Что случилось в косово
В сербской части Косова рейды силовиков закончились вооруженными стычками
Довольно резкая реакция Белграда стала ответом на новый виток обострения конфликта, который спровоцировали косовские власти, уверены эксперты.
Предлогом к заявлению Вучича стала прошедшая в этот же день спецоперация полиции и милицейского спецназа Косова на севере края, где проживают около 200 тыс. сербов (всего в Косове 2 млн жителей). Так, в городе Косовска-Митровице правоохранители врывались в несколько аптек и торговых точек для проверки языка документации. Официально эти рейды были направлены на выявление контрабанды.
В ответ на это сотни сербов вышли на улицы города, заблокировали дорожное движение грузовиками и пожарными машинами. Полиция применяла слезоточивый газ и светошумовые гранаты. Известно, что там ранения получили десятки людей, которые находятся в реанимации.
Поврежденный автомобиль после столкновений в городе Косовска-Митровице, 13 октября 2021 года
Аналогичная акция протеста прошла и в городе Звечан, где реакция косовской полиции еще более жесткой — по протестующим там открыли огонь. Известно, что один человек тяжело ранен, пуля попала ему в лопатку и ребро.
Премьер Косова Альбин Курти призвал жителей северной части края не верить сербским СМИ. Он твердо стоит на том, что правоохранители якобы просто ведут борьбу с криминальными группировками и контрабандой, а недовольные сами политизируют ситуацию и спекулируют на этническом факторе.
В конце сентября стороны Сербии и Косова уже приводили свои силы в боевую готовность, а Белград развернул у админграницы тяжелую технику. Тогда поводом стало то, что власти Косово запретили использовать сербские регистрационные знаки на подконтрольной им территории.
Чего на самом деле хотят в Приштине
Эксперт Института славяноведения РАН Георгий Энгельгардта считает, что Приштина в последнее время намеренно демонстрирует силу именно на севере Косова с политическими целями.
«Отсюда все эти силовые операции там, где раньше они их почти не проводили. Можно считать, что это перевод силового присутствия Приштины на севере в постоянную форму. И это должно доказать, что Приштина — реальная власть в этих сербских районах, где раньше у них были проблемы», — говорит эксперт.
Действия косовских властей, по словам Энгельгардта, приводят к тому, что северные районы края становятся все более подконтрольными Приштине, хотя влияние Белграда там сохраняется.
Поводом же для столь резких действий эксперт называет приближающиеся в Косове муниципальные выборы, которые пройдут уже 17 октября.
«На этом фоне премьер Альбин Курти демонстрирует непреклонность и свои успехи в продвижении национальных интересов. И лишь формально все это оформлено как борьба с контрабандой, мол, обычная полицейская операция», — считает эксперт.
В том, что в Косове не просто борются с оргпреступностью, а пытаются решить через рейды политические задачи, согласилась в разговоре с «Газетой.Ru» и профессор департамента международных отношений НИУ ВШЭ Екатерина Энтина. При этом она выделяет важную роль политических амбиций косовского премьера.
«Нынешнее обострение можно считать политически обоснованной провокацией. И для Курти эта ситуация принципиальна. Он — карьерный политик, который пару десятилетий шел к власти. Он хочет, чтобы его успех на выборах конвертировался в нечто институциональное.
Еще стоит понимать, что Курти — идейный политик. Желание добиваться независимости Косова в нынешних границах — его убеждение.
А еще он говорил в своей предвыборной программе о социально-экономическом развитии. Но это в Косове зависит только от прямых иностранных инвестиций, что не может идти в отрыве от окончательного вопроса о статусе края – ни один бизнес не готов идти на высокие риски в условиях неопределенности», — говорит Энтина.
По ее мнению, Курти пользуется удачным для него моментом в международных отношениях: Ангела Меркель покидает пост канцлера Германии, а в Вашингтоне к власти пришли традиционно лояльные к албанцам демократы. Руководство Косова пытается любым способом напомнить своим международным союзникам о проблеме неопределенного до конца статуса края.
«В Приштине хотят обострить ситуацию до такого пика, который неизбежно приведет к решению вопроса о статусе Косова. Каким именно образом — вопрос вторичный.
Обострение гарантированно способствует тому, что международное сообщество будет реагировать на это и заговорит о необходимости решить этот вопрос», — уверена эксперт.
Повышаем, но не пойдем ва-банк
При этом эксперты сходятся в том, что нынешнее напряжение не выльется в большой вооруженный конфликт, несмотря на разные прогнозы о возможной сербской реакции.
Так, Георгий Энгельгардт из Института славяноведения считает, что Вучич в ответ на провокации Приштины ограничится лишь жесткой риторикой и совещаниями в Совете национальной безопасности.
«Да и Курти никогда бы не пошел на обострение, если бы ожидал реально жесткой реакции Сербии. Приштина уверена, что никаких реальных мер со стороны Белграда не последует.
При этом многие люди на севере Косова и так говорят о сербском президенте, мягко говоря, неласково. Они считают его ответственным за ликвидацию всех сербских силовых формирований в крае 8 лет назад. До того момента албанцы не рисковали заходить в сербские районы. И то решение сербы на севере Косова считают предательством», — говорит эксперт.
По мнению же Энтиной, Вучич все же может пойти на усиление ответных силовых мер в северной части Косова, вплоть до ввода войск, чтобы полностью не потерять свои позиции.
«Раз общая тенденция идет к полномасштабному признанию Косова, то сербам важно получить как можно больше. Например, добиться территориального размена или вовсе раздела Косова. Поэтому повышение ставок вполне возможно. Но это обострение точно не приведет к большой войне. Это за гранью разумного для обеих сторон», — заключает аналитик.
Всем бояться Кто на самом деле виноват в косовской резне
Фото: Rikard Larma / AP
17 февраля 2008 года мятежный сербский край Косово объявил о своей независимости. За десять лет до этого началась страшная война, ставшая кровавой кульминацией нерешенных проблем единой Югославии и прологом ее полного распада. Корреспондент «Ленты.ру» вспоминает, как жило Косово в те роковые дни и какие надежды питали будущие жители де-факто независимого государства.
Ганди с исламским оттенком
В первый раз я приехал в Косово в 1998 году, приблизительно за полгода до начала натовских бомбардировок Югославии. На первый взгляд, столица автономии Приштина производила впечатление типичного провинциального балканского города: много зелени, несколько неплохих ресторанов. Местные никуда не спешили, проводили дни в кафе за чашечкой крепчайшего кофе: терпкий аромат этого напитка доминировал на улицах города. Казалось, ничто не предвещало войны.
