избавиться от этого чувства. Теперь я встаю в шесть и никогда не опаздываю на работу. Благодаря этой привычке я стал более эффективен, чем когда-либо в своей жизни
Принимать пищу как можно быстрее
Иногда я привозил для всех ланч прямо на работу. И один из моих подчинённых, отсидевший в тюрьме, мог буквально за пару минут справиться с чизбургером и картошкой фри. Однажды я спросил у него, почему он так быстро ест. Он объяснил, что за семь лет, проведённых за решёткой, привык тратить на еду не больше десяти минут. Причём с учётом времени, проведённого в очереди на раздаче, ведь если ты замешкаешься, рискуешь остаться голодным
Каждый раз, когда в тюрьме выпадает возможность погулять во дворике, ты бегаешь кругами. Все так делают, и от этого трудно отвыкнуть после освобождения
Оценивать ситуацию вокруг
В тюрьме я крутил головой на 360 градусов, чтобы знать, что происходит вокруг. Только в последнем месте моей отсидки были шкафчики с замками, а до этого мне приходилось караулить свои вещи, которые постоянно хотели украсть. Я вышел полтора года назад, но привычка осталась. Неважно, где я — в магазине, на улице или ещё где-то, — я анализирую каждого человека в толпе и придумываю лучший способ победить его в потенциальной драке
Ходить в туалет с разрешения
Один из моих работников — бывший заключённый, и всякий раз, когда ему надо в туалет, он отпрашивается у меня. Я объясняю ему, что он может ходить в туалет, когда ему хочется, и ему не нужно получать на это разрешение. Но он продолжает так делать, объясняя это многолетней привычкой. Однажды он признался, что может испытывать проблемы с мочеиспусканием, если не получит разрешения отлучиться. В итоге мы нашли компромисс: теперь по пути в туалет он подходит и просит, чтобы кто-то подменил его на время отсутствия
Есть по расписанию
Избавиться от этого было тяжелее всего. Неважно, голоден ты или нет, — если сейчас не время приёма пищи, к которому ты привык, ты просто не ешь. Случалось так, что я, уже будучи на свободе, пропускал эти интервалы, а потом весь день ходил голодный, потому что не мог себе позволить поесть в другое время. Ещё помню, что через пару дней после освобождения друг отвёл меня в пиццерию и на вопрос официантки, какая у меня любимая пицца, я ответил, что не знаю. Все подумали, что я шучу
Закрывать лицо на ночь
В СИЗО я спал, прикрыв лицо рубашкой. Там никогда не выключается свет: якобы для того, чтобы надзиратели могли следить за порядком в камерах. Но на самом деле они этого не делали и вообще редко заходили к нам, даже если заключённые просили о срочной медицинской помощи
Когда мне было 19, я попал в тюрьму за мошенничество. После освобождения труднее всего было избавиться от желания поиграть в карты, шахматы и другие настольные игры, которые на воле никому не интересны. Я часто предлагал друзьям сыграть со мной, а они смотрели на меня как на сумасшедшего. В тюрьме я мог заниматься этим часами, поэтому привычка осталась. Здесь люди играли в видеоигры, смотрели телевизор, гуляли, веселились, а я просто хотел перекинуться с кем-нибудь в картишки
После освобождения я делал это, как только кто-нибудь заходил в комнату. И продолжал делать на протяжении ещё двух месяцев
Смывать воду в унитазе каждые пять минут
В этой привычке нет ничего плохого, если вас не беспокоит повышенный расход воды. В тюрьме так приходилось делать, чтобы не тревожить сокамерников неприятными запахами
Использовать тапочки для душа вместо сиденья унитаза
У тюремных унитазов нет сидений. Приходилось подкладывать тапочки для душа. А ещё я буквально схожу с ума, если кто-то тянется к моей еде
Раздражаться от звона ключей
Это не было привычкой, но мне понадобилось какое-то время, чтобы перестать беспокоиться по поводу звона ключей. Единственные люди в тюрьме, которые издают эти звуки, — надзиратели. Если ты их слышишь, значит, сейчас будет проверка
Чем пахнет тюрьма: репортаж из колонии АК159/18
Грязное постельное бельё, поломанные и заржавевшие краны, четыре туалета на 99 человек, разваливающаяся обувь и неудобная одежда – это далеко не всё, чем недовольны осуждённые в колонии АК 159/18.
Корреспондент Orda.kz побывала в колонии, которую далеко за пределами Карагандинской области знают как Карабас, составила список проблем, поговорила с сидельцами и узнала, как отбывает наказание бывший советник областного акима Александр Ивкин.
