Что такое insect tribe

19.04.202226.04.2022 admin 0 Comments

Tribal living in Papua New Guinea

Delve into the jungles of remotest Papua New Guinea, winner of Best Emerging Destination at the Wanderlust Travel Awards 2015 – and discover the tribes fighting to keep their traditions in a modernising world

Alois Mateus assured me that I would be in the company of real tribesmen by tomorrow teatime. I’d come all the way to Wewak on the north coast of Papua New Guinea with that aim, yet I still didn’t truly believe it could happen. Tribes are, by definition, out of reach – aren’t they?

My guide’s ‘Insect Tribe’ of Swagup must be one of those cultural groups organised by the tourism industry. But, as we rattled in Alois’ Nissan beside the perfect, empty beaches of Wewak, I had to admit that there was no tourism industry here to organise such a thing.

If the developing world is in a race to modernise, then PNG is still doing up its shoelaces. It’s a country that has everything: snowy mountains, steamy rainforests, rich mineral resources and endless palm-fronted beaches.

River and hut, Papua New Guinea

But, despite more than 50,000 years of human habitation, 6,000 years of agriculture and four separate colonial occupations, it has changed little since prehistoric times.

As such, it remains a land dominated by tribes: more than 700 are recognised, each with its own language.

Tribal gathering

I’d come to Wewak (via the capital, Port Moresby) because it served as a gateway to the isolated Sepik Valley, an expanse of lowland swamp stretching for 650km inland. Several hundred tribes live in this wilderness. They collect sago and fruit, hunt cassowary, feral pigs and crocodiles, and create magnificent wooden buildings and carvings.

The tribe I was due to visit, the Ngala, are known as the ‘Insect Tribe’ because they specialise in carvings of sago beetles, dragonflies and the praying mantis.

The craft of the Sepik tribes lures artefact traders from all over the world. Alain, a French trader, joined me for a beer in Alois’ beach house. He was about to start a month-long trip up the Sepik River in motor-canoes, gradually filling them with paddles, masks and bows.

When I told him that I was going to Swagup, his head dropped. “Hardest people on the river to trade with,” he said, and then whispered: “Some say they still eat people…” I joined him in gazing at the floor.

“But their paddles are the best on the river!” he added, as though this would cheer me up.

After jumping over the jungle in a Cessna, I landed at the missionary settlement of Ambunti on a sweeping bend of the milk-chocolate Sepik. There, waiting for me in his motor-canoe, was Philip, Alois’ business partner. As he piloted the canoe upriver, jolly Philip called out the name of every village we passed. Those near Ambunti were simply lines of pre-fab bungalows facing out onto the swollen river.

But as we travelled further, the modern houses became outnumbered by the traditional – majestic A-frames roofed with palm leaves, their floors raised on stilts and accessed by a tree-trunk carved with steps. Dingo-like dogs slept on the verandas, chickens raced between the house-posts and children lay like sun-baking crocodiles on the muddy beaches.

Fishing nets were being thrown everywhere, mostly by women who sat in their canoes, kids at one end and a small pile of cinders cooking a fish lunch in the middle. The men stood in their boats, pushing longer paddles into the water with the resignation of those who must repeat an action for hours on end. With each minute of the journey we were going further and further back in time.

«We dreamt you were coming»

Four hours later we were alone and long past the last village. The swamp was in charge here. The view was a never-changing wall of reeds on either side – it looked like the ideal spot for crocodiles. Then we spotted a single canoe on the bank. Philip instinctively cut the speed. We were in Insect Tribe country.

As we drew alongside, a man came rushing out of the bush – holding a spear. “Philip!” he shouted. Then he spotted me. I held my breath, the Frenchman’s ominous words ringing in my ears. He looked at me. I looked at him. Then he grinned widely: “Hello!”

James was a village elder. His silver hair placed him at 50, but his torso looked like Peter Andre’s. “The tribe wait for you,” he said in the English he had been taught by the missionaries. “We dreamt you were coming last night.”

A few minutes later the river broadened and we headed for the bank. As the motor cut out, it gave way to an unholy whine. At first I took it to be a tortured machine part in the engine, but then I realised it was the insects. We’d arrived at Swagup.

For a few moments the tribe went about its business, ignorant of our presence. Men carved paddles on Y-shaped props, a boy scaled a coconut palm, an old woman hung up her fishing net and a gang of elders smoked the world’s longest roll-ups under a breadfruit tree.