Но при более пристальном рассмотрении становилось ясно, что Приштина — очень необычный город. Сербы и местные албанцы (их также называют косоварами) жили словно в параллельных мирах. Они ходили в разные магазины, рестораны, библиотеки. Даже система образования у албанцев была своя. Этот добровольный апартеид был изобретением албанского диссидента и мыслителя Ибрагима Руговы, прозванного «балканским Ганди». Ругова провозгласил принцип ненасильственного сопротивления югославским властям: жить так, как будто их не существует.
Такой апартеид пришелся по вкусу не только албанцам, но и сербам, которые не хотели иметь ничего общего «с этими дикарями». Как я убедился, взаимная ненависть просто зашкаливала. Так, все албанцы убеждали меня, что сербы — это оккупанты, которых нужно изгнать из Косово. У сербов была другая версия: по их мнению, дикие албанские мусульмане пытаются разрушить исконно сербскую святыню — Косово.
История одна — историографии разные
Справедливости ради стоит сказать, что своя правда есть и у албанской, и у сербской историографии. Действительно, в Косово находятся знаменитые монастыри и храмы сербского народа. Но и для албанцев Косово — совершенно особое место: в XIX веке здесь началась борьба за создание их государственности.
Впрочем, в то время, когда я побывал в Косово, многие албанцы решили, что ненасильственные методы борьбы можно дополнить и более традиционными: в середине 90-х годов прошлого столетия в автономии начала действовать вооруженная группировка «Освободительная Армия Косово» (ОАК), нападавшая на полицейские патрули и мирных сербов.
Разрушений тоже практически не было: чисто визуально автономия производила впечатление мирного края. После того, что я видел в Хорватии, Боснии и уж тем более в Чечне и Таджикистане, конфликт в Косово казался просто ничтожным. Надо сказать, что косовары очень грамотно поставили пропаганду своих взглядов среди зарубежных журналистов. В кафе, где собирались репортеры, целый день сидел молодой интеллигентный человек с бородкой и в очках. Это был представитель ОАК. На великолепном английском он снабжал журналистов «объективной информацией» и организовывал их встречи с полевыми командирами.
Самое забавное, что периодически в отдаленных албанских селах устраивались парады ОАК, на которые приглашались журналисты. Почему на эти скопления боевиков (о которых знали все!) не нападала сербская армия — для меня остается загадкой, хотя похожие «странности» я наблюдал и на первой войне в Чечне. Возможно, в Косово сербские власти чувствовали свою слабость и боялись спровоцировать эскалацию конфликта.
Зрители, включая западных журналистов, ликовали — коллективный энтузиазм албанцев захватывал даже бесстрастного наблюдателя. Казалось, что все просто: нужно изгнать сербских «оккупантов», и наступит мир и благодать.
«Нас и русских триста миллионов»
Стоит ли говорить, что сербы смотрели на происходящее иначе. «Против вас даже девушки-подростки сражаются!» — показывая фото «боевички», в шутку сказал я знакомой сербской журналистке. «Она не воюет, ее просто поставили постоять с автоматом, чтобы появились снимки в западных газетах. Убивают на войнах в бывшей Югославии все, но роль козла отпущения отведена именно нам, сербам», — как-то очень устало ответила мне коллега.
Надо сказать, что с сербами мне, в то время пламенному демократу, общаться было нелегко. Они, например, ненавидели первого президента России Бориса Ельцина, но восхищались Владимиром Жириновским и другими русскими «националистами». При том что сербы плохо относились к нашим демократам, их любовь к русским как народу была почти иррациональной. В сербских кафе Приштины звучала песня: «Нас и русских 300 миллионов». Беседуя со мной, сербы часто упоминали, что у них есть поговорка: «Мы верим только в Бога и в Россию!»
Российские солдаты из 76-й Гвардейской воздушно-десантной бригады готовятся к отправке в Косово с миротворческой миссией в составе международных сил ООН.. Фото: Василий Шапошников / «Коммерсантъ»
Но к этому обожанию примешивалось и недоумение, помноженное на обиду: «Почему вы не пришли нам на помощь во время войн в Хорватии, Боснии? Неужели вы допустите катастрофу и здесь, в Косово?» Косовские монастыри мне бесплатно показывала красивая молодая сербка и демонстрировала мне, как русскому, подчеркнутое внимание и доброжелательность. Увы, наши взгляды принципиально отличались: «Посмотрите на эти великолепные монастыри, храмы! Косово — это часть единого православного мира, центром которого является Россия. Сегодня Запад хочет уничтожить нашу цивилизацию. Нас пытаются поссорить между собой. Пытаются расколоть единые народы — сербов и черногорцев, русских и украинцев! Русские, опомнитесь!»
Туалет — везде
Чтобы спастись, сотни тысяч албанцев были вынуждены бежать в соседние Македонию и Албанию. Увы, вина в трагедии этих людей лежит не только на сербах. Любой работающий в Косово журналист прекрасно понимал, что в случае бомбардировок сербы начнут этнические чистки; не могли не знать этого и американцы и их союзники по НАТО. Во время изгнания албанцев из Косово я был в Македонии и Албании. Зрелище было действительно жуткое: при мне через границу почти непрерывным потоком шли люди. Многие, пересекая границу, падали от усталости.
Я подошел к одной семье косоваров, они лежали прямо на траве. Отец и мать спали, а их 16-летняя дочь рассказала мне, что с ними случилось: «К нам в дом пришли вооруженные сербы в униформе (но они были не из югославской армии и не из полиции). Они объявили, что у нас полчаса на сборы, мы должны покинуть Косово. С собой нам разрешалось взять деньги, драгоценности и документы. Поскольку машины у нас не было, несколько десятков километров до македонской границы мы шли пешком».
Во время нашего разговора проснулась мать девочки. Посмотрела на нас осоловелым, полубезумным взглядом и вновь погрузилась в сон.
Беженцы-албанцы на границе Косово и Черногории
Кстати, в Македонии я попал в довольно неприятную ситуацию. Как-то ловил попутку на горной дороге в Македонии, и меня подобрал автобус, в котором ехали косовские беженцы — албанцы. Если бы я сказал беженцам, что я россиянин, меня могли бы просто разорвать на куски (все албанцы знали, что русские — близкородственный сербам народ), и я представился поляком. Увы, разговора избежать не удалось: беженцы просто жаждали рассказать «всю правду» польскому журналисту.
Посочувствовав, что моя родина находится рядом «с такой неприятной страной, как Россия» («Будьте очень осторожны!»), косовары раскрыли мне страшную тайну. Оказалось, что «сербы — это плохие русские». Как объяснили мне новые знакомые, несколько веков назад русские изгнали со своей земли воров, проституток и бандитов. Эти люди отправились в Юго-Восточную Европу и обосновались на территории современной Югославии. Так, согласно этой «исторической версии», образовался сербский народ. «Вы хотите, чтобы мы жили вместе с людьми, которые не смогли ужиться даже с медведями?» — доказывали мне свою правоту косовары.
