Что значит принять монашеский постриг
Беседа с сестрами об иноческом и монашеском постригах
8 октября, в день памяти преподобного Сергия Радонежского, игумена земли Русской, Матушка Ксения провела с сестрами обители беседу о иноческом и монашеском постриге, основываясь на изложении этих вопросов в проекте «Положения о монастырях и монашествующих».
Кто такие иноки, что значит постриг в малую схиму, в чем сходство и различие внутреннего устроения инокини, поднявшейся на первую ступень монашества, и мантийной монахини, принесшей пред Господом невозвратимые обещания, разбирала Матушка с сестрами.
В Русской Православной Церкви первая степень, первая ступень монашества – это иноческий постриг. Иночество, иначе рясофор, (досл. с греч. – носящий рясу). Иноческий постриг совершается над послушницами, прожившими в обители не менее трех лет, как установлено в «Положении о монастырях и монашествующих».
Следующая ступень – мантийный постриг (малая схима). Постригаемая в малую схиму дает обеты послушания, нестяжания и целомудрия, отрекается от мира, а также обещает пребывать в монастыре в постничестве до последнего издыхания, соблюдать монастырский устав, терпеть все скорби «Царствия ради Небесного».
Инокиня и мантийная монахиня. В чем различия? Что общее?
Отличия внешние – в одежде, носят, безусловно, второстепенный характер. Принадлежность облачения мантийной монахини – мантия, а также невидимый постороннему глазу параман, отсутствуют в облачении инокини.
По существу постриг иноческий отличается от монашеского обетами.
То есть уже ясно — в молитвах на пострижение говорится об ангельском житии новопостриженной и о том, что она изведена из мира, избавил ее Господь «от суетнаго мирскаго жития», а если избавил, то возвращение к этому житию это уже грех перед Богом и недопустимо для инокини. И безнаказанным такой шаг для инокини, в отличие от послушницы, остаться не может.
Как мы видим, чин иноческого пострига можно рассматривать как некоторое обязательство которое принимает на себя новопостриженная, обязательство «невозвратно пребыти в монастыри в посте и молитвах», о чем будущая инокиня свидетельствует и в предваряющей постриг беседе с игуменией обители.
Иноческий постриг совершаемый с пострижением волос и переменой имени также дает основание относить рясофоров к монашествующим. «Чрез отнятие же и пострижение волос [постригаемый] приносит Господу, как жертву, начатки от тела: ибо всего себя приносит и посвящает Христу, и отверг всё излишнее и мирское» (блаженный Симеон Солунский).
Далее в беседе Матушка остановилась на рассмотрении внутреннего, душевного устроения инокини, стоящей на начальной ступении монашества, и монахини, постриженной в мантию.
Сестры делились своим пониманием этого вопроса, говорили о монашеском молитвенном правиле, о духовных качествах, о том, что благодаря растущему опыту, монахиня приходит к осознанию собственного ничтожества, к смирению, то есть о том, что духовный опыт монахини, превосходит внутренний навык инокини, делающей первые шаги в монашеской жизни.
Матушка отметила, что действительно, можно согласиться с тем, что монахиня должна быть более искусной в духовном делании, за плечами у нее появляется некий багаж духовного делания.
Подтверждением этому служит и то, что в монастырях обычно постригают последовательно — сначала в рясофор, а затем в мантию. Мантийный постриг сейчас разрешен только по достижении 30-летнего возраста.
Иногда случается так, как это произошло в нашей возрождающейся обители — первые сестры приняли сразу монашеский постриг. Но это возможно в связи с тем, что обитель была только что создана.
Не только духовным опытом, искусом по своему устроению монахиня отличается от инокини. Матушка поделилась с сестрами своим видением этого вопроса.
Инокиня находится на стадии подготовки к принятию монашеского пострига. И этот период ученичества, период подготовки к некоему событию неизменно присутствует в жизни каждой инокини. Совершив какой-то неблаговидный поступок, она задает себе вопрос — «какая я буду монахиня, готова ли я к монашеству, готова ли я к тому, чтобы быть постриженной в мантию?». Я все время себя укоряла и признавала негодной к монашескому житию.
