Что случилось в казани с ребенком
Стрельба в гимназии в Казани — трагедия, которая потрясла всех
«У нас был урок математики, и вдруг директор объявил новость: сидеть тихо», — вспоминает ученик 175-й гимназии Марсель.
«Тревожный голос Амины Салимовны дал всем понять, что происходит что-то страшное», — говорит учитель английского языка Гульнара Рузиева.
«Потом были какие-то взрывы, мы легли под парты, так как этот звук становился все громче и громче», — рассказывает ученица 175-й гимназии Аделя.
«Взрыв прямо рядом с нами. В итоге мы все на пол легли», — рассказал Раиль Сагдеев.
11 мая, начало десятого утра. В гимназии 175, где в этот день находятся 784 человека, большинство из них дети, начинается второй урок. Все сидят в кабинетах, часть школьников в столовой, у третьего класса физкультура на улице. В это время 19-летний Ильназ Галявиев с ружьем направляется к школе.
Первой на улице встречает девушку. Она стоит на крыльце, смотрит в телефон и не обращает внимания на вооруженного человека. Галявиев трижды стреляет в нее, но промахивается. Через несколько секунд из школы выходит плотник Мулланур Мустафин.
«Он начал выходить, и в это время с улицы появился молодой человек в черной маске, в черном одеянии, с черной винтовкой и выстрелил на него. Мулланур абый начал падать. И сразу от увиденного в голову пришло: надо нажимать на кнопку тревожную, спасать детей, всем объявить, как-то оградить всех», — вспоминает вахтер Тазкира Ахмадуллина.
Мулланур Мустафин серьезно ранен, но еще жив. Преступник замечает это, возвращается и стреляет второй раз, в голову. Промахивается. Дальше Галявиев выстрелом выбивает стеклянные двери и заходит в школу.
В тот день у директора был выходной — день рождения, но коллеги захотели поздравить руководителя. Поэтому вся администрация на месте. После первых выстрелов стало понятно — в школе вооруженный преступник.
«Первое решение было сразу дать объявление по школе. Была дана команда закрыть кабинеты, забаррикадироваться, не открывать никому двери и разместить детей как можно ниже на полу», — рассказала директор 175-й гимназии Амина Валеева.
«Наша учительница по математике не растерялась, она закрыла класс и собрала нас», — говорит Марсель.
На первом этаже была убита учительница начальных классов Венера Айзатова. У нее не было урока, но после сообщения об опасности она вышла из кабинета, чтобы помочь детям. Дальше преступник поднимается на третий этаж, пытается войти в классы, но двери заперты. Одна открыта — там 8 «А» класс.
«Мы не успели, мы первый класс со стороны лестницы. Никто ничего не смог ему сказать, потому что он просто начал расстреливать всех», — рассказывает Ахмад.
«Своим телом попыталась прикрыть детей, и теперь в тяжелом состоянии, мы молимся, чтобы она выкарабкалась», — сказал Рустам Хазрат Халиуллин.
В классе Галявиев убивает несколько детей, но патроны заканчиваются, и преступник выходит в коридор. Как потом окажется, он еще вернется. У детей начинается паника.
«Она выпрыгнула из окна. Дождалась момента, когда у него закончились патроны, он вышел перезагружать или что-то. Она увидела, что окно открытое, и с мальчиком, который сидел с ней рядом, выпрыгнула сама», — рассказала мама одного из учеников Альфия Гумерова.
«Видимо, шла закрывать дверь, а в этот момент он уже ворвался. И получилось, что она закрыла собой ребенка, он выстрелил в нее в упор», — говорит Жанна Мухаметшина.
«Рану я завязал футболкой, футболка у меня была вся в крови, кровь стекала. Я сам дошел. Сначала боль не чувствовал, потом, когда приехал в больницу, уже начало болеть», — говорит Расул.
В это время в школе идет эвакуация. На первом этаже малыши. Они четко выполняют указания классного руководителя — прыгать в окно.
«Я им сказала прыгать. Выдавила улыбку и сказала: детишки, прыгаем», — говорит учитель начальных классов Эндже Гаязова.
«Если бы не первый этаж, было бы нам плохо, мы бы сразу и не выпрыгнули бы, он бы и до нас дошел», — сказал Никита Хевронин.