– Я повешусь, – кричит осуждённый Медет Куйкенов, мгновенно оголяет свою ногу и показывает распухшую ступню. Он возмущён тем, что его не отправляют к онкологу. Мужчина сразу же возбуждённо начинает рассказывать про условия содержания. Но сотрудник колонии предлагает высокой делегации пройти на территорию отряда. Кстати, сюда я попала вместе с членами Общественной наблюдательной комиссии. Они в колонии не впервые и особенно ничему не удивляются, мне же, признаюсь, как-то не по себе.
Ловлю любопытные взгляды заключённых. У всех одинаковая одежда, стоят тоже по одним правилам – руки за спину, ноги на ширине плеч.
Карлаг. Его чувствуешь повсюду. Только переступил порог – и чувство страха и дискомфорта буквально опутывает. И вроде бы сотрудники учреждения рядом. Охраняют. Только не понятно от чего. Ощущение, что они выполняют роль информационного щита – при них, скорее всего, лишнего никто не скажет.
Здесь отбывают наказание 970 человек. Колония общего режима или как сейчас говорят – учреждение средней безопасности. Сидят за разные грехи – разбой, мошенничество, убийство по неосторожности, наркотики. Словом, не строгий и не особый режим.
Нина Еркаева – известный правозащитник уже шесть лет посещает карагандинские колонии и держит в курсе земляков и не только их о том, в каких условиях живут осуждённые. Чтобы решить один вопрос, достаточно зайти к руководству учреждения. Другой – написать кипу писем в высокие кабинеты, Третий – не сдвинется с места, даже если озвучить его на международной конференции. Кстати, в Карагандинской области 10 исправительных учреждений. В Балхаше и Жезказгане – закрыли, теперь колония АК 159/18 самая многочисленная. Но места ещё есть, она рассчитана на 1 100 человек.
– У нас тут места нет, тесно, мы почти друг с другом спим, – с надрывом кричат осуждённые.
Смотрю на кровати, на которых спят люди. Двухъярусные. Железные. Впритык друг к другу. Действительно, спать приходится почти вместе. Тумбочка одна на двоих. У того, кто круче, привилегии: тумбочка индивидуальная и расстояние до соседней кровати чуть больше. Дышат друг другу в затылок. Кашляют тоже друг на друга. Комфорт, удобства, удовольствия – это всё осталось там, на воле.
– Посмотрите на наше бельё, видите, – возмущается парнишка из первого отряда.
Вижу. Тонкое. Серое. Застиранное. Правда, выглаженное. Кровати все аккуратно заправлены. Чисто. Но такой специфический запах. Правду значит говорят: у бедности и богатства свои запахи. А этот… можно назвать запахом безысходности.
К слову, колония в селе Карабас находится недалеко от города Абай. Она известна не только голодовками осуждённых, громкими «шмонами», но и тем, что именно здесь отбывали наказание Андрей Беляев, бывший директор «Валют-Транзит Банка», умерший в феврале 2013 года и бывший премьер Серик Ахметов.
– Ахметов уже на воле, – с ноткой зависти выкрикивает один из осуждённых. Тут он нормально сидел, вы вот спросите у администрации учреждения у них тут «вип-зона» есть! А там на входе стоит «парник», его сам Андрей Беляев делал!
Мужчина не успевает договорить, как его прерывает сотрудник колонии.
– Наговоришь ты тут сейчас! Нет здесь никаких «випов»!
В этот момент я очень сожалею, что нет видеокамеры, фотоаппарата или хотя бы диктофона. Всё пришлось сдать на входе, фото сделали сотрудники АК 159/18. Режимный объект как никак, поэтому я только со своим блокнотом и ручкой. Могу порекомендовать коллегам, если снимать документальное кино – то вам как раз сюда, в Карабас.
Поверьте, картинка будет кричать, что такое несвобода, личное пространство, да и просто человеческое достоинство.
Есть здесь, оказывается, и «чайхана». За столом осуждённые. Мне показалось, что это местная элита или «положенцы» на жаргоне. Перед каждым – по отваренному яйцу и железные кружки. Мужчины на нас особо не отреагировали, сидели и мирно беседовали. Иллюзию некой умиротворённости нарушил старый знакомец – Медет Куйкенов.
– Вы видите холодильник, постоянно тут сотрудники проводят «шмон», разыскивают запрещённые предметы! Что тут искать? Видите поломанный чайник? После 10 вечера начинается «движ», они нам кричат про какой-то свой 819 или 832 приказ! Дайте нам жить нормально!
– Специально не разрешают сюда чайники передавать, – выкрикивает ещё один. Администрации выгодно, чтобы мы покупали всё в магазине на территории зоны. Да, мы – зэки, базара нет, но что за отношение!
– Когда вы уедете, уважаемая комиссия, – ехидно замечает один из осуждённых, – начнётся «шмон», нас ломать начнут!