Монахиня более глубоко, чем инокиня, осознает ту ответственность, которая на ней лежит, более глубоко переживает свое падение, свой грех, потому что на ней уже лежит бремя обетов. Все согрешения монахини есть нарушение обетов, данных Господу, и поэтому ее переживания гораздо глубже и гораздо тяжелее чем переживания инокини.
О монашеских доспехах Матушка пообещала поговорить в одной из следующих бесед.
Православная Жизнь
Год назад, 20 марта, протоиерей Владимир Коцаба принял постриг с именем Виктор. Как постриг меняет человека – читайте в интервью порталу «Православная Жизнь».
Архимандрит Виктор (Коцаба). Фото: © Серафим Росоха/Православная жизнь
Виктор – победитель
– Отче, Вы ожидали, что получите имя Виктор в постриге? В честь кого Вас назвали? Просветите нас немножко.
– В честь мученика Виктора Дамасского. Я предполагал, какое может быть имя, но определенных предпочтений не имел. Для меня главным было не имя, а постриг, к которому я готовился, осознание важности и серьезности такого изменения в моей жизни.
– Что известно о Вашем святом покровителе?
– Немного, но о Викторе Дамасском и сейчас мало сведений, причем и те разноречивые. С 1906 года его мощи находятся в итальянском городе Фано. Имею надежду, что Господь сподобит когда-то там побывать и приложиться к нетленным останкам моего небесного покровителя. Сразу же после пострига один наместник монастыря передал мне в дар маленькую частицу мощей мученика Виктора, а другой близкий мне священник подарил старинную икону святого, в которую я и вложил мощи. Эта святыня находится в моем святом углу, где я каждый день молюсь своему Ангелу.
– Известно что-то о кончине мученика?
– Воин-христианин Виктор (с греч. «победитель») за отказ поклониться языческим богам мученически пострадал за Христа в средине II веке в Дамаске. По человеческим понятиям кончина святого была очень тяжелой. Его бросали в раскаленную печь, где он пробыл невредимым три дня, заставляли съесть отравленное мясо, ему вытягивали жилы, бросали в котел с кипящим маслом, повесили на дереве и опаляли тело свечами. Затем выкололи глаза, содрали кожу и обезглавили, после чего произошло чудо: из его тела потекли кровь и молоко. Память святого ежегодно совершается 24 ноября. Кстати, в росписях Киевского Софийского собора есть одно из древних изображений мученика Виктора (1 пол. ХІ века).
Монашество – тяжелый труд
Академический в честь Рождества Пресвятой Богородицы храм Киево-Печерской лавры
– Вы после пострига по правилам три дня не выходили из храма?
– Да, как полагается. В пятницу вечером в пещерном храме преп. Феодосия Печерского в Дальних пещерах состоялся постриг. Вместе со мной постригали еще одного студента академии, отца Агафадора. До воскресенья мы находились в академическом храме Рождества Богородицы, но не были обделены вниманием и заботой: к нам постоянно приходили студенты, монашествующие, преподаватели, владыка ректор. Непрерывно читали Псалтырь. В полночь в храмовой тишине и полумраке с зажженными свечами совершали полунощницу, во время пения которой особые трепетные чувства наполняют душу. В воскресенье на Литургии мы причастились, с нас сняли клобуки. До этого все это время надо было находиться в головных уборах.
– Не снимали совсем?
– Совсем. А вот когда сняли, то такое состояние наступает, будто рождаешься заново на свет Божий: очень тяжело находится так долго в клобуке. Для пострига их даже шьют чуть большего размера, чтобы голова не так болела и уши остались целы. Только после прочтения молитвы на снятие клобука монах впервые покидает стены храма.
– Что Вы чувствовали после пострига?