«Я не знаю, мы побежали просто туда, где хлопнуло, к окнам в школе. Знаете, я даже о своем ребенке не вспомнила, понимаете? Мне только потом коллеги сказали: «А Ленька твой как?» Мне плохо стало. Мне навстречу мальчик шел с окровавленной щекой, проводила. И когда мы увидели, что дети с этажа прыгают, я уже не помню, я побежала, но там мужчины были, они встать пытались, они их на руки взяли. Я побежала обратно, вдоль этого же забора, в скорую, потому что гудело все», — вспоминает учитель биологии Алла Пономарева.
«А Ленька-то как?» — спрашивает корреспондент.
«Слава богу, он не с этой стороны был, видимо, класс другой, вывели его», — говорит Алла Пономарева.
«Учителя большие молодцы! Закрылись, забаррикадировались, сказали детям лечь на пол, чтобы все сидели тихо. Они очень большие молодцы, они наших детей подбадривали, что все будет хорошо», — говорит мама пострадавшего Алсу Сунгатулина.
От рук Галявиева погибли девять человек — семь детей и двое учителей. Преступник, увидев в окно полицию, сдался сам. На допросе вел себя неадекватно. Называл себя богом, отказывался от родителей и призывал к убийствам.
Преступник ранил больше 20 человек. У многих школьников огромная потеря крови. У одного мальчика остановилось сердце, но врачам удалось его реанимировать. Медики работали одновременно в шести операционных.
«Поступили все в очень выраженном стрессе, стрессовой ситуации. Даже те ребята, которые пытались держаться, вот как Расул, например, у них дрожали руки, у них тряслось все тело», — рассказала заместитель главного врача Лилия Басанова.
Травматологи, торакальные хирурги — над одним ребенком одновременно работали несколько медиков. Вот рентгеновский снимок одного из пострадавших, а эту картечь извлекали из груди 14-летнего мальчика. Дети, кто был в сознании, вели себя максимально мужественно, почти не плакали и старались помочь другим.
«Арслан. Его ранили в грудную клетку. Дышать он практически не мог. Постепенно он терял сознание. Говорил ему: все будет хорошо, не волнуйся», — вспоминает Расул.
«Говорили, что у меня все хорошо. Вот тому мальчику хуже, вот у него, допустим, раны открытые, пожалуйста, сначала ему помогите. То есть даже такие были. Я хочу отметить, что наши дети, мы их считаем все время маленькими, но они на самом деле настолько взрослые, настолько они сильные», — говорит заместитель главного врача Лилия Басанова.
К центру крови в Казани выстроились огромные очереди из доноров. Обычные горожане искренне хотели помочь пострадавшим.
В больницу в день трагедии прибыли министр здравоохранения Михаил Мурашко и министр просвещения Сергей Кравцов. Вместе с Рустамом Миннихановым они навестили раненых.
Самых тяжелых пациентов транспортировали бортом МЧС в Москву. Двое детей до сих пор в крайне тяжелом состоянии. В детской республиканской больнице остаются 15 пациентов. Многие с родителями. Это, конечно, очень помогает. Неравнодушные казанцы присылают игрушки, подарки и трогательные записки.
«Благодарность нашим врачам, всему коллективу. Мало того, что была такая паника, все в слезах, они пытались с каждым родителем поговорить, успокоить. Огромное спасибо им за их нелегкую работу», — благодарит врачей Фатима Вараева, мама Расула.
К зданию школы тысячи казанцев несли цветы. Очередь растянулась на целый квартал.
В эти дни город прощался с погибшими школьниками и учителями. Преподаватель английского Эльвира Игнатьева. Ей было всего 26.
«Эльвиры Николаевны не стало, нашей классной мамы. Сейчас все дети, получается, осиротели. В одночасье человека не стало», — говорит Жанна Мухаметшина.
Венера Айзатова — опытный педагог и тоже классная мама. Ее запомнят как доброго и заботливого учителя.
«Я не поверил. Я до сих пор не верю в это. Моя первая учительница. Хорошая. Всегда после уроков со мной занималась. Всегда тепло отзывалась. Всегда ходил к ней в гости. Мы были соседями», — рассказывает молодой человек.
Коллектив учителей собрался вместе лишь через несколько дней после трагедии. В коридорах стойкий запах валерьянки и уже тихие бесконечные слезы.
«И этот коллектив сегодня достоин высоких благодарственных слов. Именно благодаря их самоотверженности, героизму были спасены жизни. Мы будем стараться вернуть наших детей в образовательный процесс, обязательно проведем вручение аттестатов по окончанию 9 и 11 классов. И будем стараться делать еще больше в память о тех, кто ушел», — сказала директор школы №175 Амина Валеева.