Then they saw a white face hiding under its hat, and everything changed.

The kids swarmed around the landing, their faces flashing alternate amazement and fear. The adults stopped what they were doing and simply stared. I found it hard to read their eyes, and Philip was no longer jolly.

This wasn’t first contact – Westerners had visited Swagup in the past; the Christian names were evidence of that – but Philip wasn’t taking anything for granted. Tribes this far up the river are proudly autonomous – their mood needs to be judged. He tied the canoe and walked me purposefully towards the chief’s house.

The village consisted of a row of magnificent stilt houses – startlingly large now that I was so close to them – lining a tributary as straight as the Thames at Henley. The building closest to the Sepik was the haus tambaran (spirit house), the centre point of Sepik village life. It had a palm roof all the way to the ground, like a Victorian skirt, and it was surrounded by large wooden masks and figureheads.

It looked old, and Philip told me it was. “At least 20 years,” he confirmed. Clearly the buildings here take quite a battering from the seasonal floods. Their lives are counted in dog years.

Village House, Papua New Guinea (Shutterstock)

Chief Joseph wasn’t in. He’d taken the men upriver to a huge kwila tree in the jungle to make a war canoe. Typical. But I was glad for the time. Philip took me to Andrew and Margaret’s house, where I was due to stay.

It was one of the largest houses in the village, with a huge veranda and a roof that towered gracefully above a suspended bamboo floor. Inside there was a voluminous single room. The beds were nearest the river, a large fireplace hogged the centre and the rear was for storage. Andrew had suspended a bamboo bed from the rafters and draped it in a mosquito net. At night it would rock me to sleep as the river breeze tickled my face.

I couldn’t imagine a better hotel.

I went to unpack my bag and got my first mosquito bite. Swagup has more mosquitoes than anywhere should have. Three species work on a shift-rotation basis: at night, medium-sized black ones; at dawn and dusk, stripy little ones; and throughout the day, large brown ones. If you light a citronella candle here, the mosquitoes actually use their numbers to snuff it out.

Living like a local

The next day at dusk, the black malarial mossies were on call and Chief Joseph had come for tea and biscuits. He smiled as I repeatedly slapped myself in the face.

I could hardly see him in the light of the fire, but his silent, tempered presence was conspicuous. That, I decided, was what had got him elected. Swagup is a democracy but, as chief, Joseph’s word is law. Fortunately, it’s always a good one. He told me to get some sleep; I was happy to obey.

At Chief Joseph’s side I met the whole tribe – more than 200 people – over the next few days. We were all very excited. It was as though the fact that I was here was an achievement that we should all be proud of. I felt more than welcome: I felt adopted.

The men of the tribe took it in turns to take me under their wing. One day, Luke sat me on his veranda and taught me how to chew betelnut. Virtually every set of teeth in the village was stained red from the juice of this nut. You bite off its bitter flesh, spit out the brittle stone and then chew until you feel the euphoria. On a hot afternoon we could get through a dozen, mixing each one with a tart bit of lime made from crushed seashells.

Lamack taught me how to carve a paddle. You use a hand-axe to sculpt the basic outline – a bulbous handle, thin shaft and heart-shaped paddle – then work at it with a penknife until it’s slender and elegant. Each carver has his own handle design of curls and folds, and, as Alain had told me, the result is a true piece of art.

Samuel explained how the Swagup men buy their wives with seashells. “If the father likes you,” he said, “she is much cheaper.”

I was dubious about the tribe’s habit of polygamy – it didn’t seem to fit with their impeccable humility – until I learned that the word ‘wife’ has a broader context in Papua New Guinea. A man marries his first wife for love and to have children. He takes later wives out of duty or for practical purposes. If his brother or father dies, he takes the widows and their children into his care by marrying them.

If a second wife doesn’t arrive in this way, he buys one simply because hunter-gatherers need a little extra help with the children.

“I married my third wife because she can book-keep,” said Steven proudly.

Steven is a businessman, trading crocodile skins. The Sepik saltwater crocodile is the biggest example of the biggest reptile on earth: they grow to 7m in length, and their meat and skins are prized throughout the world. Steven hunts them the traditional way: with a torch and a motor-canoe. In the darkness, their eye-shine betrays both their location and their size.