И Албания, и Македония были совершенно не готовы к массовому наплыву беженцев. Людей размещали в палатках буквально в чистом поле. В одном из таких лагерей я спросил натовского офицера, где туалет. Он мне ответил: «Везде». Потом туалеты все же построили, но это были просто ямы, спрятанные за небольшим брезентовым заборчиком, даже лицо присевшего человека было видно. Репортеры обожали фотографировать затравленные лица справлявших нужду косоварок.
Новый мир
Увы, мечта албанских боевиков практически осуществилась. В следующий раз я попал в Косово, когда оно уже находилось под контролем натовской армии. Дорога от черногорской границы до ближайшего косовского города Печа совершенно пустынна. Пожалуй, единственное разнообразие горного пейзажа — обгоревшие останки автобусов. «У албанцев нет никаких дел в Черногории, а у черногорцев — в Косово. Даже до войны на этой трассе редко можно было встретить машину», — сказал мне немецкий журналист, на чьем бронированном джипе мы добирались в Косово.
Первое впечатление от Печа было тягостным. Во время войны здесь разрушили 75 процентов зданий, руины домов исписаны лозунгами. Наиболее часто встречаются надписи: «Да здравствует Албания!» и «ОАК» (Освободительная армия Косово). Практически на каждом уцелевшем доме развевается албанский флаг. Однако полустертые надписи «Косово — земля сербов» и «Хороший албанец — мертвый албанец» служат напоминанием, что недавно здесь были другие хозяева.
Многие сербы предпочли сжечь дома, только чтобы они не достались албанцам
Фото: Yannis Behrakis / Reuters
В ресторане, куда мы зашли перекусить, нас приняли с распростертыми объятиями. Хозяин-албанец отказался брать деньги за обед и на хорошем немецком не переставал благодарить Германию за помощь в освобождении от «сербского ига». После обеда немецкий коллега распрощался со мной, дав на прощание несколько ценных советов: «На улицах города ни в коем случае не говори ни по-русски, ни по-сербски — это может стоить тебе жизни. Спрашивать, где находится Печская патриархия, можно у итальянцев (Печ находился в итальянском секторе НАТО), албанцам этот вопрос задавать не рекомендуется».
«Новый мировой порядок»
Слегка пахнущий с утра вином итальянский капитан откровенно удивлялся моим страхам: «Почему вы боитесь, что вы русский? У вас что, на лице написана национальность? Не опасно ли брать такси до патриархии? А зачем вам ехать в душной машине в такую великолепную погоду? Прогуляйтесь пешком три километра, а там вас встретят наши ребята».
Вооруженные до зубов итальянские солдаты на КПП в полукилометре от патриархии были безукоризненно вежливы, но непреклонны. Сначала меня тщательно с ног до головы обыскали, затем долго расспрашивали, с какой целью я отправляюсь к сербским монахам, и лишь потом в сопровождении четырех солдат повезли в монастырь.
Неожиданно на пути появился грузовик с албанскими подростками. Итальянцы тотчас же на ходу повыпрыгивали из джипа и направили автоматы на албанцев, те — как мне показалось, очень привычно — подняли вверх руки. Выяснив, что албанцы всего лишь направляются в свою деревню, итальянцы пропустили машину, и джип отправился дальше.
При этом натовские солдаты в Пече все же оставались итальянцами. Степень их разгильдяйства (по сравнению с американскими или немецкими военными) просто зашкаливала: на посту они стояли с неизменной бутылочкой пива и совмещали боевое дежурство с флиртом с проходящими мимо женщинами.
Патриарший монастырь в Пече — один из древнейших в Сербии. Косово сербы считают цитаделью своей родины, а этот монастырь — его сердцем. До конца XIX века здесь постоянно проживал сербский патриарх, до того как его основная резиденция была перенесена в Белград.
Дом в селе Мадзгаре с надписью «ОАПБМ»
Когда я закурил во дворе монастыря, мужчины с жадностью смотрели на дымящуюся сигарету. Выяснилось, что эти сербские крестьяне заядлые курильщики, но выйти за ограду монастыря, чтобы пройти 300 метров до ближайшего киоска, они не рискуют — боятся, что их убьют албанцы.
Но и в обители беглецы чувствовали себя не слишком комфортно. По вечерам вдоль монастырских стен с ревом проносились на мотоциклах албанские подростки. Они кидали за ограду обители камни и кричали, что отомстят проклятым сербам. Мой вопрос, помогают ли им итальянцы, вызвал у окружающих откровенное удивление. «Все, что они могут, — это защитить нас в монастыре. За его стенами они не гарантируют нам безопасности. Мы живем в настоящем гетто. Наступил новый мировой порядок, и в нем нет места для сербов», — признавались собеседники.
Кровь на серпантине
На следующее утро к стенам монастыря прибыло два маршрутных такси из Черногории. «Нанимать албанцев для перевозки беженцев небезопасно, поэтому мы вызываем транспорт из-за пределов Косово», — объяснил иеромонах Иоанн. Погрузка беженцев шла нелегко. Иеромонах даже ударил крестьянина, безуспешно пытавшегося затащить двух коней на тележку трактора. Выяснилось, что священнослужитель был против того, чтобы беженец брал с собой скотину: животные не выдержат трудностей дороги и умрут в мучениях. Однако старик серб был непреклонен: это его любимые кони, и без них он покидать Косово отказывался.
Наконец мы тронулись. Впереди ехала военная машина с итальянскими солдатами, за ней следовал трактор с прицепом, на который упрямый серб все-таки затащил своих коней, потом шли два микроавтобуса и, наконец, завершал колонну джип с итальянцами. Я ехал в первом микроавтобусе, рядом со мной сидела жена хозяина коней. Из нашего окна прекрасно было видно тележку трактора, где пытаются выбраться из сковывающих их пут обалдевшие от тряски животные. Крестьянка все время плачет и молится, чтобы ее скотина выдержала дорогу.
Увы, один из коней погиб. Кровь полилась из его рта и еще несколько километров оставляла след на горном серпантине. Наконец мы прибыли на косовско-черногорскую границу. Пока крестьянин вытаскивал труп своего коня, водители прикрепляли к машинам таблички с черногорскими номерами: теперь уже можно не опасаться, что кто-нибудь из албанцев даст автоматную очередь по сербскому автомобилю.
Что впереди?