Вот так выглядит 175 гимназия сейчас. Следы от взрыва и стрельбы. В стенах следы от пуль, на перилах лестницы кровь. Весь пол вестибюля усыпан битым стеклом. В здании продолжают работать следователи. Сейчас решается вопрос о проведении капитального ремонта. Педагогический состав уже высказался против этой идеи. Школа не должна менять свой облик, трагедию не стереть никакими красками. Преподаватели попросили сделать в гимназии мемориал в память о погибших детях и учителях.
«Ещё очень тяжело и больно»: как прожили этот месяц пострадавшие во время расстрела в казанской школе
Жизнь десятков людей разделилась на «до» и «после». Дети, учителя до сих пор с трудом вспоминают события 11 мая. Но общество точно не должно забывать о трагедии, случившейся в гимназии №175.
Самого тяжелого пострадавшего во время стрельбы в гимназии №175 Казани, 10-летнего Арслана Шигапова, врачи смогли чудом реанимировать после остановки сердца. Третьеклассник получил тяжелые огнестрельные ранения грудной клетки, конечностей и закрытую черепно-мозговую травму. Он до сих пор находится под наблюдением московских врачей.
Что произошло 11 мая, десятилетний школьник не помнит. Раскрывать подробности о самочувствии мальчика его близкие пока не готовы.
Вспоминать о событиях того дня и сдерживать слезы до сих пор сложно. Преподаватель татарского языка Алина Зарипова сделала всё, чтобы трагедия не коснулась её учеников, но уберечь от беды своего сына не было шансов.
«Как в Бородино: смешались и мертвые, и живые»
Пробравшись в школу, казанский стрелок Ильназ Галявиев сделал из окна несколько выстрелов по стадиону, где у третьего класса проходил урок физкультуры. Нападавший ранил минимум четверых. Одним из пострадавших оказался младший сын имама мечети «Гаиля», которая находится в пятистах метрах от 175-й гимназии. Рустам хазрат Хайруллин в беседе с журналистом KazanFirst воспроизвел события того дня и рассказал, как в его семье переживают трагедию.
В этот момент старший сын хазрата Ахмад сидел на третьем этаже школы в 8 «А» классе, в котором, как станет известно позже, погибли семеро его одноклассников.
Сам Рустам хазрат Хайруллин находился в полукилометре от детей и, услышав грохот, не придал этому большого значения. Только когда в сторону гимназии стали стягиваться спецслужбы, он выбежал из мечети и по дороге узнал о взрывах и стрельбе.
В больнице 14-летний Ахмад сидел без лица и весь дрожал. Увидев родителей, он кинулся в объятия и стал вместе с мамой дожидаться отца в приёмном покое.
«Там даже хуже гремит, чем в школе»
С этой проблемой женщина обращалась к психологу и в ответ услышала, что это естественная реакция, которая проявляется почти у каждого ученика, поскольку воспоминания ещё очень свежие.
«Эта семья приняла их к себе, впустила в дом»
Дети внимали всем указаниям и не паниковали. Ученики оперативно эвакуировались через окно, и лишь одна замялась и осторожно спросила: «А не больно будет прыгать?». С улицы учеников подхватывал учитель физкультуры и направлял, куда им бежать. Обнаружив в заборе щель, школьники выбежали за территорию к частному сектору, который находится прямо за футбольным полем.
Здесь же, во дворе небольшого кирпичного дома на улице Ковыльная, оказались и дети имама мечети «Гаиля» Ахмад и Амин.
Найти «убежище» для десятков пострадавших и испуганных школьников оказалось несложно. Этот дом стоит напротив той самой щели в заборе, через которую дети пролезали, убегая от стрелка. Живёт здесь семья из пяти человек, но в момент трагедии дома были не все.
Тот факт, что ученики, спасаясь бегством, оказались именно в этом доме, Роял объясняет просто: ворота были открыты, да и бежать до них от заднего двора гимназии было ближе всего.
Роял вспоминает, что среди детей ему особенно запомнились раненые, которые отчетливо выделялись среди толпы.
Он добавил, что некоторые родители учеников уже приходили к семье с благодарностью. Совсем недавно их навестила мама одного из школьников, после чего сказать спасибо пришли ещё четыре родительницы.
Сейчас в 175-й гимназии идёт капитальный ремонт, а уже к концу года школа полностью сменит облик. После трагедии власти провели родительские собрания со всеми параллелями и совместно с психологами и родителями разработали план по интерьерам, чтобы ничто не напоминало ученикам о минувшей трагедии.
