Что значит почерк радиста
Что значит почерк радиста
Скажу Вам как радиотелеграфист радиотелеграфисту
Тем не менее, допускаю, что были отдельные спецы, сравнительно хорошо различавшие радистов на слух. Но я лично о таких никогда не слыхивал.
Не только про шпионов
Англичане имитировали почерка забрасываемых к ним немецких радистов. В результате, если даже двойник взбрыкивал и внезапно отказывался работать, у «20-го комитета» всегда был наготове имитатор.
В принципе я не вижу препятствий к уверенной идентификации. Что там говорить о морзянке, если существуют довольно простые методики с высокой точностью определить, работал ли на механической пишущей машинке мужчина или женщина, левша или правша!
Re: Не только.
> Что касается агентурных передатчиков, то даже при первом
> прослушивании радиоконтрразведчики с высокой точностью определяли
> школу абвера, а иногда даже и инструктора, в которой человека обучали
ЗАПИСКА ПО «ВЧ» «Срочно! Лида, Алехину
Сравнительным исследованием фонограмм перехватов по делу «Неман» от 7,
13 и 16 августа установлено наличие в разыскиваемой Вами группе двух
квалифицированных радистов. Анализ индивидуальных особенностей передачи и
радиопочерков свидетельствует, что один из них (перехваты от 7 и 13 августа)
окончил радиоотделение Варшавской разведшколы в местечке Сулеювек, а второй
(перехват от 16 августа) обучался в Кенигсбергской школе абвера у старшего
инструктора Адольфа Клюге. Учтите эти обстоятельства при проведении розыска.
Егоров».
Владимир Богомолов. Момент истины (В августе сорок четвертого)
Кстати, да! (-)
Re: Где-то читал
Наоборот при перекидном ключе сложнее определить почерк(-)
Что есть «перекидной ключ»?
Re: Видимо автоматический или плекс имеется в виду
>У начинающих «ковырял» тоже свой почерк :о)) Ошибки при передаче тоже очень индивидуальны
Но на автомате наоборот меньше индивидуального получается чем на механике.
У нас это просто называлось «вертикальный» или «пластинка»
Re: У нас.
Почерк есть даже при работе на клаве компьютерной.
Существуют системы защиты, которые таким образом определяют пользователя
Кстати, на пластинке работает тоже кисть, а не пальцы (-)
Пальцами скорость не дашь
в одном положении дает точку в другом тире (-)
Почерк индивидуален во всем, как, впрочем, и все(+)
А базу данных где хранили? И как? На каких носителях?
Теоретически при обучении каждого агента-радиста в его личном деле должна храниться запись его почерка. Думаю, что немцы это делали достаточно исправно до самого начала 45-го года, так что сличить было с чем. И любой толковый инструктор помнил особенности почерка своиз выпускников.
Re: Да кто.
Фантастика в соседнем зале
Re: Фантастика в.
Это не фантастика
Ассалям вашему дому!
Просто флотские обычно сугубо цифры гонють. :-)(-)
Re: Просто флотские.
Обычный радиообмен идет смешанный, цифра и буква.
Тот кто работает на приеме главным образом
Не подделаете
Re: Не подделаете
Не семерку, а четверку конечно :о)) Обшибся (-)
Re: Радиоигры. Почерк.
Знаете, вот у rostov-berkut-express-Роммель тоже есть свой почерк )) Неистребимый причем. Хотя и ему иногда некоторое время удается держать собеседника в неведении.
Re: Радиоигры. Почерк.
>Был ли процесс «срабатывания» радистов центра и забрасываемой группы (как минимум виртуальный в эфире чтобы в центре запомнили «почерк»)?
Лишь в исключительных случаях. Сроки подготовки групп как правило было очень сжатыми, радистов не хватало. Плюс групп было множество, они неперерывно уходили за линию фронта, часто гибли. У радистов центра был шанс привыкнуть к почерку радиста группы только в случае относительно длительного радиообмена (более 5 сеансов ИМХО).
