Что значит овощ человек

Пациенты в вегетативном состоянии понимают, что им говорят

Группа врачей из медицинских и исследовательских организаций Кембриджа (Великобритания) и Льежа (Бельгия) доказали, что так называемые люди-«овощи» с полным отсутствием реакции на внешние стимулы способны осознавать себя, мыслить, сотрудничать с врачами. 23-летняя пациентка-«овощ» смогла по просьбе врачей представить заданную последовательность действий, при этом магнитные томограммы ее мозга не отличались от томограмм здоровых добровольцев.

Вопреки нашим чаяниям, судьба редко бывает справедлива. Это в полной мере относится к тем несчастным, которые волею жестокого случая оказались навечно прикованы к кровати. Некоторые из таких пациентов получают ужасный диагноз — «вегетативное состояние», а на медицинском жаргоне попросту «овощи». У этих больных продолжают функционировать системы жизнеобеспечения — дыхательная, кровеносная, лимфатическая, выделительная, но отсутствует какая бы то ни было реакция на внешние воздействия, отключены все двигательные функции. Невозможно понять, чувствует ли что-нибудь такой человек, способен ли он думать, слышит ли он окружающих, осознает ли он себя.

Для того чтобы врачи или близкие поняли это, должна быть хоть какая-то обратная связь, а вот ее-то и нет. Ученые Отделения сознания и мозга Медицинского исследовательского совета, отделения нейрохирургии Адденбрукского госпиталя, Вольфсоновского центра по отображению мозга в Кембридже (Великобритания) и Льежского университета (Бельгия) под руководством Адриана Оуэна (Adrian Owen) предположили, что таким каналом обратной связи может стать сам мозг отрезанного от мира пациента. Современные методы функциональной ядерно-магнитной томографии позволяют увидеть на экране компьютера мгновенную реакцию нейронов мозга, возникающую в ответ на тот или иной стимул.

Подтвердила их предположение 23-летняя девушка, получившая в дорожной катастрофе серьезную травму головы. После 5 месяцев больничного лечения врачам так и не удалось восстановить двигательную активность пациентки. Консилиум врачей вынес приговор: «вегетативное состояние».

Энцефалограммы головного мозга этой девушки регистрировали нормальный цикл сон-бодрствование, то есть она жила в ритме нормального человека. Томограммы ее головного мозга оказались гораздо более информативны. Реакция на голосовые высказывания, например «в лесу тек ручей», показывали возбуждение слуховых областей. Более сложная фраза со словами-омонимами, то есть имеющими двойной смысл, например «в лесной балке звенел ключ», вызвала возбуждение нейронов в левой нижней лобной области коры, где осуществляется семантическая обработка речи.

Были проведены и более сложные тесты, так как положительная реакция на голос еще не доказывает наличие сознания. Как известно, слуховые рецепторы и слуховые центры продолжают работать и при отключенном сознании, и с этим связаны методики обучения во сне или гипноз. Пациентке предложили представить себе, как она играет в теннис, а затем идет по комнатам своего дома. В первом случае регистрировалось возбуждение в двигательном центре коры, во втором — в специфических отделах коры и мозжечка. Точно такие же картины возбуждения и в первом и во втором случае были зарегистрированы у здоровых добровольцев, получивших аналогичное задание! Нейрохирург Пол Мэттьюз (Paul Matthews) из Лондонского имперского колледжа (London Imperial College) возражает, что эта правдоподобная реакция могла возникнуть как ответ на слово «теннис». Адриан Оуэн такую возможность отвергает, так как реакция на слово, как показали исследования, длится не более 5 секунд, а наша пациентка «играла в теннис» не менее 30 секунд.

Исследователи обращают внимание читателей на готовность, с которой пациентка-овощ сотрудничала с врачами. Это означает, что она осознает не только свое состояние, но и свое окружение, понимает, что с ней происходит.

Естественно, возникает вопрос, были ли другие пациенты-овощи, доказавшие активность своего сознания. К сожалению, в публикации этого не сказано. Но в любом случае, это исследование показывает, что человек в состоянии овоща может думать. А значит, и относиться к этим пациентам надо соответственно.

Источник: Adrian M. Owen, Martin R. Coleman, Melanie Boly, Matthew H. Davis, Steven Laureys, John D. Pickard. Detecting Awareness in the Vegetative State // Science, 2006, № 313, стр. 1402 (8 September 2006).

Источник

Люди-овощи и овощи-люди. Часть1

— «Чиполлино, Чиполлино, сынок! — звал, растерянно оглядываясь по сторонам, бедный старик, когда его уводили солдаты…»

— Все, хватит! — негодование мальчика, вероятно, достигло предела. — Почему же они терпят?!

— Ну, у принца Лимона большая охрана, армия… — мама рассудительно разглаживает страницу.

— Но ведь остальных больше! Их же много! — мальчик в отчаянии ударяет маленьким кулачком по книжке, и она захлопывается. — Чего ж они?!

Мама, слегка напуганная такой бурной реакцией сына, пытается подобрать успокаивающую реплику, когда мужчина напротив отрывается от своей газеты и, взглянув поверх очков на революционно настроенного мальчика, громко и отчетливо проговаривает:

— Потому что они овощи. Это про овощи сказка…https://lurkmore.to/%.

Ещё Овощи — больные, неспособные делать то, что вокруг них делают окружающие, и из-за этого вяло лежащие, а также наркоманы или алкоголики, но эти не лежат, а шатаются. К овощам относятся ленивые, малоподвижные люди-тормоза. Эта тема была раскрыта в выпуске «Профессии-репортер» на НТВ и носила название «Мы не овощи». К овощам относят также офисных работников и высших управленцев. Есть даже по этому повод анекдот.

— Владимир Владимирович! Что будете кушать?

— Только мясо? А овощи?

— Овощи тоже будут мясо…

Но и тут бывают исключения. Британские и бельгийские нейрофизиологи провели в Кембридже исследование, которое закончилось сенсацией. Оказалось, что пациентка в «вегетативном статусе», то есть с полностью пораженной корой головного мозга, слышит и понимает обращенную к ней речь.