– После пострига у всех бывает окрыленное состояние: чувствовалось особое вдохновение, сила, которую дает Господь. Создавалось впечатление, что искушения и страсти отходят от тебя, словно Бог ограждает щитом. Но, конечно, это ненадолго. Все мы, люди, грешные, и постепенно наши чистые души и сердца омрачаются грехом. Но отчаиваться не надо, ни в коем случае. Я всегда держу в уме и сердце слова одного современного монаха-подвижника, наместника монастыря возле Нью-Йорка схиархимандрита Иоакима (Парр): «Монашество – это когда человек в один день сто раз падает и сто раз поднимается». Монахи призваны к тому, чтобы всегда идти вперед, не останавливаться, падать, но подниматься, и так совершенствоваться… Монашество – тяжелый труд со многими искушениями, но Господь дает силы монахам для того, чтобы они прошли этот путь. Каждый верующий понимает и осознает, что человеческих сил недостаточно. Только полагаясь на волю Божию и Его всесильную помощь, соблюдая Евангельские заповеди, можно спасти свою бессмертную душу.
– Верно, что монаха может понять только монах? Вы прочувствовали это? Мирянин не может так понять и посочувствовать.
– Конечно, мирянину сложно понять монаха и войти в его состояние. Семейный человек живет иной жизнью. У монаха есть только Бог. Вспоминаю рассказ одного нашего архиерея, мама которого спрашивала перед постригом, кто же ему подаст чашку воды на старости лет. Он приехал к матери со своим духовником, и тот сказал, что Господь пошлет человеку, который Его избрал, людей и они подадут не только чашку воды, но и намного больше. Об этом не надо беспокоиться. Я это и раньше понимал, но в монашестве полностью осознал. Дела, которые совершаются в жизни по благословению, управляются очень просто и быстро – Господь помогает и Ангелы сопутствуют. Это очень важно, тем более для монаха, ведь он обязан жить по благословению.
Главный обет
– Какой главный обет монаха?
– Монах обещает Богу сохранить целомудрие, нестяжание и послушание. Это три столпа, на которых строится вся монашеская жизнь. Человеку, который всецело предается обету послушания, намного легче жить. Если что-то делаешь по своей воле – результат бывает плачевен. Кажется, что все правильно сделал, но чего-то не хватает. Для монаха быть в послушании – это основа жизни.
– Вам знакомо чувство одиночества? В монашестве оно не усугубилось?
– Когда-то у меня состоялся разговор с приснопамятным Блаженнейшим Митрополитом Владимиром. Мы говорили на тему выбора жизненного пути. Тогда мне было 23 года. Я сказал, что как-то тревожно осознавать, что монах на всю жизнь остается один. Владыка мне ответил, чтобы я не переживал по этому поводу, ибо никогда не буду одинок. С монахом всегда Бог, и Он пошлет людей, которые ему нужны на определенном этапе жизни. Эти слова я всегда помню, даже выражение лица и эмоции, с которыми Блаженнейший говорил их. А теперь, спустя 10 лет, я нахожу подтверждение сказанному в своей собственной жизни. Господь посылает мне достаточное количество прекрасных людей, некоторые из них открываются для меня по-новому. Человек не должен лишаться общения. Но самое главное – гармония в общении с Богом.
– От каких привычек пришлось отказаться, став монахом? Что Вы оставили в прошлой жизни?
– В монашестве я осознал всю серьезность самодисциплины. Очень важно иметь правильный и твердый жизненный настрой. После пострига владыка ректор митрополит Антоний подарил мне «Отечник» святителя Игнатия Брянчанинова с дарственной подписью и кратким пожеланием: «Всегда помни монашеские обеты». Эти слова красной нитью должны проходить в жизни монаха. Когда человек расслабляется, даже немножко, он перестает чувствовать падение. А упав, понимает, что надо было очнуться раньше. Искушения будут в любом случае, потому что жизнь монаха – это постоянная борьба с самим собой, со своими помыслами. Монах должен победить себя. Мне всегда памятно выражение нашего Предстоятеля – Блаженнейшего Митрополита Онуфрия: «Мы должны быть строгими к себе и милостивыми к другим».
– Как Вы боретесь с чувством жалости к себе?
