Чем опасно мифологизированное сознание

Мифологизация сознания в России

Мифологизация сознания в России представляет собой реальную угрозу политической и социальной безопасности общества. Процессы социальной дифференциации общества, сохранения национально-государственной целостности и идентичности, трансформация массового сознания, атомизация общества и др. – реалии переходного периода в нашей стране, который опасно затянулся. До сих пор власть не выработала общенациональной идеи, способной сплотить все общество. Национальные цели не могут быть заданны. Но их определением занимаются политические партии и власть. Им необходимо понять объективную сущность этих целей и донести до сознания граждан в доступной форме [1, с. 11]. Не менее важной проблемой этого периода, и на это указывают многие социальные и политические исследователи, является уязвимость транзитологического сознания. Утратив веру (в себя или высшие силы, это уже не важно) люди ищут опору в жизни, создавая при этом новые мифы, заменяющие в сознании невыносимый достоверный образ страшной действительности условным образом, с которым можно «ужиться» [2, с. 184]. А в наш мир при этом приходит астрология, магия, НЛО – новое язычество с новыми мифами [3, с. 46].

Интересен факт, что если мы говорим о периодах стабильности, то употребляем термин «общественное сознание», но в периоды «смуты», когда речь идет о периодах слома привычной структуры государства, разрыве культурных и социальных связей, утрате личностью оснований самоидентификации и культурных ориентиров, более приемлем термин «массовое сознание», границы которого подвижны и имеют высокую «проницаемость».

Массовое сознание является тем символическим, смысловым полем, внутри которого кристаллизуются различные типы сознания, его констелляции, находящиеся в некоем балансе, обеспечивающем внутреннюю стабильность всей системы и в то же время позволяющем воспринимать социальную реальность [4, с. 89-100]. Не последнее место в нем занимает и мифологическая составляющая. Заявления о том, что мифологии нет места в современном рационализированном сознании, необоснованны. Мифологические представления изменяются и сохраняются в подсознании во фрагментарном виде. При этом их носители не осознают связи с универсальными мифологическими концептами [5, с. 6] и вряд ли представляют опасность, которую несут в себе эти представления. Мы говорим сейчас не об архаичной мифологии, которая формировала и структурировала общество, поддерживала традиции и непрерывность племенной культуры, а о современной российской мифологии. О ее существовании и угрозах обществу неоднократно говорили многие исследователи, например, академик Г.В. Осипов, С.Г. Кара-Мурза и другие.

В современном обществе мифы рождаются не стихийно, самой жизнью, а создаются намеренно. Мифология становится результатом сознательного и целенаправленного «творчества» определенных групп, находящихся у власти и пытающихся ее удержать. Структура мифов и характер их восприятия достаточно глубоко изучены, что позволило создать индустрию, фабрикующую и внедряющую мифы в массовое сознание с целью манипуляции им. СМИ здесь стоят на первом месте.

Времена, когда миф был, по выражению А.Ф. Лосева, «наивысшей по своей конкретности, максимально интенсивной и в величайшей мере напряженной реальностью. наиболее яркой и самой подлинной действительностью» [6, с. 36], прошли. Сейчас миф – это иллюзия, ложь, условность или представление ценности в фантастической форме, сакрализированное и догматическое выражение социальных обычаев и ценностей. Кроме того, миф стал использоваться как обозначение различного рода иллюзорных представлений, умышленно применяемых господствующими в обществе силами для воздействия на массы.

Демифологизация массового сознания на деле обернулась ремифологизацией. Что является конечной целью этого процесса, пока определить трудно, но все же определенные образы ее вырисовываются. Вновь актуализируется национальный миф. Лидеры националистических движений, мистифицируя прошлое, создают неоязыческие религиозно-мифологические системы, легко воспринимаемые массой граждан [7, с. 22-23], особенно молодежью, в памяти которой уже нет воспоминаний о тех последствиях, какие может иметь реализация подобных мифов. Не последнее слово говорит в данном процессе политическая агитация [8]. И хотя последние социологические исследования показали, что националистические идеологические конструкции не проникают в широкие слои массового сознания [9, с. 17], отсутствие национальной идеи может подготовить почву для национализма и в России.

