Чем обеспечивается внутреннее единство культуры
Единство и многообразие культур
Философский анализ культуры не может обойти еще один аспект взаимосвязи культуры и общества — вопрос о многообразии мировой культуры, присутствии в ней разнообразных локальных, региональных, национальных, этнических различий. Следуя диалектико-материалистической методологии, источник этих различий надо искать в исторических условиях формирования тех или иных культур. В докапиталистических обществах многообразие культур складывалось в условиях относительной обособленности различных регионов планеты. Такое их сосуществование продолжалось и в период генезиса капитализма, формирования современных наций. Но в процессе развития общества усиливалось взаимодействие культур. И хотя «диалог культур» происходил уже в глубокой древности, по мере того как история становилась всемирной, возможности взаимовлияния культур неизмеримо возрастали.
Выработанное в ходе историко-культурного развития разнообразие форм деятельности, мышления, видения мира все в большей степени включалось в общий процесс развития мировой культуры.
Вместе с тем имеют глубокие корни и различия культур, отражающие особенности бытия той или иной социально-исторической или этнической общности в их целостности и внутренней взаимосвязи с природной и социальной средой. Сложившись, культура каждой общности сама становится активно действующей исторической силой. Поэтому особенности культуры сказываются на конкретной истории народа, его социальном развитии.
Культурные различия — один из источников многообразия исторического процесса, придающий ему многокрасочность, многомерность. Каждая культура как некая целостность неповторима, уникальна. И эта неповторимость, незаменимость каждой культуры означает, что в определенном отношении разные культуры равны между собой. Конечно, нельзя отрицать развития в сфере культуры, а следовательно, и того факта, что есть более развитые, более мощные и менее развитые, менее распространенные и сильные культуры. Но именно неповторимость национальных, региональных особенностей той или иной культуры ставит ее на соизмеримый с другими уровень.
Будучи важнейшим фактором развития мировой культуры, межкультурное взаимодействие обладает некоторой самостоятельностью, но все-таки оно является частицей общественно-исторического процесса и зависит от общественных отношений. Так, в период своей колониальной экспансии капитализм либо консервирует, либо подавляет, а иногда и просто уничтожает культуру порабощаемых им народностей, насильственно насаждая свою культуру. Перенося на социальную и культурную почву колониальных и зависимых стран машинную технику и товарное производство и разлагая тем самым традиционные социальные структуры, связанную с ними культуру, он осуществлял миссию, которую К. Маркс назвал «цивилизующей функцией капитала». Но вместе с тем капитализм тормозил, а иногда и необратимо разрушал самобытные социально-культурные формы развития племен и народностей своей колониальной периферии.
Это противоречие со всей очевидностью дало себя знать в наше время, когда народы бывших колоний вступили на путь самостоятельного политического развития. Здесь проявились и их технико-экономическая отсталость, преобладание архаических социальных структур, и тот факт, что преодоление отсталости возможно лишь на путях органического освоения современной науки и технологии, на путях установления связей и взаимодействия между качественно различными культурами. Задача эта является частью общей проблемы интернационализации мирового культурного процесса, в орбиту которого все шире включается существующее в мире многообразие культур. Как следует оценивать этот процесс и относиться к нему?
Многообразие культур — объективная реальность, и к ней можно подходить двояко: руководствоваться либо идеей единства мировой культуры, либо утверждением несовместимости культур, считая, что каждая из них стимулируется своими принципами и не способна вступать во взаимодействие с другими культурами. Для марксизма естественна первая точка зрения, ибо она вытекает из признания единства исторического процесса, универсальной природы труда, человеческой деятельности вообще. Согласно марксистскому подходу, любые локальные и национальные культуры в своей особенной форме выражают всеобщее, общечеловеческое содержание. Тем самым теоретически обосновывается необходимость и возможность взаимодействия, взаимообогащения, взаимопонимания, синтеза культур. Правильность этой точки зрения подтверждается реалиями современной эпохи.
