Что такое 97 процентов девушек
ВОЗ: каждая третья женщина в мире подвергалась физическому или сексуальному насилию
В рамках исследования специалисты ВОЗ изучили данные опросов о насилии, которые проводились в 161 стране и районе с 2010 по 2018 год.
Чаще всего девушки и женщины рассказывали о жестоком обращении со стороны партнера. Шесть процентов женщин заявили также о сексуальных посягательствах со стороны лиц, которые не являются их мужьями или партнерами.
Где чаще всего подвергаются насилию
Чаще других подвергаются насилию жительницы стран с низким уровнем дохода и уровнем дохода ниже среднего. Наиболее высокие показатели наблюдаются в Океании, Южной Африке и Африке к югу от Сахары.
ВОЗ представила показатели распространенности насилия со стороны интимного партнера на протяжении всей жизни женщин в возрасте 15–49 лет.
Ситуация сейчас
ВОЗ отмечает, что опубликованный отчет не отражает последствий текущей пандемии коронавируса — она, как показали другие исследования, еще больше повысила риск насилия в отношении женщин.
Согласно докладу, в периоды самоизоляции женщины по всему миру стали чаще обращаться в телефонные службы помощи, полицию, больницы и другие учреждения из-за насилия со стороны интимных партнеров.
Что делать
Чтобы решить проблему насилия над женщинами, ВОЗ предложила ряд мер:
Также ВОЗ рекомендовала странам:
Исследование: 97% жертв семейного насилия – женщины, дети – 30% и 71% пожилые люди
28/11/18 15:55 287 просмотров Общество 0
Бишкек, 28.11.18 /Кабар/. В Кыргызстане жертвами семейного насилия в большинстве случаев становятся наиболее уязвимые члены семьи – это дети, пожилые люди, лица с ограниченными возможностями здоровья и женщины. Об этом сообщили в Министерстве труда и социального развития.
Согласно информации, исследования подтверждают, что 97% жертв семейного насилия – женщины, 30% детей страдают в семьях от физического насилия и 71% из числа опрошенных отметили о существовании насилия в семье в отношении пожилых.
Министерством труда и социального развития совместно с другими государственными органами в течение трех лет проводится работа по совершенствованию законодательства по охране и защите от семейного насилия.
27 апреля 2017 года приняты 2 закона «Об охране и защите от семейного насилия», «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты» (в части охраны и защиты от семейного насилия) и внесены соответствующие поправки в 10 других законов КР.
Одним из нововведений данного законодательства является создание системы межведомственного взаимодействия всех субъектов, для формирования которой Министерство труда и социального развития, подготовил нормативные правовые акты.
На круглом столе с участием международных и национальных экспертов планируется проанализировать данные документы с позиции с международных стандартов и опыта эффективного и скоординированного подхода к защите и расширению прав пострадавших от семейного насилия.
97% женщин в Великоритании пострадали от сексуальных домогательств
Практически все женщины Великобритании в возрасте от 18 до 24 лет — 97% — заявили о том, что пострадали вследствие сексуальных домогательств.
ООН провела опрос Women UK, целью которого было определение количества женщин, пострадавших от сексуальных домогательств различного типа.
Оказалось, что среди женщин в возрасте от 18 до 24 лет, от сексуальных домогательств пострадали практически все, а именно – 97%. Из них 80% заявили, что переживали домогательства в общественных местах.
Клер Барнетт, исполнительный директор UN Women UK отметила, что полученные результаты указывают на то, что уже недостаточно говорить о сексуальных домогательствах, как проблеме в сфере прав человека. Этот вопрос нуждается в немедленном решении.
“Мы видим ситуацию, когда молодые женщины постоянно меняют свое поведение, пытаясь избежать объективации или нападения, а женщины более старшего возраста боятся оставаться дома одни, даже днем”, – отметила она.
Опрос проводился среди более чем тысячи совершеннолетних женщин.
Респонденты заявили, что не верят в то, что власти Великобритании сделают что-либо, чтобы избавиться от проблемы сексуальных домогательств. 96% респондентов, которые пострадали от сексуальных домогательств, никогда не сообщали об этом. 45% сказали, что менять нечего, так как не существует правовой базы, регулирующий вопрос хотя бы отчасти.