1. Моисеев Н.Н. Время определять национальные цели. – М.: Изд-во МНЭПУ, 1997. – 256 с.

2. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием (Серия: История России. Современный взгляд). – М.: Алгоритм, 2000. – 830 с.

3. Осипов Г.В. Социология и социальное мифотворчество. – М.: Норма-Инфра-М, 2002. – 616 с.

4. Судас Л.Г. Массовое сознание: в поисках новой парадигмы. – М., 1996. – 111 с.

5. Современная российская мифология / Сост. М.В. Ахметова. – М.: Изд-во РГГУ, 2005. – 285 с.

6. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. – М.: Мысль, 2001. – 561 с.

7. Неклюдов С.Ю. Структура и функция мифа // Современная российская мифология / Сост. М.В. Ахметова. – М.: Изд-во РГГУ, 2005. – С. 22-50.

8. Сергеева Д.С. Политическая коммуникация как способ манипулирования массовым сознанием // Научно-методический электронный журнал «Концепт». – 2015. – Т. 13. – С. 2876–2880. – URL: http://e-koncept.ru/2015/85576.htm.

9. Россия на рубеже веков / Отв. ред. М.К. Горшков. – М.: Российская политическая энциклопедия, 2000. – 448 с.

Источник

Чем опасно мифологизированное сознание

Исследования культуры первобытного общества убедительно доказали, что в эволюции человека существуют два «скачка», два переломных момента. Первый непосредственно связан с началом изготовления орудий, переходом от стадии животных предшественников человека к стадии формирующихся людей, которыми являлись питекантропы и другие, сходные с ними формы (архантропы), и неандертальцы (палеоантропы). Второй момент представляет собой происшедшую на грани раннего и позднего палеолита смену палеоантропов людьми современного типа. Первый «скачок» означал появление социальных закономерностей, второй – установление их полного и безраздельного господства в жизни людей. С этими «скачками» и связано появление и развитие культуры, ибо возникновение социальных закономерностей [1] и есть начало культуры, без которой не могло бы быть человеческой истории. Генезис цивилизации и генезис общества [3], его закономерностей – процесс синхронистический, параллельный и необратимый. «Формирующиеся» люди формировались с помощью культуры, примитивной созидательной орудийной деятельности.

Древнейшая эпоха человечества, охватывающая эпоху первобытности и возникновение родовой общины, ознаменовала, по сути, первое в истории человечества отчуждение. Человек отторгнул от самого себя свое биологическое, досоциальное состояние, совершив акт освобождения от своих собственных инстинктов [2]. Древнейшая эпоха человеческой истории – это эпоха формирования человека современного физического типа с его высокоразвитой рукой и высокоорганизованным мозгом, возникновения родового строя – основы всей первобытной истории, появления грубых, примитивных орудий из дерева и камня, наконец, открытия огня и способов его добывания.

Особое место в историко-культурном развитии первобытного общества принадлежит искусству и религии. Первобытное искусство, как и первобытная религия, представляло собой опредмеченную, отчужденную родовую сущность человека. Первые религиозные верования, судя по современным археологическим данным, начали зарождаться у первобытных людей тогда, когда человек взял в руки орудие, с помощью которого приступил к систематической изобразительной деятельности, произведения которой впоследствии наделил неким таинством, сверхъестественным свойством и стал им поклоняться [4]. Так возникло отчуждение на основе естественной потребности человека к занятиям художественно-ритуальной деятельности; произведение искусства «отторгалось», «отчуждалось» от своего создателя и приобрело статус стоящего над ним, над своим творцом, для которого, как и для других людей, оно превратилось в чуждый, чужой предмет.

Таким образом, продукт творческой, культурной деятельности первобытного человека стал для него «отчужденным» предметом, находящимся вне его власти, в который он вложил свой разум, талант, «одушевил» его, и который стал над его душой, стал объектом веры, ее символом, помимо желания и воли его создателя. Отчужденная сущность человека – вот что представляли собой искусство и религиозные верования первобытного человека. В основе верований лежало «раздвоенное» сознание – реальное и ирреальное, мифологическое, направленное на достижение желаемого результата чисто символически, а не путем реальных практических действий.