– Когда я анализирую все свои мысли, поступки и дела, мне себя не жалко. Я никогда не пытаюсь находить вину в другом человеке, но ищу ее в себе. Иногда мысли направлены на самооправдание, но их надо глушить, потому что враг в тонких межчеловеческих отношениях пытается посеять вражду, недопонимание, которое потом переходит в гнев и озлобление. С греховными помыслами размышлять нельзя, их нужно пресекать в зарождении.
Расстояние – не помеха!
– Почему именно 20 марта было выбрано днем пострига?
– Блаженнейший Митрополит Онуфрий назначил этот день для пострига.
– А кто Вас постригал?
– Когда была объявлена дата пострига? Быстро это время пролетело?
– Мой разговор о постриге с Митрополитом Онуфрием состоялся за несколько месяцев до Великого Поста. В один из воскресных дней перед началом Четыредесятницы за богослужением Блаженнейший подозвал меня к себе и благословил готовиться к постригу на ближайший пост. Тогда я поехал к своему духовнику отцу архимандриту Серафиму, который несет послушание наместника монастыря в Беларуси (возле города Бреста). Он много лет подвизается в своей обители, за пределы которой выезжает крайне редко, поэтому к поездке в Киев на мой постриг он готовился весьма серьезно и заблаговременно. Он и стал моим восприемником. Я благодарю Бога, что когда-то Он сподобил меня встретиться с этим духовным и умудренным годами человеком.
С духовником, архимандритом Серафимом
– Что значит восприемник?
– Это тот человек, под духовное водительство которого вручается новопостриженый монах. Восприемник должен наставлять и вести врученное ему духовное чадо. Меня с моим духовником разделяет 600 км и граница с другим государством, но я стараюсь ездить к отцу Серафиму при первой же возможности. Он мне так и говорит: «Жаль, что ты так далеко, но ничего, расстояние не помеха!» Если возникают вопросы, звоню ему, советуюсь, принимаю благословение. Его слово для меня закон, даже если у меня есть свое видение на тот или иной вопрос. Бывает, звоню старцу, а он уже ждет и знает что я по делу, а не просто с праздником поздравить. Очень важно не самочинствовать, а выполнять благословение духовника, через которого человеку приоткрывается воля Божия.
– Вы уже стали чьим-то восприемником?
– Я еще молод (улыбается).
– Это от возраста зависит или теоретически Вы можете стать?
– Теоретически могу, конечно. На практике, по установившейся уже традиции, новопостриженных иноков воспринимает духовник монастыря. Это, как правило, опытный и духовный человек, который является авторитетом для братии. В духовной академии тоже есть духовник, который свой опыт передает молодым монахам, ставшим на эту стезю.
Испытания нужны каждому человеку, а особенно монаху
– Что бы Вы посоветовали тем, кто решил стать монахом? Может быть, испытать себя как-нибудь? Как отличить юношеский порыв от реального желания стать монахом?
– В первую очередь я бы посоветовал не спешить. Этот выбор должен быть осознанным и обдуманным. Нужно внимательно послушать себя. Если человеку на жизненном пути начертано быть монахом, то рано или поздно Бог приведет его к этому.
– Интересно, у Вас всегда к монашеству было стремление?
– С юности своей я всегда смотрел на монашествующих по-особенному, с благоговейным трепетом, воспринимал их как непростых и неземных людей, как часть чего-то небесного. Мне всегда импонировали монахи, имеющие глубокий духовный опыт, трезвомыслящие, рассудительные, которые могут красиво держать слово, защищать Церковь, поднимать Ее авторитет в обществе. Образ ученого монаха всегда был перед моими глазами. Так Господь управил, что я сподобился пополнить ряды монашеской братии. Теперь каждый день пытаюсь опытно стремиться к достижению того монашеского идеала, который нарисовал себе с ранних лет.