Ученые оговаривают, что это лишь самый первый результат, потребуются дополнительные исследования на большем числе больных. Головной мозг при травмах и заболеваниях может страдать у разных людей по-разному. Однако полученные данные вновь поднимают мучительный нравственный вопрос о том, допустимо ли лишать человека жизни без его согласия, даже если он находится в вегетативном статусе.

Если вы замечаете, что ваша задница вам говорит, «что хочет ещё посидеть», сделайте над собой усилие, наберитесь духу и задайте своей заднице хорошего пинка. Если у самого не получится, попросите это сделать кого-нибудь. Будьте хозяином своего тела.!

Тему овощей-людей раскроем во второй части.

Источник

tesak_nagval

tesak_nagval

Кто такие «овощи»?

Костя: — Привет, Макс!

К: — Да, мы опять кого-нибудь *обгадим*. Тема: кто такие «овощи»?

М: — Кто они такие, вообще? Что они делают, чем они питаются, что им надо, и как мы к ним относимся? Принято же большинство людей называть «овощами»?

К: — Да, большинство обывателей.

К: — Обычно к незнакомым людям я отношусь нейтрально в целом. Но когда я перемещаюсь по метро, я вижу эти осатаневшие лица, особенно вечером, полные безысходности что ли какой, отрешённые, ничем осмысленным не заполненные глаза…

М: — Знаешь, какая мне больше всего картинка нравится? Когда поднимаешься на эскалаторе в час пик и поворачиваешься назад, они идут – волна, масса движется волнами, они из стороны в сторону перед дверью перетаптываются, у них у всех пустые лица, они хотят скорей на эскалатор, потому что эскалатор везёт их домой.

К: — Но с другой стороны, когда я был студентом, я тоже был, не «овощем», но частью этой биомассы. Да, ты трясёшься там тоже, как пингвин, вместе с ними, но ты думаешь о чём-то. И когда я на работу ездил, я тоже всё время о чём-то размышлял нормальном. И, возможно, у меня было такое же лицо, как у них: полное безвыходности и неосмысленности.

М: — Нет. Мы как-то с одним моим дружком ехали на работу. Мы с ним пересеклись до того, как зайти в метро, он ехал в колледж, я ехал работать инженером. Нам было весело, это был святой человек, он же Вениамин Петухов, у нас в роликах «Формата» был. И вот мы едем с ним, ржём, нам весело! Представляешь: понедельник, время 9 утра, а мы смеёмся? Это было так же кощунственно, как плясать на похоронах. Все смотрят такими глазами: «*Блин*! Да мы сейчас вас тут разорвём!» Но не разорвали. Так вот, «овощи», они сильно не любят тех, кто от них отличается, и мало того, они очень любят учить жизни: «Ты понимаешь, что ты *ерундой* занимаешься? Ты думай о себе. Пойми, что тебе надо построить карьеру, тебе надо деньги заработать на жизнь, семью тебе надо завести, детишек, собачку, машину, дачу построить». …копать грядки и умереть – вот это правильная «идеальная» жизнь. Никуда не лезть, ни во что не встревать: «Зачем тебе это надо?» Такие типичные вопросы. Единственное, для чего нужны «овощи», чтобы у них могли родиться нормальные люди. «Овощи» — это основная составляющая общества. Как-то мне пришла даже мысль в голову, что в НСДАП после 33-го года, все люди, которые туда вступали, были «овощами». Смотришь нацистские парады, они «овощи», да?

К: — Нет, туда вступали в основном ветераны первой Мировой, которые всю войну прошли, и их сложно назвать «овощами».

М: — Подожди, там было чёткое разделение: те, кто боролись – это пассионарии, до 33-го года, до прихода к власти. После прихода к власти туда полезли, как в Единую Россию.

К: — После, само собой, но до там были в основном ветераны.

М: — Я тебе об этом и говорю. Я читал много книжек, инструкций разных: члены НСДАП до 33-го года имеют право на то, то и то, после 33-го – они вообще никаких особых прав и не имеют, член партии – молодец. И туда вся мразь полезла. Если мы к власти придём, и ты скажи, что в движение скинхедов можно вступить, оно на государственном уровне финансируется, предприниматели могут стать скинхедами и получить социальные льготы, ипотеки и тендеры выиграют, и ты *несказанно удивишься*, сколько предпринимателей будут скинхедами, ходить с подвёрнутыми штанами (смех в «студии»). Сейчас в пиджаках ходят, будут ходить с бритыми головами и в бомберах. Это даже смешно, на что люди готовы ради денег и чтобы быть у «кормушки». Поэтому они «овощи».

Ещё есть характерная черта у овощей, называется конформизм. Конформизм у всех разный, это такое свойство человека, когда ты делаешь так, как делают окружающие. Ты попробуй сделать что-то не так, что не принято, не запрещено, а не принято. Попробуй по метро без майки походить – тебя же не посадят за это, но ты будешь чувствовать дискомфорт. Начни смеяться в библиотеке, громко разговаривать – ты будешь чувствовать дискомфорт подсознательный, ты ничего с ним сделать не сможешь. «Овощи» всегда стараются избегать этого дискомфорта внутреннего и вообще не позволяют себе ничего, что бы выделяло их из толпы. Если идут люди, масса серая, они все будут одинакового цвета: у них куртки одинаково тёмные, штаны одинакового цвета, ботинки примерно одного тона. Я не знаю, как этого люди не замечают, у нас же не Северная Корея, можно одеваться как угодно, но раз принято, значит принято.

К: — Ты сам ходишь в серой куртке.

М: — У меня она светлая.

К: — В прошлом году у тебя была синяя. И?

М: — В прошлом году я купил куртку, знаешь зачем? Чтобы не испачкалась: тёмно-синяя, на ней не видно ничего (смех в «студии»). Но я – это я. Я такую куртку носил, чтобы меня особо в толпе не было заметно, меня это напрягало первое время (смеётся). Согласен, *подкузьмил* ты сейчас!