Эти мои записки не претендуют на детальное описание того, что происходило в стране в ту трагическую пору. Я уверен, что был свидетелем лишь малой толики ужасов, которые происходили в те дни в Косово. Но даже из того, что я увидел, было ясно: взаимные грехи и обиды столь велики, что на преодоление последствий этого конфликта уйдут многие годы.
Сегодня Косово стало независимым государством, признанным ведущими западными странами. Подавляющая часть сербов покинула новую частично признанную страну. Не нужно быть пророком, чтобы понять: после того, что произошло, шансы на возвращение Косово в состав Сербии близки к нулю. В то же время власти Сербии не признают в обозримом будущем потерю «исконных земель», а следовательно, пусть и в тлеющем состоянии, конфликт будет еще длиться долгое время. Недавнее убийство одного из лидеров косовских сербов — еще одно этому подтверждение.
Независимость Косово провоцирует албанский сепаратизм в Македонии и Черногории, где тоже есть районы компактного проживания албанцев. Наиболее серьезная опасность повторения косовского сценария в этих странах возникла сразу после потери Белградом контроля над албанской автономией. Если македонские и черногорские албанцы не восстали тогда, вряд ли они это сделают теперь. К тому же и Македония, и Черногория — преданные союзники Запада, а без помощи извне местные сепаратисты слишком слабы.
Фото: Hazir Reka / Reuters
В то же время уникальность произошедшего в Косово не только в этом. Впервые после Первой мировой войны ведущие страны мира взяли на себя функции миротворцев во внутреннем этническом конфликте другого государства и силой навязали ему свое «решение проблемы». Такое поведение Запада дает Кремлю моральный повод защищать русское меньшинство не только в Донбассе, но и в других странах распавшегося Союза.
Конфликт в далекой сербской автономии и последовавшие за этим натовские бомбардировки Югославии впервые после распада СССР вызвали в России мощные антиамериканские настроения. Многие соотечественники, раньше восхищавшиеся США, пересмотрели свое отношение к американцам.
После распада СССР локальные войны начались во многих странах бывшего социалистического лагеря. Война в Косово не была самой масштабной и кровопролитной, но именно здесь в вооруженный конфликт открыто вмешались крупные страны Запада. Это сделало ситуацию в бунтующей сербской автономии уникальной. Можно с уверенностью сказать: мир после косовской трагедии стал другим.
«Все вело к третьей мировой» Самая дерзкая военная операция 90-х: бросок на Приштину в воспоминаниях очевидцев
Ровно 20 лет назад произошло событие, которое заставило весь мир вспомнить о, казалось бы, пришедшей в упадок в 90-х годах российской армии. В ночь на 12 июня 1999 года сводный батальон воздушно-десантных войск, входивший в состав международного миротворческого контингента в Боснии и Герцеговине, преодолел более 600 километров и захватил расположенный в Приштине аэродром Слатина, на считанные часы опередив войска НАТО. Дерзкая секретная операция, о которой многие высшие чины (даже в России) узнали из трансляции CNN, едва не обернулась вооруженным конфликтом. По некоторым оценкам, все могло закончиться третьей мировой войной, а воспоминания участников тех событий, как выяснила «Лента.ру», во многом расходятся и даже противоречат друг другу.
10 июня 1999 года завершилась военная операция НАТО в Югославии. Согласно резолюции Совета безопасности ООН, в Косово вводились миротворческие силы альянса, а сербские войска покидали край. Основные силы НАТО были сосредоточены в соседней Македонии. 12 июня они собирались занять аэропорт Слатина — единственный в Косово, способный принимать военные, пассажирские и грузовые самолеты.
Однако их плану было не суждено сбыться, потому что у России созрел свой. Еще в конце мая майор Юнус-Бек Евкуров (ныне — глава Ингушетии) получил секретный приказ: в составе группы из 18 спецназовцев ГРУ скрытно проникнуть на территорию Косова и Метохии, взять под контроль аэропорт Слатина и подготовиться к прибытию основных сил российского контингента. Поставленная задача была выполнена. Подробные обстоятельства операции до сих пор засекречены.
В ночь на 12 июня батальон ВДВ на бронетранспортерах и грузовиках выдвинулся из боснийского Углевика в сторону Косова. Колонна прибыла в Приштину примерно в 2 часа ночи. Сербское население города вышло на улицы, радостно встречая российских военных, а к утру войска полностью заняли стратегический аэродром.
Известно, что план по занятию Слатины приходилось разрабатывать в тайне от многих российских военных и политиков. Скажем, о готовящейся операции не знали министр иностранных дел Игорь Иванов и, согласно некоторым свидетельствам, глава Генерального штаба Анатолий Квашнин, хотя разрабатывали план его подчиненные.
Эти события получили название «Приштинский бросок».
«Для начальника Генштаба это мелкая операция была. Подумаешь, батальон»
В 1999 году был начальником Главного управления международного военного сотрудничества Минобороны России; во время операции убедил возглавлявшего колонну генерала Виктора Заварзина продолжать движение на Приштину, несмотря на приказ главы Генштаба повернуть обратно. Сейчас — профессор кафедры международной журналистики МГИМО. Доктор исторических наук, генерал-полковник в отставке.
На тот момент я возглавлял Главное управление международного военного сотрудничества Министерства обороны России, и естественно, вся международная проблематика, касающаяся Минобороны, замыкалась на главное управление, которое я возглавлял. И Балканы — это было одно из наиболее приоритетных направлений, потому что здесь замыкались отношения с США, НАТО и нашими братьями сербами, которым мы тоже отдавали приоритет.
Мы вели достаточно сильную аналитику мировых военно-политических процессов, и, конечно, следили за ролью в них России. И мы видели, что американцы заявили об однополярном мире и проводят стратегию по подавлению всех тех стран, которые пытаются проводить независимую политику или быть в союзе с другими центрами силы. Еще в 1993 году господин Киссинджер (американский дипломат Генри Киссинджер — прим. «Ленты.ру») заявил, что они не допустят появления где бы то ни было государств или союзов государств, способных бросить им вызов. То, что они строят однополярный мир, кстати, было закреплено и в стратегии национальной безопасности США.
Мы отчетливо наблюдали: все, что сопротивляется американской политике, просто уничтожается, втягивается в конфликт и так далее. И плюс, чтобы дисциплинировать Европу — а ведь в 1990-е годы там блуждали настроения, что, поскольку нет Варшавского договора, поскольку нет явных угроз, то возникает вопрос, зачем необходимо существование НАТО, — был развязан балканский кризис.
