Что случилось с йеннифер
10 фактов из книг о Йеннифэр
Отсутствуя в первых двух тайтлах серии, Йеннифэр эффектно появилась в третьей игре, которая мгновенно закрепила за ней звание фаворита для многих фанатов. В основном это было связано с её потрясающим дизайном и сильным характером, которые прочно запечатлелись в умах поклонников Ведьмака по всему миру.
Легко понять, почему фанаты требовали появления Йеннифэр — она главный герой книг, но её ни разу не упомянули в первой игре, а во втором тайтле её и Цири вспомнили только ближе к концу, когда к Геральту вернулась память. Несмотря на то, что персонажа Йеннифэр, по большей части, адаптировали близко к оригиналу, всё равно остались некоторые довольно интересные факты, которые знают только те, кто читал книги.
Её родители были поистине ужасными людьми
Родившаяся горбуньей Йеннифэр постоянно подвергалась критике и избиениям со стороны отца. Мать иногда пыталась защитить дочь… пока отец не решил уйти из семьи. После этого мать Йеннифэр превратилась в точную копию отца и тоже начала жестоко избивать дочь.
Она на четверть эльф
Причина, по которой её отец покинул семью, заключалась в том, что он постоянно ругал мать Йеннифэр за то, что у неё эльфийская кровь, а сама она была низушкой. Это означает, что Йеннифэр на четверть эльфийка. Кроме того, мать Йеннифэр имела связи с магами и, вероятно, поэтому у дочери развилась естественная тяга к магии.
Она предприняла попытку суицида в Аретузе
К счастью, Йеннифэр спасли от ужасного детства, отправив учиться магии в известную школу Аретузы. Однако во время учёбы в этом месте не всё шло хорошо, и когда дело дошло до апогея, она попыталась покончить жизнь самоубийством, перерезав себе оба запястья.
Попытка не была успешной. Тиссая де Врие упрекала её в слабости, но хвалила за то, что она, по крайней мере, была достаточно смелой, чтобы довести до конца дело, которое убило бы Йеннифэр, если бы её вовремя не заметили.
Тиссая де Врие исправила дефекты внешности Йеннифэр
К слову о Тиссайе де Врие. Тот факт, что исправлением дефектов Йеннифэр занималась ни кто иная, как сама ректорша, наверняка удивит большинство зрителей сериала от Netflix.
Так случилось, потому что все волшебницы должны быть на пике своей физической формы, что требует исправления даже самых маленьких недочётов. В случае с Йеннифэр было ясно, что её дефекты серьёзны и их просто необходимо устранить.
Пропорции её тела несколько нарушены из-за предыдущих дефектов
Несмотря на то, что Йеннифэр, безусловно, красавица и в играх, и в романах, следует отметить, что она привлекательна не в привычном смысле этого слова. Несмотря на то, что её деформации исправлены, пропорции тела остались нарушены. На это было обращено внимание, когда Геральт держал Йеннифэр за плечи и заметил, что они не ровные.
Она ревновала Цири к Геральту
Довольно странный момент, который нужно обсудить. В книгах Йеннифэр была настолько ревнивой и собственницей по отношению к Геральту, что даже думала о том, что Цири займёт её место в жизни Геральта. Все эти мысли резко прекратились после того, как Нэннеке сказала пару ласковых, объяснив, что Цири — её суррогатная дочь, а не соперник. Это поставило Йеннифэр на место.
Она неплохо владеет кинжалом
У неё были сложные отношения с Геральтом, потому что они оба не могли признаться в своих чувствах
Отношения Геральта и Йеннифэр можно назвать одними из самых бурных и жестоких… но нельзя отрицать тот факт, что они созданы друг для друга.
Однако неспособность обоих признаться в своих истинных чувствах друг к другу вызвала массу трений между ними. Йеннифэр постоянно возвращалась к Истредду, когда отношения становились нестабильными. Однако, когда Геральт наконец признался в своих истинных чувствах к Йеннифэр в Часе Презрения, их отношения стали более стабильными.