>Насколько уникальны и ценны способности распознавать его, т.е. доступно ли это радисту средней квалификации или должен быть эксклюзивный эксперт?
Тут не столько квалификация, сколько время совместной работы играет роль.
Почерк… на клавиатуре. Опознание возможно
В фильмах о Великой Отечественной войне, в сюжетах, где действуют разведчики и радисты, часто звучат слова «почерк радиста». По особенностям набора азбуки Морзе, скорости радиста можно было распознавать (идентифицировать, как говорим сегодня) персону автора.
Почерк! Даже не отпечаток пальцев, не анализ на ДНК, а всего лишь характерные особенности работы наших кистей рук.
Ничуть не сомневалась, что однажды придёт такой момент и удастся распознавать характеристики того, как каждый из нас работает на клавиатуре. Темп набора, особенности и перепады скорости печатания всегда индивидуальны. А если ещё приплюсовать основные характеристики письменной речи, наиболее употребимую лексику и стилистические приёмы – распознаваемым становится любой автор, как бы он ни шифровался, какими бы никами ни камуфлировался!
В начале февраля 2015 года в новостных лентах прошла информация о том, что технически эта задача уже вошла в список реально разрешимых. В следующем году разработчики обещаютпредставить программные продукты для идентификации авторов текстов в Интернете. Я из тех, кто никогда не шифровался в социальных сетях в силу простого убеждения: есть что сказать – говори и пиши. Но если боишься, чего-то опасаешься или хочешь оболванивать других людей – лучше помолчи. Допускаю, что есть некоторые исключения: например, авторские псевдонимы. Но и тут история показывает, что рано или поздно все псевдонимы становятся прозрачны.
За не столь продолжительное время массового пользования Интернетом общество (не только Рунета!) столкнулось с многочисленными случаями использования возможностей анонимности в виртуальном мире, причёмс циничными целями. Не счесть личных драм, финансовых потерь и моральных потрясений. Родилась целая наука о соблюдении требований безопасности в Интернете. Об этике поведения в Интернете написаны рекомендации исламских учёных. По сей день эти наставления актуальны, их надо тщательно изучать, дабы этика поведения верующих людей не расшатывалась по причине «а теперь другая жизнь».
Не скрываю, лично во мне возможности Интернета всегда порождали больше оптимизма и надежд на новые возможности. Особенно в части новых форм профессиональной деятельности женщин, участия и поддержки общественных инициатив. Сегодня даже самые насторожённые по отношению к виртуальному миру люди соглашаются: новые технические возможности упрощают жизнь, соединяют людей, делают жизнь комфортней и независимей.
Огорчает – и, увы, не единожды – то, что в профессиональной среде называют осознанным плагиатом. Один молодой мусульманин взял и «переформатировал» одну из моих аналитических статей в… развёрнутое интервью с собой любимым. На что рассчитывал? Что его завалят «лайками» друзья, а сам он вырастет в собственных глазах? Последовало объяснение. Очень надеюсь, не придётся этому человеку больше краснеть и извиняться за подобное.
Теперь о материи, как говорится, более тонкой, но не менее существенной. Начну чуть издалека. Одна из книг, которую я прочла ещё в школьные годы взахлёб, принадлежала перу Норы Галь, известнейшей переводчице с европейских языков на русский. Как рождается перевод и насколько это глубокая и творческая деятельность – об этом рассказывалось в её книге. Порой ведь бывает и так, что перевод по литературным достоинствам оказывается ярче оригинала! Но есть одна закономерность: вольно или невольно переводчик не только передаёт особенности языка и стиля авторского оригинала, но и проявляет свой почерк, особенности своего языка. Об этом хорошо знают все, кто знакомится, например, с различными версиями переводов самых известных книг в мире – Священных Писаний.