Фото военных ангаров аэродрома Слатина после бомбардировки в апреле 1999 года
Нормы международного права, естественно, тоже подгонялись под концепцию однополярного мира. По сути, вся система международной безопасности, международного права подгонялась под американские устремления, американские желания и американское законодательство. И мы жестко обвиняли НАТО, когда без решения Совбеза, по их решению, начались массированные бомбардировки Югославии.
Это было преступление. Мы не шли на сотрудничество с ними. Мы оказывали возможную поддержку министерству обороны и вооруженным силам Югославии — и через присутствие своих советников, и через оказание другой помощи.
Мы как постоянные члены Совета безопасности ООН предложили американцам такой формат: давайте, мы представляем свой план международного военного присутствия в Косово, а вы свой. Мы такими планами обменялись. Наш план состоял в том, чтобы те страны, которые принимали участие в агрессии против Югославии, не размещались на территории Косова, а только вдоль границ. Также у нас была своя позиция в отношении вывода сербских сил из Косова. Мы настаивали, чтобы было выведено не более 50 процентов вооруженных сил и сил безопасности Союзной Республики Югославии. И американские военные согласились с этим. Но заместитель государственного секретаря США Строуб Тэлботт и Черномырдин размыли эту позицию, хотя мы, военные, стояли за это совместно.
Ряд других вопросов нам удалось согласовать с военными США. Но когда мы стали вести переговоры после принятия резолюции Совета безопасности ООН, американцы стали предлагать нам условия. В нашем МИДе американские генералы вручили мне своего рода предложение: мы разрешаем вам одним батальоном участвовать [в миротворческой операции] в американском секторе. Я говорю: а почему вы решили, что мы согласимся? Мне генерал Фогельсон говорит: это отвечает вашей позиции, и так как вы не хотите подчиняться НАТО, то ваш батальон будет подчиняться не НАТО, а американскому генералу. Естественно, с таким предложением мы не согласились.
Я доложил министру обороны. Стали планировать. Подготовили записку президенту Борису Ельцину о том, чтобы предусмотреть ввод наших сил, нашего контингента, одновременно с натовскими войсками. И все, больше ни МИД, никто об этом не знал. Четко спланировали и ввели.
Главной проблемой для нас было вывести батальон из Боснии. Мы планировали направить три батальона: один высаживается в городе Ниш на территории Сербии, другой высаживается в Слатине, а батальон из Углевика выдвигается и занимает свой сектор в Косовской Митровице, которая прилегает к основной территории Сербии. Но, поскольку самолетам с нашими солдатами не дали пролететь румыны и венгры, что, кстати, было нарушением правил международных перелетов, мы перенацелили оставшийся батальон, который вместо Косовской Митровицы пошел на Приштину.
Нашей целью было взять под контроль главный военный объект на территории Косова — это единственный аэродром, где могли приземляться военные самолеты.
Российские военнослужащие СДК на БТР в составе колонны, которая направляется в Приштину
Фото: Ivan Milutinovic / Reuters
О готовящейся операции не знали не только в МИДе. У нас в Генштабе, Министерстве обороны, воздушно-десантных войсках об этом знали буквально единицы. А в полном объеме обо всей операции — там же было еще военно-дипломатическое прикрытие — знали всего шесть человек. И если бы мы подключили МИД, Администрацию президента, еще какие-то структуры, то, я думаю, американцы знали бы об этом раньше наших десантников. Нужно врасти в ту ситуацию 1990-х годов [чтобы понять]. Многие наши чиновники заискивали перед американцами, выполняли их приказы. Поэтому операция проводилась в таком закрытом режиме.
Министру иностранных дел Игорю Сергеевичу Иванову, который обиделся на меня, я объяснял, что это специальная военная операция, и МИД здесь совершенно ни при чем, обижаться не нужно. Вот когда мы взяли Приштину — пожалуйста.
Мы не знали, как вывести батальон из Углевика, ведь это Босния и Герцеговина, зона ответственности многонациональной дивизии «Север», которой командовал американский генерал. И вот полковник Евгений Дубков, начальник Научно-исследовательского центра Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны России, который отвечал за аналитику по Балканам, сделал свое предложение.
Мы просто применили элементы военной хитрости. Мы действовали таким образом, что батальон уже несколько часов идет по территории Сербии, господин Строуб Тэлботт спокойно вылетел в Вашингтон [из Москвы], и только когда стали подходить к границе Сербии и Косова, американцы поняли, что этот батальон мы ведем туда [в Приштину].
И генерал Квашнин приказывал развернуться, когда министр иностранных дел Игорь Иванов привез вернувшуюся американскую делегацию в Министерство обороны. Они вернулись, чтобы повлиять на нас.
Когда министр обороны Игорь Сергеев засомневался — может, говорит, остановим батальон? — я понимал, что если это сделать, то англичане первыми зайдут и займут аэродром Слатина. Поэтому на совещании, где были и МИДовцы, и начальник Генштаба, а также другие генералы и офицеры, я сказал, что с Заварзиным связи нет. Министр обороны потом одобрил это.
Это правда, что я посоветовал Заварзину выключить телефон. Но Квашнин тогда поднялся и сказал: я сейчас [сам] свяжусь. В батальоне была командно-штабная машина, которая держала связь со своей бригадой. И через этот канал он дал команду остановить движение и развернуться. Заварзин позвонил мне. Я ему напомнил: кто вам ставил задачу? Он говорит: министр обороны лично. Я говорю: а он получил эту задачу от президента, и дать команду на отмену может только министр обороны, а не начальник Генштаба. Поэтому я ему сказал выполнять приказ министра обороны, что Заварзин и сделал.
Ну а генерал армии Квашнин зашел и всех успокоил, сказал, что батальон разворачивается. Он не знал, что там за трасса, она настолько узкая, что развернуть бронетранспортеры без аварии невозможно в принципе. И когда Строуб Тэлботт что-то требовал у Иванова, все его успокаивали, что батальон разворачивается, а потом, как в «Ревизоре» у Гоголя, кто-то вбегает и кричит, что CNN показывает ввод нашего батальона в Приштину.
Задача была поставлена, получили согласие президента, и задача была выполнена.
Есть у нас видеосъемки, как наш батальон входил в Приштину. Мы шли по минутам, чтобы упредить натовские войска в занятии аэродрома. И мне генерал Заварзин докладывал, что обступили, ликуют люди, несут цветы, несут фрукты. Я его просил двигаться очень осторожно, чтобы не задеть, не омрачить радость. Я обратился к начальнику генерального штаба югославской армии генералу Драголюбу Ойданичу, чтобы расчистили дорогу. Сербы немедленно помогли: объяснили людям, люди отошли, и батальон прибыл вовремя, упредив англичан.