Геральт переспал с Фрингильей, потому что думал, что Йеннифэр предала его
Однако это не означает, что у Геральта не было своей доли плохо продуманных моментов в этих отношениях. Худший пример этого — он предположил, что Йеннифэр предала его и завёл интрижку с Фрингильей.
На самом деле Йеннифэр была в тюрьме и подвергалась пыткам со стороны Вильгефорца в замке Стигга. Геральт запаниковал, попытался исправить свою ошибку и отправился на штурм замка, чтобы спасти черноволосую колдунью.
Она использовала редкую магию исцеления, чтобы попытаться спасти умирающего Геральта
Несмотря на то, что в играх Йеннифэр продемонстрировала большой опыт в использовании атакующей магии, нет даже малейших намёков на то, что она способна использовать исцеляющую магию.
Книги говорят об обратном. Йеннифэр прекрасно использует исцеляющую магию. Например, когда Геральта пронзили вилами во время Ривийского погрома и он истекал кровью. Напряжение во время этого исцеления было настолько сильным, что через некоторое время она потеряла сознание.
Ведьмак — 8 серия: концовка, ее объяснение и смысл
Внимание! Остерегайтесь спойлеров!
Первый сезон «Ведьмака» заканчивается душевными объятиями между Цири (Фрейя Аллан) и Геральтом (Генри Кавилл), когда двое уставших героев, наконец, встречают свою судьбу.
На поле битвы Йеннифер (Аня Чалотра), наконец, позволяет своему внутреннему хаосу вырваться, чтобы победить армию Нильфгаарда, но в конечном итоге это может стоить жизни могущественной волшебнице.
Это конкретная сюжетная линия заимствована из рассказа Анджея Сапковского под названием «Нечто большее», в котором упоминается битва при Содден-Хилле, в которой участвует Йеннифер.
И хотя между книгами и сериалом есть несколько отличий, основной сюжет шоу довольно близок к произведениям Сапковского. Но что говорит финал первого сезона о дальнейших событиях? И как обстоят дела с видением Геральта из его детства и загадочной женщиной по имени Висенна?
Висенна — мать Геральта?
Да, Висенна — мама Геральта, которая также является волшебницей, способной исцелять.
Кстати, пока не забыли. В Сети сейчас не так много ресурсов, которые ведут толковую аналитику по фильмам и сериалам. В их числе — телеграм-канал @SciFiNews, авторы которого пишут годнейшие аналитические материалы — разборы и теории фанатов, толкования послетитровых сцен, а также секреты бомбических франшиз, вроде фильмов MARVEL и «Игры Престолов». Подписывайтесь, чтобы потом не искать — @SciFiNews. Однако вернемся к нашей теме…
Как и в рассказе Сапковского, в сериале Геральт и Висенна горячо обсуждают вопрос о том, что будучи ребенком, он был брошен на произвол судьбы. Один из ключевых нюансов, упомянутых в книге (и отсутствующий в сериале), состоит в том, что перед исчезновением Висенна говорит Геральту, что это она дала ему имя при рождении.
В версии Netflix Висенна не делится с Геральтом этой информацией, поэтому Ведьмак продолжает считать, что получил свое имя от Веземира — его наставника в Каер Морхен.
Вот что говорит Висенна в рассказе «Что-то большее»: «Ложись спать, Геральт. Только между нами: не Веземир дал тебе это имя. Хотя это ничего не изменит, я хочу, чтобы ты это знал. Прощай и позаботься о себе. И не пытайся искать меня…».
Подробностей о родителях Геральта в книгах не так уж много, однако сериал Netflix, похоже, придает важное значение сцене с маленьким Геральтом и Висенной.
Мать велит Геральту уходить, но не исключено, что Белый Волк в дальнейшем снова встретится с ней.
Исполнительный продюсер сериала Лорен Шмидт Хиссрич рассказала изданию IGN, почему она уделила столько внимания детству Геральта и его матери:
«Один из моих любимых моментов в «Мече судьбы» — это тот, когда Геральт мечтает о встрече со своей матерью», — объяснила Хиссрич. — «Болезненное ли это видение?