К: — К чему всё велось-то?

М: — Велось к тому, что «овощами» очень легко управлять. Вот мода вся придумана же для «овощей»: в этом сезоне носят узкое и длинное – все, раз, и одели узкие юбки до пят, а в следующем носят короткое и яркое – они все это оденут.

К: — Это для «овощих» тогда, а не для «овощей», потому что «овощи» очень консервативны в одежде. Это 2 подвида, можно сказать. «Овощ» в 2000 году ходил в одного фасона брюках, куртке и ботинках, в 2005 он в такой же одежде ходит, в 2010 и сейчас такая же. Они одинаковые во все времена были. Такой стандартный мужик.

М: — Это ты берёшь уже мужиков 40-летних.

К: — Хорошо. Офисный клерк «овощной» тоже выглядит стандартно, из года в год одно и то же.

М: — Но на самом деле он всё-таки меняется. Вот Сергей Удальцов, он не меняется. Он ходил лет 10 в камуфляжной куртке, а сейчас он «приподнял бабла» где-то и ходит в коже, может кожзаменитель, я не знаю.

К: — Мне казалось, что просто пуховик простроченный…

М: — Надо разобраться с этим вопросом: кто его финансирует, кто ему купил новую одежду (смех в «студии»). Госдеп, не иначе, купил Удальцову новую одежду – он пропил всё остальное.

Мне больше нравится слово «волокна». «Овощ», оно такое… что можно сделать из овощей? Какую-то еду. А «волокно» больше отражает сущность вот этих людей. Одно волокно само по себе вообще ничего не значит, из волокон можно сделать что угодно: стол, стул, шкаф, одежду сшить. Из них лепят, что хотят. Им показывают, направляют куда надо, церкви для них открыли, религии для них придумали, фильмов для них наснимали, как себя правильно себя вести, и они все ведутся и даже не замечают этого. Мало того, они мне будут рассказывать, что я наслушался чьих-то бредней и стал нацистом: «Ты же понимаешь, тобой управляют, тобой манипулируют!» Им когда говоришь: «Ты телевизор-то смотришь?» — «Да», — «Там что говорят про нацистов?» — «Что это плохо», — «Так чьих я бредней наслушался?» — «Ну, чьих-то там, где-то, наверное…» Мне всю жизнь говорили, что всех надо любить! С какого *перепугу* я всех буду любить? Я буду любить только тех, кто мне нравится – я же не Борис Моисеев, любить всех.

К: — А ещё у них есть расхожее выражение: «За всё это платят вам!» Кто платит за всё и где касса?

К: — Это легко объяснить: о себе ты можешь позаботиться, но о своих детях тебе позаботиться будет сложнее. Всё делается, чтобы дети могли найти себе достойных спутников жизни, чтобы продолжить свой род, то есть, чтобы у тебя внуки появились.

М: — Боюсь, что на меня это объяснение не подействует, знаешь почему? Потому что у меня детей-то нет.

Источник

Что таковое вегетативное сознание или «состояние овоща»?

Сразу скажу, что в названии моей статьи нет ни капли цинизма! Просто давайте разберемся с историей.

В 1950-м году Бьёрн Ибсен в Дании ввел впервые использование искусственной вентиляции легких. Это революционировало медицину и привело к тому, что больные, находящиеся в коме, могли из нее выходить, потому что до этого они просто не выживали и умирали от тяжелого неврологического нарушения или от остановки сердца. С введением искусственной вентиляции легких, с развитием интенсивной медицины, реанимации появилась возможность этих больных сохранять, и появилось понятие смерти мозга, которого до этого не существовало. И появилось понятие группы больных, которые открывали глаза, то есть у них присутствовал первый компонент сознания, но отсутствовал второй. У них отсутствовали поведенческие реакции, а присутствовали только рефлексы.

В тот момент никто не знал, что с ними делать. И придумали такое понятие, как вегетативное состояние. В английском «вегетативный» означает vegetable – овощ. Мы говорим о том, что, с точки зрения этики, человек – это не овощ. Человек – это человек, он остается членом семьи, общества, даже если у него отсутствует второй компонент сознания. Ничего не меняется, он должен оставаться человеком, и с должным уважением мы должны к нему относиться. В 70-х годах хотели просто объяснить, что у человека отсутствует кортикальная функция (высшее психическое сознание), но сохраняются функции вегетативной нервной системы, такие как глотание, дыхание, терморегуляция. И за счет этого появился термин «вегетативное состояние». Идем дальше. У больного открыты глаза и присутствуют минимальные сигналы, которые недостаточны для того, чтобы сказать, что он в полном сознании, но которые указывают на то, что имеются произвольные реакции, и больной пытается контактировать. Это понятие называется минимальное сознание. Там тоже выделяют минимальное сознание плюс, минус. И сейчас с быстрым развитием области нейрореаниматологии, когда появились функциональные методы исследования, ученые выяснили, что иногда, даже при клинически не выявленном минимальном сознании на функциональных методах имеются признаки сознания. Эта группа больных называется субклиническое минимальное сознание. Таким образом эти 4 группы очень важны для понимания.

Очень зависит от того, насколько рано начата реабилитация пациента в коме. Мы начинаем ей заниматься обычно на 2-3 сутки после церебральной катастрофы. Однако полноценную реабилитацию пациент может получить на базах крупных центров, которых достаточно в нашей стране. Поэтому, беседуя с родственниками пациента, необходимо дать понять, что на момент уже сформировавшего длительного коматозного состояния не существует «кремлевской таблетки» или чудесной операции, которая выведет человека на ясное сознание. Как раз на этом этапе необходимо разработать максимально полноценную программу реабилитации. Узнать возможность и стоимость лечения (не всегда оно проходит бесплатно) на базе федеральных центров. Выяснить особенности медицинской эвакуации пациента.