Не скрою, одним из самых творческих периодов в моей жизни стали месяцы, когда переводила цикл статей известного мусульманского учёного. Причём он одинаково свободно владеет арабским и английским, я же переводила с английского. Разбирая построение его статей, особенности изложения, довольно скоро почувствовала, как могу передавать их содержание. Для меня открылся интеллигентный, образованный и в тоже время эмоциональный человек. Поэтому хотелось в русской версии доносить особенности даже не его языка, а стиль мышления, внутренних интонаций. Рада, что до сих пор эти переводы появляются на исламских ресурсах. Но… Открываю однажды ссылку на знакомую фамилию, вижу знакомые строчки. Точнее, не столько строчки, а ухватываю стиль, ритм текста.А внизу вижу незнакомую подпись якобы переводчика-девушки. Стало стыдно, охватило чувство разочарования: девушка эта позиционирует себя как мусульманка.
Порой силён сатана, очень сладок соблазн увидеть своё имя, связанное с качественно выполненной работой. А сколько можно накрутить отговорок, мол, переводился один источник, один автор… Но суть-то одна: обман и самообман не рождают собственного почерка. Авторская рука, как и рука переводчика, индивидуальны, неповторимы. Поэтому искусство письменной речи не набивание букв, а живой поток с разными глубинами, разной скоростью, с зигзагами или широкими разливами.
Да, есть программы типа «Антиплагиат», их обязательно используют при проверке квалификационных работ, научных статей, дипломов, кандидатских исследований. Но я о другом. Ненормально, когда в обыденной жизни люди столь лояльны к интеллектуальному воровству!
Плагиатчики, напомню ещё раз, очень быстро оказываются выведенными на чистую воду. И судя по тому, что у нас в близкой перспективе новые возможности для «сканирования» текстов, удел этих бедолаг всё более незавидный. Второе соображение: ничто так не способствует оскудению собственного творческого потенциала, как иждивенчество и леность мысли. Не сочувствую, но считаю, что о подобном исходе лучше знать.
Как быть всё-таки тем, кто пишет, кто представляет своё творчество в виртуальном пространстве? Кто-то предпочитает публиковаться на проверенных, добротных ресурсах. Кто-то ориентируется на ответственного редактора и издательство с именем. Третий (отнюдь не единственный и не последний) вариант, которого придерживаюсь: то, что считаешь нужным написать и донести людям, – писать и доносить. А ещё вспомните, как в научном мире ценится первенство публикаций о новых идеях, результатах, опытах! Говорить и писать – когда есть ЧТО сказать и О ЧЁМ написать. Заряжает на новые темы, на изложение мыслей именно внутренняя потребность, жажда поделиться. Отсюда энергетика языка, особый строй речи. Эти особенности изложения мы чувствуем даже в древних рукописях, которые подвергались «поправкам» переписчиков. Об этом говорят, например, и исследователи классических работ исламских учёных, написанных века назад.
…В популярнейшем советском сериале «Семнадцать мгновений весны» взятая в плен радистка Кэт под страхом смерти её новорождённого младенца села за ключ рации. Этот фрагмент – один из самых драматичных в фильме. Спасают от смерти её и ребёнка легендарный Штирлиц и солдат Клаус. У гестапо больше нет «пианистки» Кэт – нет и её почерка! Кстати, прототип киногероини – реальная женщина, советская разведчица Анна Филоненко.
Почерк радиста
С легкой руки Яна Флеминга обыватели считают, что шпион – это элегантный красавец, способный в одиночку раскидать полсотни полицейских, а из карандаша и пары скрепок сотворить баллистическую ракету. В реальной жизни агенты – тихие люди, ничем не выделяющиеся из окружения. Кто заподозрит в лысом толстяке с одышкой, торгующем всякой мелочью в соседнем доме, или в заурядном клерке-«ботанике» шпионов высочайшей квалификации, которым Бонд и в подметки не годится? Бывший лейтенант голландской армии, а после – выпускник английской разведшколы Губерт Лауверс, заброшенный в оккупированную нацистами Голландию зимой 1941 года, на роль суперагента, конечно, не «тянул». Проработать по специальности ему удалось чуть больше трех месяцев, и, тем не менее, Лауверсу было суждено сыграть одну из главных ролей в самой успешной радиоигре за всю историю разведок.