Но большинство опрошенных женщин считают, что сексуальные домогательства в отношении их были “не серьезными”. Они имели в виду, что их трогали, за ними следили или принуждали к каким-либо действиям сексуального характера.
«Она не человек, а сексуальный объект» Миллионы россиянок страдают от домогательств. Никто в стране не готов это признать
«Лента.ру»: Давайте начнем с определения. Что в России понимают под харассментом?
Мирясова: Предполагаю, что около 70 процентов жителей России в принципе не знают, что это такое. Если спросить про домогательства, ситуация будет лучше, но трактовка и этого понятия далеко не очевидна.
В 2011 году опрос на сайте вакансий HeadHunter показал, что 59 процентов людей сталкивались со случаями харассмента, среди женщин — 70 процентов. Но аудитория этого сайта намного более продвинутая, чем общество в целом, — его посещают активные пользователи интернета, образованные россияне. Когда ФОМ в 2017 году опрашивал население по стандартной выборке, 24 процента сказали, что случаи сексуальных домогательств в нашей стране бывают «часто», а 36 процентов — «бывают редко». Разброс в оценках объясняется влиянием на результат опросного инструмента. Можно спросить в лоб — «были ли случаи харассмента?» — и получить от большинства в ответ «нет», а можно спросить про отдельные формы харассмента — результат получится другим. Опросы о распространенности харассмента и отношении к нему дают совершенно разные цифры в зависимости от контекста и формулировки вопросов. Это говорит о том, что понимание термина у людей размыто.
Международная организация труда определяет харассмент как действие, направленное на людей по причине их гендера, в том числе действие сексуального характера, с целью причинения вреда. Такие действия относятся не только к работникам, но и к ученицам, стажеркам, волонтерам и соискателям.
Проще говоря, это давление на человека, которое имеет сексуальную составляющую и происходит в рамках отношений в трудовом или учебном коллективе.
Нет. Спектр относящихся к нему действий очень широк, начиная с откровенных взглядов — невербальной коммуникации. Среди вербального — как прямые сексистские комментарии, так и обсуждение внешности одних женщин в присутствии других. Если мужчины, находясь в одном помещении с женщиной, достаточно грубо или откровенно обсуждают другую, то она чувствует себя сексуализированным объектом. Женщина может предположить, что в ее отсутствие о ней говорят примерно то же самое.
Но если у данного обсуждения нет цели, то это скорее будет просто сексистское поведение. А если есть (например, цель унизить), то это харассмент. Иногда провести грань довольно сложно, потому что неуважительное отношение к другим, постоянная демонстрация своего превосходства, попытки самоутвердиться за счет унижения других — все это для части людей является нормой поведения.
Многие думают, что домогательства распространены только в сфере шоу-бизнеса.
Такие случаи чаще попадают в средства массовой информации. Кто напишет статью о том, что начальник цеха домогался укладчицы конфетной фабрики? Кому будет интересна такая новость? Пишут о звездах и случаях с ними, поэтому и складывается такое мнение.
Почему вы выбрали эту тему для исследования?
В июне в Международной организации труда должно пройти голосование по принятию новой конвенции об искоренении насилия и домогательств в сфере труда. Россия ведет себя пассивно, и никто не знает, как она проголосует. Эта ситуация подталкивает к обсуждению темы.
Кого вы опрашивали?
Фото: Pablo Blazquez Dominguez / Getty Images
К вербальному насилию относятся неуместные вопросы о личной жизни: опрошенные официантки говорили, что домогательства начинаются с вопросов, есть ли муж или парень, как бы намекая на то, что если они свободны, то им что-то там предложат. Часть клиентов считает, что официантке нечем заняться и ее можно пригласить посидеть за столиком. На самом деле они полностью загружены работой и отвечать постоянно на вопросы, замужем или нет, им не очень комфортно. Мужчины не понимают, что это не первый подобный вопрос к девушке за день.
Получается ситуация, когда мужчина пытается познакомиться, и его желание может быть искренним, для женщины это, по сути, уже домогательство: ей это мешает работать, поскольку она понимает, что для клиента она не официантка, а сексуальный объект. Ведь официантка — это человек, который должен принести блюдо, а сексуальный объект — это тот, с кем планируют какие-либо дальнейшие отношения.
Ее решили в других странах?