Красивые репортажи по телевидению про то, как глубоко инвалидизированный пациент ходит по спортзалу в экзоскелете и жмет руку лечащему врачу, это большая редкость! Больного в вегетативном состоянии, получающему лечение на уровне районных и областных больниц после стабилизации в условиях реанимации, переводят в профильное отделение (обычно нейрохирургия, неврология), откуда он потом выписывается домой. И, к великому сожалению, скорее всего он будет выписан глубоким инвалидом с минимальными шансами на восстановление. Потому что родственники не знают, что дальше делать.

Тем не менее, у некоторых больных есть возможность полноценного восстановления пациента на фоне даже стандартного лечения теми силами и средствами, которыми обладает обычный стационар.

Недостаточно центров. Нет приемственности и этапности. Нет нормальной системы реабилитации. Вообще нет. Где то в какой то больнице, может есть. Может, даже, лучшая в мире. А вообще нет. Врач ЛФК тратит у нас на пациента 10-15 минут в день. Препараты и ИВЛ. Это все меры восстановления. Везде.

«Тем не менне, стоит отметить возможность полноценного восстановления пациента на фоне даже стандартного лечения теми силами и средствами, которыми обладает обычный стационар.»

Возможность есть, но нет возможности ей воспользоваться, я правильно понимаю? Потому что больного выписали домой, где родственники не знают, что с ним делать.

Хм, муж сёстры рассказывал как то любопытную историю. Он в силу своей трудовой деятельности очень часто бывает в штататах, а иногда и живет там по несколько месяцем. Так вот за долгие годы работы там, у него естественно появились там друзья, такие же инженеры как и он. И вот у одного из его американских друзей есть брат, который в овощном состоянии после аварии на мотоцикле пролежал что-то около 11 лет, там в штатах есть практика таких пациентов отключать по шустрому, но решающий фактор это конечно деньги, парню повезло, что его семья очень богатая, короче долгие годы его поддерживали в том состоянии в каком был, плюс окостенеть не давали, их пожилая мать сына тормошила и бесконечно массировала буквально каждый палец, врачи на их случай давно махнули рукой, мол безнадёжен и занимались им только потому, что им потаили, ну и вот на двенадцатом году овощной жизни случилось чп а именно, не знаю как это правильно называется, что то типа короткого замыкания, короче аппарат который парня поддерживал епанул его конкретно током, может конечно это и совпадение, но к парню вернулось сознание, нет конечно полноценным он не стал, даже говорить практически не начал, стал издавать звуки, стал улыбаться и вообще реагировать на внешние раздражители, вся родня конечно в восторге, продолжают его реабилитировать в надежде на больший прогресс, а врачи разводят руками, говоря, что не понимают как такое возможно, утверждая что мозг поврежден. Но тем не менее парень жив и в сознании, может со временем станет еще лучше. Мозг человека штука очень загадочная.

И, к великому сожалению, скорее всего он будет выписан глубоким инвалидом с минимальными шансами на восстановление. Потому что родственники не знают, что дальше делать.

Тем не менне, стоит отметить возможность полноценного восстановления пациента на фоне даже стандартного лечения теми силами и средствами, которыми обладает обычный стационар.

Не понял зачем их выписывают, если можно лечить?

Хотя у нас и обычного пациента некому лечить, если бабла нет

эх, а я думал будет про меня

Раз уж вы такую тему важную подняли, может, раскроете, чтобы те, кому не посчастливилось с этим столкнуться, могли знать что делать, куда бежать, где настаивать или куда везти. Вдруг кому-нибудь когда-нибудь жизнь, сознание или функциональность спасет.

Был у нас на заводе кладовщик, вегетарианец, овощ физически, овощ умственно.

надо преступников вводить в такое состояние, чтобы ничего не работало, кроме сознания. для начала, на недельку другую.

Да в нашем мире куча овощей продолжает бокопорить, хамить и гадить.

Вегетативное сознание ничем не отличается от сознания вегана и состояния фаната пошлой Молли.

Автоматическая система для внешнего массажа сердца

Как приговорить человека к смерти

Кому-то было интересно кого выкинули с койки чтобы вместить другого, тут выкинули с аппарата. Не думаю что так поступили бы ради рандомной девушки, но ради какого-то деятеля вполне могли. Но все это опять же только гипотетическая ситуация и только мои домыслы
#comment_218688804

Морали нет, просто все очень плохо и как на это повлиять непонятно (опять же гипотетически)

Дышать

Каково это — попасть в реанимацию с «короной». Рассказ пациента.

Брестчанин поделился своей историей борьбы с COVID-19.

Вышел Саша из больницы. Месяц адочка с реанимацией. Как не заказывал. Пост не только о том, как лежать пластом в каменном мешке. Но и о людях, которые белыми призраками ходят вокруг тебя, пытаясь достать с того света. ***

Я пригвожден к больничной кушетке двумя резиновыми трубками. Они подают кислород в мои обожженные ковидом легкие. Это отдает в уши постоянным раздражающим звуком. Эдакой смесью радиошума и кипящего чайника. На соседней койке корчится старик без возраста. Глухой, слабо соображающий, практически не ходячий. Он поступил ночью и сестры с нянечками уже трижды на руках носили его в туалет. Адскую боль на лице деда выдает гримаса и сжимающий край матраца сморщенный кулак. Нас разделяет 50 сантиметров и целая жизнь. Объединяет одно. Надеюсь, не навечно.

В палату то и дело заходят медсестры, нянечки санитарки. В белых защитных костюмах, масках с прозрачными забралами. По голосу им всем лет 18. Да, пусть будет 18. Одна подвозит мне капельницу примерно на полтора часа. Вчера я такую едва пережил. Мне трудно дышать даже лежа на животе. В других положениях – задыхаюсь. — Потерпи, милый, — говорит сестра, помогая перевернуться на бок. – Потерпи. Мы сейчас как-то подберем, чтобы удобно, чтоб для тебя, чтобы вы все выкарабкались.

Кое-как я бухнулся на спину, закрыл глаза и на секунду память ворвалась сцена из кино. Наверное, из детства или юности. Полевой госпиталь, десять бойцов и медсестричка, которая бегает с бутылкой воды от одного солдата к другому, поит их и говорит: потерпите, миленькие.

