Чем обрабатывали улицы в чернобыле

Отмывались здания с помощью вот таких специальных пожарных машин, которые давали необходимый напор. Относительно того, чем мыли — мне попадались различные версии. Кто-то пишет, что это была обычная вода, а кто-то говорит, что это был специальный полимерный состав, который при высыхании превращался в некий аналог пленки, которая связывала пыль и которую можно было потом собрать как мусор.

Я думаю, что правдоподобна и та, и другая версии — в каких-то местах могли применять спецсостав, а в каких-то — обычную воду. В целом, ни бетон, ни кирпич никак не «активируются» радиацией (в отличие от металла) и отмываются достаточно легко — нужно просто удалить всю пыль и радиоактивные частички.

Вот здесь засняты подготовительные работы — видимо, заправка резервуара автомашины через специальный рукав.

Фотоснимок процесса отмывания. Как видим, струя достаточно сильная для того, чтобы добивать до верхних этажей типового девятиэтажного дома. Думаю что силу напора приходилось регулировать в зависимости от высоты — ведь, струей такой силы, которая добивает до верхних этажей, можно легко выбить стекла нижних этажах.

Помимо пожарных автомобилей, для отмывки зданий использовался также по крайней мере один БелАЗ, переоборудованный в поливомоечную машину УМП-1. На снимке ниже можно увидеть этот автомобиль, моющий дороги на проспекте Ленина, что проходит между Первым и Вторым микрорайонами города. Думаю что БелАЗ вначале планировалось использовать для отмывки высоких шестнадцатиэтажных зданий, но водяной компрессор был слишком сильный — по словам очевидцев, струя воды из Белаза легко выбивала в домах окна.

Другая часть работ (гораздо более масштабная) заключалась в вывозе радиоактивного грунта и, судя по всему, проводилась уже после очистки зданий. Грунт везде собирали по-разному. Где-то были использованы вот такие грейдеры, срезающие грунт.

Но в основном все делалось вручную. На фото ниже группа солдат дезактивационной службы вручную собирает грунт в кузов МАЗа, фото сделано во дворе припятских общежитий в Первом либо Втором микрорайоне.

Сбор грунта на территории одного из детских садов. Как видно по обнажившимся бордюрам, землю срывали достаточно глубоко.

Погрузка грунта в кузов автомобиля. Предположу, что технику использовали где-то в районе завода «Юпитер», где уровни радиации были значительно выше, чем в других микрорайонах.

Как видно на некоторых фото, грунт срезали не только лопатами, но и неким подобием мотыги. В середине кадра можно увидеть дозиметриста, проводящего полевые замеры экспозиционной дозы чем-то вроде военного дозиметра ДП-5.

Перерыв в работах В левой части газона грунт уже срыт, в правой еще предстоит это сделать.

Сбор грунта в грузовики в одном из дворов.

Контрольные замеры дезактивированной территории, видимо это какой-то детский сад. Интересные детали на фото — окна предполагаемого детского сада зачем-то закрыты пленкой, а в окнах последнего этажа многоэтажки на заднем плане почему-то полностью отсутствуют стекла. На счет пленки есть такое предположение — детский сад использовался в качестве общежития для ликвидаторов весной и летом 1986 года, и пленка служила дополнительным фильтром от пыли.

Редкий снимок — заснята работа дезинфекторов; скорее всего это поздняя осень 1986 года. Все вещи выносятся из домов (часть просто выбрасывается через окна), собирается в прицепы и кузова и вывозится в могильники.
В домах остаются лишь немногие крупногабаритные вещи вроде «стенок» и диванов.

Сбор и вывоз зараженных вещей, район магазина «Спорттовары».

Пожарная лестница у одного из припятских домов — предположу, что таким образом собирались вещи, которые затем предполагалось использовать внутри периметра ЧЗО.

Источник

Дезактивация Припяти: как территорию вокруг АЭС «отмывали» от радиации

26 апреля 1986 года неконтролируемый рост мощности реактора четвертого энергоблока привел к взрывам и разрушению значительной части Чернобыльской атомной электростанции. Эта катастрофа считается крупнейшей в истории атомной энергетики. В результате 30-километровая зона вокруг АЭС оказалась загрязнена радиоактивными веществами: изотопами урана, плутония, йода-131, цезия-134, цезия-137, стронция-90. Спустя 30 лет дозиметры радиации в близлежащей Припяти продолжают зашкаливать.

Самый близкий к АЭС населенный пункт – это именно город Припять Киевской области, расположенный на берегу одноименной реки в двух километрах к северо-западу от станции. А вот город Чернобыль находится в 18 километрах к югу-востоку от ЧАЭС. Кстати сказать, Чернобыльская АЭС находится всего в 110 километрах от столицы Украины.