В чем смысл отчуждения культуры в эпоху первобытности? Что представлял собой этот процесс в те далекие времена? По сути своей природа отчуждения культуры, как в далеком, так и в недалеком прошлом одинакова. Вначале в сознании человека возникает некий образ, создается устойчивый стереотип, как результат постоянной сильной чувственной реакции на действие какого-то мощного внешнего раздражителя, имеющего, как правило, естественное, природное происхождение. Затем этот образ опредмечивается, материализуется в определенной вещной форме, которая, в свою очередь, «отчуждается» от своего конкретного создателя определенными общественными силами, наделяется социальной, религиозной символикой, превращаясь из ценности культуры в предмет культа, средство, наделенное чертами внеземного, божественного происхождения. Этот «отчужденный» предмет несет в себе элементы религиозности и художественности, он синкретичен, в нем неразрывно связаны оба эти элемента между собой и, разделить их нельзя, ибо это разрушит целостность «отчужденного» предмета. Он не только потеряет «отчужденность», он потеряет себя.

Общественное сознание первобытности – зеркало социальных и экономических отношений, господствующих в нем и полностью подчинивших себе мышление, культуру людей. Первобытная община с присущим ей коллективистским, коммуналистическим производством наложила свой коммуналистический, полуобщественный-полустадный отпечаток на сознание общества.

Синкретизм первобытного сознания, его иррационализм [10], получили отображение в искусстве, морали, были обусловлены самой природой. Сознание человечества предполагало формы общения, в которых личность терялась, растворялась.

Общинные отношения в первобытном обществе, в силу своей естественной консервативности, не способствовали проявлению творческого, культурного потенциала личности, развитию ее самосознания. Более того, они не позволяли человеку заниматься активной культурной деятельностью, ибо это разрушало вековые традиции, основанные на коллективистской психологии, материальной и духовной «уравниловке». Стремление творческой личности к самовыражению приводило к ее отчуждению, она становилась опасной, «ненужной» общине, ее врагом, ибо все чуждое, непонятное, не укладывающееся в рамки господствующего «стадного», коллективистского сознания, «общинного» мировоззрения должно было «выноситься» из общины, изгоняться или уничтожаться. Поэтому сильные индивиды должны были до определенной поры приспосабливаться к психологии и «идеологии» общинной жизни, подстраиваться к интересам коллектива, открыто не нарушать устои жизни общества.

Первобытная община явилась источником появления первой формы отчуждения (психологической). Наиболее сильные, активные, интеллектуально развитые личности становились лидерами (старейшинами, вождями, шаманами); постепенно выделяясь из оков «общинной», коммуналистической психологии, порывая с коллективистским образом жизни, они становились над общиной, используя в своих целях «плюсы» и «минусы» общинного ведения хозяйства и образа жизни. Их отчуждение от общины, противостояние ей носило, очевидно, неосознанный характер, ибо община и мешала им, их личностному, индивидуальному развитию и благополучию, и в какой-то степени еще помогала в достижении своих целей.

Ранняя форма отчуждения (отчуждение в психологической форме) была проявлением столкновения двух типов сознания, которое красной нитью проходит через всю историю цивилизации, нашло свое выражение в осознании личностью своего места в обществе и природе, своей активности, самостоятельности, относительной независимости. Историческое сознание реализовывало себя в появлении соответствующих культур: культуры общины и культуры личности (индивида). В основе первой лежала система нравственных запретов (табу), коллективистские примитивные верования, обряды. В основе второй находилось творчество, поисковая индивидуализированная деятельность, проявившаяся в искусстве, в видах деятельности, которые требовали использования индивидуальных способностей.

История культуры первобытного общества – это история обществ, существовавших до возникновения первых цивилизаций, и обществ регионально первобытных, в своем подавляющем большинстве развивающихся на периферии этих и последующих цивилизаций. И те и другие принадлежат к одной общественно-экономической формации, так как критерием выделения последней является способ производства, а не эпоха его существования. Но они, как правило, не тождественны по степени самостоятельности своего развития и потому-то источниковедческий подход к ним не может быть одинаковым. Именно поэтому различая эти общества, обозначают их как апополитейные и синполитейные» [9].