Черт возьми, это я, в 37 лет, здоровый откормленный мужик с солидным животом и жизненным опытом должен ее успокаивать. Я-то отсюда в любом случае через неделю другую уйду. Лучше ножками, конечно. А она останется на бог весть еще сколько. И таких как я и дед только в этом отделении минимум человек 30. В этой больнице, как и в других теперь, нет профильных отделений. Кардиология, неврология, терапия – все стало инфекционкой. Я вот лежу формально в проктологии. Действительно, все через…

В палату входит разносчица пищи. — Мальчики, пожалуйста, вы должны покушать. Вам надо набраться сил…

Господи, девчата, да у вас их откуда столько? Я же знаю, что и без ковида ваша работа не сахар, а награда – не мед.

Медсестричка, зашедшая проверить мою капельницу, бросила взгляд на старика. Тот успел стянуть с себя трико до колен и в очередной раз отключился от кислорода, который нам подают через маски или нос, вставляя туда две трубочки – канюли. Мы с дедом получаем максимальную дозу – 15 единиц. И все равно дышится тяжело.

— Дедушка, давайте вернемся в обратное состояние, — абсолютно спокойным голосом произнесла медсестра, принявшись одевать его. Это повторяется уже раз в четвертый или пятый. – Потерпи, милый!

Дед ее не слышит. Она слышит его.

В палату входит наш лечащий врач. Доктор появляется как итоговый выпуск новостей: раз в день. Ну и потом, может, еще заглянет сказать что-то вдогонку. Я дотошен. Прошу каждое указание прокомментировать. И уж больно хочется понять: почему легче не становится. То дышать тяжелее, то кашель… Врач терпеливо и рассудительно отвечает… Так заканчивается первый день на больничной койке.

Городская больница №1. Брест. ***

Утро. Капельница не зашла. Задыхаюсь. Со стороны, наверное, выгляжу как рыба на берегу. Открываю рот, а воздуха нет. От страха кричу на все отделение. Прибегают медсестры, следом приходит врач. Затыкают лицо кислородной маской. Я теряюсь во времени. Неизвестно, сколько прошло часов до прихода еще одного доктора. Тот походил вокруг, что-то буркнул моему лечащему врачу…

— Доктор, — не выдерживаю, — шансов на тот свет много?

— Не буду врать. Много. Так что лежи и не дергайся. Весело, да? Еще неделю назад же на велике рассекал.

— Ничего, — успокаивают медсестры, — они всем так говорят. Чтобы люди пугались, слушались их и быстрее выздоравливали. У них в реанимации так…

У меня после этих слов упало.

— Да. Тебя туда переводят. Но это не страшно. Просто будешь под более пристальным наблюдением.

Вставать нельзя. Вещи с собой брать нельзя. Мобильный оставляешь медсестрам. Да что там мобильный – одежду. Всю. Кто был там – тот знает. Кто нет – лучше не знать. Раздевают тебя уже санитарки. Одежду в прямом смысле слова срывают. Меня перенесли на каталку, накрыли одеялом и повезли на лифте куда-то вниз.

Описать реанимацию сложно. Это сугубо личные впечатления. Палата – помещение с маленьким окном. На картинках или в кино вы наверняка видели эти складывающиеся кушетки и приборы с множеством проводков, которые подключают к тебе, как к подопытному животному. Кровать – гроб без крышки. На стенах нет даже часов. Связь с внешним миром потеряна. Очень скоро ты не понимаешь: день сейчас или ночь.

Лежишь в склепе, а в голове – слова врача, что шансы двинуть кони весьма высоки. Лежишь, кстати, только на животе. В так называемой прон-позиции. Это облегчает течение заболевания – легкие вентилируются. В носу – канюли, на лице – маска. Кислород бьет как вода из пожарного шланга. Дышится, вроде, нормально, если учесть, что это предел нагрузки. Дальше – ИВЛ, говорит врач. Так что, мол, дышите. Это все, что от вас требуется.

А у меня начинается паническая атака. Гроб, склеп, никакой связи с внешним миром… Уже потом я встретил зав. реанимацией, когда лежал в обычной палате. Тот улыбнулся, мол, дал я им прикурить. Впрочем, чему удивляться. В их отделении много таких. У меня началась гипоксия. От кислородного голодания мозг немного неадекватно воспринимал действительность. В какой-то момент я это почувствовал. Прошу аудиенции с психиатром.

Смирившись с действительностью, все, о чем я его попросил – выписать каких-нибудь таблеток или уколов. Успокоиться и уснуть. Следующие несколько дней – туман. Мне сложно вспомнить что-то отчетливое. Даже не могу сказать: где был сон, а где явь. Вот, приподнимаюсь, смотрю в окно в соседнюю палату, а там кого-то на ИВЛ дефибриллятором выхаживают. Реаниматолог кричит: не смотрите сюда! На мониторе я успел разглядеть прямую линию. Приснилось это или нет? Медсестры отвечали уклончиво, мол, не думай ни о чем. Дыши.

И я дышу, проваливаясь в сон. Часто слышу, как прикованного к кровати больного человека сравнивают с овощем. Себе я сам напоминаю больше кусок мяса на рыночном прилавке. Хотят – иглы втыкают, хотят – переворачивают, хотят моют тряпкой…

Еда не интересует вообще. За все время в палате интенсивной терапии я съел разве что пару йогуртов под конец лечения там. И то, уж очень уговаривала разносчица пищи. Ну как же так, вздыхала она, силы нужны. Выкарабкиваться надо…

Зато воду пьешь постоянно. Кислород зверски сушит. Отходить от этого безумия, воспринимать более-менее адекватно действительность стал, как потом понял, на шестой день. На седьмой меня выписали. Из реанимации. Всем, кто мучился со мной, терпел и выхаживал – спасибо.

К сожалению, я не видел ваших лиц даже в масках. Но я чувствовал невероятную силу, сверхчеловеческое желание помочь.