Каждый должен пройти свой путь, который без ошибок просто невозможен. Говорят, что лучше учиться на чужих ошибках, но все же есть такие ситуации, в которые нужно попасть самому для того, чтобы все почувствовать и понять. Тогда ты можешь поделиться с другими приобретенным опытом, твоя теория будет подтверждена практикой, а слова будут весомыми, пронизанными пережитым. Они станут подспорьем и помощью другим. Все испытания, которые Господь посылает в жизни, надо с благодарностью принимать. За все благодарить Бога! Помните, как в жизни одного египетского пустынника наступило спокойное время, без искушений. Он очень опечалился, что Господь его забыл, если не посылает ему испытаний, благодаря которым человек становится ближе к Богу. Ведь когда в жизни исчезают проблемы, мы расслабляемся и отдаляемся от нашего Творца. Испытания нужны каждому человеку, а особенно монаху. В падении и восхождении глубокий опыт школы монашеской жизни. Так человек познает Бога. Это бесценный путь. Приобретая знания и опыт, надо помнить, что когда-то они могут принести пользу другому человеку.
Таинство монашеского пострига
Приводим вашему вниманию часть лекции, прочитанной в Саратовской Духовной семинарии в 2003 году тогда еще кандидатом педагогических наук протоиереем Евгением Шестуном. Через год после этого по благословению архиепископа Самарского и Сызранского Сергия отец Евгений принял монашеский постриг с именем Георгий.
Таинство брака возвращает человеку полноту бытия. Ева была взята от Адама, и тем самым была нарушена полнота его бытия. Человек чувствует себя в истинном браке полноценным: «две плоти» становятся едиными (Ср. Быт. 2: 24), если говорить народным языком, «две половинки нашли друг друга, соединились в целое». В связи с этим я много думал о том, что же такое монашество, почему монахи не ищут этой полноты, чем она у них восполняема. К тому же, говорят, что нет различий между мужским и женским монашеством. Для меня все это было тайной и загадкой, пока я с этим очень близко не встретился.
Следуя мирской логике, восполнение обязательно должно быть, оно необходимо. С этой точки зрения монашество рассматривается как восполнение своего бытия Богом, то есть как особая разновидность брака. Такое мнение достаточно распространено, и для примера приведем слова игумена Илариона (Алфеева), ныне митрополита: «Есть нечто существенно общее между браком и монашеством. Это не два противоположные пути, но два пути, которые во многом близки один другому. Человек как индивидуум — существо не вполне полноценное, он реализуется как личность лишь в общении с другим. И в браке восполнение недостающего происходит через обретение второй “половины”, второго “я”, через обретение “другого”. В монашестве этим “другим” является Сам Бог. Тайна монашеской жизни заключается в том, что принявший монашество целиком ориентирует свою жизнь на Бога. Человек сознательно и добровольно отказывается не только от брака, но и от многого другого, доступного обычным людям, чтобы максимально сосредоточиться на Боге и посвятить Ему всю свою жизнь, все свои помыслы и дела. И в этом смысле монашество близко к браку».
Когда я стал читать творения старцев о монашестве, то убедился, что монашество — на самом деле великая тайна. Если вы возьмете «Книгу для монашествующих и мирян», составленную архимандритом Иоанном (Крестьянкиным), то в предисловии прочтете первые строки: «Монашество — великая Божия тайна. И для тех, кто дерзает вступить в эту святую тайну и приобщиться к истинному духу иночества, на все времена сохранил Господь в писаниях опыт Отцов, которые прошли этим путем в радость Вечности».
В письме к брату «О монашеском постриге» архиепископ Серафим (Звездинский) попытался выразить невыразимое: рассказать, что происходит с человеком, когда совершается монашеский постриг. Прочтем начало этого письма: «Дорогой, родной мой брат! Христос посреде нас! Только что получил твое теплое, сердечное письмо, спешу ответить. Та теплота, та братская сердечность, с которыми ты пишешь мне, до глубины души тронули меня. Спасибо тебе, родной мой, за поздравления и светлые пожелания. Ты просишь, чтобы я поделился с тобой своими чувствами, которыми я жил до времени пострижения и последующее святое время. С живейшей радостью исполняю твою просьбу, хотя и нелегко ее исполнить. Как выражу я то, что переживала и чем теперь живет моя душа, какими словами выскажу я то, что преисполнило и преисполняет мое сердце?! Я так бесконечно богат небесными, благодатными сокровищами, дарованными мне щедродарительною десницею Господа, что, правда, не в состоянии сосчитать и половины своего богатства.