Рабочие меняют внутреннее устройство гимназии, функционал и расположение кабинетов, а на заднем дворе строят бассейн. Но даже после ремонта возвращаться туда готовы далеко не все.
Из школы уже вынесли всю мебель и сантехнику. Работы в здании и на территории ведутся круглосуточно. К строительству бассейна тоже приступили: на месте футбольного поля уже забивают сваи.
«Хотелось бы увидеть, что он был один, и успокоиться»
В родительских чатах не перестают обсуждать произошедшее. Одна из родительниц сообщила, что в общей беседе не утихают дискуссии о ходе расследования. Почему потерпевших перевели в статус свидетелей, действовал ли стрелок в одиночку и когда обнародуют записи с камер внутреннего наблюдения? Этими вопросами родители задаются по сей день.
KazanFirst стало известно, что руководство республики с записями с камер видеонаблюдения в гимназии ознакомилось и убедилось, что казанский стрелок перемещался в одиночку и действовал без сообщников. Тем не менее в сети продолжают появляться многочисленные фейки, связанные с трагедией.
Источник KazanFirst в правоохранительных органах заявил о двух возможных вариантах: либо это фейк, либо это снайперы, которые осматривали крышу гимназии.
«Не сказала бы, что он чем-то расстроен»
Сам Ильназ Галявиев сейчас находится в СИЗО в одиночной камере, чувствует себя хорошо и ни на что не жалуется. Ему назначена экспертиза на вменяемость, которая продлится как минимум два месяца. Стрелок общается лишь со следователем и адвокатом Лилией Шараповой.
Когда именно проведут экспертизу, пока неизвестно. В любом случае «это вопрос не быстрый», добавила защитница казанского стрелка.
В квартиру на улице Туганлык, в которой Галявиев проживал в последнее время, его родители после трагедии не приходили. По рассказам соседки, родные казанского стрелка закрылись и перестали выходить на связь.
В последнем интервью отец казанского стрелка рассказал о том, что после задержания с сыном больше не виделся. Семья, по его словам, страдает от угроз, обвинений и внимания журналистов. Старшего сына попросили уйти на домашнее обучение, а мать «до сих пор в диком стрессе, с кровати не встает».
«В комнате остались его игрушки, и я жду — брат вернется». Семьи из Казани — о жизни после трагедии
«В школе что-то странное, позвони Дамиру»
Диана сжимает в пальцах салфетку и едва сдерживает слезы. В то утро она была на работе. Примерно в 9:45 ей позвонила двоюродная сестра Майя: «Там в школе что-то странное, набери Дамиру. Узнай, что случилось».
Диана, родная сестра погибшего Дамира Гайнутдинова
— Я звоню, а телефон у него недоступен. Решила, что отключил на уроках, — продолжает Диана. — Тревоги я еще не чувствовала. Мы сначала подумали, что это утечка газа. Потом звоню маме, чтобы она написала в родительскую беседу. Вдруг учителя что-то знают? Но в чате стали паниковать и спрашивать у классного руководителя: «Что с нашими детьми?» Конечно, никто им не отвечал.
Оксана, мама Дамира, в испуге бросилась его искать. От дома до школы — 10 минут ходьбы. У ворот уже стояла Росгвардия, внутрь Оксану не пустили: она могла только смотреть, как с разных сторон на улицу выбегают дети. Обошла вокруг здания, но Дамира нигде не было. В это время приехала Диана. Во второй раз позвонила Майя — из соцсетей девушка узнала о стрельбе.
Сначала в толпе заговорили о двух погибших. Потом — о семи и десяти. Потом прозвучало: «8-А класс. »
Когда появились списки пострадавших и погибших, Дамира в них не обнаружили.
Пронеслись слухи о том, что внутри держат заложников, Оксана разрыдалась: ее сын — астматик, без ингалятора ему станет плохо. Через полчаса Диана сбросила себе с маминого телефона фотографию из чата, увеличила яркость. В первый раз она обращала внимание только на лица, теперь же начала всматриваться и вдруг заметила знакомые кроссовки. Стала приближать, увидела часы на руке — и все поняла.
«Никто не спал в ту ночь»
В это время к школе на такси приехала Майя.
— Ну что вы сидите? — нервничала она, глядя на семью.
Было уже 12 часов. Майя подошла к одному росгвардейцу, ко второму, к третьему… Когда ее тоже не пустили, начала кричать.
— Мы не можем найти ребенка!