Не только история культуры, но и процесс ее отчуждения оказываются в зависимости от того, как осуществлялось развитие первобытного общества, по какому пути – «апополитейному» или «синполитейному». В первом случае отчуждение представляло собой результат собственного, спонтанного развития культуры, ее движения от низшей, примитивной формы к ее самоотчуждению и от него далее к более высокой форме – к культурам древнейших рабовладельческих или азиатских цивилизаций. Во втором случае отчуждение есть в определенной степени итог синполитического, одновременного развития культур, в котором определяющую роль играло быстрое движение цивилизации [12], с одной стороны, и под влиянием этого замедленное развитие нецивилизованных обществ, их стагнация, с другой стороны. По существу, начало человеческой культуры, весь ход ее первобытной истории представляет собой апополитейный путь развития – переход от доцивилизованного состояния к цивилизованному, от примитивных, низших, форм культуры к высоким, социально и технологически развитым.

Процесс отчуждения первобытной культуры получил отражение в периодизации истории первобытнообщинной формации, в основу которой был положен культурно-технологический подход, а точнее, технологические критерии – различия в материале и технике изготовления орудий труда, быта, культуры. Для общества архаического типа характерно нерасчленное, синкретическое состояние духовной культуры. Фольклорные формы, в том числе и те, которым была свойственна эстетическая функция в ее архаических разновидностях (очень часто вторичная и не доминирующая), были теснейшим образом переплетены с разнохарактерными комплексами, в ходе исторического развития породившими самые различные ветви духовной культуры – обряды, верования, религию [17], мифы, исторические представления, науку, песни, образование [8; 14], нарративные жанры. Следовательно, для этой стадии фольклором можно считать все формы духовной культуры [11; 15], связанные с языком, или, точнее, все традиционные словесные тексты, образующие вторичные языковые моделирующие системы в культурно-образовательном пространстве [7].

Уже на архаической (синкретической) стадии развития духовной культуры возникают и функционируют весьма сложные по своему составу и структуре системы фольклорных текстов, обслуживающих самые различные потребности общества – коммуникативные, социально-познавательные [6], семантические, магические, религиозные, этнические; фольклор на архаической стадии играет интегрирующую роль не только в обрядовой сфере, но и во всей сфере духовной культуры (включая речевую деятельность).

История культуры первобытного общества представляет собой, прежде всего, эволюцию его исторического сознания, для которого характерно отсутствие деления на фольклор и «аристократическую» культуру, ибо оно по сути своей представляло в целом некую единую «фольклорную» культуру. В архаическом типе сознания не было места для иной, нефольклорной культуры, ибо архаизм сознания обусловливался «архаическим» образом жизни, в основе которого лежали коммуналистические, примитивные общинные отношения. Община порождала «культурный» архаизм, примитивизм во взглядах людей, примитивизм в искусстве, общении.

Отчуждение культуры – естественно исторический процесс, включающий в себя разъединение, разрыв некогда единой, целостной синкретической культуры. Преодоление единства первобытной культуры, снятие с нее оков синкретизма – начало новой формы отчуждения, более прогрессивной, динамичной, «культурной», способствующей дальнейшему гуманистическому прогрессу человечества [13].

В античном обществе [16] формой отчужденного сознания, «превращенной» культуры был миф. Мифологизированное сознание античности явилось результатом процесса отчуждения культуры, в которой миф занял господствующее место, обретя статус самостоятельности, автономии в культуре. Античная культура, в конечном счете, стала проекцией мифологизированного сознания.

Предметы религиозно-изобразительной деятельности, выступающей, как и в эпоху первобытности, в синкретическом, едином, нерасчлененном виде, представляли собой форму превращенного, отчужденного сознания. Отчуждение естественным образом вплеталось в живую ткань изображения, оно было заложено синкретической, единой религиозно-художественной природой мышления общества и личности. Важнейшей особенностью всех раннеклассовых обществ является возникновение и развитие в них отношений господства и подчинения, что находило свое выражение в «отчужденном» сознании, в ранних формах его религиозности [5].