ОНА НАЗЫВАЛАСЬ «АНГЛИЙСКОЙ ИГРОЙ» (нем. Das Englandspiel). И, как подобает приличной спецоперации, она таит немало загадок, вплоть до того, что непонятно до сих пор, кто же в ней победил. Например, что делает контрразведка, когда засекает интенсивные шифрованные радиопередачи? Правильно – подозрительный район немедленно перекрывается сетью пеленгаторных станций (в чем-чем, а в радиотехнике немцы не одну собаку съели!), фиксирующих любые источники радиосигналов с точностью до нескольких десятков метров. Неужели для этого понадобилось три месяца?
ВОЗМОЖНО, БРИТАНСКИХ АГЕНТОВ «сдали» с самого начала и Абвер просто проверял канал возможной радиоигры? Поэтому Губерту Лауверсу и дали поработать до 6 марта 1942 года, скармливая окольными путями смесь правды и дезинформации. Подтверждением стала попытка бомбардировки англичанами небольшой гавани в Шейдаме, в которой отстаивался тяжелый крейсер «Принц Ойген». Как только пороховой дым рассеялся, немцы отправились с визитом на улицу Фаренгейт в Гааге. Захват удался: Лауверса взяли со всеми атрибутами шпионских игр – рацией, неотправленными сообщениями и шифровальными документами.
ПО ЗАКОНАМ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ Лауверса могли бы расстрелять во дворе или замучить пытками в подвалах гестапо (что и произошло позже с 47 британскими агентами, захваченными в ходе Das Englandspiel). Но шеф голландского отдела контрразведки Абвера майор Герман Гискес в число тупых костоломов не входил. Его стихией были интеллектуальные поединки, в которых противника одолевают не кулаками или числом тяжелых танков, а мозгами.
НО ПЕРЕИГРАЛ ЛИ УМНИК Гискес англичан, непонятно до сих пор. С одной стороны, Лауверс месяцами гнал «дезу», и англичане все слали и слали снаряжение, боеприпасы и подготовленных агентов в помощь несуществующему голландскому Сопротивлению. Все это немедленно попадало в руки немцев. Этот водопад поставок не прекращался даже тогда, когда Лауверс три раза подряд передал сигнал «Я под контролем» (один раз даже открытым текстом). В Лондоне его не услышали… А с другой стороны – усиленное внимание к Голландии со стороны британских спецслужб косвенно подтверждало, что земля тюльпанов может стать плацдармом для высадки союзных войск. Достаточно сравнить расстояния от Берлина до Амстердама и Шербура. Положение немцев облегчал массовый коллаборационизм голландцев, прекрасно приспособившихся к оккупации, и масса добровольцев, поступивших на службу в вермахт и СС. Дивизия СС «Недерланд», между прочим, участвовала в блокаде Ленинграда.
АНГЛИЙСКАЯ РАЗВЕДКА в разгар «Битвы за Англию» пошла на радикальные меры, призвав на военную службу полторы тысячи музыканток-любительниц и преподавательниц музыки. Обладая профессиональным слухом, они сутками напролет слушали (точнее, перехватывали, отсюда – «перехватчики», англ. catchers) радиоэфир на частотах вражеских станций. Конечно, все сообщения передавались в зашифрованном виде и напрямую читать их было невозможно, но зато, уловив особенности передачи сигналов, можно было установить, кто их передавал.