Проблема нигде не решена окончательно. Пока есть отношения экономической зависимости, будут возникать подобные ситуации. Просто в разных странах существуют свои механизмы и подходы к решению проблемы.
Европа дальше ушла в наличии инструментов для защиты женщин, начиная от законов и заканчивая профсоюзами, которые понимают эту проблему и готовы ей заниматься. Там более давняя история защиты гражданских прав. В Советском Союзе равенство прав мужчин и женщин внедряли сверху: была государственная политика, связанная с потребностью государства в новой рабочей силе, но домашнее хозяйство при этом оставили на плечах женщин. В Европе же женщины сами долго боролись за свои права, поэтому институты гражданского общества имеют там намного более прочный базис, и демонстрации собирают десятки тысяч женщин.
Плакат Татьяны Ереминой, 1941
В 1990-е вопросы гендерного равенства широко обсуждались в обществе: в Госдуме появились гендерные фракции, давали гранты на гендерные исследования, работали общественные организации. Сейчас ситуация противоречивая. Есть как ярко выраженный консервативный тренд, связанный с государственной политикой и деятельностью церкви, так и общественный запрос на гендерное равенство. Мне кажется, что молодежь имеет совсем другое самосознание, многие девушки не готовы следовать стереотипам, и в этом большой потенциал изменений.
Каким образом человек формирует свое отношение к харассменту? Почему получается, что для одних это что-то допустимое, а для других — наоборот?
На человека влияет все понемногу, но есть так называемый «скрытый учебный план»: кроме непосредственно образовательных программ, которые дают учебные заведения, начиная с детского сада и кончая вузом, нам прививают определенные ценности. В детском саду мальчикам и девочкам постоянно говорят: ты, девочка, — делай это, ты, мальчик, — делай то. Далее дети проносят это через школу и частично — через вуз, что, безусловно, влияет на их биографию, стремления и отношение к себе.
Почему многие девочки в школе увлекаются информатикой, но существенно реже идут учиться на программистов и еще реже в итоге работают ими? Это влияние скрытого учебного плана: «программист — не женская профессия».
Интересно, как меняются голливудские мультики. Иногда смотрю их с дочкой. Например, один сюжет «Суперсемейки» был про распределение семейных обязанностей: мама находит хорошую работу, а папа остается с тремя детьми дома. И тут он понимает, что на работе намного легче! И это не единственный пример. Меня это радует. Советские мультфильмы даю ребенку смотреть с болью: вижу, как они формируют гендерные стереотипы. Современные «Смешарики» тоже ненамного лучше. В них две героини: сова-домохозяйка и Нюша, которая думает о своей привлекательности. Хотя там есть серия, как Нюша добивалась гендерного равенства, но в целом женские персонажи не радуют разнообразием. И это тоже скрытый учебный план, который на подсознательном уровне потом будет тормозить девочку.
Та же ситуация складывается и с харассментом. В культуре и образовании имеет место объективизация женщины, восприятие ее как сексуального объекта, с одной стороны, и как объекта, который обслуживает семью, — с другой. Все эти представления воспроизводятся из поколения в поколение, транслируются через культуру.
Но сейчас заметны подвижки. Ни общество, ни культура не статичны, и вместе с ростом разнообразия, которое произошло в последние 20-25 лет, появлением новых коммуникативных возможностей (интернет, поездки за границу) растет общая открытость общества. Теперь меньше факторов, которые принуждают людей жить в рамках заданных социальных ролей. Но, несмотря на изменения, это всегда конфликт: с одной стороны, девочки начинают себя ценить, с другой — выбраться за рамки стереотипов не так просто. Дальше начинается личная история каждой: сможет ли она выбрать свой путь и жить с чувством собственного достоинства или нет.
Фото: Денис Синяков / Reuters
«Большинство женщин вынуждены увольняться»
Связан ли харассмент со стеклянным потолком и разрывом зарплат у мужчин и женщин в 30 процентов?
Отчасти. Когда много мужчин на средних или высших позициях, а женщина уже сталкивалась с сексизмом или харассментом, работа в мужском коллективе может быть для нее стрессом. Она может опасаться, например, вновь столкнуться с ситуацией, когда мужчины обсуждают между собой женщин, не обращая внимания, что делают это в присутствии одной из них. И в целом получается, что это «не ее» коллектив.