Рецензенты:

Бакланов И.С., д.ф.н., профессор, профессор кафедры философии факультета истории, философии и искусств Гуманитарного института ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет», г. Ставрополь;

Каширина О.В., д.ф.н., доцент, профессор кафедры философии факультета истории, философии и искусств Гуманитарного института ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет», г. Ставрополь.

Источник

МИФОЛОГИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ РОССИЯН КАК ПРОЯВЛЕНИЕ СПЛОЧЕННОСТИ ИЛИ АНОМИЧНОСТИ ОБЩЕСТВА

МИФОЛОГИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ РОССИЯН КАК ПРОЯВЛЕНИЕ СПЛОЧЕННОСТИ ИЛИ АНОМИЧНОСТИ ОБЩЕСТВА

Гриценко Г.Д. *

Южный научный центр РАН, Ростов-на-Дону, Россия,

Ставропольский государственный медицинский университет, Ставрополь, Россия

* Корреспондирующий автор (dissovet[at]rambler.ru)

Аннотация

В статье рассматривается процесс мифологизации общественного сознания с точки зрения его влияния на направленность социального развития общества. Теоретико-методологический анализ заявленной проблемы позволил установить взаимосвязь между мифотворчеством и культурным кодом народа. Исследование политического содержания отдельных наиболее распространенных современных мифов дало возможность сделать вывод, согласно которому мифологизация общественного сознания современных россиян становится фактором снижения аномичности российского социума и восстановления его социокультурной сплоченности.

Ключевые слова: мифологизация общественного сознания, культурный код, аномичность, сплоченность.

MYTHOLOGIZATION OF PUBLIC CONSCIOUSNESS OF RUSSIANS AS MANIFESTATION OF SOCIAL COVERAGE OR ANOMICITY

Gritsenko G.D. *

Southern Scientific Center of the Russian Academy of Sciences, Rostov-on-Don, Russia,

Stavropol State Medical University, Stavropol, Russia

* Corresponding author (dissovet[at]rambler.ru)

Abstract

The article considers the process of a mythologization of public consciousness for its influence on the direction of social development of society. The theoretical and methodological analysis of the stated problem allowed to establish the relationship between the myth-making and the cultural code of the people. The study of the political content of some of the most common modern myths has made it possible to conclude that the mythologization of the public consciousness of modern Russians becomes a factor in reducing the anomicity of Russian society and restoring its sociocultural cohesion.

Keywords: mythologization of public consciousness, cultural code, anomicity, cohesion.

Введение

В конце XX – начале XXI веков российское общество в результате коренных трансформаций характеризуется аномическим состоянием, проявлениями которого могут считаться актуализация исторической памяти с акцентом на негативных бедственных событиях [1] и мифологизация общественного сознания. В последнее время среди экспертного сообщества стала распространяться точка зрения, согласно которой мифологизация рассматривается как своеобразная компенсация за бедственное существование людей, как национальный метод психосоциальной терапии [2]. В общественном сознании начинают доминировать неосознанное восприятие социальной действительности, акцентироваться бессознательные инстинкты, влечения, потребности и как результат отсутствие должного рационального начала в суждениях и поведенческих актах [3, С. 15]. Такое качество общественного сознания, по мнению части экспертов, с одной стороны, может проводить к социальной апатии людей, их аполитичности и психологической пассивности, с другой – к восприимчивости человека к идеологическим смыслам и мифологемам, которые используют в своей деятельности различные социальные и политические образования для удержания или распространения своих позиций в обществе. При этом они могут быть порождением вымышленных явлений и смыслов и подменять истинные события, факты и сами смыслы [3, С. 17]. В этой социальной ситуации возникает когнитивная проблема: какую роль играет мифилогизация общественного сознания в жизни современного российского общества и каковы ее вероятностные последствия.