— Идите, там учителя около садика, — отвечали они.
— Теперь просыпаешься с утра и прокручиваешь этот день снова и снова, — говорит Майя и подпирает голову левой рукой. — Как у школы стояли, как в морг пошли. Слезы родителей, ожидание. Каждую секунду помню. Я пыталась что-то сделать: «Давайте быстрее как-нибудь решим!» А они спокойны…
К учителям Майя побежала с тем же вопросом.
— Успокойтесь, все нормально.
К семье подошел волонтер, их наконец пустили к воротам школы: там уже стояла скорая помощь, собрались люди. Майя протянула фотографию Дамира на телефоне и услышала: «Сейчас поедем на опознание». Оказалось, что ее брат был единственным неопознанным ребенком из класса.
— До последнего все равно была надежда, — продолжает Майя твердым голосом.
— Мы последние приехали. Там были семьи двух Амиров и мы. Ждали очень долго, с нами говорили психологи. Через полчаса какая-то девушка сказала, что сейчас будет допрос: как он был одет, как выглядел, какие у него родинки. Следователь слушал нас и уже просто галочку ставил — подтверждал. Потом нам показали фотографию: только лицо…
Было уже около 4 вечера. Семье сообщили, что завтра они могут забрать тело Дамира. До сих пор Диана и Майя переживают, что им никогда не узнать, какими были последние минуты их брата.
— Надеюсь, что он не мучился… что это просто произошло за секунду и он ничего не почувствовал, — Диана отводит глаза в сторону и вспоминает, что в заключении, которое им выдали, было написано: «Множественные огнестрельные раны в области грудной клетки».
Вечером в доме Гайнутдиновых собрались родственники. Диана сидела на кровати в комнате Дамира. Потом пришла мама — несколько часов она проплакала в подушку. Постоянно кто-то звонил, но Оксана уже ни с кем не могла разговаривать. Муж уехал договариваться о похоронах.
— Мне кажется, никто не спал в ту ночь, — вспоминает Диана. — Маме сейчас очень тяжело. Если сначала она в шоке была, теперь приходит осознание, и она постоянно плачет. Комната Дамира так и осталась. Ни одной игрушки никогда не уберу… Мы не готовы расставаться с его вещами. Я привыкла, что, когда прихожу с работы, он сразу ко мне в комнату забегает, новостями делится. Теперь прихожу домой и все жду, что он зайдет ко мне…
На следующий день были похороны. Семья хотела спокойно проводить Дамира, но у ворот собрались журналисты и всё снимали на камеры. Увидев их, Майя почувствовала злость.
— Как будто театральная постановка какая-то, — качает она головой. — Я вышла и так им и говорю: «У нас что, праздник сегодня? Фотосессия?» В тот день вообще не хотелось этого. Одна девушка-журналистка подошла к нам, когда катафалк с Дамиром уже уехал. Мы ответили, что не готовы о чем-то рассказывать. Потом она стала приставать к нашей бабушке…
После трагедии бабушка Дамира попала в больницу. Когда узнала о том, что случилось, у нее схватило спину: терпела семь дней, потому что у мусульман принято на 3-й день после похорон приглашать домой мужчин, на 7-й — женщин, а на 40-й — собирать только самых близких. Бабушка дождалась седьмого дня, а назавтра ее увезли на скорой.
«Я ищу постоянно, вдруг где-нибудь Дамир…»
Последний раз Диана и Дамир вместе гуляли 8 мая. Сестра вспоминает, что в последний год брат очень повзрослел, изменился в характере. Он хорошо учился, школу пропускал только из-за болезней. Последние несколько месяцев начал заниматься спортом: папа повесил дома турник, и Дамир каждый день пытался подтянуться больше, чтобы поставить свой новый рекорд.
Любил технику и даже завел в Telegram канал с лайфхаками по программированию. Все время что-то смотрел на YouTube и, когда Диана возвращалась с работы, встречал ее новостями: «А ты знаешь, если сюда нажать, получится вот так…» Хотел поступать в строительный университет, постоянно спрашивал у сестер, как работают инженеры.
У Дианы на заставке — фотография брата
У Дианы с братом был один ноутбук на двоих. Дамир не вышел из своих соцсетей, и Диана решила оставить их как память. На его странице она написала: «Дамира с нами больше нет…» Под этим постом стали появляться комментарии от незнакомых людей из разных городов.