Благодаря сложившейся атмосферной ситуации, большая часть радиоактивного облака ушла в сторону России и Белоруссии. Припять радиоактивные массы как бы обогнули, в результате по сторонам от города образовались две линии высокого радиационного загрязнения, названные Северным и Западным следом. Тем не менее 26 апреля 1986 года экспозиционный фон в Припяти превышал норму в 70-100 тысяч раз: 1 рентген в час.

Чтобы максимально уменьшить ущерб для экологии, с первых же дней в Киевской области начали проводить дезактивацию зараженной территории. Как правило, дезактивация – это удаление радиоактивных веществ с земли и всех объектов, уничтожение и захоронение того, что невозможно очистить. Работа по дезактивации территорий вокруг Чернобыльской АЭС в основном включала в себя пылеподавление, отмывку всех объектов от радиоактивной пыли и снятие зараженного грунта.

Как понятно по следующему фото, сделанному 26 апреля, руководство отрасли не было готово к авариям, поэтому первое время специалисты работали на объекте практически без защиты. А сорокасемитысячное население Припяти эвакуировали лишь 27 апреля, притом что авария произошла около половины второго ночи 26-го. С 1987 года жителей Припяти начали заселять в Славутич, город в 50 километрах от АЭС, специально построенный для людей, оставшихся без дома. Всего из зон, подвергшихся загрязнению, эвакуировали около 200 тысяч человек.

Фото: Борис Приходько,РИА Новости

Фото предоставлено Л.Л. Бочаровым, гл. инженером третьей вахтовой смены строительства Чернобыльского саркофага. Разрушения на Чернобыльской АЭС.

Вокруг электростанции в 1986 же году установили 30-километровую «зону отчуждения», проникать на которую было запрещено. Государство лишилось 50 млн гектаров сельхозземель. После каждого посещения зараженной территории ликвидаторам требовалось полностью менять весь комплект одежды, при этом работали посменно. Встал вопрос и о дезактивации техники, в том числе военных машин.

Одним из незаменимых инструментов очистки стали пожарные машины, обеспечившие жидкостную дезактивацию – то есть помывку – стен зданий и крупных объектов струями дезактивирующего раствора (водой с моющими средствами) под сильным напором. Сначала с помощью вертолетов мыли крыши, затем пожарные машины обрабатывали стены. Судя по тому, что многие оконные стекла в Припяти уцелели до наших дней, напор воды регулировали, видимо, рассчитывая, что в эти здания скоро вернуться люди. Осознание масштаба трагедии пришло не сразу: по воспоминаниям ликвидаторов, со страниц газет летели уверения в абсолютной безопасности нахождения на территории АЭС, и тысячи людей сами вызывались ехать на место аварии.

На первом фото ликвидатор очищает кровлю поврежденного блока после аварии на Чернобыльской АЭС 21 августа 1986 года. Далее – обработка домов раствором.

Фото: Игорь Костин,РИА Новости

Фото: Виталий Аньков,РИА Новости

После дезактивации здания уровень радиации снова замеряется. Если помывка не помогла, снимают верхний слой поверхности, например, штукатурку. На следующем фото дезинфекторы проводят дозиметрический контроль зданий Чернобыля после дезактивации – 1 июня 1986 года.

Кстати, обработкой объектов снаружи дело не ограничивалось: вещи из квартир собирались и вывозились в могильники. Очевидцы вспоминают, как из окон опустевших квартир летели даже холодильники. На месте осталась только крупногабаритная мебель. На фото – вертолеты ведут дезактивацию зданий Чернобыльской атомной электростанции после аварии, 06 апреля 1986 года.

Фото: Игорь Костин,РИА Новости

На первом фото специалисты проводят дозиметрический контроль жилых и административных зданий города Чернобыль после дезактивации 1 июня 1986 года. Следующий кадр – 14 августа 1986-го. Машины, работавшие в зараженной зоне, прикрывали свинцовыми щитами. Для уменьшения распространения радиации на выезде с территории люди пересаживались на другие автомобили.

Фото: Игорь Костин,РИА Новости

Одной из задач, которую поставили перед учеными, было создание технологии пылеподавления. И вскоре средство было найдено, им стала барда – отходы деревообрабатывающей промышленности и переработки свеклы. После пролива земли бардой на поверхности образовывалась пленка, которая помогала избавить от пыли грунтовые дороги и песчаные участки. Пробовали и гудрон, но после обработки земли до образования пленки требовалось ждать около суток. Поэтому использовали в основном барду, которую смешивали с водой и наносили посредством поливочных машин, АРСов и вертолетов. Для образования более твердой корки на земле в раствор добавляли хлористый кальций.