The tribe has a licence to collect a sustainable harvest and, unlike other villages in the area, honours the terms. They know the neighbourhood crocs and pick off the old ones. When collecting eggs, they visit only half the nests in a 20 years – there are still thousands of them.

“We look after our crocs,” said James. “They’re special.” James, the first Insect tribesman I’d met, was my favourite companion. He delighted in telling me long and probably tall stories about his life in the swamp. It seemed idyllic. Everyone he loved was here. He had all the food he wanted. If he needed a new house or canoe, he built one. When he asked about my world, it sounded poor by comparison.

Entering the spirit house

Towards the end of my week I received an invite to see the spirit house. Walking up the ladder to its suspended floor, I found a sub-section of the tribe I had not seen before – teenage boys. Joseph explained that it was customary for boys to spend several years hidden away here, learning the culture of the tribe and suppressing the “bad thoughts” that boys of that age have.

War canoe, Papua New Guinea

Between their beds were enormous black drums, made from hardwood trunks. I asked if I could hear one, and immediately regretted it. Joseph explained, in hushed tones, that they are “spirit drums” and can only be beaten after nightfall, “or the spirits will know that it is we who are drumming.”

The “spirits” are the ghosts of the ancestors – the whole Insect Tribe, going all the way back to creation – and they are hard taskmasters. As well as sacred drumming and a host of secret ceremonies, the spirits insist on the carving of the tribe’s eponymous insect totems. In making their uniqueness physical in this way, the tribe effectively fortify their culture. It is a valiant attempt at immortality from such a precariously small group of people.

Survival of the fittest

They are not fragile or outdated, they are resilient and contemporary, trying to work out how best to deal with the ever-changing world, just as we all are. Notes are replacing seashells as currency. Bags of rice, Wellington boots and outboard motors are appearing under the houses. The women now use Daz when washing clothes in the river. It feels like spoiling, but it’s actually adaptation – a process that has always gone on.

But their greatest challenge may still be ahead. On a tributary called the Frieda, many miles upriver, there are plans to open a huge copper mine. Elsewhere, similar operations have ruined entire watersheds, poisoning rivers with heavy metals, flooding valleys with silt.

If the same happened in the Sepik, no amount of hard work in the spirit house would save the tribe – the swamp would be ruined, the crocodiles would die and the Insect Tribe would disintegrate into the settlements of Port Moresby.

But the ever-resourceful Insect Tribe has a plan. NGOs have been alerted and a lobby group is in operation. Chief Joseph has asked Alois to promote Swagup as a tourist destination. They intend to put Swagup on the map – so it won’t be so easy to rub out. And since I’m now an adopted Insect tribesman, I’m doing my bit too.

Источник

Аморфы, Инсекты и раса защитников. Краткая история и предназначение Земли

Я не могу утверждать со 100% уверенностью, что изложенное ниже является истиной в первой инстанции. Со многим можно не согласиться (в частности, с временными сроками), но многое из далее сказанного было не раз подтверждено на сеансах. Особенно это касается момента создания расы защитников. Мои комментарии курсивом.

После того, как Земля родилась и остыла, она постепенно начала выполнять ту функцию непосредственно для которой и произошло рождение. Земля должна была стать своеобразным инкубатором, в котором необходимо было вырастить особую расу бойцов. Эта раса должна была взять на себя защиту нашего МИРА и стать своеобразной иммунной системой нашего КОСМОСА. Наша Земля родилась не первой в нашем Космосе, и к моменту ее рождения в нашей Вселенной уже существовало очень много форм, которые вели паразитический образ жизни.

Это существа и представители тех миров, которые уже шли к окончательному своему распаду, и которым была необходима энергия для выживания. Эти паразиты (по другому их назвать очень сложно) на своем веку, буквально съели уже не одну галактику, и даже не одну метагалактику. Они держатся именно на том, что смогут ухватить и забрать от развивающихся миров. Это своеобразная злокачественная опухоль Домена.

Архитектор, когда Сотворил наш МИР, не подозревал о том, что это произойдет. На нашем Космосе он впервые столкнулся с тем, что одна форма жизни из одного МИРА (пусть и умирающего) буквально начала проникать в другой МИР (как правило — развивающийся) с целью забрать максимальное количество энергии и тем самым вмешаться в исторический процесс этапного развития Вселенных. Условно говоря, появление Темных Сил для Бога нашего Космоса было большой неожиданностью, в первую очередь именно потому, что эти силы были древнее его самого.