— Это очень мощная поддержка. Но я не знаю, кого из нас больше нужно поддерживать, — смотрит мне в глаза Диана. — Сейчас, конечно, маму… Но никакими словами не поможешь. Они не принесут облегчения. Это все надо прожить.
— Да, это точно, — соглашается Майя. — Легче не станет. Все равно идем по улице, видим подростков. Вот только пару минут назад говорю Диане: «Я ищу постоянно, вдруг где-нибудь Дамир…»
До сих пор не можем прийти в себя, как будто это сон. Кошмар, который не заканчивается.
Столько планов было вообще! В следующем году у мальчишек выпускной. Самат, мой родной брат, — в 11-м классе, Дамир — в 9-м. Думала, придем все довольные и счастливые, посмотрим, как будут аттестаты получать. Но теперь этого не случится.
— Я хочу сказать, что Дамир — самый лучший брат… И он это знал.
— Обнять бы его сейчас, — кивает Майя, поддерживая сестру. — Вот правда, обнять и не отпускать. И чтобы того дня вообще не было… Главное, что останется с нами, — его смех. Самый заразительный смех — это смех нашего Дамира.
Дамира и его одноклассников — Ильзию Нагимуллину и Амира Шайхутдинова — похоронили рядом на мусульманском кладбище. У всех троих стоят доски с черными табличками. Точно такие же — у погибших учителей: Эльвиры Игнатьевой на Самосыровском кладбище и Венеры Айзатовой на кладбище в деревне Константиновка.
Из школы на могилы детей привезли мягкие игрушки. Медведи, зайцы, котята, чебурашки начинают выцветать от жары. На могиле Дамира рядом с искусственными фиолетовыми колокольчиками лежит стеклянный ангел — его сдуло ветром. Поднимаю и пытаюсь поставить на место, но земля настолько высохла под июньским солнцем, что рассыпается в руках, и укрепить в ней невесомую фигурку непросто. Прикладываю по бокам рыжеватыми комьями, чтобы ангел снова не упал.
Он улыбается и держит в ладони голубя. У обоих расправлены крылья.
Диана говорила нам, что дома ее папа старается не показывать эмоций, но, когда они бывают на кладбище, слез не сдерживает. Майя недавно приезжала к брату — на велосипеде. Рассказывая об этом, она вспомнила: Дамир тоже любил велосипед. Он мог исколесить всю Казань.
«Родители погибших пишут в общий чат»
Во дворе 175-й школы строители возводят леса по периметру всего фасада. В беспорядке на асфальте сложены батареи, двери, друг на друга составлены парты. На столе лежит кем-то забытый синий рюкзак. Завтра днем на улицу вынесут шкафы, стеллажи и стулья, прямо на земле оставят горшки с фикусами.
У калитки кого-то ждут мама и дочь — им выносят большую коробку с вещами. Следом из школы выходит женщина со стопкой папок — очевидно, учительница. Она в спешке открывает багажник легковой машины и пытается сложить документы туда, но папки падают на асфальт. Женщина торопливо собирает их и садится за руль.
Оцепления здесь давно нет, но на территорию журналистов не пускают. Вместо охранника у калитки сидит пожилой мужчина. На вопрос, можно ли поговорить с кем-то из администрации, отвечает, что директор здесь бывает, но редко. «А мое начальство — вон», — указывает он на человека в черной футболке. Но когда мы обращаемся к нему, он только разводит руками и забегает внутрь.
Мимо школы, держась за руки, проходит влюбленная пара. Девушка везет коляску. Все хоть ненадолго останавливаются и смотрят то на рабочих, то на стихийный мемориал.
Вдоль забора на асфальте сидят игрушки. Сюда до сих пор приносят цветы. Между стеблей засыхающих гвоздик лежит растаявшая шоколадка. В белой рамке стоит портрет Эльвиры Игнатьевой с посвященным ей стихотворением: «Красивые люди всегда на прицеле…» Она вышла в коридор и, увидев стрелка, заслонила собой ребенка.
Внутри одного из букетов — листок бумаги: «Петербург скорбит вместе с вами». Сверху на забор надета белая футболка с надписью «Камиль, мы с тобой», ниже на перекладине повязан траурный платок.
— Наши дети запомнят на всю жизнь те 30 минут, которые провели в этом аду, — говорит Алсу Сунгатуллина. Ее сын Ислам учился с Дамиром в одном классе и тоже пострадал во время обстрела.
Накануне трагедии семья отдыхала на даче. Ислам вскопал землю, чтобы посадить картошку, и 11 мая с хорошим настроением побежал на уроки, радуясь, что увидится с одноклассниками: он очень соскучился по ним за праздники.