На самом деле даже мы не уверены. Я хотела передать это в последнем эпизоде, который помогает, наконец, понять, откуда появился Геральт. Это интересно.
Мы сделали это частью лихорадочного видения, чтобы было не ясно — происходило ли это на самом деле или нет. На самом деле это то, с чем мы собираемся продолжать экспериментировать в течение всего сериала».
Битва за Содден Хилл
Мы не можем сказать, кто из магов пережил эту бойню, за исключением Тиссайи (МайАнна Беринг) и Вильгефорца (Махеш Джаду).
Хотя о самой битве в книгах рассказывается не слишком подробно, некий волшебник (мы не будем спойлерить его имя) позже сообщает Геральту, что мучительная битва с Нильфгаардом в тот день закончилась кровью Эльфов:
«Был грохот и пламя, были пылающие стрелы и взрывающиеся огненные шары, были крики и разрушения, и я внезапно оказался на земле в куче обугленного, горящего тряпья, и я понял, что эта куча — то, что осталось от Йоэль, а рядом с ней лежало тело без рук и ног, которое так ужасно кричало, и это был Коралл.
И я подумал, что кровь, в которой я лежал, была кровью Коралла. Но это была моя собственная кровь. А потом я увидел, что они сделали со мной, и начал выть, как избитая собака или избитый ребенок».
Что будет во 2 сезоне?
Лорен Шмидт Хиссрич рассказала о структуре повествования в первом сезоне, что для шоу не имеет смысла пропускать рассказы Сапковского.
«Это именно то, что закладывает структуру мира», — объяснила Хиссрич. — «Но поскольку финал первого сезона адаптировал рассказ из цикла «Меч судьбы», логичным продолжением могут стать пять романов о Ведьмаке: Кровь эльфов, Время презрения, Крещение огнем, Башня Ласточка и Леди озера».
В отличие от локальных приключений Геральта из коротких рассказов, романы имеют более развитие сюжетные арки и больше похоже на «Властелина колец» или «Игру престолов» с точки зрения масштаба.
Для тех, кто играл в «Ведьмака 3: Дикая охота» и был взволнован упоминанием Веземира в финале первого сезона, будет интересно, что мы можем увидеть его в будущем. Это произойдет если Хиссрич и ее команда продолжат придерживаться сюжета книг, хотя поиски подходящего актера пока не объявлены.
Вот, что сказала Хиссрич, когда ее спросили, почему она закончила 1-й сезон встречей Геральта и Цири.
«С самого начала работы над сезоном я знала, что заключительным моментом должна быть встреча Геральта и Цири», — сказала Хиссрич. — «Потому что этому и посвящен 1 сезон, верно?
Речь идет о судьбе трех персонажей и о том, как они находят друг друга и как они путешествуют по миру и взаимодействуют. Итак, во втором сезоне, мы исследуем их еще глубже».
Йеннифэр является второй главной героиней серии книг и игр «Ведьмак». Она является одной из самых горячо любимых Геральтом женщин, приёмной матерью для Цири. Кроме того, Йеннифэр – талантливая волшебница, входила в своё время в состав Совета чародеев и в Ложу чародеев.
Йеннифэр всегда описывали как очень красивую женщину. У неё стройная фигура, блестящие волосы. Она пользуется зельями для того, чтобы поддерживать свою внешность в молодом облике.
Геральта восхищает её внешность, но при этом её вздорный, агрессивный и жестокий характер заставляет его время от времени бросать её, чтобы отдохнуть.
Местом рождения Йеннифэр служит город Венгерберг в королевстве Аэдирн. По причине горбатости родители отправили её в школу чародеек, так как считали, что их дочери не удастся заполучить жениха с таким недугом. В школе ей исправляют осанку и убирают горб.
После окончания обучения Йеннифэр сразу начинает работать по профессии, помогая разнообразным людям в своём городе. Специализировалась она на бесплодии и беременности.