Методология исследования

Чтобы понять значимость мифологизации для будущности российского общества, целесообразно провести категориальный анализ понятия «миф». Обратимся, прежде всего, к яркому представителю маркбургской школы неокантианства Э. Кассиреру [4], который определил миф не только как самостоятельную форму мышления, познания мира, но и как исторически необходимый момент в развитии сознания, как «первоматерия», из которой «все произошло». Именно поэтому Э. Кассирер утверждал, что между мифом и историей нельзя провести четкое логическое разделение, кроме того, по его мнению, любое историческое понимание «пропитано подлинными элементами мифологии и неизбежно связано с ними» [5, С. 108]. Важным для исследовательской цели является положение Э. Кассирера о том, что современные политические мифы содержат составные части, достаточно хорошо известные, среди которых нет ни одной новой [6, С. 60]. Сложившись в любой конкретной культуре, мифы как форма мышления принципиально не изменились, по существу оставаясь тем же, чем и были много веков назад. Согласно Э. Кассиреру, мифологическое мышление оказывает влияние на поведение людей всегда, никогда не теряет своей значимости для человека, поскольку присутствует в нем где-то глубоко внутри и проявляется так, что он сам не осознает его влияния. При этом, по мнению Э. Кассирера, наиболее сильно мифологическое сознание проявляется в кризисных ситуациях, когда человеку трудно найти рациональный выхода из сложившихся обстоятельств или этот выход его не устраивает [6, С. 64]. Такой взгляд Э. Кассирера на миф, мифологию, мифологизацию общественного сознания дает возможность рассматривать современные процессы российского общества не как национальный метод психосоциальной терапии, а как объективное явление, позволяющее человеку в условиях неопределенности ощущать свою связь со своей историей и воспринимать себя частью данного общества.

Еще одним методологическим инструментарием, который является значимым для рассмотрения заявленной проблематики, может считаться разработанная классиком аналитической психологии К.Г. Юнгом концепция «коллективного бессознательного». Он обратил внимание, что миф – это явление, которое отражает глубинную суть души, и все мифологизированные естественные процессы есть символические выражения внутренней и бессознательной «драмы души», которая улавливается человеческим сознанием как отражение в «зеркале» природных событий. И только в результате тысячелетней истории культуры, по утверждению К.Г. Юнга, происходит отделение «улавливаемого» отражения от внешнего объекта. И поэтому образы мифа слабо обработаны индивидуальным сознанием и дают представление лишь о коллективном символизме, [7, С. 98] что делает миф понятным для всех членов общности в самых разных контекстах. [8, С. 153].

Итак, и Э. Кассирер, и К.Г. Юнг констатируют связь между древними и современными мифами общественного сознания: современные мифы сформированы с опорой на древние мифы и являются незыблемой и постоянной характеристикой человеческого поведения [9], [10, С. 72].

Продолжая логическую цепочку категориального анализа, мы подходим к понятию, введенному Л. Февром и М. Блоком, основателями исторической школой «Аннолов», – это mentalité. Оно считается непереводимым на другие языки (хотя в английском есть слово mentality, а в немецком – mentalität), и поэтому предлагается разнообразие терминологии: в частности, Ж. Дюби, еще один представитель школы «Аннолов», отмечает, что ментальность есть система образов, представлений, лежащий в основе представлений человека о мире [11, С. 145]. Хорошим дополнением трактовки ментальности Ж. Дюби может рассматриваться определение, которую дал ментальности российский культуролог А.Я. Гуревич, с точки зрения которого, менталитет есть тот уровень общественного сознания, которым пользуются люди, обычно сами того не замечая, не вдумываясь в логическую обоснованность приемов сознания [12].

Итак, проведенный категориальный анализ позволяет говорить одновременно о мифах и менталитете как устойчивой черте человеческого поведения, в которой доминирует неосознанное восприятие социальной действительности, сводится до минимума рациональное начала в суждениях и последующих поведенческих актах и актуализируются бессознательные инстинкты и влечения [2]. Для подтверждения сделанного вывода приведем высказывания ряда исследователей, в том числе и тех, кто мифологизацию воспринимает как отрицательное явление современной России. Так, Е.М. Мелетинский отмечает, что современная мифология включает в себя мифы массового сознания, отражающие общественные настроения; и что они являются, с одной стороны, продолжением традиционного мифологического мышления, а с другой стороны, соответствуют современным представлениям о комплексной действительности [13, С.173]. По мнению В.М. Пивоева, актуализирующееся в современных условиях мифологическое освоение мира обеспечивает тем самым сохранение некой преемственности и последовательности в культурном освоении мира [14, С. 77, C. 81, C. 91], а именно сохранение «привычек сознания», базовых человеческих ощущений и ценностей, изначально заложенных в культуре как способах решения различных социальных проблем [2], как выработанных поколениями предков культурных кодов, определяющих повседневное поведение людей, поведение, правила которого человек использует почти бессознательно, не отдавая себе отчета в том, почему поступает именно так. Это даже не собственно «правила», по замечанию П.М. Немировича-Данченко, а стиль общения с окружающими, который позволяет человеку сразу же выделить в толпе иностранца, даже если он великолепно говорит на родном для человека языке [15, С. 92].