В этот день Алсу была дома, убирала в комнате. Вдруг она услышала грохот. Первая мысль: или упал строительный кран, или опрокинулся КамАЗ. Такого звука она не слышала никогда. Через некоторое время раздались выстрелы. С балкона Алсу увидела, как дети выбегают из школы.
— Ребята, что случилось? — крикнула она им.
Они плакали. Алсу поняла, что случилось что-то страшное, и скорее позвонила мужу. Он был около дома и сразу бросился в школу, там собралось уже около 15 человек. Потом приехали полицейские и Росгвардия. Алсу начала писать в родительскую группу, но там ничего не знали. Ислам трубку не брал, классный руководитель тоже не отвечал.
В это время подъехали пожарные машины, дети начали прыгать с третьего этажа.
И только через полчаса позвонил Ислам: «Мама, со мной все хорошо. Я жив. Иду в машину скорой помощи».
— После этих слов у меня отлегло. Ислам был ранен в спину, но, к счастью, задеты оказались только мягкие ткани. Я считаю, что ему очень повезло. Как будто ангел-хранитель уберег его. Одноклассник моего сына, Айрат, получил такие же ранения. А у остальных — более тяжелые. Семеро детей из нашего класса уже не вернутся. Очень трудно говорить об этом. Родители погибших пишут в общий чат. Я даже представить не могу, как они держатся.
В больнице Исламу и другим пострадавшим помогали психологи и врачи. Дети уступали друг другу: «Нет, вы можете посмотреть моего друга. Я подожду, у меня еще терпится». Ислам потом признался маме, что все мальчики старались не показывать взрослым эмоций, а по ночам спали плохо и плакали. Сам он переживает, но молчит, все держит в себе.
Сейчас Ислам дома, недавно ему сняли швы. Он любит играть на гитаре — врач посоветовал пока не поднимать ее хотя бы три недели. Мальчику нельзя бегать и купаться. Ходить на улицу разрешили только осторожно. Алсу уверена, что он все выдержит, потому что после пережитого это — мелочи.
— Настроение потихоньку улучшается. Нам очень повезло, что в палате Ислам лежал со своим одноклассником и братишкой Ахмада — сыном Рустама хазрата Хайруллина. Они втроем с огнестрельными ранениями, вместе им было легче. Больше двух недель ребята провели в больнице, сейчас они дома. Общаются через интернет, созваниваются, встречаются — но это бывает очень редко.
По словам Алсу, работа психологов нужна не только детям, но и родителям.
— Нам ведь тоже тяжело. Я начинаю все проецировать на себя и представлять, что могло бы быть намного хуже, что мой ребенок тоже мог бы страдать или погибнуть. Поэтому очень непросто приходить в себя. Как будто где-то рядом страх смерти, и я от этого чувства никак не могу отделаться. Понимаю, что надо работать над собой и выходить из этого. Но пока вот не получается. Я думала, что через какое-то время боль как-то утихнет. Но нет…
Мама Ислама говорит, что ее жизнь разделилась на «до» трагедии в школе и «после». Теперь они будут отмечать двойной день рождения ее младшего сына: 16 мая, когда он появился на свет, и 11 мая, когда спасся во время обстрела.
— Я считаю, что Бог подарил ему жизнь второй раз. Значит, он должен сделать что-то хорошее на этой земле.
Многие дети не хотят возвращаться в 175-ю школу. Алсу с трудом представляет, как Ислам будет здесь учиться, поэтому сейчас думает вместе с другими родителями, что делать дальше.
— Может быть, стоит перевести их в другую школу. Может быть, они останутся, но самое главное — чтобы все были вместе. Наш классный руководитель, Диляра Ахмадуловна Галиуллина, очень сильно ранена: первый выстрел был в нее. Сейчас она в Москве. Мы ей желаем скорейшего выздоровления. Дети ее ждут и очень любят.
Стрелок жил в соседнем подъезде
С утра до вечера у школы слышен грохот. Ощущение, будто медленные тяжелые удары отдаются не только в ушах, но и во всем позвоночнике. Если обогнуть здание с левой стороны, можно увидеть, как работает сваебойная машина. Раньше на этом месте было футбольное поле: теперь от него остались только опрокинутые на землю ворота. Рядом ютятся строительные бытовки с маленькими окнами. За стадионом к решетке забора атласными лентами привязаны две игрушки — оранжевая лошадка и медвежонок. Оба смотрят, как по площадке ездит бульдозер.