Почерк, который не подделать
Британский военный историк Найджел Уэст писал: «Слыша одни и те же позывные, вы понимали, что в подразделении, скажем, три или четыре связиста, работающих по сменам, и у каждого свои особенности, свой стиль, почерк. Ведь помимо текста, были приветствия и обмен не относящейся к делу информацией, хотя это и запрещалось: “Как дела? Как твоя девушка? Как погода в Мюнхене?” И перехватчик заполнял особую карточку, куда вносил всю эту информацию, и скоро у него складывались своего рода отношения с этим человеком».
ПЕРЕХВАТЧИКИ через некоторое время узнавали «почерк» своего подопечного в любой ситуации и по пеленгу определяли, откуда велась передача. Уэст приводит такой пример: «Если радист из некоего подразделения раньше выходил на связь из Флоренции, а через некоторое время обнаруживался в Линце, то можно было предположить, что это подразделение перебросили из Северной Италии на Восточный фронт. Или какой-то радист из подразделения, ремонтирующего танки, каждый день выходил в эфир в полдень, а после крупного сражения стал слать радиограммы еще и в четыре часа дня и в семь вечера. Значит, у этого подразделения прибавилось работы».
«ПОЧЕРК» РАДИСТА – вовсе не его прихоть. Он возникает естественно как продолжение индивидуальности человека, проявляющееся даже в коротких сообщениях. Тренированные перехватчики могли однозначно идентифицировать оператора, прослушав всего несколько знаков. И – решить исход стратегической операции.
Художник не в своей тарелке
Думал ли американец Сэмюэл Морзе, что через столетие его изобретение будет решать судьбы целых государств? Вряд ли, точно так же, как и мы не представляем себе, каких высот могут достигнуть современные технологии всего лишь через пару поколений. А в том далеком 1838 году, когда Морзе представил на суд публики способ знакового кодирования букв, цифр, знаков препинания и других символов последовательностью «тире» и «точек», электротехника пребывала во младенчестве. Только-только стали достоянием общественности эпохальные открытия Ампера, в том числе и соленоиды с сердечниками – прообразы будущих электромагнитов. Но справедливости ради надо отметить, что ни телеграф как средство связи, ни кодирование символов при передаче сообщений не могут считаться исключительно изобретениями Морзе, вопреки его утверждениям.
ДА И С КОДИРОВКОЙ МОРЗЕ тоже есть проблемы. Идея передавать информацию с помощью последовательности простых сигналов родилась в седой древности – вспомните, например, как индейцы Америки быстро извещали соплеменников по всей округе с помощью дымных костров. Сюда же можно отнести и гелиографы, в которых роль носителей сигнала играли солнечные «зайчики». А пресловутый тюремный телеграф? Любой сиделец, выучив таблицу, в которой символы алфавита и цифры группировались по столбцам и строкам, мог передавать стуком в стену (отстучав сначала номер столбца, потом номер строки) довольно сложные сообщения. Так что у «морзянки» глубокие и давние корни.
Польза грамотного менеджмента
Кстати, Сэмюэл Морзе вовсе не был инженером или ученым. Как это ни удивительно, на жизнь он зарабатывал живописью и делал это довольно успешно. На американском культурном «безрыбье» художник довольно посредственного уровня, коих в Европе пруд пруди, стал мэтром романтического портрета: состоятельный заказчик изображался в мечтательно-героической позе на фоне несущихся за горизонт облаков. И зря смеялись нищие и злобные критики – к сорока годам Морзе уже сколотил неплохое состояние, позволявшее заняться чем-то еще без опасений лишиться куска хлеба.
НАПРИМЕР, ПОЙТИ В ПОЛИТИКУ – попытаться стать мэром Нью-Йорка. Или создать настоящий американский шедевр, при виде которого эстеты прикусили бы свои поганые языки! За вдохновением Морзе отправился в Европу, задумав грандиозное полотно «Галерея Лувра». Но затея не удалась – публику работа оставила равнодушной, а уж как поиздевалась критика! Зато на обратном пути из бесед с попутчиками художник почерпнул ценную идею – приспособить модное и занимательное электричество для нужд коммуникаций.