Научно-технический прогресс, затронувший в первую очередь промышленное производство, средства транспорта и связи, общие тенденции в развитии образования, огромная подвижность населения, мировое разделение труда, успехи революционных и национально-освободительных движений — все это факторы, оказывающие воздействие на культуру и общественную жизнь в направлении их интернационализации. Последняя ведет к усилению и углублению взаимодействия и взаимопроникновения культур, к развитию интеграционных процессов в этой области, но также порождает разнообразные противоречия, поскольку и характер и последствия процесса взаимодействия культур во многом зависят от социальных условий. Интернационализация встречает и сопротивление, особенно когда она происходит путем подавления одной культуры другой, ее вытеснения образцами социально более сильной культуры. Тогда возникают напряженные и сложные отношения между различными национальными и региональными, восточной и западной культурами, тенденции не только к сохранению самобытности, укреплению, но даже известному обособлению национальных культур. В некоторых освободившихся от колониальной зависимости странах это обособление фактически является формой протеста против неоколониализма и экспансии западной «массовой культуры», а защита собственной культуры — средством активизации масс, сформировавшихся в рамках и на почве национальной культуры.
Социализм не отгорожен от происходящих в мире процессов взаимодействия культур. Вместе с тем серьезные ограничения на культурные взаимодействия стран социализма с остальным миром долгое время накладывали идеологические предрассудки и противоборство, организация культурных взаимосвязей преимущественно на государственном уровне, ставившая их под контроль административно-командной системы. Перестройка внесла в этот процесс существенные изменения в направлении большей активизации межкультурных связей и обменов, открытости нашей культуры.
Но у социалистического общества имеются в этой области и свои проблемы. В принципе социализм самим фактом ликвидации эксплуатации и соответственно межнациональных антагонизмов создает социальную базу для взаимодействия культур, для гармоничного, согласованного действия двух тенденций в развитии наций: тенденции к развитию и расцвету собственной культуры каждой нации и тенденции к установлению связей между этими культурами, к их взаимодействию и взаимообогащению, интеграции. Происходит формирование интернациональной социалистической по содержанию культуры, которая складывается на почве развития и взаимообогащения различных национальных культур.
Практика перестройки со всей очевидностью показала, что и при социализме полностью сохраняет свою значимость положение марксистской теории о глубокой внутренней диалектической связи динамики культуры с социально-экономическим развитием общества, что интернационализм в его марксистско-ленинском понимании не только не противоречит подъему национальных культур, но является единственно верным и гуманистическим принципом их развития.
Основы культурного единства
В исследованиях культуры основное внимание традиционно уделялось анализу сходств и различий. Существование культурных различий объяснялось следующим образом: а) культуры находятся на разных уровнях развития; б) живут в различных природных условиях; в) переживают постоянные социальные изменения; г) находятся в состоянии взаимодействия и т.д.
Наличие сходных черт учитывалось только тогда, когда их количество было ограничено и существовало лишь в некоторых культурах, т.е., если культурные различия принимались исследователями во внимание как закономерность, то культурное сходство рассматривалось как исключение из правила, случаи сходства объяснялись диффузией культурных элементов, действием одинаковых географических факторов и т.д., тогда как основы культурного единства могут быть найдены в особенностях биологической природы человека и условиях человеческого существования.
Большинство попыток объяснить общность человеческой культуры начинались с признания «психического единства» человека, с признания того, что все люди, независимо от географических и физических различий, одинаковы по своей психологической природе. Первые описания сходства и различия культур, основанные на психическом единстве человека, строились на изучении реакций человеческого организма на разнообразные стимулы и условия жизни. В 20-х гг. XX века импульсы, формирующие культурное поведение приравнивались к инстинктам, однако, после публикации книги Бернарда «Инстинкт», теория инстинктов потеряла значение единственного объяснения механизма формирования культурного поведения.
К 40-м гг. в США складывается направление «психологической антропологии». Ядро новой школы составили: А.Кардинер, Р.Бенедикт, М.Мид, М.Оплер, Р.Линтон, К.Клакхон, К.Дюбуа, И.Халлоуэл и др. Опираясь на идеи психоанализа Р.Бенедикт создала целый ряд концепций, формирующих психологический подход к типологии культуры, в том числе конфигурации культуры, паттерны культуры, как универсальный элемент, присутствующий в любой культуре. Р.Линтон, А.Кардинер и др. представители этой школы в основу изучения сходства и разнообразия культур положили концепцию базовой структуры личности. Ральф Линтон полагал, что человек, в отличие от других биологических видов, обладает жизненно важными психологическим потребностями, которые в условиях спокойной повседневной жизни могут выступать на первый план, по сравнению с физиологическими.