Фото: Василий Шапошников / «Коммерсантъ»
Со стороны албанцев во время движения батальона чего-то агрессивного предпринято не было. Но здесь опять же очень здорово помогли сербы, прежде всего сербская полиция и вооруженные силы. Они разработали и привели в исполнение план обеспечения безопасности нашего батальона. Это был план секретный. Сербы были готовы поддержать, если вдруг с натовцами произойдет какой-то инцидент. У них выделялся [для этого] целый корпус.
Ребята блестяще справились. Они, особенно командиры, еще в месте дислокации в Углевике отрабатывали свои действия по установлению контроля над аэродромом на специальном макете местности. И каждый, начиная от командира отделения, знал свою задачу. Естественно, и подчиненные их знали. Поэтому, как только батальон прибыл, мгновенно вышли на свои объекты, тут же установили связь между собой и приготовились к обороне.
Где-то на полчаса с лишним позже нас пришли англичане. Они в какой-то момент попытались своими бронемашинами оказать давление на наши посты, и ребята просто проявляли героизм. Они не успели оборудовать даже окопы, но нацелили гранатомет на британскую бронемашину и предупредили: еще один метр, и мы будем действовать. И далее они сами [англичане] предложили взаимодействие.
Командующим силами безопасности KFOR (сокращение от Kosovo Force, в официальных документах ООН на русском языке именуются СДК, «Силы для Косово», — международные силы под руководством НАТО, отвечающие за обеспечение стабильности в регионе, — прим. «Ленты.ру») был английский генерал Майкл Джексон. Приказы главнокомандующего объединенными вооруженными силами НАТО в Европе американского генерала Кларка о том, чтобы атаковать, выдавить русский батальон, он не выполнял, потому что читал резолюцию Совета безопасности ООН, где НАТО вообще как международная организация не упоминается.
И поэтому в первую же ночь командир британской бригады предложил провести встречу с нашим командованием, с генералом Заварзиным. Последний получил разрешение провести такую встречу. А после нее британцы в интересах личной безопасности остались ночевать в расположении нашего батальона.
Инженерное подразделение вооруженных сил Великобритании в районе аэропорта Слатина в Приштине
Фото: Л. Якутин / РИА Новости
Разговоры о том, что наши солдаты, занявшие аэродром, испытывали трудности с припасами, это все глупости, дурь. Просто ложь какая-то, дурная ложь. Во-первых, батальон пришел со своими запасами. И через два часа по прибытии уже работала кухня. И, кстати, британцев, которые напросились на встречу, командование британской бригады, угощали горячим ужином. Это первое. Второе: наш тыл работал хорошо. И, конечно, мы имели определенные договоренности с сербами. Там возникла проблема с водой. Но не потому, что воды не было, а потому, что поступила информация, якобы албанцы отравляют источники питьевой воды, которые мы используем. Поэтому я позвонил немецкому генералу, с которым мы взаимодействовали, и попросил перекинуть туда минеральной воды. Мы с немцами кое в чем сходились против американцев по поводу Балкан в целом и Косова в частности. Две огромные фуры тут же развернулись и обеспечили водой наших ребят.
Тут лучше вспомнить, как натовские офицеры и даже генералы становились в очередь в русскую баню, которую буквально через несколько дней срубили наши ребята. Это же десантники. Они все могут, умеют. Тем более, они адаптировались к этим балканским условиям, выполняя боевую задачу в гарнизоне Углевика в Боснии и Герцеговине. Так что все они прекрасно знали. И потом, это же лето было. Сербские граждане несли туда овощи, фрукты. Но они не проникали на объект. Все это было хорошо организовано, действовала тыловая служба — что можно брать, что нельзя. А потом уже мы, Главное управление международного военного сотрудничества, организовали наш российский тыл — через Салоники, через Грецию. Постоянно шли туда и боеприпасы, и вещевое довольствие, и продовольствие. Греки в Салониках тоже здорово встречали нас.
Действия группы спецназа под командованием Евкурова, которая взяла под контроль аэропорт Слатина еще до прибытия батальона, до сих пор засекречены. И я не уполномочен их рассекречивать. Но действительно, для чего у нас разведка, для чего у нас спецназ. Причем спецназ не худший в мире, а скорее всего, наилучший. Это не то, что показывают в фильме «Балканский рубеж».
Конечно, мы все свои действия осуществляли в тесном сотрудничестве с сербами, и это нужно понимать. С их Генштабом, с его главой Драголюбом Ойданичем мы встречались много раз. Я даже защищал его в Гаагском трибунале, он восемь лет отсидел.
В полной мере об этой операции знали от Генштаба в Главном разведывательном управлении — начальник Главного управления, его первый заместитель. И знал Юрий Николаевич Балуевский, начальник Главного оперативного управления. Они планировали, работали.
Для начальника Генштаба (в то время эту должность занимал генерал армии Анатолий Квашнин — прим. «Ленты.ру») это мелкая операция была. Что там, подумаешь, батальон. Он не стремился вникать. И по ряду причин не все до него доводили.
Охрана подземного аэродрома. Российский миротворческий контингент в Косово
Фото: Л. Якутин / РИА Новости
«Мир узнал только после того, как CNN передал картинку»
В 1999 году — начальник штаба ВДВ, в 1993-1998 годах был заместителем командующего ВДВ по миротворческим операциям. Сейчас — заместитель председателя ДОСААФ. Генерал-лейтенант ВДВ в отставке, доктор политических наук.
Я давно занимался миротворческой деятельностью, почти шесть лет был заместителем командующего ВДВ по миротворческим операциям, и на Балканах в разрешении конфликтов я принимал непосредственное участие, уже был опыт проведения операций по вводу батальона в Сараево (российские миротворцы находились в Боснии с 1992 по 2003 год — прим. «Ленты.ру»).
Когда начались события в Косово, было решено там провести операцию под эгидой НАТО, многонациональных сил, для того, чтобы взять под контроль этот край, где назревали большие события. Чтобы кровопролитие прекратить, было решено ввести войска, разбить территорию края на сектора и принудить стороны к миру — так спланировали натовцы.
Но Российская Федерация придерживалась противоположного мнения о необходимости урегулировать этот вопрос дипломатическим путем и была против проведения [силовой] операции.
Шло время, и натовцы заявили: если вы не желаете участвовать в этой операции, тогда мы проведем ее сами. И вот, когда мы оказались за бортом, встал вопрос: а как мы поможем сербам, как мы повлияем на обстановку? Решение натовцами было принято, им нужно было только ввести войска и взять под контроль свои сектора.
Тогда принимались различные решения. Было много вариантов, но они все напрямую вели к развязыванию третьей мировой войны: переброска войск и по воздуху, и по земле через сопредельные государства. Это была утопия, которая вела к непредсказуемости событий. Поэтому еще месяца за полтора первый заместитель начальника Генштаба Юрий Балуевский меня предупредил, мол, будь в готовности ввести миротворческий батальон по типу Сараева.