Есть ли в России статистика по харассменту?
Когда спрашивали людей в массовых опросах, сталкивались ли они с харассментом, цифры выходили небольшие, но их нужно внимательно анализировать. Многим женщинам трудно признаться, что с ними такое случалось, поэтому про свои истории они не говорят, не помнят или просто не распознают как таковые. Когда началась история с #MeToo, я поначалу думала, что я лично не сталкивалась с домогательствами на рабочем месте. Только потом у меня в памяти всплыла история, когда мне было 18 лет и я работала проводницей в студенческом отряде. Начальник поезда закрылся со мной в купе и стал приставать. Про эту ситуацию я забыла, видимо, потому что она разрешилась — я перевелась на другой поезд. Увольнение с работы — до сих пор наиболее распространенная стратегия поведения в случае харассмента. Возможностей решить проблему другим способом у наших женщин немного.
Фото: Валерий Титиевский / «Коммерсантъ»
Ваша ситуация напоминает скандал в Голливуде, когда о домогательствах продюсера Харви Вайнштейна жертвы рассказали спустя много лет, и наш скандал в Госдуме, когда в домогательствах, которые происходили в разные годы, обвинили депутата Леонида Слуцкого.
Я понимаю женщин, которые рассказали о ситуации харассмента только 20 лет спустя. Мне в 18 лет и в голову не пришло зафиксировать случившееся как проблему, имеющую общественную значимость. Я не думала, что нужно к кому-то обратиться, единственная мысль — надо менять работу. Америка же за 20 лет прошла большой путь, и, если тогда пострадавшие, возможно, думали, что это часть их профессии, что можно отказаться спать с кем-то, но это будут предлагать регулярно и от этого никуда не денешься, — говорить бессмысленно, никто не поддержит. А сейчас они поняли, что говорить стоит: в профессию приходят молодые девушки, они проходят через то же самое, и надо дать понять на публичном уровне, что такие действия недопустимы.
Что касается Слуцкого, то, конечно, это позор, что комиссия по этике не нашла нарушений в поведении депутата, но для меня эта история больше про смену поколений и тренды. Люди старшего поколения консервативные и закостенелые в своем сексизме, да и корпоративная солидарность вполне типична для Госдумы и представителей власти. Но растет новое поколение, и у него намного более прогрессивные взгляды.
Что вы можете сказать о ситуации с главредом «Медузы» Иваном Колпаковым, которого также обвинили в приставаниях к жене подчиненного?
Хорошо, что состоялось обсуждение. Если кейс со Слуцким — это история на рабочем месте, то кейс с Колпаковым — про пьяную вечеринку. Раньше сказанные в таких местах слова вообще никого не волновали.
В этих историях важен не сам факт наказания «уличенного» в сексизме (увольнение, штраф или что-то другое), а дискуссия, реакция самого человека и его готовность переосмыслить произошедшее. Виновный не обязан всю оставшуюся жизнь носить клеймо сексиста — это тупиковая ситуация. Если бы Колпаков искренне написал, что все понял и никого унизить не хотел, то, по моим меркам, это был бы лучший результат.
Обычно говорят о случаях, когда домогательствам подвергаются женщины. А часто ли с этим сталкиваются мужчины?
Бывает все, но другое дело, что сложно сказать, насколько часто. Исследований не было, да и мужчины менее охотно будут про все это рассказывать: находиться в положении жертвы им тяжело. Все зависит от распределения власти: если женщина, например, вышестоящая начальница, а мужчина зависим от нее, в этом случае домогательства вполне возможны. Но у мужчин в сексистском обществе власти больше по умолчанию, поэтому для подобной ситуации у женщины должен быть гораздо больший ее [власти] перевес. Трудно себе представить, что девушка домогается равного по статусу коллегу, а если и так, то, скорее всего, для него это не будет проблемой: он либо посмеется, либо ее отвергнет, но на 99 процентов не останется после этого в униженном положении. С женщинами все по-другому.
Почему так? В чем сложность для женщин, подвергшихся харассменту, борьбы с этим?
Я разговаривала с юристами, они говорят, что ничего или почти ничего не могут предложить женщинам, которые хотят бороться с харассментом. Правовые механизмы в этой сфере в нашей стране фактически отсутствуют. Вся надежда на коллектив, профсоюз или добрую волю работодателя.