Монах я теперь! Как это страшно, непостижимо и странно! Новая одежда, новое имя, новые, доселе неведомые, никогда неведомые думы, новые, никогда не испытанные чувства, новый внутренний мир, новое настроение, все, все новое, весь я новый до мозга костей. Какое дивное и сверхъестественное действие благодати! Всего переплавила она меня, всего преобразила.
Пойми ты, родной: меня, прежнего Николая (как не хочется повторять мирское имя!) нет больше, совсем нет, куда-то взяли и глубоко зарыли, так что и самого маленького следа не осталось. Другой раз силишься представить себя Николаем — нет, никогда не выходит, воображение напрягаешь до самой крайности, а прежнего Николая так и не вообразишь. Словно заснул я крепким сном. Проснулся — и что же? Гляжу кругом, хочу припомнить, что было до момента засыпания, и не могу припомнить прежнее состояние, словно вытравил кто из сознания, на место его втиснув совершенно новое. Осталось только настоящее — новое, доселе неведомое, да далеко будущее. Дитя, родившееся на свет, не помнит ведь своей утробной жизни, так вот и я: пострижение сделало меня младенцем, и я не помню своей мирской жизни, на свет-то я словно только сейчас родился, а не 25 лет тому назад. Отдельные воспоминания прошлого, отрывки, конечно, сохранились, но нет прежней сущности, душа-то сама другая. »
Стали принимать монашество мои духовные чада, которых я знал помногу лет. Сам я не монах и, присутствуя на постригах, только со стороны мог наблюдать, что происходит с людьми, которых я хорошо знаю и люблю. Я увидел, что на самом деле происходит великое Таинство: в монашестве умирает человек, но рождается Ангел. И один из первых вопросов, который задается при постриге, звучит так: «Желаешь ли сподобиться ангельскому образу иночествующих?» Монах — это Ангел во плоти.
Ангел — существо бесполое, а раз он бесполый, то может жить вне брака, он не требует земного восполнения. Поэтому монашество не следует уподоблять браку. Это великое Таинство. Афонский старец Ефрем Катунакский говорил, что монахи восполняют число Ангелов, заменяя Ангелов падших. В «Слове, произнесенном Старцем на постриге монахини. » он сказал: «Как назвать то, что мы видели сегодня? Ни перо, ни земной язык не могут выразить этого таинства. Велико и не исследовано честное таинство монашеского пострига. Сестра наша Никифора! Возрадовались Ангелы на твоем сегодняшнем постриге, потому что увидели тебя входящей в их лик. Опечалились демоны, возрыдались плачем великим, потому что ты заняла то место, на которое до падения были поставлены они. О! Никифора, Никифора, велика твоя благодать, земной Ангеле Никифора!»
Вы можете улыбаться, потому что монахов видели и знаете, можете говорить: «Рассказывай нам, батюшка, рассказывай, мы про них все знаем». Но я вам хочу сказать, что плотская природа остается, духовная брань не упраздняется: мир борется с Ангелом внутри монаха, но мир никогда этого Ангела уже не победит. Рано или поздно, пройдет десять лет, двадцать, но все равно Ангел победит природу. Ангельское в монахе возьмет вверх, оно неистребимо уже, как образ Божий в человеке. Я бывал на Афоне, встречал там монахов, про которых разные истории об их «похождениях» рассказывали. Но проходило пять-шесть лет, и когда мы приезжали снова, то видели, что они становятся Ангелами, молитвенными, благоговейными. «Невидимая брань монаха, по словам старца Ефрема Катунакского, состоит в том, чтобы победить внутренние страсти, самого себя. Вначале встретишь ветхого человека, подобно Голиафу, но дерзай! Придет благодать, и поднимешься над страстями, над самим собой и увидишь другого человека, подобного новому Адаму, с другим духовным горизонтом, другим духовным одеянием, другой духовной пищей».