Британские миротворцы вступают в Косово
Фото: Laszlo Balogh / Reuters
Шло время, и вдруг выстрелил этот вариант. Поставили задачу по линии штабов. Ввиду того, что была определенная секретность, были ограничены каналы, по которым мы работали. Не все первые лица государства знали, что такая операция проводится. Мною была создана оперативная группа, поставлены задачи. Поскольку я размещал ту бригаду в Углевике, я все там знал. Оперативную группу возглавил генерал-майор Валерий Рыбкин, командиром батальона был назначен полковник Сергей Павлов. Командир бригады — полковник Николай Игнатов.
Мы вывели батальон прямо из-под носа натовцев, потому что нас контролировали, под видом того, что он отправляется на занятия. Там недалеко есть полевой аэродром, мы вывели батальон туда, подготовили его к маршу. Нам нужно было опередить ту армаду, которая выдвигалась в Косово, чтобы занять свои сектора ответственности. Нам были нужны большие маршевые скорости, поэтому решение было принято, чтобы техника была однотипная, колесная, то есть БТР-80. Тылы мы оставили на аэродроме, только взяли с собой заправщики.
И на скорости, которая достигала 60 километров в час (это для батальона очень много), мы сумели опередить натовские войска. Когда мы вошли в Косово, там все вышли на улицы и приветствовали нас. А ранее, когда батальон шел по автобану, там больших населенных пунктов не было, мы там проскочили быстро.
Никто не сомневается, что против той армады войск, которая выдвигалась для занятия своих секторов в Косово под прикрытием авиации, мы особой силы не представляли. Это было несоизмеримо.
О происходящем не знали многие первые лица в России, не знали и в Соединенных Штатах. Мир узнал только после того, как CNN передал картинку, что батальон уже там, в Косово, его встречают сербы.
Сербский полицейский жмет руку российским миротворцам
Когда мы уже вошли туда, многие начальники, в том числе и Квашнин, поняли, что вопрос настолько серьезен, и все настолько далеко зашло, что нужно было принять решение отойти назад, на границу с Сербией. Но выполнить это распоряжение, развернуть батальон назад, когда ликующий город вышел на улицы, было невозможно. Хотя такая команда последовала.
И вот с этого момента все началось. Политики требовали серьезных мер. Я читал все эти отчеты, они были за то, чтобы, используя силовой метод, сбить батальон с аэродрома, проявить решительность. Но военные были против. Английский генерал Майкл Джексон произнес знаменитую фразу о том, что он не собирается развязывать третью мировую войну. Поэтому они решили пойти на переговоры. В итоге Россия участвовала в операции на территории Косова.
Министр иностранных дел Игорь Иванов действительно не знал о готовящейся переброске батальона в Косово. А то, что об этом не знал глава Генштаба Анатолий Квашнин, — это неправда. Он был одним из организаторов всего этого. Все готовилось, как я уже говорил, по линии штабов — Генштаба, штаба ВДВ.
Если послушать, что тогда говорили Игорь Иванов и другие чиновники — они невпопад отвечали, что произошло. Это потом, когда президент в 10 утра одобрил наши действия, все заговорили.
Об операции группы из 18-ти спецназовцев под командованием нынешнего главы Ингушетии, а тогда майора Юнус-Бека Евкурова, я ничего не могу рассказать, хотя он и был тогда моим подчиненным. Мне об этом неизвестно. Возможно, какие-то задачи и ставились, выполнялись. Но они не обнародовались.
Сейчас много чего рассказывают. Я говорю о том, какие распоряжения я отдавал и какие полномочия имел. Взять тот же фильм «Балканский рубеж». Обидно, что фильм однобокий. Чего не было, то выпятили. То, что было, отвели на второй план. Батальон показали в виде роты. Но это на совести режиссеров. Они делали так, чтобы это все было интересно смотреть, и фильм был кассовым. Но если бы там была стрельба, то была бы большая война. В том фильме я был консультантом. Гоша Куценко приехал, рот раскрыл, а я два с половиной часа ему рассказывал. А там они уже все перевернули.
Мы готовились серьезно и батальон бросить один не могли. Мы просчитывали все ситуации.
По поводу каких-то проблем со снабжением, это домыслы. Они рождаются, обрастают слухами. Нет, здесь не было проблем. И население к нам относилось хорошо, помогало. Никто не предлагал поделить аэродром в обмен на провизию, как об этом некоторые пишут.
Этнические албанцы покидают свою деревню Слапузани в 40 км от Приштины в результате столкновений между албанскими повстанцами и сербскими силами безопасности
Фото: Visar Kryeziu / AP
«Стоит выбор: оставить позиции бандитам или дождаться своих»
В конце мая 1999 года возглавил группу в составе 18 бойцов ГРУ, которая тайно проникла на территорию аэропорта Слатина и фактически контролировала его до подхода десантного батальона. В 2000 году ему присвоено звание Героя России. Сейчас Евкуров — глава Республики Ингушетия.
Обстановка на Балканах была напряженной в течение всего 1998 года и особенно обострилась с началом военной операции НАТО против Югославии в марте 1999-го — когда самолеты НАТО начали бомбить Белград и стратегические объекты на территории страны. — рассказывал Евкуров в колонке, опубликованной в марте 2019 года на сайте ТАСС. — В тот момент и сам блок НАТО, и наше Министерство обороны рассматривали различные варианты ввода сухопутных сил на территорию Косова и Метохии — если межэтнический конфликт между сербами и косовскими албанцами еще больше обострится. Тогда и наши миротворцы, и представители блока НАТО стояли на территории Боснии и Герцеговины. И конечно, — я так думаю — всех волновал вопрос, как зайти в Косово, какие площадки, какие транспортные коммуникации для этого использовать.
Сам исторический «бросок» — переброска сводного батальона ВДВ из состава российского контингента в аэропорт Слатина в 15 километрах от Приштины — был проведен в ночь на 12 июня. Но нам, группе, которая эту операцию готовила, задача была поставлена еще раньше. Нет, не захватить аэропорт, а взять его под наблюдение, проверить, какие у него возможности, какая взлетно-посадочная полоса, коммуникации, «под кем» находится объект, кто его контролирует.
В моей команде были и российские военнослужащие, но большинство — все-таки представители местного населения: сербы, албанцы, хорваты. Люди разных национальностей, разных вероисповеданий. Хочу подчеркнуть, что было много албанцев, которые были недовольны действиями радикальных албанских и хорватских националистов по отношению к мирному населению. Ведь там творилась, можно сказать, нереальная жестокость, поэтому и разные люди были в команде.