Большинство женщин вынуждены увольняться. Юристы считают, что харассмент надо рассматривать как дискриминацию на рабочем месте, потому что это сфера трудовых отношений, но наши суды очень не любят работать с дискриминацией и вообще не понимают, что это такое. В судах доказать случай дискриминации не удается почти никогда. Одно из немногих исключений — кейс со стюардессами из «Аэрофлота», когда им сказали, что в компании должны работать девушки с размером одежды меньше 48. За «избыточный вес» их лишали надбавки к зарплате. Суд запретил отбирать работников по размеру одежды, но постановил выплатить смешную компенсацию — около пяти тысяч рублей за моральный вред. Но это тоже история не про харассмент. Про харассмент вообще нет успешных историй.
У нас несовершенное законодательство. В 2003 году в Госдуму был внесен законопроект о гендерном равенстве. Пролежал там 15 лет. Сейчас к нему хотят вернуться, но идет обсуждение по его корректировке. Еще неизвестно, чем это закончится. Последние три года было много дискуссий о законе о домашнем насилии — все силы феминисток ушли на него. Они хотели, чтобы работала система защиты жертвы, как в некоторых других странах, где бывшему мужу или партнеру суд может запретить приближаться к бывшей супруге или партнерше. Там суд не только возбуждает уголовное дело, но и стремится обезопасить жертву от возможных притязаний с помощью охранного ордера. У нас этого нет.
Фото: Павел Головкин / AP
Нет никакой системы безопасности. Были прецеденты, когда муж встречал жену около суда, нападал на нее и пытался избить. Много сил ушло на этот закон, поэтому до темы харассмента, на мой взгляд, просто руки не доходили. А говорить про это надо: можно добиться возбуждения уголовного дела в случае попытки изнасилования или побоев на рабочем месте, но если человек не под стражей, он продолжит работать в той же компании и встречаться со своей жертвой. У нас закон никак не обязывает работодателя перевести или уволить сотрудника.
Поможет ли введение корпоративного кодекса?
Это эффективная, хотя и непростая для осуществления модель. Все зависит от того, какие инструменты будут прилагаться к нему: какие санкции последуют за нарушением кодекса. Логично было бы создать конфликтную комиссию или ввести должность омбудсмена по правам женщин, к которому можно обратиться по всем наболевшим вопросам. Этот орган должен решать проблему внутри коллектива, чтобы потерпевшей стороне не приходилось идти в суд, потому что суд — дело затратное по деньгам и времени.
Если подытожить: как женщине обезопасить себя от харассмента в России?
Беда в том, что пока никак. Пока приходится надеяться только на солидарность коллег и отзывчивость руководства. При этом люди часто не очень хотят знать, что происходит в жизни коллег, не всегда готовы помочь или боятся реакции работодателя. Конечно, женщина должна попытаться сама что-то предпринять, но то, насколько ее действия будут успешными, зависит от многих обстоятельств: от востребованности ее как работника, размера коллектива, типа взаимоотношений и ее личных коммуникативных возможностей. Даже если жертва — сильный и уверенный в себе человек, противоположная сторона может быть так же уверена и сильна в своем праве на притязания. Важно начать говорить. Обсуждение проблемы в обществе — первый шаг к изменениям.
Большинство россиянок, осужденных за убийство, защищались от насилия.
С 2016 по 2018 годы по части 1 статьи 105 УК («Убийство») были осуждены около двух с половиной тысяч россиянок. В большинстве случаев жертвами стали их партнеры или близкие родственники. Правозащитники часто говорят, что осужденные за убийство женщины, как правило, подвергались насилию и защищали свою жизнь.
Команда «Медиазоны» исследовала все эти дела, чтобы выяснить, насколько правдива эта информация.
«Они и есть жертвы»
«Если раньше мы защищали права потерпевших по делам
о домашнем насилии, сейчас очень часто приходится защищать женщин, которые выступают в роли обвиняемых. Хотя они должны выступать потерпевшими, потому что с позиции проблематики домашнего насилия, они и есть так называемые жертвы», — говорит руководитель дальневосточного объединения адвокатов «Содействие» Елена Соловьева.