«Барда – это экологически безвредный состав, который может быть использован и как удобрение. Когда мы проливали песчаные откосы, то в барду добавляли семена трав, потом мы накрывали эти места полиэтиленовой пленкой, и на них через два дня появлялся травяной покров. Но барда не панацея от всех бед. Недостаток ее – это водорастворимость, и в случае дождей, хотя их и не было, она могла «уходить» в землю. Поэтому к концу мая, как бы для ликвидации недостатков, рядом организаций были предложены и свои составы», – такие слова одного из специалистов–ликвидаторов приводятся в книге Елены Козловой «Схватка с неизвестностью».

Фото опубликовано Дмитрий Поддубный ⛰⛺️ (@dmitry.s.poddubny) Апр 9 2016 в 9:12 PDT

Другим направлением работ была ликвидация зараженного грунта. Для этого использовали бульдозеры или же снимали вручную. В особо загрязненных местах сначала снимали грунт, затем это место засыпали песком, гравием и булыжником, иногда бетонировали. В некоторых местах толщина бетона достигала одного метра. Грунт и радиоактивные обломки захоранивали в отдельных местах. На фото – 10 мая 1986 года, работы по снятию верхнего слоя грунта.

Фото: Инякин,РИА Новости

Но самой главной задачей было строительство саркофага вокруг четвертого блока Чернобыльской АЭС, в который предварительно поместили радиоактивные обломки. Строительство «Укрытия» началось в июле 1986 года и закончилась в ноябре. Остальные три блока атомной электростанции обрабатывали как дезактивирующим раствором, так и посредством сухой дезактивации, нанося сухие полимерные составы, которые после отверждения в виде пленки снимались с поверхности. В основном эти работы выполняли солдаты.

Сильнее всех в результате аварии пострадала тысяча человек, работавших на АЭС и занимавшихся ликвидацией последствий аварии в первые дни. Общей статистики о последствиях работы в зоне поражения для здоровья ликвидаторов и их потомства не существует.

Фото предоставлено Л.Л. Бочаровым, гл. инженером третьей вахтовой смены строительства Чернобыльского саркофага

Источник

Как очищали Чернобыль от радиации

Как очищали Чернобыль и Чернобыльскую зону от радиации

Сразу после аварии определился круг инженерных задач. Пожалуй, самую большую опасность представлял сам реактор. Он мог проплавить основание, и тогда радиоактивное загрязнение попало бы в грунтовые воды, а через них в реку. Сверху на реактор напыляли материалы с вертолетов, предполагалось также строить саркофаг, впоследствии поименованный «Укрытие». Этот дополнительный вес мог продавить основание даже остановленного холодного реактора. Чтобы избежать этих рисков, в Чернобыль привезли шахтеров-проходчиков из Донбасса. Они провели под 4-ый блок тоннель длиной в 136 метров. В тоннеле были уложены рельсы, под реактор подведена техника, и началось создание гигантской подземной полости под реактором. Ее предполагали оснастить арматурой, датчиками температуры и радиации, а также трубами для подачи охлаждения и затем забетонировать. Между АЭС и рекой Припять была также вкопана трехкилометровая бетонная стена. Она уходила в землю на глубину до ста метров. Ее цель была предотвратить попадания в реку выбросов, которые случились при аварии и осели на почве вокруг АЭС и на самом реакторе.

В Чернобыле подавлялись дожди

С мая по декабрь (т.е. до наступления устойчивых морозов) над Чернобыльской АЭС проводилось подавление дождевых облаков. Ликвидаторы стремились не допустить выпадения дождя над зоной отчуждения. С первым же крупным дождем радиоактивное пятно сильно расплылось бы и попало в реку. А вот дожди в других регионах принесли с собой выбросы с АЭС, поднятые пожаром и ветром. Их регистрировали даже в Скандинавии. В Чернобыле для залива бетона использовались бетононасосы производства Worthington, Putzmeister и Schwing. На «Фукусиму» отправлен подобный насос Putzmeister Holding со стрелой в 70 метров.