По дороге мимо школы торопливо идет женщина, она ведет за руку мальчика лет восьми и опасливо поглядывает на стройку.
— Вы не знаете, что здесь такое? — спрашиваем мы.
— Нет, вот у них спросите, — смущается женщина, указывая на других прохожих.
— Там бассейн будет! — не сдерживается ребенок, округляя глаза от восторга. Он явно радуется, что выдал взрослым большой секрет.
В доме напротив открыты двери. Из подъезда выбегают три мальчугана, один из них несет в руках пыльный футбольный мяч и, что-то доказывая друзьям, кричит: «А мы уже забрали документы!» Несмотря на капитальный ремонт и обещанный бассейн, дети боятся сюда возвращаться.
Так, в 175-ю школу больше не придет первоклассница Вика К. Когда девочка собиралась на занятия 11 мая, она еще не знала, что в соседнем подъезде с ними живет казанский стрелок. Примерно в 9:50 ее мама Елена увидела сообщение в родительской беседе: «Срочно заберите детей». Что произошло, никто не объяснил. Сказали только, что дети находятся в частном секторе за школой.
В чате паниковали, на переписку смотреть было уже бессмысленно. Елена ехала прямо из храма — она была на утренней службе. Сначала решила, что это сами школьники что-то натворили на уроке химии. О стрельбе она узнала потом, от знакомых и коллег, которые стали присылать новости.
Когда вышла из машины, замерла: дети вылезали из-под забора, рядом стояла скорая помощь, на траве лежал кто-то перевязанный, вокруг бегали врачи, кричали родители: «Где первый класс? Где второй?»
— Как на войне… А детей же очень много, сразу не найдешь своего ребенка, — вспоминает Елена. — Видимо, кто-то открыл ворота в этот частный сектор и запустил их к себе. С нашим классом стояла учительница, дети плакали. Всего там собралось четыре класса.
Елена забрала дочку, по дороге пыталась узнать у Вики, что же случилось.
— Не знаю, мама. Двери стали ломаться, мебель стала рушиться.
— Нам учительница сказала выходить из окна по одному. Поставила стульчик, и мы выходили.
— Нет, нас снимал какой-то дядя.
— А как ты выбежала за школу? Там же забор.
— Мы под забором лезли.
Едва Елена с Викой вернулись домой, как услышали стук в дверь. Девочка закричала, подумав, что снова стреляют. Мама открыла и на пороге увидела молодого человека, не полицейского: «Ваш дом в опасности. Я тоже не понимаю, что к чему». Елена с дочкой выбежали на улицу, все было оцеплено, приехали пожарные и газовики, вокруг толпились журналисты с камерами.
— Это кино будут снимать про наш дом, — Елена не смогла придумать ничего другого, но пугать ребенка она не хотела.
Оказалось, что стрелок живет в соседнем подъезде. Попасть к себе они смогли только к 19:00. Еще неделю территорию около дома охраняла полиция.
От школы никакой информации не было — учительница лежала в больнице, на нее во время взрыва упала дверь. К тому же ее телефон остался в классе, позвонить родителям она смогла только через день.
Сначала первоклассников отправили на дистанционку, но вскоре сообщили, что они будут учиться в другой школе. Родители стали возмущаться: ехать туда очень далеко, да и до конца четверти остается две недели. Они написали заявление в Министерство образования, и детям разрешили закончить год онлайн.
В воскресенье на той же неделе всех детей и родителей допрашивал следователь. Учитель написала, что стопроцентная явка обязательна. Но Вика мало что могла рассказать. Она помнила только, что на втором уроке математики был гром, а потом сломались дверь и мебель.
В классе многие мамы обращались к психологам. Дети почти не получили ранений, но один мальчик попал в больницу с сотрясением головного мозга — он сидел за первой партой. Елена говорит, что ее дочь однозначно не вернется в эту школу. Семья и так собиралась переезжать в другой город, а после трагедии решила, что это знак и пора собирать вещи.
— Воспоминания все равно останутся. К тому же недавно сказали, что наша школа откроется только на следующий год. То есть до декабря там будет ремонт. И все равно нам нужно было бы идти в ту дальнюю школу, до которой полчаса добираться пешком. Многие хотят переводить детей, многие пока еще думают. Сейчас у Вики каникулы, она отвлеклась. Вроде бы все хорошо. Но я не буду ей рассказывать о том, что случилось. Считаю, это ни к чему.