«Дьявол кроется в деталях. Из них складывается общая картина.
Я всегда считал, что нельзя квалифицировать такие ситуации по 105 статье. У меня богатый опыт, но квалификаций по самообороне мало. А про женщин — это тем более штучные дела», — утверждает бывший следователь и прокурор Иван Аникеев, работавший в правоохранительных органах Петербурга
с 1995 по 2015 годы (по его просьбе имя изменено).
По данным Human Rights Watch, до 92 процентов насильственных преступлений в отношении членов семьи совершаются
в отношении женщин. «По наблюдениям лиц, которые находятся
в местах лишения свободы, по мнению правозащитников и по моему опыту, 80 процентов женщин, осужденных по 105 УК, подвергались насилию и совершили убийство близких людей (мужа, сожителя, отца, дяди) из-за самообороны», — отмечает Алексей Паршин, адвокат сестер Хачатурян, обвиняемых
в убийстве отца.
Соловьева подчеркивает: жертва становится обвиняемой при бездействии органов полиции, отсутствии специального закона
о домашнем насилии.
«Крайний шаг для женщины»
Осужденные за убийство россиянки редко являются инициаторами конфликта, указывает в диссертации по криминологии «Преступления против жизни, совершаемые женщинами, и их предупреждение» Дмитрий Яковлев.
Он отмечает: совершая убийство, женщина зачастую пытается защититься и отразить чужую атаку. Речь идет как о моральном давлении, так и о физическом насилии.
По его данным, в 89,2 процентах случаев конфликт инициировала жертва преступления — чаще всего (88,7 процентов) это знакомые и близкие осужденным люди: мужья, сожители, отцы, братья.
Нанесение удара — крайний шаг для женщины, который используется для спасения собственной жизни.
При других обстоятельствах жертвы домашнего насилия склонны замыкаться в себе, уходить в соседнюю комнату и избегать дальнейшего конфликта
Указывают в исследовании «Особенности семейного воспитания и межличностного общения осужденных женщин, отбывающих наказание за насильственные преступления в отношении близких родственников» А. Молоствов и
А. Канчурина.
Чаще всего женщины совершают убийство спонтанно, подчеркивает Людмила Щербакова в диссертации «Женская насильственная преступность в современной России».
Точные подсчеты
Команда «Медиазоны» проанализировала датасет с 2488 приговорами, вынесенными подсудимым-женщинам по ч.1 ст.105 УК за 2016-2018 года, выгруженными из ГАС «Правосудие». Мы выдвинули несколько гипотез, опирающихся на данные правозащитников: в частности, предположили, что декриминализация побоев в феврале 2017 года увеличила долю приговоров по статье «Убийство» женщинам, защищавшимся в ситуации домашнего насилия.
Алгоритм обучался и тестировался на 200 приговорах, которые были классифицированы участниками команды вручную. Точность классификации при перекрестной проверке на проверочном наборе данных (кросс-валидация) составила 85 процентов. Алгоритму была доступна информация о наличии в тексте приговора таких ключевые слов, как «муж», «жена», «сожитель», «нож», «ударил» и другие.
Больше всего подобных дел оказалось в Бурятии (108), Башкирии (89) и Челябинской области (88).
При этом в 121 деле подсудимые были признаны невиновными — это 5 процентов от общего числа женщин, обвинявшихся в убийстве в 2016-2018 годах. Число реальных оправданий может быть значительно выше: нередко суд переквалифицирует обвинение с убийства на статью 108 УК («Убийство при превышении необходимой обороны»).
Для сравнения, по данным судебного департамента Верховного суда России, в 2018 году по всем уголовным делам только 0,4 процента приговоров были оправдательными.
«Сама виновата»
Каторова ударила ножом мужа, который ее душил. В соседней комнате спал ребенок. «Во всех приговорах звучит одна и та же фраза: «обвиняемая должна была действовать социально приемлемым способом». Социально приемлемый способ с позиции наших судов — выбежать за дверь и спрятаться у соседей, но не отразить нападение», — возмущается ее адвокат Елена Соловьева.
По ее словам, судьи, обвинители и даже адвокаты склонны обвинять подсудимую в том, что она «терпела» подобное обращение и сама довела ситуацию до трагической развязки. Более того, защитница подчеркивает, что в экспертизах, которую назначает следствие, нередко говорится о том, что состояние женщины в момент убийства нельзя считать аффектом, поскольку «насилие носило для нее системный характер», и она должна была к нему привыкнуть.