Как чистили ЧАЭС в Чернобыле

Туда же вылетел бетононасос китайской Sany Group с выносом в 62 метра. Такие машины используют для строительства небоскребов, а на авариях они нужны, чтобы создать защитный купол над реакторной зоной. В результате взрыва реактора и пожара на зданиях ЧАЭС осела радиоактивная пыль, туда же разбросало обломки реактора и материалы из активной зоны. Дозы, которые эти вещества создавали, были смертельными для человека даже в короткие промежутки времени. Многие из персонала станции, пожарных и дозиметристов погибли от лучевой болезни. Для очистки поверхности зданий использовались роботы, манипулятор-погрузчик Forestry, кран и манипулятор МГ-3. В работу пошел также ручной инструмент — на крышах работали люди, несмотря на получаемые ими дозы радиации.

Очистка снизила дозы на зданиях, но ветер продолжал разносить загрязнение. Тогда в ход пошли полимерные покрытия, напыляемые на зараженные участки вертолетами, а также пожарными машинами и авторазливочными станциями. Покрытия должны были зафиксировать все радиоактивные частицы, которые мог переносить ветер. На более поздних этапах ликвидации решались задачи нейтрализации загрязненных растений в зоне отчуждения, что означало снятие всей растительности — включая деревья — и ее захоронение в траншеях. Трава, кустарник и деревья были заменены новыми Это было сделано, чтобы снизить разнос пыли с зараженной зоны.

Источник

Чернобыль ч.11. Серые будни Чернобыльской зоны

Автор: Александр Старостин

Сегодня нам с вами доведётся понаблюдать скромный быт ликвидаторов аварии на ЧАЭС, а также понаблюдать за постепенным превращением ЧАЭС из ещё живой и рабочей АЭС в труп, подвергающийся контролируемому разложению. А заодно заглянем туда, где нет даже самосёлов.

Добро пожаловать в Зону, Сталкер.

География с радиоактивной припиской

Загрязнение Гомельской области Цезием-137 в 1986 Загрязнение Гомельской области Цезием-137 в 2006 Прогноз загрязнения Гомельской области Цезием-137 в 2026

Однако даже это не слишком поможет жителям Хойников и Брагина – райцентров, примыкающих непосредственно к белорусской части зоны отчуждения – Полесскому государственному радиационно-экологическому заповеднику (ПГРЭЗ). Брагин – до сих пор самый загрязнённый населённый пункт среди пострадавших от Чернобыля, по крайней мере, из неотселённых. Среднее загрязнение почвы там – 5-15 Кюри/кв. км при норме менее 1 Кюри/кв. км. Но ждать этого предстоит ещё порядка ста лет. ПГРЭЗ проходит буквально по окраинам Брагина. Брагинский район заполнен пустующими, покинутыми и отселёнными деревнями. По-хорошему, город следовало эвакуировать сразу после аварии, фон там заметно превышал максимально допустимый. Однако этого не произошло. Причиной тому, скорее всего, старания властей, которые быстро превратили свой посёлок городского типа в «витрину восстановления». Многие уехали уже в 1986 году или позже. Кто-то вернулся, не перенеся эвакуационной жизни. Кто-то решил не уезжать. Кто-то приехал сюда из других республик, заняв пустующие дома. Так и формируется население Брагина, да и других населённых пунктов региона. Сильно пострадали деревни, большая часть которых сейчас на карте имеет уже статус нежилых.

Чернобыльский мемориал в Брагине

Хойники стали административным центром белорусской зоны отчуждения, здесь находится администрация ПГРЭЗ, здесь производится медицинское обслуживание его сотрудников. Но дышит город ещё теми днями, полными беспокойства, чувства опасности и безысходности. Местные часто обращаются к врачам, опасаясь последствий переоблучения.

Село Погонное, ПГРЭЗ Село Погонное, ПГРЭЗ Село Погонное, ПГРЭЗ Исследовательская станция Масаны ПГРЭЗ, 8 км от ЧАЭС Кабанчики

А вокруг оставленные деревни, пустые дома с чёрными окнами, сгнившими крышами и брошенной внутри памятью. Тоже самое и за колючей проволокой ПГРЭЗ. Только туда так просто не попадёшь. Экскурсий не водят, а добыть разрешение – очень непростая задача. Единственный способ – Радуница. Это древний славянский праздник с множеством ритуалов, один из которых – поминовение предков. В этот день, который каждый год разный, но обычно в середине апреля или середине мая на территорию ПГРЭЗ можно спокойно приехать на машине, чтобы попасть в посёлки и кладбища. В отличие от украинской зоны самосёлов тут нет – ПГРЭЗ охраняется куда лучше, поскольку помимо данных радиацией статусов это ещё и пограничная зона. Поэтому ПГРЭЗ – невероятно удобная для изучения дочернобыльского быта местных территория. Здесь, в отличие от украинской зоны, сохранилось очень и очень многое.