Представьте себе такую картину. Рождается ребенок. И с рождения попадает на воспитание к чужим людям. Они естественно его не любят (у темных вообще нет такого понятия как любовь) и воспитывают в своем ДУХе. Ребенок с детства наивен и воспринимает все то, что ему говорят за чистую правду. На этой доверчивости и были построены, до недавнего времени, все взаимоотношения нашего Космоса и приходящих «товарищей». Но, несмотря на «правильное воспитание» наше Сознание постепенно расширялось, и сейчас мы реально представляем что, и главное — зачем и каким образом происходит в нашем Доме.

Никакие переговоры и уговоры, как вы понимаете, не заставят представителей умирающих миров добровольно покинуть нашу Вселенную, именно поэтому и было принято решение об организации собственной охраны. Именно для этого и была создана Земля. Именно для этого ее (и ее метагалактику) поместили в середину метагалактик, чтобы до нее было труднее добраться нашим «заклятым друзьям».

Земля создавалась для различных целей, а не только для расы бойцов. Последняя является лишь одной из веток реальности Земли, которую неоднократно соединяли и разделяли с другими. Система же научилась рождать практически бездушные создания, которые понижают общий энергофон, тем самым препятствуя работе.

Напомню из недавнего поста:
О: если ветка не выполняет своего предназначения, она стирается. Катаклизмами ли, войнами — не важно. Души выводятся из игры на одной ветке и перемещаются на другую. Но если количество застрявших в игре душ превышает определенный коэфициент, то стереть ветку нельзя, ей нужно «тащить» до логического конца, пока не проснется критическая масса тех, кому суждено перейти на новый уровень. А матрица, создавая новых персонажей-спрайтов, биороботов без истинной души, тянет общий фон вниз, блокируя общее пробуждение, потому что у спрайтов нет цели просыпаться, они так и должны спать, тк являются лишь персонажами сна 3Д (душами материальных миров).
В: а сколько таких спрайтов/ биороботов сейчас и сколько было раньше?
О: сейчас около 60%, раньше было не более 10%. И вот эта разница в 50% появлась, когда слили 2 ветки. Вообще вижу больше 2-х веток, их тут пруд пруди, но есть несколько главных. Ощущение, что идет по одной ветке на каждый континент, но они постоянно перемешиваются между собой. Тут и Китай, и Египет, и Персия, и Шумер, и Майя, и Инки, и Россия, и Украина и Белорусская ветка, и еще много чего. Самое интересное, что не только люди замешаны, но и драконы и рептилии разные, и орлы и т.д. Столько всего понамешано…

До поры до времени удавалось сохранять Землю в неприкосновенности, но, больше в качестве обучения, нежели попустительства, на Землю были допущены все представители агрессоров. Допущены тогда, когда, в принципе, основная работа по созданию иммунной системы, уже подходила к концу. Что из этого вышло, мы рассмотрим чуть позже, а пока вернемся к тому моменту когда «…Земля была безвидна и пуста…».

Они и сейчас частично присутствуют на Земле. К аморфам можно отнести горы, моря, воздушный океан, атмосферу, стратосферу и т.д. Облака это так же часть аморфа. Они своей формой пытаются с нами разговаривать, только мы их не понимаем. Мы смотрим на то или иное облако, а оно нам пытается передать информацию в виде понятного нам предмета или формы, меняя свою структуру. Аморфы, это первый опыт создания разумной силы, которая смогла бы навести порядок не только на Земле, но и во всем нашем Космосе. В связи с тем, что это был первый опыт, то и инструменты наведения порядка у него не изобиловали разнообразием. Тайфун, Смерч, Ураган. Некоторым град… с голубиное яйцо. Здесь наводнение – там засуха, вот, в прочем-то и весь ассортимент инструментов скорой помощи.

Паразитов частично удалось ликвидировать, но до окончательной победы дело не дошло, так как темные силы предприняли свои действия в связи со сложившейся ситуацией. Они пошли испытанным путем и на один выпад с нашей стороны начали отвечать похожим ответным ударом со своей.