*** Спустя день мясо стало обретать тело. Как только меня бросили в обычную палату, передали из предыдущей вещи, я попытался встать. И упал. За неделю ноги атрофировались. Далеко, впрочем, и не сходишь. Я все еще подключен к источнику кислорода. И снова санитарки, сестрички, доктор, подбадривающий с каждым повышением сатурации.

— Молодец! Давай, крепни… И я креп. Как мог.

С переменным успехом, но все-таки вперед. После реанимации я, кажется, попал в санаторий. Относительная свобода передвижения, снова связь с внешним миром. Чувствуешь себя заново родившимся.

Вечером в палату заходит доктор, который оформлял меня по скорой. Молодой. Фамилия Котович. На груди на белом защитном костюме кот нарисован. Очень доброжелательный и грамотный врач:

— О, рад вас видеть… Живым!

— Что, все было очень вот так вот?

— Ну да. В реанимацию у нас по приколу не кладут. Я когда вас оформлял в больницу — у вас уже было плохо очень с дыханием. На следующий день прихожу в проктологию — а у вас кислород на максимуме. И вы совсем плохо дышите. Потом на следующий день зашел — а ваша койка пуста. Я очень испугался. Мне, правда, сказали, что вы в реанимации, но все равно было стремно.

— А мне как… Чудил в реанимации. Помню смутно, что мобильный требовал. Работать хотел… — Сказалась гипоксия. Нехватка кислорода мозгу. Это вызывает сбои. Паника, галлюцинации… Глюки я не ловил, а вот причудливые картинки из того, что окружает мозг, рисовал. Помню на смятом одеяле из складок сложился образ старушки в платке…

— Хорошие вы мне новости принесли, — заключает доктор Котович. — Очень рад, когда больные поправляются. ***

На следующий день снимаю маску (на короткое время это разрешается) и выхожу в коридор…

Трудно описать движ, который там происходит. Медики или бегут, или идут быстрым шагом. Откуда-то доносятся стоны. Грохочут тележки на которых перевозят больных в тяжелом состоянии.

Вскоре я увидел и накрытые тела, которые везли мимо нашей палаты на вечную выписку.

Снова всплывают ассоциации с полевым госпиталем. Да. Здесь идет настоящая война. Война XXI века, к которой генералы по всему миру совершенно не были готовы, ибо они всегда готовятся к прошедшей войне.

Многие из них до сих пор по привычке ищут врага в человеческом обличии: в танке или самолете. Потому что он виден, понятен и помещается в прицел.

Я представляю, сколько стоит один залп гаубицы или пуск ракеты.

Если бы каждую копейку от них собрать в один огромный кошелек и направить эти средства разработчикам вакцин, медикам в ковидные больницы… Сколько жизней было бы спасено, а не приплюсовано к тем, кто погибнет от разрыва снаряда…

*** Я дома. Слова доктора: «пора домой» готов слушать всю свою биографию. Да, к сожалению, процесс возврата нормальной жизни не такой быстрый, как я надеялся. Вряд ли смогу бегать и через месяц. Но, как там говорится: что не убивает – делает сильнее. Надеюсь, все будет так.

*** Спасибо. Всем. Врачам, медсестрам, санитаркам. Всех больниц и поликлиник.

Конкретно по мою душу тем, кто работает в отделениях, где лежал я: проктология, реанимация, кардиология.

— Судас Александр Валентинович;

— Копанько Олег Николаевич;

— Осовец Руслан Кириллович.

Довелось пообщаться и с главврачом на обходе в реанимации, Эдуардом Васильевичем Бабичем. Еще до приема успокоительных.

Диалог был примерно такой:

— Доктор, сколько мне тут лежать?

— Давайте мы вас понаблюдаем, — уклончиво ответил главврач.

— Но я не могу, я тут с ума сойду!

— У вас сильное поражение легких…

— … И что я должен делать?

— Не паниковать, не делать резких движений и сотрудничать с администрацией. Выполнять наши указания. Тогда все будет хорошо…

Амбулаторно в Брестской центральной поликлинике меня вытягивает, выслушивает, терпеливо отвечает и подбирает нужные пилюли терапевт Ольга Александровна Тагаева.

. Увы, я не знаю, как зовут других работников отделений больницы, где довелось лечиться за исключением Светланы из реанимации.

За сим – большая просьба к администрации клиники. И этой, и других. Будет в перспективе возможность – сделайте на сайтах больниц, поликлиник раздел, где можно будет прочитать о всех работниках, увидеть их прекрасные лица, не закрытые масками и не усталые, а горящие глаза, полные энергии и желания помочь тем, кто борется за свою жизнь.

Еще больничное

У меня же самый запомнившийся выход был после второй по счету за два дня операцией на артериях ноги. Боли тогда были адские, чтобы не мешать своими стенаниями спать соседям по палате я выходил в коридор, там садился в кресло и скулил потихоньку. Видимо по мне была какая-то команда, потому что после некоторого времени приходила тетенька с укладкой, делала мне укол и я, обезболенный, возвращался в палату, где и спал до утра.

Будни врача

Сегодня к нам пришел ребенок на такую процедуру как бужирование пищевода.

Ребенку 5 лет, в 3 года ребенок выпил щелочь (быт. химия) и получил ожог пищевода. Ткань пищевода постепенно восстанавливалась, но рубцы неизбежны в данной ситуации. По итогу просвет пищевода сужается, там становиться маленькая дырочка и ребенок не может нормально есть.

Вот тут на помощь и приходим мы с хирургом.

В месте сужения пищевода отверстие примерно 6 мм, то есть очень маленькое для нормального приема пищи.

Они идут по размерам, начиная с маленького размера вводим в пищевод, тем самым раздвигая (разрывая) края отверстия, увеличиваем его. Это самый трудоемкий процесс, потому что делать нужно все не спеша, останавливаясь на каждом буже. После размера, которому должен соответствовать пищевод мы заходим еще раз с ФГС посмотреть результат наших работ:

Снимки конечно не совсем информативны, поэтому расскажу так. Здесь отверстие стало намного больше изначального, но и края раны тоже травмировались.

К сожалению для ребенка, такая процедура будет частой, по мере зарастания пищевода.