Карта загрязнения Украины в 90-х

На фоне злоключений своих соседей российские последствия аварии значительно слабее. Если на Украине было эвакуировано более ста тысяч человек, а в Белоруссии – порядка двадцати пяти тысяч, то в России – всего лишь 186. Не тысяч. Уже к 1989 году на все загрязнённых территориях РСФСР радиационная обстановка улучшилась и стабилизировалась благодаря ряду мер по дезактивации и общей относительной слабости загрязнения. Почему? Загрязнённые российские территории Брянской, Орловской, Тульской и Калужской областей находятся на расстоянии от ста километров от четвёртого блока. При этом интересно отметить один момент. Брянская область примыкает к Гомельской и является единственной внешней из загрязнённых российских областей. Все остальные к границам не примыкают. Но если посмотреть на карту загрязнения, например, цезием-137, то Брянская область единственная, на территории которой даже в 1986 году изотопы выпали локализовано, вдоль западных границ. Орловская, Тульская и Калужская области были загрязнены более равномерно, хотя и куда слабее. Впрочем, сейчас даже в Брянской области в целом не опасно.

Брянская область по Цезию в 1986 г Брянская область в 2006 г. Брянская область в 2026 г. Цезий Калужской области в 1986 Цезий Калужской области в 2006 Прогноз по Цезию по Калужская область в 2026 Орловская область в 1986, Цезий Орловская область в 2006, Цезий Орловская область в 2026, Цезий Тульская область в 1986 Тульская область в 2006 Тульская область в 2026

Жизнь и быт чернобыльских ликвидаторов

Ночь. Ярко освещенная внутри палатка — Ленкомната («Ленинская комната»). За длинным столом (он завален списками и бумажками-донесениями на дозы) пишут офицеры роты. Миша заклеивает в конверты благодарности. Бумаги совсем задавили замполита.

Я: Все-таки главная наша работа — на AЭC, а не в лагере

Замполит: Ошибаешься! Я тоже так думал поначалу…

Из рабочего блокнота командира взвода радиационной разведки

Сергей Мирный. Живая сила. Дневник ликвидатора.

Ликвидаторов в первые дни выхватывали нередко прямо из дома, с работы. Вручали повестки и отправляли на «специальные сборы», как это официально называлось. Привозили в сборный пункт, забирали личные вещи, выдавали военную одежду (знаменитое «хэбэ») и индивидуальные дозиметры-накопители. Параллельно в соответствии с уже полученной военно-учётной специальностью определяли, что же конкретно тот или иной человек будет делать в зоне. Вариантов было множество – от прозаического перекапывания почвы до экзотической дальней вертолётной разведки (о которой, бывало, говорили, что это просто полёты за алкоголем). Хотя экзотические задачи давали специалистам в них. Обычные «партизаны» (так называли призванных из запаса за беспорядочное снабжение одеждой и, нередко, оборудованием) работали на не слишком требовательных к навыкам работах. Зачастую, это была дезактивация во всех возможных её проявлениях – от ЧАЭС до отдельных участков. Хотя из запаса в первую очередь призывали тех, кто прошёл через войска РХБЗ.

Но работа-работой, а как же отдыхать? Лагеря находились за пределами зоны. Организовывались они с первых дней и существовали ещё долго, пока требовалась в зоне прорва народа. И одной из главных задач для партизан, наряду со своими непосредственными обязанностями, было в 1986 году возведение зимнего лагеря. Об этом в один голос вспоминают и Гудов, и Мирный. И нельзя сказать, что строительство и лагерные работы были проще, чем основные обязанности. Главным нюансом был, конечно, так называемый «лагерный фон». Каждая работа в зоне стоила не только дополнительной прибавке к зарплате, но и определённой дозы радиации. Причём нередко эта доза занижалась относительно реально полученной. Причиной тому была общая стандартизация доз для разных работ, невозможность точечной разведки каждого квадратного миллиметра зоны, служебное рвение самих ликвидаторов, ну и, как ни странно, серьёзные риски для начальства при облучении персонала. Ведь по документам норма облучения личного состава, после которого ликвидатора отправляли домой – 25 Рентген. И дабы уложить реальные дозы в это прокрустово ложе, нередко могли несколько занизить дозу для той или иной работы.