О природе психологических потребностей и даже о самом их наличии можно судить на основе человеческого поведения. Это поведение настолько разнообразно, что при желании его можно связать либо с незначительным числом общих, либо со значительным числом особенных мотиваций. Разработать адекватную классификацию психологических потребностей сложно потому, что любая, психологическая или физиологическая человеческая потребность редко бывает четко и однозначно связана с любой моделью внешнего поведения. Действия людей, особенно те, которые соответствуют установленным культурным моделям, как правило, направлены на удовлетворение нескольких различных потребностей. Когда мы одеваемся, мы делаем это, отчасти чтобы защитить тело, отчасти – потакая тщеславию, или по крайней мере, желая не вызывать осуждения окружающих.
Р.Линтон отмечает, что самая примечательная и постоянная психологическая потребность человека в эмоциональном отклике других людей. Так в современном городе, человек, взаимодействуя со многими людьми формальным, принятым в данной культуре способом и получая от них необходимые услуги, не находит у них никакого эмоционального отклика. В таких условиях его психологическая потребность остается неудовлетворенной, и он страдает от одиночества и изоляции, так, как будто вокруг него действительно никого нет. На самом деле подобные переживания ведет даже к большей фрустрации. Чем настоящее одиночество. Всем нам хорошо известно, что значит быть одиноким в толпе. Именно потребность в реакции окружающих – главный для человека стимул общественно одобряемого поведения. Люди придерживаются норм своего общества не только из-за страха наказания, но и в поисках одобрения.
Потребность в эмоциональном отклике настолько сильна и универсальна, что многие исследователи считают е инстинктивной, т.е. врожденной. Трудно судить, насколько они правы. Ребенок настолько зависит от взрослых, что не способен выжить без их эмоционального участия. Стало быть, мы вправе считать, что эта потребность служит удовлетворению его насущных потребностей. С другой стороны, есть свидетельства, что даже маленькие дети нуждаются в эмоциональной реакции окружающих. Только ее отсутствием можно объяснить высокую детскую смертность в детских учреждениях самого высокого класса, где санитарные условия гораздо лучше домашних. Как неоднократно утверждали в своих лекциях известные психоаналитики, «дети, которых не любят, не живут».
Кора Дю Буа описывает культуру Алора, в которой ребенок подвергается влияниям уникального характера. Из-за необычного разделения функций мужчин и женщин основная экономическая нагрузка лежала на женщине. Она работала с утра до вечера на полях и практически не могла заниматься детьми. Отсутствие материнской заботы было нормой, поэтому влияние матери на формирование человеческого «Я» отсутствовало. Чувство голода, необходимость поддержки, эмоционального отклика игнорировалась. Образ матери (отца), как постоянного помощника в беде у ребенка отсутствовал. В итоге в обществе наблюдалось высокое напряжение, взаимное недоверие, эмоциональное развитие было нестабильным, как отмечают антропологи, у этого народ отсутствовало понятие совести, что объяснялось недостатком родительской заботы.
Другой пример приводит А.Кардинер, используя тесты, проведенные Э.Фридл при изучении народа оджибуа. У оджибуа ребенок с детства приучался к дисциплине, которая жестко лимитировала потребности и запросы ребенка. Хотя о ребенке хорошо заботились, но с самого начала приучали ограничивать свои требования (в том числе и эмоциональные) к родителям. Таким образом, у оджибуа с одной стороны личность получала хорошую основу для развития, но с другой – эмоциональное развитие ребенка ограничивалось очень странным образом. Эта традиция во взаимоотношениях родителей и детей нашла отражение в народной сказке о герое Веневоджо, согласно которой родителей нельзя беспокоить, ибо они обладают волшебной силой.
Универсальной является и психологическая потребность в стабильной безопасности. Благодаря способности человека воспринимать время как протяженность, охватывающую не только прошлое и настоящее, но и будущее, удовлетворение, полученное в настоящий момент не полно, если нет уверенности в будущем. Мы постоянно нуждаемся в успокоении, хотя чувство времени, благодаря которому нас могут напугать грядущие события, позволяет нам отсрочить удовлетворение сиюминутных потребностей и мириться с временными трудностями в ожидании будущего вознаграждения.
Р.Линтон приводит пример нестабильного положения личности в культуре команчей. Это было воинственное общество, где ведущее положение занимали молодые, здоровые мужчины. Соответственно у ребенка формировались характеристики, которым он должен был соответствовать во взрослом состоянии – мужество, сила, чувство собственного достоинства. В этом обществе отсутствовали традиционные ценности, которые позволяли бы увековечить свой статус – статус должен был подтверждаться постоянно, поэтому понятно, что чувство стабильности отсутствовало в этой динамичной культуре, и с возрастом мужчина-команч, теряя силы, ощущал нарастающее беспокойство.