После всего мы выводим ребенка из наркоза и отправляем маме в палату. Мама винит себя, но это дети, от всего тяжело отгородить, каждый раз плачет когда видит ребенка после операции.

Даю рекомендации и идем дальше..

Записки анестезиолога-реаниматолога. Часть 8

Доброго времени суток, дорогие друзья!
простите за столь долгую задержку в постах, сегодня вашему вниманию предоставлю небольшую зарисовку моего коллеги, анестезиолога-реаниматолога СМП, моего очень хорошего друга.

А на следующей неделе планирую выпустить и свой очерк одного из событий в воскресное дежурство в реанимации.

И да, с Праздником, коллеги анестезиологи-реаниматологи! Сегодня наш день!))

-Так, кто грешил вчера?- спросил я понимая, что этот вопрос останется без ответа.
— Георгич, я вообще не при делах,- ответил Палыч.
— Тогда почему мы сегодня, как веники носимся?
— Там может быть Серега,( наш Водитель), приложил к этому свои прекрасные и очаровательные руки?- не успокаивался я.
— Не надо грязи,- парировал Сергей,-эта история не про меня! Сами значит накосячили, а я виноват.

Надо сказать, что на Скорой есть куча примет и одна из них не грешить перед сменой. Причём каждый ее понимает по своему, кто не бреется, кто то ложится спать по раньше, кто то вообще не ложится перед сменой,( и такое тоже было), кто кричит что нельзя исполнять свой супружеский долг и прочее, прочее интересные вещи. К примеру: перед вызовом надо надеть Перчатки, дескать спугнешь вызов или какую то дичь и будет все хорошо. Проработав какое то количество времени обрастаешь этими суевериями и понимаешь, что медики самые замороченные на приметы люди: 3 раза постучать, спокойной ночи, на смене, не желать, на себе характер ран не показывать, а если и показал, тут же сдуть. В тоже время самая циничная работа, где ты обрастаешь шутками- прибаутками из разряда классического чёрного юмора, которые понятны только своим, начинаешь по другому относиться к жизни, смерти, видя ее в разных обличиях, тянет на философию и учения Канта.

— Первая ответьте «Дине»,- мои размышления прервал металический голос моего самого злого друга, в течении 24 часов, диспетчера.
— Ответили.
— Останавливайтесь, поедите на АВТО.
— Может договоримся?- решил внести немного юмора я, понимая, что этот Баттл я проиграю.
— Готовы?
— Никакого сострадания,- ответил я вне эфира, попутно включая свет и доставая папку.
— Палыч, запишешь?
— Давай.
— Диктуйте.
— Пишите,- дальше адрес,- 2 пострадавших, ГАИ уже позвали.
— Палыч записал?
— Угу.
— Поняли поехали.

Дальше конечно можно было сказать, что включается вертикальный взлёт и мы не быстро едем, а низко летим, но к сожалению это реалии действительности и мы покатились в сторону неизвестного, на всех парах разгоняя утренних зевак, спокойно едущих на работу. Наверное это будет крайний вызов, в череде нашей суточной колесницы. Утро часов 5-6, благо народу не много, 15 минут мы подъезжаем, к одной из отдаленных точек нашего района. Издалека мигалки Гайцов, 2 машины, поперёк трассы, их объезжают по обочине, кто то тупо тормозит, что бы поглазеть. Никогда не понимал этого, ну хочешь помочь, подойди спроси, понимаешь, что нечем, езжай дальше.

— Док, я здесь встану, если че крикните.- сказал дежурным голосом, Серега.
— Георгич, чего берём?- поинтересовался Палыч,- хотя знает ответ.
— Давай посмотрим, там сообразим.
— Ок.
Перчатки надеты заранее, выходим из машины. На встречу сотрудники.
— Там зажатая,- спасателей позвали,- водителя посмотрите еще.

Подходим, русский автопром, Водитель молодой мужчина, в сознании, с большой «звездой» во лбу. На пассажирском сидении молодая Девушка, лет 30, зажата ногами, бледная, как полотно, руки на коленях, поверхностное дыхание, порядка 30-35 раз, мелкие ссадины на лице, от стёкол лобового стекла.

— Палыч, крикни Серегу, посмотри водителя, дай тонометр.
— Привет, дорогая, как зовут?- я наклонился к девушке, разглядывая ноги, которые оказались зажаты под бардачком.
— Таня.
— Что болит?
— Живот, дышать тяжело.
— Головой ударялась? Что с тобой случилось помнишь?- легкое нажатие на голень, предательская крепитация. Свет фонаря- деформация, понятно ср/3.
— Нет не ударялась.
— Пристёгнута была?
— Нет.

-Доктора, отходите,- скомандовали нам спасатели, сейчас мы ее вырежем.
-Сейчас мы отойдём и вырезать будет некого,- сказал я,- на банку подержи лучше.
-Палыч, посмотри ее давление, порадуй меня что ли.
-Ща…. 60,по стрелке.

Понятно наверное так и придётся нам ехать. Кетамин….. повысит кровотечение, обезболить уронит ниже плинтуса, остаётся только надежда на её фиброзную капсулу селезенки если разорвалась, то не сильно или это просто гематома, которая закрыла сосуд и нам повезёт.
-Док, банка заканчивается,- параллельно с моими мыслями отрапортовал наш знакомый спасатель, выполняющий роль штатива.
— Палыч, а бахни ей Волювена 10%-500.
-Ща.

Сейчас мой дорогой читатель скажет, что за Скорая такая: и кетамин у них есть и ГЕКи 10%(гидроксиэтилкрахмал, специальный раствор, долго задерживается в кровеносном русле, позволяя удержать давление).
Но должен сказать, что не всегда на Скорой было все плохо и были мы оснащены хорошо, плюс что то в больнице попросим и бросим в сумку, вот и сгодилось.

-Доктора, мы вырезать ее будем?- нетерпеливо спросил спасатель.
-Дружище, мы тут пытаемся ее спасти и пока ее давление не станет минимум 90, Вам придётся покурить бамбук, потому что в противном случае, мы ещё и трупоперевозку будем ждать.