В таких делах ни Следственный комитет, ни прокуратура не хотят придавать внимание домашнему насилию, продолжает Соловьева. Хотя, согласно Уголовному-процессуальному кодексу, следствие обязано устанавливать причины и условия, способствующие совершению преступления. «В Международной юридической школе по защите прав женщин мы изучали такое понятие, как цикл насилия: это когда нарастает напряжение, выливается в насильственный инцидент, потом идет стадия примирения, стадия «медового месяца» — и все опять по кругу повторяется», — поясняет она.
Женщина вынуждена защищать свою жизнь и свою личность от посягательств самостоятельно, поскольку нет ни государство, ни общество не готовы ей помочь, резюмирует Соловьева.
Мировая практика
В целом статистика убийств на почве домашнего насилия
в мире неутешительна. По данным управления ООН по наркотикам и преступности, ежегодно 50 тысяч женщин погибают от рук родственников или хорошо знакомых людей, из них 30 тысяч становятся жертвами своих партнеров. В целом мужчин убивают в четыре раза чаще, чем женщин, но среди погибших в результате конфликта внутри семьи 64 процента убитых — женщины, и только 36 процентов — мужчины.
По данным нью-йоркского департамента исправительных служб, 67 процентов женщин-заключенных изначально сами были жертвами убитых, но оказали сопротивление. Исследование в тюрьмах Калифорнии показало еще более жестокие цифры: 93 процента женщин, попавших в заключение за убийство партнера, подвергались насилию с его стороны.
«Каждый год в США четыре тысячи женщин американский криминолог Джеймс Аллен Фоксумирают от рук домашних насильников, 75 процентов — потому что пытаются уйти. Сами же они идут на убийство только в случае крайней нужды, для женщины это последнее средство защиты»
Американские активисты отмечают также, что срок, который женщины получают за убийство своего партнера, отличается от мужского почти в два раза. За убийство своего партнера в среднем мужчины сидят в тюрьме до шести лет, а женщины — до пятнадцати.
«Не секрет Полишинеля»
Пока же российские обвинители работают на статистику, говорит бывший следователь Аникеев. «Статистика раскрываемости убийств — это главный критерий, по которому оценивается работа СК. Простая циничная логика: раскрываемость по району должна быть не ниже средней субъектовой. А что такое раскрываемость? Количество возбужденных дел, доведенных до суда», — продолжает он. И если областная раскрываемость — 85 процентов, а у районного в районе 10 убийств, из которых два — «глухари», то раскрываемость — 80 процентов, объясняет он.
«Появляется мощный мотив что-то квалифицировать как убийство. Есть много пограничных ситуаций — например, самооборона. Виновное лицо установлено — квалифицируем статью по 105. А дальше суд разберется. Перейдет на 108 статью — ничего страшного: для правоохранительных органов главное — не оправдание. Эта логика — не «секрет Полишинеля». Ей лет 20», — утверждает Аникеев.
Проблема в том, что до 70 процентов судей — из секретарей: они не работали следователями, прокурорами и адвокатами. «Они не знают эту логику. Они прекрасно знают уголовный процесс: как все должно происходить, какие где бумаги, но они очень плохо знают доказательства и как их оценивать. Кроме того, поскольку их жизнь проходит в зале суда, у них и кругозор соответствующий – однобокий, и они воспринимают то, что написала сторона обвинения, как истину в последней инстанции», — заключает он.
Однако в конце 2017 года женщинам в России вернули право на суд присяжных, а с лета 2018 года такие суды начали рассматривать и дела об убийствах без отягчающих обстоятельств (часть 1 статьи 105 УК, по которой обычно судят убивших партнеров женщин). Вероятно, дальше число подобных процессов таких судов будет расти: именно так и будет рассматриваться дело убившей в августе мужа в попытке самообороны Кристины Шидуковой в Геленджике.
Пока же среди двух с половиной тысяч проанализированных командой «Медиазоны» приговоров, только в двух случаях дела рассматривались судом присяжных. В обоих случаях они вынесли обвинительный вердикт.
Источник: women105.тильда.ws