В ходе адаптации к новым условиям существования, старая культура Плато, откуда вышли команчи, претерпела серьезные изменения. Некоторые институты, прежде необходимые для существования исчезли. Так, охотничья магия, присутствовавшая в старой культуре, исчезла в новой. Причина была очевидна. В новых условиях не было тревоги, чувства нестабильности, поэтому необходимость в помощи сверхъестественных сил отпала. Изменились и формы эмоционального контроля за молодежью.
Потребность в безопасности и спокойствии отражена во многих формах культурно обусловленного поведения. Благодаря ей навыки первобытного охотника, садовода и т.д. иногда переплетались с магией, и люди на всех уровнях развития культуры воображали, что должное поведение в настоящем получит соответствующую награду на небесах. В свете весьма ограниченного знания о психологических потребностях, сложно судить о происхождении этой потребности, достаточно признать ее значение для мотивации поведения, рассчитанного на будущее.
Третьей и последней мы должны упомянуть потребность в новом опыте. Р.Линтон полагает, что она не столь обязательна, как первые две, так как обычно возникает после удовлетворения большинства других. Она выражена в знакомом чувстве скуки и лежит в основе всех видов экспериментального поведения. Как и потребность в эмоциональном отклике, она, очевидно, зарождается в раннем детстве. В этот период человек постоянно приобретает новый опыт, а он часто бывает приятным, поэтому ощущение новизны, по всей вероятности, оказывается изначально связано с ощущением удовольствия. С другой стороны, корни этой потребности могут лежать значительно глубже.
Анализируя положения Уисслера и Мердока по проблеме культурных универсалий, К.Клакхон замечает, что все культуры содержат несколько отличающиеся ответы на одни и те же вопросы, поставленные биологией и общностью ситуации человеческого существования. Образцы жизни каждого общества должны включать в себя принятые и санкционированные способы обращения с такими универсалиями, как существование двух полов, беспомощность детей, необходимость удовлетворения таких элементарных биологических потребностей, как потребности в пище, тепле и сексе, наличие индивидов разного возраста и различных физических и других способностей.
Фундаментальные сходства в биологии человека во всем являются гораздо более существенными, нежели соответствующие вариации. Точно таким же образом имеются определенные потребности в социальной жизни этого вида животных, невзирая на то, где и в какой культуре живет человек. факты человеческой биологии и психологии создают, следовательно, определенные варианты, однако, как указывал К Уисслер, широкие очертания универсальной культурной модели во всех культурах являются и должны быть одними и теми де, поскольку люди всегда и везде неизбежно оказываются перед лицом определенных проблем, которые возникают из «ситуаций» данных природой.
Поскольку большинство стереотипов поведения во всех культурах кристаллизуются вокруг одного фокуса – человека, он и является тем фактором, благодаря которому культура не будет полностью изолированной, самодостаточной, несоизмеримой, но напротив, соотносимой и сравнимой со всеми другими культурами.
Изучение культурного многообразия позволило исследователям выбрать элементы, общие для всех известных культур, такие как возрастное деление, календарь, организация общества, система родства, приготовление пищи, совместный труд и разделение труда, декоративное искусство, образование, этика, праздники, фольклор, табу, похоронные ритуалы, игры, подарки, гостеприимство, жилищное строительство, запрет инцеста, закон, наказания, имена, религиозные культы и т.д.
Количество, качественный состав и сочетание рубрик у каждого автора (К.Уисслер, Дж.Мердок, Д.Аберле, Б.Малиновский, М.Харрис и др.) было оригинальным, не совпадало с концепциями коллег, однако суть оставалась единой. При дальнейшем анализе каждой отдельно взятой черты эта общность усиливалась.
Мердок указывал, что каждая культура имеет язык и каждый язык состоит из одинаковых компонентов: фонем, слов, грамматики. Похоронные обряды во всех культурах, как правило, включают выражения скорби, способы обращения с телом, ритуалы, защищающие участников погребения от злых сил и т.д. Однако, при всем сходстве (наличие общих черт и их компонентов) их конкретное культурное содержание различно. Мердок пришел к выводу, что действительно всеобщие черты это не идентичность содержания, а сходство классификаций.