Что они сделали? Вначале они попытались сделать свой Аморф, по образу и подобию нашего. В связи с тем, что функции Сотворения у них нет, то та форма аморфа, которая у них получилась, была просто не пригодна для использования. Тогда было принято другое решение, а именно – подчинить какой-либо уже существующий аморф себе. В связи с тем, что на то время, уровень развития сознания у темных был выше (учитывая, что они уже прошли все стадии развития), то и сделать такой шаг им было очень легко. Но, даже, несмотря на это, по-настоящему полностью взять под свое управление им удалось только одного из аморфов. Это нефть.
Аморфы пытались сопротивляться и всеми своими силами выступали против экспансии темных на Землю. Такая ситуация тянулась примерно полтора миллиарда лет.

В связи с тем, что необходимого результата так и не было достигнуто, Землю решено было заселить другой формой жизни с уже более развитым сознанием.

Выполнение миссии Вышнего было возложено на другую цивилизацию. Так на Землю пришли ИНСЕКТЫ – разумные насекомые. Их избрали в качестве бойцов из-за их врожденного стремления к очистке территории. Рефлексы и инстинкты насекомых, обладающих коллективным уровнем сознания, должны были сыграть основную роль в борьбе против завоевателей с других миров. Эти насекомые были огромных размеров (по сравнению с теми, которые есть сейчас, конечно же). Вы можете себе представить двухметровую бабочку? А трехметрового кузнечика? Сложно, но можно.

Совместно с инсектами на Землю были заселены все виды растительного и животного мира. Необходимо было отличить разумный вид от мало разумного. Вот с этой целью на Землю и были завезены представители всех возможных форм разума со всех существующих планет нашего Космоса. Наш Космос обитаем.

Существуют отдельные планеты грибов, растений, деревьев, насекомых и т.д. Все, что есть на Земле, как отдельный вид, имеет свою родину на одной из планет нашей Вселенной. Это своеобразные «засланцы» с этих объектов нашего Космоса. Задача у них одна – сбор и передача информации с Земли на свою планету. Помните о том, что на Земле идет эксперимент по выращиванию определенной расы защитников. Как только данная раса будет сформирована так эта информация, через проводников, разойдется по всему нашему Космосу, и все будут знать, что необходимо делать, чтобы не стать жертвой темных сил.

А то, что эти жертвы есть, мы уже знаем. Одна травинка может проявлять разумные функции, но на своей планете она полностью разумна. Когда на Земле погибает какой-то отдельный вид растения или вид животного, то мы можем сделать из этого вывод, что та планета, чьим представителем был вымерший вид, тоже закончила свое существование. Это более чем серьезно. Все имеет свои причинно-следственные связи, и мы просто обязаны их видеть и над ними задумываться. Просто так, на нашей Земле, да и вообще в нашей Вселенной, ничего не происходит.

Растительный и животный мир в то время был достаточно скудным, и эти войны никак не способствовали развитию не то что флоры и фауны, а и самого вида инсектов, как такового. За миллиард лет, который им дали на развитие, любая другая цивилизация уже бы дошла до совершенства, но только не рой. Насекомые как были насекомыми, так и остались ими. Насекомые за это время, хотя и научились строить себе дома и вести войну с неприятелем, но они не решили основной задачи – не развили свое мышление и не поднялись уровнем сознания дальше коллективного сознательного. Для борьбы же с темными, этого явно было недостаточно.
В отличие от аморфов, инсекты это была первая волна искусственного заселения Земли.

Было очевидно, что необходимо что-то менять, так как основной цели опять достигнуто не было. Насекомые были слишком кровожадными, чтобы стать настоящими бойцами, к тому же их интересовала только своя территория и только своё стадо. О других они заботиться не могли, так как такого не было заложено в них изначально.

Тут появляется большое несоответствие: зачем тогда их сюда заселяли, если они изначально не могли выполнить нужную функцию?

На этом этапе Всевышний решил больше не экспериментировать и Создал, по своему образу и подобию, Человека. Это был не тот Человек, которого мы знаем сейчас под этим названием, и Вы в скором времени в этом убедитесь.