На первый взгляд, любой верующий человек мало чем от монахов отличается, но вы заметьте, как они молчат. Они уже умеют молчать, в отличие от нас. Монахи получают дар молитвы. У них лик обращен к Богу, а не к миру. Они стремятся к уединению, им хочется закрыться, у них уже идет молитва. Вы всмотритесь в монахов: их сразу можно узнать, они от нас отличаются.
Есть еще одна тайна: человек не может сам выбрать монашество. Только монахи могут выбрать человека для монашества. Кто благословляет на монашество? Опять монахи. Ангелы выбирают себе восполнение. Только они могут говорить: «Идем, вот ты! Идем к нам — ты готов». Ни один человек из мира, даже особо духовный, не в состоянии благословить на монашество, он может согласиться, понять, но благословить. Благословение родителей имеет большую духовную силу, но даже православные родители теряются перед тайной монашества. При постриге не требуется согласие и благословение родителей, точнее, этот вопрос даже и не возникает. Жития святых и жизнеописания подвижников Православия свидетельствуют о том, что большинство из них шли на монашеский постриг без благословения родителей. Родители удивляются: «Как такое может быть?» Воюют часто. Но ведь чадо к Богу идет! Радоваться надо!
Ангелов выбирают Ангелы. Это дело монахов: выбрать готового к иной жизни и постричь его. Это монашеское священнодействие. А что должен делать избранный? Его дело сказать, помните, какие слова? — Се, раба Господня; буди мне по глаголу твоему (Лк. 1: 38).
Когда человек готов к монашеству? Когда он не откажется. Не потому, что он осознает, что готов, не оттого, что он собрался, а готов тогда, когда пришли к нему и сказали: «Идем!», и он ответил: «Иду!» Именно в этот момент и происходит выбор. Это удивительно! Ему говорят: «Сейчас, сейчас!» — «Почему не вчера? Почему не завтра? Что будет?» — «Надо сейчас!» — Я спрашивал: «Почему?» — «Ты не поймешь», — отвечают.
А потому, что неделей раньше человек сказал бы: «Нет!», — он побоялся бы. Через неделю он решит: «Я и без этого проживу». А нужно человеку в такой момент предложить, когда он твердо скажет: «Да!», — а потом, получив этот ангельский образ, он никогда от него не откажется.
Помните жизнеописание старца Сампсона (Сиверса)? В его родословной — знаменитые графы Сиверсы, министры и губернаторы при императрице Екатерине II и императоре Павле. Отец — датчанин, мать — англичанка. Когда их сын принял Православие, а затем монашество, мать сказала ему: «Мы вычеркиваем тебя из нашего рода». Впоследствии о. Сампсон стал одним из исповедников и святых подвижников многострадальной Русской Церкви ХХ столетия. Его расстреливали, много лет он провел в тюрьмах и ссылках. Кроме того, обвиняя в прелести, не позволяли служить, во Псково-Печерском монастыре он пас коров. Но когда перед смертью его спросили: «Батюшка, если бы ты еще раз жизнь прожил, кем бы ты стал?», он ответил: «Я опять бы стал русским монахом!»
В монашестве есть дар, который человек, как драгоценную жемчужину, уже никогда ни на что не променяет. Если бы все это узнали, мы бы все туда побежали. Но Господь не всем это дает понимать. Как писал священномученик архиепископ Серафим (Звездинский) своему брату: «Кратко скажу тебе, родной мой, о моей теперешней новой, иноческой жизни, скажу словами одного инока: “Если бы мирские люди знали все те радости и душевные утешения, кои приходится переживать монаху, то в миру никого бы не осталось, все ушли бы в монахи, но если бы мирские люди наперед ведали те скорби и муки, которые постигают монаха, тогда никакая плоть никогда не дерзнула бы принять на себя иноческий сан, никто из смертных не решился бы на это”. Глубокая правда, великая истина. »
Почему Православной Церковью руководит монашество? Потому что Церковь можно доверить только Ангелам, а не людям. Вот Ангелы и руководят. В Православии архиереев так и называют — Ангелы Церкви. На примере Западного мира мы видим, какая беда наступает, если Церковью пытаются управлять люди.