Таким образом, получен теоретический ответ на первый вопрос: какую роль играет мифилогизация общественного сознания в жизни современного общества и состоит он в следующем: в мифологизации общественного сознания целесообразно видеть актуализацию менталитета, обеспечивающего сохранение культурного кода того или иного народа.

Основные результаты

В последнее время утверждается, что мифологизация общественного сознания в современной России проявляется в усилении политических и социальных аспектов мифов. В качестве примера мифологического политического содержания приводится распространение мифа о справедливом вожде. Этому способствуют масс-медиа, прямые эфиры и политические диспуты. Ряд исследователей утверждают, что сохранился оставшийся еще с советских времен миф о национальном лидере, который наведет в стране порядок, и она займет достойное место на мировой политической арене [3]. Данный миф сублимируется на современных политиков, которые преследуют далеко не высокие, а сугубо прагматические и лоббистские цели. Этому, по мнению данных ученых, также активно способствуют центральные каналы Российского телевидения. Указанную тенденцию можно проследить в отношении граждан России к власти. Исследователи считают, что в массовых представлениях о власти в России доминирует вовсе не понимание ее как источника и гаранта «закона и порядка», а как о самом «государство», его высшем руководстве, обеспечивающим функционирование государственной машины [3, С. 16].

Действительно, почти 70% населения, согласно данным ВЦИОМ, Путина воспринимают как национального лидера, который много сделал для возрождения национальной гордости и позитивного имиджа страны: вернул Крым в состав России, возродил российскую армию, обеспечил избавление мира от радикального исламизма в Сирии и сохранению Сирии как самостоятельного народа, отстаивал твёрдую позицию по многим вопросам в отношениях как с США, так и с ЕС [16].

В этом контексте, следует ли видеть в актуализации мифа о «справедливом вожде» в условиях реального возрождения национальной гордости «происки» СМИ? ложный путь развития российского общества? Или это активизация сущностной черты российского менталитета, восстановление российской самобытности, которая всегда обеспечивала существование России как России!? Здесь вспоминаются слова Н. Бердяев, сказанные им еще в 1915 году: «Для западного культурного человечества Россия все еще остается совершенно трансцендентной, каким-то чуждым Востоком, то притягивающим своей тайной, то отталкивающим своим варварством. Даже Толстой и Достоевский привлекают западного культурного человека, как экзотическая пища, непривычно для него острая» [20, С. 9]. Думается, что эти слова ярко характеризуют одну из устойчивых тенденций западного восприятия России и либерально воспитанных российских исследователей. Именно с их точки зрения, миф в российской истории является национальным методом терапии [2], благодаря тому, что в общественном сознании доминирует неосознанное восприятие социальной действительности, акцентированы бессознательные инстинкты, влечения, потребности и отсутствует должное рациональное начало в суждениях и поведенческих актах [3, С. 17].

Заключение

Однако, учитывая объективную неизбежную взаимосвязь современного мифотворчества с историей и культурой любого народа (Э. Кассерер, К. Юнг), а не только российского, следует говорить не просто о мифологизации общественного сознания современных россиян, а об актуализации в их сознании и мышлении культурных кодов, обеспечивающих сохранение исторически сформировавшегося социокультурного пространства России, рост национального самосознания, при котором актуализируется идентификация себя как части единого целого – россиян. И это означает, что постепенно будет уходить в небытие аномичность социальных отношений и восстанавливаться их социокультурная сплоченность и единство.