Это не были даарийцы, которые появились значительно позже. Это был искусственно выведенный народ. У того Человека было двенадцать нитей ДНК, и эти нити были длиннее, чем у нас сейчас. (Для сравнения – у нас, их только две). В связи с этим они были практически бессмертными. Процессы регенерации были просто уникальными, достаточно сказать, что у тех людей вообще не было пищеварительного тракта, как такового. Все происходило на энергоинформационном уровне и не требовало физического носителя для передачи информации. Эти люди росли без ограничений, каждый год, прибавляя по одному сантиметру. Они не нуждались ни в воздухе, ни в пище, ни в воде. Все необходимое было внутри.

На Земле им не было ни конкурентов, ни врагов.
Рождение ребенка было большой редкостью, так как все были самодостаточными. Один ребенок рождался примерно раз в тысячелетие. Осваивать новые территории не было необходимости, так как после того, как эти люди достигали определенных критических размеров (критических для планеты Земля) они просто уходили в Космос. Многие просто сливались с Изначальным.
В воспоминаниях нашего народа они известны как ВЕЛЕТЫ (великаны).

Помните чудесные сказки о гигантах?
Часть этих великанов дожила до Человека и после этого ушла, часть ушла раньше. У этих Великанов была очень сильная полевая защита, и именно поэтому они никак не могли столкнуться с темными. Те просто не могли приблизиться к Велетам, а значит, опять же необходимой цели достигнуто не было. На Земле, конечно же, воцарилось спокойствие и мир, но остальной Космос продолжал страдать от воздействия представителей умирающих миров и рушившихся цивилизаций. Вопрос спасения нашей Вселенной оставался открытым.

Самое главное, что нам необходимо отметить для четкого нашего понимания происходящего тогда это то, что появилась иллюзия, что с темными покончено раз и навсегда. Великаны их не видели и сами эти силы не могли быть рядом с великанами. Была одержана победа в одной части галактики, которую наш Космос воспринял за окончательную победу. Но, очень скоро стало ясно, что наш МИР стоит на грани очень серьезного испытания. У нас появились уже несколько серьезных агрессивных миров, которые просто хотели поделить нас между собой, и вопрос обороны и ВЫЖИВАНИЯ встал на самый первый ряд.

Вспомним, что к этому времени на Земле уже были Аморфы, часть инсектов, представители всего животного и растительного мира и Великаны.

Кого-либо заселять другого далее было уже нецелесообразным, и поэтому Всевышний, решил сделать ход конем. А именно. Создать на Земле маленькую модель всего Космоса, допустив всех представителей и темных и светлых сил для заселения на планете и как бы в замкнутом пространстве одной планеты отработать варианты борьбы с всевозможными паразитическими проявлениями. Для этого необходимо было поставить Человека в рамки выживания. А как поставить великанов в эти рамки? Опять «мэнтос» – свежее решение.

Он заселил Землю уменьшенными в размерах копиями насекомых и людей, примерно в сто раз. Заодно у Человека были изъяты десять нитей ДНК, укорочена ее структура, и появилась необходимость не только питаться, пить и дышать, а и просто выживать. ВЫЖИВАНИЕ – это основной инстинкт не только животного, но и Человека.
И началось…

Эти изменения повлияли на срок жизни, – он ограничился, и на рождаемость – она возросла.
Так, примерно полтора миллиарда лет назад на Земле появились первые представители того человечества, которое живет и сейчас. Это были Даарийцы. Богорожденные люди, которые и назывались РАСА. РАСА – род асов страны асов, т.е. род богорожденных людей пришедших с божественного уровня. По-другому Раса переводится как чистый, белый, изначальный. Поэтому раса на Земле только одна. Раса была представлена четыремя видами: х-арийцы, д-арийцы, рассены и светорусы. Крупное телосложение, высокий рост, светлые волосы, белая кожа, – это все признаки тех дальних предков нынешних людей. Отличались они только цветом глаз. И сейчас потомков Расы Великой можно определить по светлой коже, светлым волосам и цвету глаз (Х-арийцы – зеленоглазые; Д-арийцы – сереброглазые (сероглазые); Светорусы – синеглазые; Рассены — огненноглазые (кАриглазые); ). В дальнейшем, по договоренности будем всех их называть одним именем – Даарийцы.