-Георгич, по стрелке 90,- обрадовал меня Палыч.
-И мы счастливы,- ответил я фразой из ДОМа2, давай шейная шина, кислород, промедол на 20, пофол дозатор.
-Скорость?
— А мы поиграем, посмотрим. Танечка, ты с нами?
— Болит.
— Знаю, потерпи, сейчас поможем.
20 промедол дробно на инфузии ушла, воротник на ней, кислород 10л/мин, пофол 5 мл, болюс, девочка поплыла.

— Палыч ставь 30/час, командир,- обратился я к спасателям, цепляя сатурацию на нашу пациентку,- накройте меня вместе с ней и делайте чего хотите.
Девочка начала храпеть нёбом.
-Палыч, а кинь в меня воздуховодом. Ага спасибо.

Нас накрыли брезентом, что то засверкало. Сатурация пищит 94, пульс 110, с учетом трав, шока и половины поломанных рёбер, меня все устраивало. Запахло гарью, закачалась Машина, девочка начала слегка просыпаться, пофол болюс ещё 5, надо поспать.
Скинули брезент, свет и свобода, возле машины уже лежат щит и шина ноги, стоит Серега с каталкой, на кой черт я им нужен….. и без меня все знают.

— Док, ты как?
— Лучше, чем она, Палыч.
Пофол 5, тракция голени, переложили на щит, каталку, погнали к нам в машину.
— Палыч, ща она проснётся и начнёт ажиотировать, как Ванька-встанька, селезёнка она такая. Предложение такое: Давай на монитор, посмотрим, давление позволит, ещё в докторов поиграем.

Давление 90/60, это какой то праздник, сатурация 91, в седации тоже ничего, может все ещё централизованная. Вся правая сторона груди флотирует.

— Палыч, я долго думал и придумал: Трамадол, давление он сильно не уронит, ЭКГешка, преднизолон 90 мг, шок полечим, атропин, пофол болюснем, ардуанчик, с листенончиком и все как ты любишь мочевой катетер, а вдруг там ещё таз. (Установив мочевой катетер и получив окрашенную кровью мочу можно косвенно диагностировать поврежение мочевого пузыря)
— Труба какая?- поинтересовался мой друг.
— Давай 8-8,5, меньше эндоскоп не пройдёт.
— Готово.
— А погоди, давай водичку поменяем.
— Уже, физ 500, трамплин, атропин ушёл, пофол пошёл?
— Давай 5.
— Погнали.

Клинок, язык, глотка, надгортанник, какая студенческая интубация. Палыч, тем временем, открывает большой балон и включает ИВЛ. На нем стоят стандартные Настройки, которые не совсем нам подходят, ЧДД по больше, ДО наверное все таки 0,3 на
— Палыч, сколько она весит, как думаешь?
— 80,- не отрываясь от ЭКГ.
— Значит будет 240-260. Опаньки и сатурация поползла. Дышит с двух сторон,- прослушивая ее фонендоскопом,- сказал я,- о, я в фильмах про докторов видел, зонд давай поставим, она же что то ела и удлиним его.

-2 ЭКГ, на 25, зонд держи.
— Ну вроде синус даже и не ударилась она им, говорю я параллельно развлекаясь со зондом.
— Моча чистая, пофол скорость?
— Оставь 30, посмотрим, Серень, погнали быстро и аккуратно.
— Ща резину прогреем и там прибавим,-улыбнулся Серега.
— «Дина», первая повезла, пусть нас встречают закрытая травма живота, грудной клетки, ИВЛ.
-Поняли.

Пока ехали, Палыч, как всегда начал сопроводок, девочка не просыпалась, Серега навалил музыку и мы несёмся.

Встречали нас пересменкой и тихим приемным покоем. Мы такие все красивые: дозатор, ИВЛ, мочеприёмники на катетере и зонде, монитор и позитифчик от того, что смогли все таки….

В аквариуме никого, стучусь сестринскую: никого, ординаторская: никого, Кабинет заведующего: пятиминутка.
— Скорая, что хотели?
— Вообще много желаний, но сейчас сдать больную.
— Сопроводок на стол, пусть заполняет согласие, дверь закройте.
— Я боюсь она не сможет расписаться, может вы позовёте хирургов, реанимацию?
— Вот ещё, у нас сдача смены, ждите.
— Я боюсь она не сможет ждать и мы тоже, может мы поднимемся сразу в реанимацию, а Вы запишите?
— Сказано ждите.
— Да вы выйдите, да посмотрите. Она в Авто попала.
— Это травмпункт, дверь закройте.
— Да посмотрите Вы на неё.
-Касаткин!! Вышел из кабинета, сейчас медсестры выйдут.
— Она на аппарате, с разрывом селезёнки и в коме, в ней 2 наркотика и мое чудо, под названием управляемая гипотония скоро закончится, так как пофол не вечный.
— Какой аппарат, разрыв селезёнки. Пойдёмте.

Надо сказать нелюбовь стационара и Скорой это вечная история, у нас было проще так как адрес один, больница одна и все друг друга знают. Увидев нашу пациентку, началось броуновское движение и как то быстро все разрешилось Реанимация спустилась, хирурги прибежали, рентгены, КТ и прочее, Анализы, осмотры и минут через 15 мы сдали больную, под страшные проклятья:
— Больше не приезжайте сегодня.
— Да мы уйти пытаемся, мы со вчера.
— Это правильно,- обрадовались в реанимации.

Садясь в машину, каждый думал о своём. Один Палыч делал все за всех, собирал шины, аппарат, убирал носилки. Я думал, что уйду позже, 2 наркотика и карту надо писать.
— Дина первая свободна, приемное, может ещё вызовок,- пошутил я.
— Легко, первая,- пошутили мне в ответ, сразу видно новая смена пришла, способная на шутки,- возвращайтесь.
Мы поехали до подстанции.
— А я говорю….. Кто то вчера по любому грешил,- сказал я и мы все засмеялись.

Источник