Я всё записываю в блокнот. Нина Еркаева тоже. Но она более спокойна и выдержанна. У неё свой план. В её записной – конкретные фамилии. Она выясняет, решился ли вопрос, который они просили решить на прошлой встрече.
– Вы посмотрите на ботинки, – говорит Серик Ерназаров из шестого отряда, – нам их дали, как и верхнюю одежду, месяц назад, это всё зимнее. Но оно уже всё потрепанное! Ботинки уже износились, а зима ещё толком не началась! Посмотрите на наши фуфайки, они разлетаются как перья!
Одни осуждённые начинают смеяться, другие тоскливо оглядывать себя. Я поняла, что у первых повторные сроки, у тех, кто впервые отбывает срок и реакция, и взгляды совсем другие. Они ещё явно не адаптировались.
Многие из тех, кто коротает жизнь за колючей проволокой, вполне себе грамотные люди. Они знают, что одежда, обувь, постельное бельё и еда – всё идёт через государственный закуп.
– Вот смотрите, я восьмой срок сижу и могу сказать, что в Семске нормальная одежда была, в Заречном сидел – там у нас кожаные куртки были! И вообще, государство на содержание одного осуждённого в год выделяет почти полтора миллиона тенге. Я этого не ощущаю, – категорично заявил рецидивист со стажем Ерназаров. В колониях он провёл уже 30 лет.
В какой-то момент начинается оживление. О своей жизни хочет рассказать каждый.
– У меня подошла очередь на операцию тазобедренного сустава, но из-за карантина меня не принимают в больницу в Караганде. Мне так тут администрация говорит. Боль невыносимая. Я когда ещё был на свободе – стоял в очереди под номером 1 838. Так случилось что очередь дошла, когда я оказался здесь. Помогите, пожалуйста, – просит Рахимжан Каржаспеков.
Заместитель начальника колонии по лечебным вопросам Кенжегуль Дюсенбекова работает здесь несколько дней. Подтвердила, что Каржаспекова не принимают на операцию из-за карантина. Правда, проговорилась, что если и прооперируют, то каждый день конвой на его поездки на реабилитацию давать никто не будет. Сказала и сразу осеклась, явно в объяснениях лишнее прозвучало.
Кульминацией, конечно, стала встреча с экс-советником акима Карагандинской области Александром Ивкиным.
Председатель общественного объединения «Лайықты өмір» был осуждён в июне прошлого года за мошенничество. У него здесь отдельная камера. Более-менее приспособленная кровать с поручнями. Стол. Две инвалидные коляски. В этой колонии срок отбывают два инвалида-колясочника. А осуждённых инвалидов первой группы – здесь трое. У каждого свой санитар, который помогает справиться с тем, что для других элементарно. Ванна и туалет совмещены. И условия, по сравнению с другими камерами – божеские. Ивкин в скором времени может освободиться по амнистии, уже сейчас он говорит, что намерен продолжать общественную деятельность.
– У меня претензий к администрации нет, тут создали условия. Всё сделали за каких-то полгода, более или менее адаптировали эту жизнь для меня.
Я смотрю на Александра Ивкина, а память подсказывает картины из прошлого. Он всегда был одним из лучших экспертов по вопросам людей с инвалидностью, выступал на республиканских и международных площадках, выигрывал солидные лоты и проекты по госзаказу. Вот уж действительно – от сумы да от тюрьмы… Ивкина тюрьма не сломила, заключение не поглотило. То, что вокруг него сейчас – это просто такой жизненный фон.
– Александр Михайлович, – говорю, уже прощаясь, – поскорее выходите, увидимся в Караганде. Пусть всё плохое останется позади!
– Это опыт, – грустно замечает Александр Михайлович, – я ведь многого не знал. А сейчас я представляю, как отбывают наказание инвалиды, а их в стране порядка 700 человек!
Нас на память фотографируют сотрудники колонии. На прощание ударяемся кулаками. И я даю себе слово, что, как только его освободят, обязательно запишу с ним большое интервью. С диктофоном. Душевно. Без присутствия сотрудников колонии, которые так и не отошли ни на шаг.
В колонии новое руководство. А проблемы старые. «четыре очка», говоря на языке осуждённых, на 99 человек – здесь одна из главных проблем. На визит в душ и клозет отводится 15 минут. Запах невыносимый. Кстати, здешним постройкам больше ста лет. Ремонт напрашивается капитальный. Впрочем, и руководство колонии, и Департамент УИС наверняка знает о всех этих проблемах.
А я для себя делаю выводы – несвобода тоже стоит денег. Наказать такими условиями можно, как и унизить тех, кто сюда попал. Но общество и государство преследует благородную цель – перевоспитать и сделать всё возможное, чтобы осуждённый из колонии вышел человеком, а не мстителем.
Автор: Ботагоз Омарова
Фото предоставлены администрацией АК 159/18