При подходе общей дозы к 25 Рентгенам бойца обычно переводили на лагерные работы. В их число входили строительство, ведение журнала учёта доз и ещё огромное множество различных задач, которые только может придумать самое воспалённое воображение самого садистски настроенного карьериста. За день таких работ давали 0.3 миллирентгена. То есть 0.0003 Рентгена. Лагерный фон вызывал у тех, кто кому до отбытия домой оставалось всего ничего, трепетный ужас, ведь в какой-то момент тебя на него «сажают», и ты растягиваешь казалось бы мизерную остаточную дозу на много-много дней. Таких несчастных называли «фонистами». А если ты не успел подготовить рапорт о замене, то останешься ещё на более долгий срок – пока замена таки не придёт.

Ликвидаторы играют в футбол (баскетбольным мячом!) в Припяти

Но всё же лагерная жизнь – это не только работа на износ, но и развлечения. «Ассортимент» развлечений для военных был достаточно скромным, а потому любая вещь, любое событие, даже самое тривиальное, становилось развлечением. Показ кино (особенным успехом пользовались французские комедии), газеты, баня, даже приезд автолавки – всё это воспринималось бойцами на ура. Что уж говорить про тщательно конспирируемые, но трудно скрываемые культурные посиделки с горячительным. Несмотря на то, что сухой закон уже давно работал по всей стране, а уж зона отчуждения однозначно становилась сухой зоной. Но все всё прекрасно понимали, специально за алкоголем никто не гонялся, но риск при обнаружении был очень высоким. Успехом пользовались как традиционные спирт и самогон, так и не менее традиционные, но экзотические заменители.

Это такой грузовой автофургон: приезжает в армейскую часть, открывает широкую дверь сзади и начинает торговать: иголки-нитки, пирожки, ситро, подворотнички, мыло, пряники, крем для обуви, безопасные бритвы, зубные щетки, конверты, ручки, одеколон…

На следующий день старшина возмущается:

— Весь одеколон попили! После автолавки утром в сортир заходишь, а там ambre как в парикмахерской!

Сергей Мирный. Живая сила. Дневник ликвидатора.

Зелёный мыс. Финские домики с вентиляцией и импортной сантехникой в 80 км от станции.

Периодически в зону приезжали звёзды тогдашней эстрады. Делалось это в рамках программы «Встречи в Чернобыле». Участвовали в этом ВИА и сольные исполнители абсолютно разных масштабов, но главным калибром были, конечно же Иосиф Кобзон (ему предстояло открывать эту серию передач ещё в июне), Валерий Леонтьев и Алла Пугачёва. О реакции Примадонны на предложение выступить в зоне ходят разные слухи, но даже если они правдивы, они перечёркиваются тем достоинством, с которым она провела свой четырёхчасовой концерт (в эфир попала лишь часовая версия, которую очень скрупулёзно резали). Алла Борисовна, ставившая себе целью дать хоть какой-то отдых ликвидаторам, даже пригласила одного из военных на танец. Она привезла на концерт целый блок новых песен, одна из которых – Две звезды – стала популярной на очень долгий срок по всей стране.

Пугачёва Кобзон Просто пляшут

Ещё одной стороной чернобыльской жизни стала параноидальная скрытность. Изначально скрывали сам факт аварии, потом её масштабы. Ликвидаторам давали ровно столько информации, сколько, по мнению комитетчиков, им было положено знать. Многие ликвидаторы так до сих пор и не знают, сколько Рентген они получили. Письма домой проверялись.

Это письмо моя дочка никогда не получила. Ведь в нем я, на минуточку кой о чем по-детски подзабыв, описал:

(!) чем наша в/ч в зоне занимается, и, мало того,

(!!) приложил эскиз образца военной техники (уточню — давно уже несекретной).

И письмо не дошло. Единственное письмо, которое я написал из зоны, «ПРОПАЛО»

Представьте: вы сидите в опере. В партере. Музыка — божественная. На громадной сцене — богатое действо. Дирижер во фраке. Люстра под сводом зала. Строгие костюмы мужчин. Роскошные туалеты дам. Поблескивают, переливаясь, драгоценности. Обнаженные плечи. И — благоухание! — тончайшие, нежнейшие арома…

…и тут вы ощущаете, что кто-то — pardon, и еще раз, и еще раз pardon — ПОДЛО НАБЗДЕЛ («Лучше громко перднуть, чем подло набздеть», — говаривала пацанва у нас во дворе), и вредоносный агент невидимо распространяется по рядам партера — обнаженные плечи, блеск драгоценностей, строгие сюртуки мужчин…

Какая там музыка, какая, на фиг, драма!