Для кадровых военных это обычная работа, но, конечно, мы учитывали, что ситуация может выйти из-под контроля. Случиться могло всякое, никто не застрахован, и были у нас сложные моменты. Все шаги просчитывали, понимали, что находимся далеко, что вокруг, скажем так, недружественная обстановка, поэтому никто не ожидал, что все будет гладко, готовились ко всему. Никаких переживаний не было, я даже не заострял на этом внимание. У меня была задача, и я ее выполнил.
Самым сложным был этап, когда была пауза, — решалось, пойдет или нет основная колонна наших сил. Это тот момент, когда ты вроде бы и имеешь моральное право уйти, но при этом знаешь, что к аэропорту уже выдвинулся британский батальон, бронеколонна. То есть стоит выбор: оставить позиции тем же бандитам и в дальнейшем англичанам либо все-таки дождаться своих. В таком подвешенном состоянии действуешь уже по интуиции: сам принимаешь решение, и от него зависит дальнейший ход истории. Мы интуитивно решили еще час потянуть время, посмотреть, что будет, — и выиграли.
Российские миротворцы во время охраны Приштинского аэродрома на блок-посту №1
Фото: Сергей Метелица / ТАСС
Что было после
Леонид Ивашов: Вообще, такого начальника Генштаба, как генерал армии Квашнин, я в истории российских вооруженных сил не припоминаю. Он особо не вникал в армейские дела и не понимал простых вещей, хотя я ему неоднократно докладывал. Я знал тот источник, который влиял на Квашнина, когда он неоднократно ставил вопрос о расформировании Главного управления международного военного сотрудничества. И при Сердюкове он, по сути, добился своего. А потом уже, с приходом Сергея Шойгу, срочно стали все восстанавливать, но специалисты ушли.
Вся миротворческая деятельность России, а значит — деятельность Министерства обороны, финансировалась не из военного бюджета (Леонид Млечин в своей книге «МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России» приводит слова Анатолия Квашнина, сказанные в апреле 2003 года, когда российский контингент был выведен из Косова: «У нас не осталось стратегических интересов на Балканах, а на выводе миротворцев мы сэкономим двадцать пять миллионов долларов в год» — прим. «Ленты.ру»). Она финансировалась по статье «Международное сотрудничество». И нам, Министерству обороны, содержать боевые подразделения за рубежом — в качестве миротворцев или каких-то других структур — было очень выгодно, потому что это было вне бюджета Министерства обороны, вне его расходов. Плюс мы получали столь богатый опыт.
В случае с Косово Россия получила международный авторитет, международное признание. Но для Квашнина это ничего не значило, потому что у него были другие мерки, другие категории. Я с ним категорически не согласен. Ничего мы от этого ухода с Балкан не выиграли. Но мы в очередной раз продемонстрировали, как делали это не раз со времен Горбачева, что мы сдали своих друзей, сдали своих союзников, ничего не получив взамен, потому что были очень послушны тем же американцам.
Мы, военные, создаем плацдарм для наступления и политики, и дипломатии, и экономики и всего-всего. Это не использовали. Ну а господин Квашнин, когда наши войска вывели с Кубы из разведцентра (имеется в виду радиоэлектронный центр в Лурдесе — главный советский, а затем российский зарубежный центр радиоэлектронной разведки, использовался по назначению до 2002 года — прим. «Ленты.ру»), тоже начал считать: это все столько вот стоит, а вот мы спутники запустим… В результате — ни разведцентра, ни спутников.
Наши ребята были в центре внимания всего человечества, всего мира. Это был подвиг. Понимаете, насколько американцы надоели всем, включая народы натовских стран? Наших ребят на руках носили, радовались, что наконец-то нашлись русские десантники, которые утерли нос нагловатым янкам.
Николай Стаськов: Суть состояла в том, чтобы заставить НАТО считаться с нами. Они это увидели, выделили нам сектор. Мы перебросили туда бригаду и выполняли там задачи. Поэтому была и уверенность у сербов, что мы присутствуем, что они не брошены. Это все понимали и понимают.
А самое главное — это профессионализм офицеров, генералов, личного состава, их подготовка, содержание техники. Все это позволило выполнить задачу, притом в таких экстремальных условиях. Это факт, отрицать который нельзя. Наши отцы и деды сделали столько, что у натовцев до сих пор присутствует какой-то звериный страх, поэтому они нас и боятся, и уважают. А мы должны были доказать и подтвердить, что мы такие.
Солдаты 76-й Гвардейской воздушно-десантной бригады готовятся к отправке в Косово с миротворческой миссией в составе международных сил ООН
Фото: Василий Шапошников / «Коммерсантъ»
Решение о выводе российского контингента спустя четыре года, в 2003 году, нужно было принимать однозначно. Потому что там одни, как говорится, правили бал, а вторые помогали доставать каштаны из огня. Туда, где не могли действовать натовцы, посылали русских, потому что сербы полностью доверяли и доверяют нам. И в этих вопросах они использовали нас везде. Ну а когда все устаканилось, и сербское многотысячное население в основном ушло, остались, так сказать, сотни. По факту, стало ясно, что Косово уже признано НАТО территорией косовских албанцев. Мы поняли, что перспектив нет. И последние события показывают, что это так.
Юнус-Бек Евкуров: Для государства и мира в целом в тот период стало понятно, что Россия, находясь в тяжелейшей ситуации, все равно в состоянии выполнять такие задачи за пределами страны, — писал он. — На днях выступал министр обороны и правильно говорил, что еще лет шесть назад никто не мог подумать, что наши войска, кроме морских походов в нейтральные воды и полетов дальней авиации в нейтральных зонах, могут выполнять за пределами страны боевые задачи. Мировому сообществу было показано, что на России ставить точку рано, Россия себя еще покажет.
Если бы этот локальный военный успех был закреплен политическим решением и политической волей, возможно, сейчас в Косове была бы другая ситуация. Но получилось так, как получилось. Мы понимали, что Югославия осталась со своими проблемами один на один, как бы Россия ни пыталась помочь. Россия тогда была не той, что сегодня. Возможностей не было помогать. И понимание у западных партнеров тоже было такое, что Россия не игрок на этом поле, и поэтому они так нагло и смело себя вели.
Я думаю, что уроки Югославии сегодня извлекаются в ходе принятия различных внешнеполитических решений руководством страны. Тогда было показано, что западные партнеры нарушили все договоренности, которые были с Россией достигнуты по Югославии. Я уверен, что сегодняшняя внешняя политика ведется в том числе с учетом ошибок Югославии в 1999 году.