Самнер и Келлер предложили свой вариант классификации основных побуждений и стимулов: самосохранение, увековечивание себя, самоудовлетворение и религия. Эта классификация строилась на четырех чувствах: голоде, любви, тщеславии и страхе.
Классификация Б.Малиновского основывалась на удовлетворении человеческих потребностей и соответствовала трем аспектам культурного процесса.
Универсальная модель Уисслера включала девять компонентов: речь, материальные особенности, искусство, знание, религия, общество, собственность, правительство, война.
Не отрицая иных подходов к поиску общего знаменателя культур, Мердок остановился на «культурной привычке» и факторах, управляющих формированием привычки как структуре, определяющей универсальную модель. Вот некоторые из факторов, управляющие формированием культурной привычки:
1. это научение или воспитание,
2. стимул или сигнал. Любые известные стимулы могут быть соотнесены с культурными реакциями во множестве обществ. Такие постоянные стимулы как ночь и день, небесные светила, определенные виды животных и растений, религиозные культы и т.д., и устойчивые реакции на них, специфические для каждой отдельно взятой культуры, создают основу для классификации всеобщих культурных черт.
3. «базовая» культурная привычка (навык), которая несет особую нагрузку в структуре универсальной культурной модели Мердока
4. психологическое обобщение, под которым автор понимает свойство воспроизведения одинаковых реакций при одинаковых условиях и стимулах. Так, для общения со сверхъестественными силами им придаются человеческие формы, что делает возможным обращение к ним как к людям: просьба – молитва, подарок – жертва, лесть – восхваление, самоуничижение – аскетизм, этикет – ритуал и т.д. Сходства культур, исходящие из такого рода обобщений бесчисленны.
5. это ограничение числа возможных реакций. В любой ситуации число возможных реакций ограничено физиологическими и психологическими способностями человека и условиями его существования. Так, человеческая физиология и психология ограничивают способы лечения заболеваний и рождения ребенка и т.д.
Культурная привычка и традиция, взятые в определенном социальном контексте, создают условия для взаимодействия, которые вносят в культуру принцип ограниченных возможностей, существенно важных для определения универсальной культурной модели. Этот принцип создает вариативность, свойственную конкретной культуре. Когда вариативность действий отсутствует и сводится к единственной возможной реакции, тогда культурные сходства наблюдаются не только в структуре модели, но и в ее содержании, а несоответствия будут минимальными. Так, все известные общества имеют основную семейную форму: мать, отец, дети. Эта форма может быть изолированной, может включать других родственников, но основа остается неизменной, другой формы адекватной семьи человечество не выработало.
Модель культуры Мердока является своеобразным, построенным на огромном фактическом материале «универсальным» способом изучения сходства и различия культур, исходя из культурно-детерминированного поведения человека. Итоговая универсальная схема (1967) содержала 47 всеобщих культурных черт.
Проблема единства человеческой культуры побуждала исследователей продолжать поиски совершенной модели, не только объясняющей сходства или различия, но и дающей представление о взаимодействии и взаимовлиянии культурных элементов. Одной из разработок такого рода стала концепция универсальной социокультурной системы Д.Аберле, А.Коена, А.Дэвиса и др.
Эта схема включала девять позиций, каждая из которых была не просто отдельным культурным элементом, но и вектором системы. В нее входили: адаптация общества к природе и воспроизводство населения, разделение социальных ролей и их распределение, коммуникация, общепринятые познавательные ориентации, общепринятый ряд целей, нормативное регулирование и регулирование эмоциональной сферы, социализация, контроль за девиантными формами поведения. Эти составляющие рассматривались авторами концепции как функциональные условия, необходимые для выживания системы.
Универсальная структура социально-культурных систем (универсальная модель), сформулированная М.Харрисом в рамках исследовательской стратегии, названной им культурным материализмом, также базируется на биологической и психологической константах человеческой природы. Модель Харриса представляет собой сложносоставную, разветвленную, включающую в себя инфраструктуру, структуру, суперструктуру, систему, в которой автор пытался охватить и сферу материального производства, и сферу воспроизводства населения, взаимодействие с окружающей средой, поведенческие компоненты и т.д. Схема Харриса наиболее полно отражает культурное содержание современного сложного общества.
Таким образом, универсальная модель существует во всех культурах: простых и сложных, древних и современных и специфика ее обусловлена биологической и психологической природой самого человека, который выступает в качестве общего знаменателя разнообразных культур.