Но не шевельнется выдержанная публика, и взоры все так же устремлены (но несколько более напряженно) на сцену… Да кто ж это сделал? Уж не этот ли сосед слева, ишь как потеет, мерзавец… На дам и думать страшно… Машет палкой дирижер… Или этот спереди — шея краской заливается… Ч-черт! это ж и на меня могут подумать! Кидает в жар — и сам неудержимо начинаешь краснеть как помидор…

Именно такой эффект произвели несколько простых слов:

— В ЦРУ знают радиационную обстановку в Чернобыле.

Простые слова сказал простой невыразительный человечек — особист. Представитель «Особого отдела» — контрразведки, армейского КГБ — в батальоне.

Сергей Мирный. Живая сила. Дневник ликвидатора.

Мирный также вспоминает, что когда в зону привезли огромные иностранные краны для сборки саркофага, их монтировали советские работники, «как школьники – заглядывая в инструкцию». Несмотря на то, что обычно краны собирали работники фирмы-изготовителя, в зону иностранцев не пустили. В 86-м в зоне вообще было только несколько иностранцев – Ханс Бликс, генеральный директор МАГАТЭ с делегацией.

Пропуск в Зону

Но с другой стороны, Мирный рассказывает, что с одновременным запретом в частях (в том числе и радиационной разведки) на открытое обсуждение радиационной обстановки эти самые данные можно было спокойно получить в Чернобыле, в разведотделе Оперативной группы Минобороны. Лишь несколько позднее появилась система с допусками и официальными письмами. Ну и конечно же, особое внимание уделялось добровольцам и евреям.

Открыть кингстоны!

Столь быстрое возведение Саркофага (всего несколько месяцев) помимо устранения источника радиационной опасности было обусловлено ещё и тем, что необходимо было пускать станцию в строй как можно скорее. Отключение такого огромного производителя энергии от сети создало «энергетическую дыру», которую необходимо было закрывать. Другие станции восполнить громадную потерю энергии не могли. Уже 1 октября 1986 года, после работ по модернизации, в работу пустили первый энергоблок, а спустя месяц – 5 ноября – второй. А вот с третьим пришлось очень конкретно повозиться, ведь он располагался в одном здании с четвёртым, огромное количество коммуникаций их связывало, загрязнение на трёшке оказалось самым обширным из всех трёх оставшихся блоков.

Коммуникации четвёрки отсекли от трёшки ещё в августе 1986, но дезактивационных работ на блоке была ещё прорва. Связаны они были, по большей части, с машзалом, который в результате аварии жутко фонил и был серьёзно повреждён. Работы шли, шли не всегда быстро, существовали задержки, связанные с конфликтами в науке по поводу состояния четвёртого блока и самого машзала. И всё-таки блок пустили, хоть и с опозданием относительно первоначальных требований, 24 ноября 1987 года, подключив к сети 4 декабря. Станция снова вышла на рабочий режим.

Касательно третьего блока существовало много вопросов о целесообразности его пуска в условиях высокой степени готовности и меньшей загрязнённости недостроенного пятого блока. Некоторым казалось более выгодным достроить пятый блок и пустить в работу его новенького вместо уже поработавшего третьего, обладающего, к тому же, опасным соседом. Тем не менее, этого не случилось.

Третья очередь ЧАЭС, наши дни:

Тем временем страна разваливалась, а радиофобия укреплялась в головах граждан и политиков. В феврале 1990 года Верховным советом УССР и Совмином УССР был утверждён срок вывода ЧАЭС из эксплуатации – 1995 год. В августе всё того же 1990 года Верховным советом УССР был принят мораторий на строительство новых АЭС и расширение существующих сроком на пять лет. Но чуть более чем через год произошло событие, поменявшее эти планы.

Речь идёт о пожаре 11 октября 1991 года на втором энергоблоке ЧАЭС. Блок выводился на капитальный ремонт. На этапе заглушения один из турбогенераторов резко перешёл на нештатный режим работы, что привело к разрушению и разгерметизации самого генератора. Из него было выброшено огромное количество масла и водорода. Всё это добро воспламенилось, поджигая крышу машзала. В результате произошло обрушение двух с половиной тысяч квадратных метров кровли, было серьёзно повреждено оборудование контроля реактора, а также турбогенератор №4. Тем не менее, реактор удалось заглушить без серьёзных повреждений. Больших радиоактивных выбросов не произошло.

Последствия пожара — рухнувшая кровля машзала и повреждённый ТГ-4

Работы по восстановлению начались почти сразу, однако Верховная Рада приняла решение о полной остановке второго блока и прекращении работ. Первый и третий должны были быть заглушены уже в 1993 году. Однако же в 1993 году был отменён мораторий, было принято решение эксплуатировать ЧАЭС в течение срока, определяемого её техническим состоянием. Снова начались работы и по восстановлению второго блока, которые, впрочем, до конца доведены так и не были. Причина банальна – денег нет, взять их неоткуда.