КЕМ-КЕМ, А ТУПИЦЕЙ МОРЗЕ НЕ БЫЛ. Немного поэкспериментировав с батареями и катушками, он понял, что умений живописца здесь маловато. Переквалифицировавшись в менеджера, Морзе нанял команду инженеров и ученых, среди которых – выдающийся ученый Джозеф Генри (в его честь названа единица измерения индуктивности) и инженер Альфред Вейл. Они и внесли решающий вклад как в создание самого аппарата Морзе (хотя он сам официально считается обладателем патента на изобретение), так и способа кодирования информации, известного нам как «морзянка».
ЧТО ЖЕ ЭТО ТАКОЕ? Официально – неравномерный (то есть использующий разное число элементов для разных букв) телеграфный код, в котором знаки обозначаются комбинациями из посылок тока различной продолжительности. Самый короткий символ – точка, второй символ – тире, длительность которого в три раза больше. В таблице, предложенной Вейлом, был и еще один символ – длинное двойное тире. Знаки разделяются интервалом в одну точку, буквы – паузой в три точки, а слова – семью точками. Кроме того, некоторые буквы, помимо базовых сигналов, включали и дополнительные паузы.
БАЗОВЫЙ ПРИНЦИП кодирования незамысловат и логичен: чем чаще встречается в тексте буква, тем проще соответствующая комбинация. Так, одной точкой задается английская буква E, двумя – I, тремя точками – S, четырьмя – H. Тире соответствует T, два тире (не двойное, а именно два) – M, три – букве O. Все остальные знаки представляют собой комбинации точек и тире. До современного состояния код Вейла/Морзе был доведен в 1848 году немцем Фридрихом Герке.
А ПРИ ЧЕМ ЖЕ ЗДЕСЬ «РАДИОИГРЫ»? Все очень банально: «морзянка» значительно легче и помехоустойчивей для передачи, чем модулированный сигнал, требующий присутствия в передатчике объемного и сложного блока модуляции (не забывайте, речь идет о ламповой эпохе, транзисторам и микросхемам еще предстоит появиться). Поэтому шпионский передатчик, способный выдавать в эфир только точки и тире, будет компактней, проще и надежней, что для шпионских «игр» крайне важно. А если учесть и высокую квалификацию радистов, способных передавать по 200 знаков в минуту, то ничего лучше для Funkspiel и не придумать, даже спустя целое столетие после того, как по проводам побежали первые точки и тире.
Что значит почерк радиста
Один из радиодивизионов, в составе которого мне пришлось продолжать службу, передислоцировался в район Ржевского выступа. Его обороняла 9-я армия противника. По своей численности и вооружению она соответствовала трем-четырем нашим армиям вместе взятым. Оборонительный характер боевых действий на этом направлении позволял и нам, и противнику использовать в основном проводные средства связи.
Где-то там, далеко на юге, под Сталинградом развертывалась самая грандиозная и кровопролитная битва за всю историю человечества. Весь эфир с того направления был до отказа забит интернациональной смесью радиосигналов. Рядом с аккуратным немцем торчал разухабистый итальянец, которому ничего не стоило отпустить какую-нибудь шуточку открытым текстом своему напарнику. А между ними, пытаясь растолкать соседей локтями, вылезал со своей тарабарщиной венгр. На западном же направлении эфир продолжал оставаться относительно спокойным. Лишь изредка нарушала его покой радиостанция опергруппы штаба 9-й армии противника. За ней-то мне теперь и надлежало вести неусыпное наблюдение.