Почему я стал рассуждать и думать о монашестве? В прошлом году владыка Сергий пятый раз взял нас с собой на Афон. Там мы встречались со старцами. Старец Иосиф Ватопедский, который написал книгу о своем наставнике преподобном Иосифе Исихасте, всегда принимает нашего владыку, беседует, а в этот раз и нам удалось повидаться с ним. Еще один старец, с которым мы встречались и беседовали, это Папа Янис из скита святой Анны. Он высказал то, что я слышал несколько раз, и что меня всегда обижало. Старец сказал, что самый нерадивый монах лучше самого духовного «белого» священника. Я подумал: «Как так? Вот гордость! Вот ведь как монахи о себе мнят!» Но потом, когда стал размышлять о монашестве, то понял смысл того, что он сказал. Из его уст мы услышали, что самый нерадивый Ангел выше самого лучшего человека. А разве это не так? Ведь так! Как же с этим не согласиться?
Старец Паисий Афонский, два тома писем и проповедей которого недавно вышли в России, сказал удивительную вещь, что благодать священства не спасает самого священника. По его словам: «Священство — это не средство для спасения (человека, который его принимает)». То есть только тем, что мы — священники, мы спасаться не можем. Хотя преподобный Силуан Афонский писал о том, что благодати в священнике столько, такое море, что если бы он ее видел, то обязательно возгордился бы. Поэтому Господь и не дает видеть это море благодати. А старец Паисий пишет, что благодать дается не для священника. Благодать священства спасает, но не его, а других через него. Став священником, ты обрел благодать, обрел власть спасения других, помощи другим, но ты ею не спасешься. Тебе как человеку нужно самому подвизаться. Таинство священства природу человека не меняет, ты остаешься таким же — греховным, слабым, падшим. Но, тем не менее, ты имеешь власть и духовную силу помогать спасению других.
Таинство монашества меняет природу человека. Старец Паисий говорил: «Мне много раз предлагали стать священником, я всегда отказывался». Даже Вселенский Патриарх предлагал ему принять священство. «Мне, — говорил отец Паисий, — хватит монашества». Потому что монашество — это дар молитвы за весь мир.
Когда мы пытаемся стать исихастами, четки перебирать, молитву умную творить, то должны помнить, что это — монашеский опыт, ангельский опыт. Конечно, и мы должны быть ревностными, но все же опыт исихазма — это опыт монашеского бытия. А наше священническое служение — это опыт любви к ближнему. Если ты о себе забываешь, тогда в любое время, когда бы тебя ни подняли, ты идешь на служение с радостью. С радостью исповедуешь, отпеваешь, причащаешь и, главное, с радостью служишь Божественную литургию.
Когда одно мое духовное чадо готовилось к постригу, я переживал: «Как же так, молодая такая. » А она говорит: «Батюшка, не волнуйтесь. Постриг — это веселее свадьбы будет. Что такое свадьба. А постриг — это такая радость, такой праздник!» На самом деле это такое духовное торжество! Вы видели, когда совершается постриг, как ликуют монахи? Так они рады, что их полку прибыло.
У каждого человека есть два пути, и оба спасительные: путь Марфы и путь Марии (Ср. Лк. 10, 38-42). Путь Марфы — это деятельное служение ближним, таково призвание «белого» духовенства. Путь Марии — это выбор «единого на потребу», жизнь монашеская. Монах внимает Господу, сидя у Его ног. Оба пути спасительны, второй — выше, но не нам выбирать. И в монастыре погибнуть можно, и в миру спастись. Монашество — это лицо Церкви, которое всегда обращено к Богу, а священство — лицо Церкви, обращенное в мир, к людям. Вот такие у Церкви два лица радостных.