Опыт оказался очень удачным, так как эти люди, в процессе своего развития (им просто деваться было некуда) постепенно проходили все уровни сознания, начиная от индивидуального бессознательного и заканчивая коллективным сознанием. Отдельные личности выходили на уровень индивидуального надсознания, что и требовалось для более эффективной работы по защите нашего Космоса. Необходимо еще учесть, что Даарийцы до переселения на Землю уже прошли определенный этап своего развития на других планетах и, сохранившиеся до наших дней свидетельства говорят о том, что их уровень развития, с которым они прибыли, был намного серьезней даже нашего теперь уровня Цивилизации. Источник

Напомню перед продолжением, что описанный тут сценарий не является обще-верным, а лишь рассказывает часть Большой реальности, внутри которой существуют наши Земля и платформа Терра. При учете временных рамок и размеров Игры, любая борьба должна быть начата каждым человеком с себя. Доступ к информации был изначально закрыт паразитирующими цивилизациями, с точки зрения земного сознания, а вот с точки зрения космического – нам просто усложнили игру, поставили новый фильтр, чтобы мы смогли играть в более сложных рамках.

Дальнейшие детали игры и подсказки будут открываться нам по мере нашего пробуждения, обеспечить которое мы можем лишь общими усилиями и информированностью о происходящем. Раса творцов, изначально задуманная тут в рамках эксперимента, может выполнить сввою функцию только через объединение и координацию взаимодействия, которое сейчас далеко от реальности.

В. Когда вы, ваш род, пришли на Землю?
О. Мы участвовали в создании платформы, но воплощаться стали, только последний раз. Нас не было в Лемурии. Нас не было в Атлантиде. Мы пришли не допустить ошибок.
В. Каких ошибок? Какие ошибки могут быть допущены?
О. Они уже допущены. Но, в значительно менее критичной степени, чем предыдущие два раза.
В. В чем заключаются ошибки? Поясните, пожалуйста.
О. До недавнего времени, вы были подчинены очередными жрецами.
В. Очередными жрецами, инопланетного происхождения, я так думаю?
О. Теперь этого нет, в явной форме. Есть связь, между теми, кто подчинял в прошлом, и вашими церквями.
В. Нам недавно пришла такая информация, что Луна — это буксир. Что вы можете по этому поводу сказать?
О. Луна — это противовес. Что- то вытесняет, но тяжело понять, что именно. И, она не искусственная. Ее пригнали, но она естественного происхождения.
В. Но, все таки, пригнанная?
О. Да. Но, все пригнано и настроено. Земля, тоже, не на своем месте. Ее здесь, вообще, не должно быть.
В. Что значит «Земля не на своем месте»? А где она должна быть? Можно, более четко об этом, пожалуйста.
О. Не очень понятно. Что-то связанное с весом. Какое-то несоответствие веса.
В. Она, вообще, должна быть в этой солнечной системе?
О. Да, она отсюда. Но, просто, должна быть на другой позиции. И та планета, которую мы не видим, тоже не должна быть там, где она есть. И, конструирование вот этого всего, происходило для того, чтобы функционировала та планета, а не наша.
В. Но, даже это провалилось?
О. Они могли жить еще очень долго.
В. Как же они могли это все конструировать, если они никуда не летают.
О. Теперь не летают. Раньше они были сильными.
В. То есть, они деградировали?
О. Да, это деградация.
В. Хотелось бы понять, где была Земля? Когда вы приходили строить эту платформу, она была ближе к Солнцу, или дальше от Солнца, чем сейчас?
О. Они показывают, что не о Земле, а о платформе идет речь. Земля, это сегмент платформы, и он имеет отношение к Матрице. Совершенно не важно, сколько здесь планет, и сколько планет мы видим. Даже, если планет, вдруг, станет вдвое больше, это, точно так же не будет иметь значения.

Реальность многомерна, взгляды на неё многогранны. Здесь показана лишь одна или несколько граней, каждая из которых должна рассматриваться как частный случай, описанный через личную призму убеждений, миропонимания и доступных знаний рассказчика в текущем моменте. Эта призма может не совпадать с вашей или существенно отличаться от общепринятых концепций, ибо каждый имеет право на свое индивидуальное восприятие реальности и точку зрения. Частное мнение рассказчика не обязано отражать другие мнения, знания, ожидания и «прописные истины», ибо истина безгранична, а реальность постоянно меняется. Берем свое и оставляем чужое по принципу внутреннего резонанса

Подписка: ВКонтакте Facebook YouTube ОK.ru Instagram Twitter Telegram Яндекс.Дзен