Здесь уместно пояснить, почему наше командование проявляло такой повышенный интерес к этой станции. Несмотря на оборонительный характер боевых действий на этом направлении, здесь все же время от времени имели место так называемые «бои местного значения». Благодаря им противоборствующие стороны старались сковать как можно больше сил друг у друга и тем самым предотвратить их переброску под Сталинград. Если эти бои подготавливала немецкая сторона, то на выбранном для их проведения участке фронта прежде всего появлялась эта самая опергруппа со своей радиостанцией. При подготовке подобных операций с нашей стороны появление опергруппы в месте нанесения предполагаемого удара означало, что наш замысел известен противнику, фактор внезапности утрачен и проводить их нет смысла.
Трудность выполнения поставленной задачи заключалась в том, что сигналы нужной радиостанции было очень сложно выловить из бурного потока южных сигналов. Свои позывные немецкие радиостанции меняли каждый день, их радисты были хорошо подготовлены, с почти стандартными телеграфными почерками. Передаваемые ими радиограммы не расшифровывались, хотя способ их шифрования был до примитивности прост: он базировался на принципе замены одних букв другими. При больших массивах информации такие коды легко расшифровываются, так как для любого языка имеются статистические данные о вероятности появления той или иной буквы алфавита. Но в немецких радиограммах по одному и тому же коду передавалось не более ста слов, что было явно недостаточно для расшифровки передаваемой депеши.
Конечно, для такой быстрой смены кода была необходима специальная шифровальная аппаратура, но она так и не попала в наши руки до самого конца войны. Немцы как-то умудрялись уничтожать ее без остатка даже в самых экстремальных ситуациях. И только после окончания войны в лесистой местности восточнее небольшого городка Бухгольца, где нашел себе последнее прибежище штаб 9-й армии, мне удалось увидеть основные фрагменты этой аппаратуры. В основном она состояла из трех блоков: двух телетайпов и матричного устройства. На его лицевой стороне располагались девять многопозиционных переключателей. Каждое его положение соответствовало определенной букве латинского алфавита.
Любая радиограмма всегда содержала ключ, состоявший из девяти букв. Для расшифровки полученного сообщения достаточно было установить переключатели на лицевой панели в соответствии с кодом депеши и набрать полученный текст на телетайпе. Второй телетайп при этом печатал расшифрованный текст. При шифровании текста радиограммы процесс повторялся, но в обратном порядке.
Образно говоря, нам необходимо было вытащить из мрака неведения на свет огромную проблему за очень тоненький хвостик. Хвостиком этим были почерки радистов. Поначалу они напоминали нам китайцев, т.е. все были на одно лицо. Но был некий ободряющий фактор: ведь китайцы сами-то своих отличают друг от друга. Видимо, последний тезис придал нам необходимое упорство, и через два месяца одного из трех радистов основного состава радиостанции я научился отличать по почерку. В буквах Q и Z он чуть-чуть затягивал второе тире, благодаря чему они звучали более мелодично. Почему-то он сразу предстал передо мной в образе наследника Штрауса и получил прозвище «Иоганн».
Потом высветился «Беликов-Луиза». Мой напарник считал, что это женщина, а я считал, что это чеховский Беликов, отказывавшийся взять в руки зонтик другого цвета, боясь, «как бы чего из этого не вышло». При прослушивании этого радиста мне невольно виделось тонкое красивое кружево без единого лишнего узелка. Даже символ конца связи «SK» (Ди-ди-ди Даа-ди-даа), который многие радисты для форса превращали в «VA» (Ди-ди-ди-даа Ди-даа), этот «Беликов-Луиза» всегда передавал в полном соответствии с правилами радиообмена. Затем нашлись свои приметы и у третьего радиста.
Всю зиму 1942-1943 годов наблюдаемая нами радиостанция «вылезала» в эфир не более трех-четырех раз в месяц. В периоды ее молчания начальство обвиняло нас в лености и разгильдяйстве, но при очередном ее обнаружении каждый раз объявляло благодарность. Так продолжалось до середины февраля 1943 года.