Работающий БЩУ-1 (1994 год) Разграбленный БЩУ-4 Разгрузочно-загрузочная машина на верхней плите биозащиты одного из реакторов

Европейские страны оказывали давление на Украину с целью закрытия станции. Новообразованное государство пошло на попятную, потребовав, впрочем, отступных для достройки новых блоков на Ровненской и Хмельницкой АЭС. Однако требуемых 3 миллиардов долларов никто не дал, эксперты доказали, что имеющихся средств стране хватит. В итоге в декабре 1995 года был подписан меморандум о полном закрытии ЧАЭС к 2000 году. В 1996 году был заглушен первый блок. Трёшка осталась одна, обеспечивая энергией себя, станцию, Славутич и немного Киев. А 15 декабря с большой помпой по прямому приказу президента Украины Леонида Кучмы в рамках телемоста оператор нажал кнопку АЗ-5 и заглушил третий блок.

Экс-президент Украины Виктор Ющенко и директор ЧАЭС с 2005 по 2018 года Игорь Грамоткин. Он подал в отставку на фоне проблем со строительством НБК и ХОЯТ-2

С этого момента ЧАЭС превратилась в объект, заполненный радиоактивным мусором, требующий огромного внимания и огромных вливаний средств для осуществления полноценного закрытия станции. Ведь мало просто заглушить реакторы. Необходимо выгрузить топливо, дать ему отстояться, дабы потом можно было это топливо захоронить. В 1986 году было введено хранилище отработанного ядерного топлива (ХОЯТ), которое не позволяет хранить все имеющиеся на ЧАЭС отработанные ТВС. Кроме того, ХОЯТ было рассчитано на службу до 2028 года, после чего оно должно быть освобождено от топлива и снято с эксплуатации. Это означает, что необходимо новое хранилище – ХОЯТ-2, способное разместить все имеющиеся ОТВС на срок до 100 лет. Строить его начали в 2001 году. Строительство шло (и идёт) тяжело. В 2018 году были завершены основные строительные работы, а на данный момент, судя по всему, всё ещё идут испытания оборудования, а также согласование документов.

Помимо ХОЯТ-2 на территории ЧАЭС строится ещё огромное количество сооружений. Самое важное – это, безусловно, арка второго саркофага, Укрытие-2 или Новый безопасный конфайнмент (НБК). Сама арка уже практически готова. Сейчас активно идут испытания внутренних систем, в частности в середине января 2019 года начались испытания на герметичность, успешное выполнение которых наконец позволит принять Укрытие-2 сначала на опытно-промышленную, а затем и промышленную эксплуатацию. Вместе с тем, изначально НБК планировали сдать в 2012 году, потом в 2017 году, затем весной 2018.

Строительство арки НБК выцветшая старая вентиляционная труба ВТ-2 наведение новой вентиляционной трубы разборка ВТ-2

Вообще, история создания второго Саркофага изобилует огромным количеством различных проблем. Разногласия начались ещё на этапе выбора системы окончательного захоронения четвёртого блока. Вариантов было несколько. Основные – принятая в итоге арка и так называемое «промежуточное омоноличивание». Суть у них одна и та же – максимальная герметизация оборудования и ТСМ внутри блока, после чего начало разборки и складирования всех радиоактивных отходов будущими поколениями. И если с аркой всё понятно (накрыть блоки и тем самым обеспечить их герметизацию), то в случае с омоноличиванием всё интереснее. Идея предполагала, что помещения блока будут постепенно заполняться бетоном, превращая аварийный блок в нечто вроде огромного монолитного бетонного куба, а затем, когда содержащиеся внутри ТСМ станут безопасны, начнётся разборка этого куба. Несмотря на огромное количество недостатков идеи (банальное увеличение массы здания, а значит риск его обрушения в итоге; увеличение объёма топливосодержащих материалов и т.д.), она прожила достаточно долго. Но реально принят в работу был проект арки.

НБК, уже надвинут, но работы по герметизации не завершены внутри НБК внутри НБК разборка лёгкой кровли машзала 4 блок

Нельзя не отметить другую сторону всех этих процессов. По мере заглушения блоков стремительно беднели работники ЧАЭС, многие из которых становились уже теперь безработными. На АЭС ещё платили зарплату, по тогдашним меркам весьма приличную, но те, кто оставались без работы, оставались также и без надежды. В Славутиче другой работы как не было, так и нет до сих пор.

Станция Семиходы

Автор: Александр Старостин

Источник