Сама Йеннифэр бесплодна, но она желала любой ценой заполучить ребёнка. С этой целью она пыталась использовать силу джинна, которого вызвал Лютик, но в итоге лишь знакомится с Геральтом, который при помощи своего желания связывает с ней свою жизнь.
С Геральтом она несколько раз расставалась по разным причинам – проблема крылась в том, что оба персонажа слишком уж разные. Но каждый раз обстоятельства сводили их друг с другом снова и снова.
Она принимала участие в Первой Северной Войне, а конкретно в Битве под Содденом, где её ослепили и ей пришлось после этого длительное время восстанавливаться.
Йеннифэр начинает обучать Цири чародейскому искусству, когда её попросил об этом Геральт, для этого ей пришлось переехать в Элландер. За время обучения Йеннифэр проникается чувствами к Цири, а та откликается на её попытки проявить заботу. Вместе они отправляются на Танедд, остров, где расположена Аретуза, школа магии, которая, как считала Йеннифэр, поможет Цири научиться управлять своими способностями.
Во время нападения Эмгыра и Вильгеордца на Цири Йеннифэр пытается помочь ученице, но Францеска Финдабаир превращает её в нефритовую статую и уносит с собой. После того, как Йеннифэр оказывается расколдована, ей предлагают участие в Ложе чародеек. Во время первого заседания Совета она сбегает и отправляется на поиски своей воспитанницы Цири.
С этой целью она обращается за помощью к Краху ан Крайту, и, после того, как он поведал ей о смерти принцессы Паветты, отправляется на Седнину Бездну. Это было сделано для того, чтобы проникнуть в расположение сил Вильгеорца. Она успешно попадает туда, но оказывается схвачена. В плену её неоднократно пытали. Из-за чего Йеннифэр пришлось выдать местонахождение ведьмака Геральта. Её продолжали мучать, пока не прибыла Цири и Белый Волк и не спасли её.
В Ривии, когда Геральт получил тяжёлую травму, Йеннифэр поделилась с ним своей энергией, чтобы помочь восстановить силы. Она сама теряет сознание, и Цири отплывает с их телами в Яблочную Долину, чтобы переместить в другой мир, в котором они смогут восстановиться. В итоге ей это удалось, Йеннифэр была перемещена в другой мир, то есть технически является мёртвой.
Но в другом мире долго им спокойно пожить не удалось. К ним пожаловала Дикая Охота и её король, Эредин, взял в плен Йеннифэр, чтобы потом обменять её на душу Геральта.
Йеннифэр несколько дней мучилась и не могла прийти в себя после того, как Геральт расправился с Дикой Охотой. Даже после прихода в сознание чародейка не узнавала своих товарищей. Почти сразу после этого её захватила секретная служба Нильфагаарда, дознаватели которое допрашивали Йеннифэр, но ничего кроме нескольких упоминаний Ложы чародеек от неё знать не удалось. Позже выяснилось, что она почти полностью потеряла память.
В игре Йеннифэр появляется в третьей части, в конце пролога. Геральт встречает её в таверне деревни Белый Сад. После этого они продолжают путь вместе. Во время перемещения на героев нападают члены Дикой Охоты, так как за Йеннифэр тянется магический след, который появился из-за новых поисков Цири, которые начались после возвращения Йеннифэр в реальный мир.
Во время исследования магического взрыва, который уничтожил большую часть леса в Ард Скеллиг, Йеннифэр применила магическую маску Уробороса и вызвала сильнейший шторм, который, тем не менее, позволил продолжить поиски Цири.
Йеннифэр с Геральтом продолжают поиски Цири, с этой целью они попадают на остров Хиндерсфьяль, где из-за появления всадников Дикой Охоты теперь царит вечная зима. Здесь они снова продвинулись в поиске Цири – новую информацию им предоставил оживлённый труп.
Из-за тёмной энергии, которая высвободилась от некромагического заклинания, погибла роща Фрейи, что вызвало гнев местных жителей. Герои были вынуждены разделиться: Геральт остался на острове, чтобы продолжить искать информацию о Цири, а Йеннифэр вернулась в Каэр Морхен, чтобы разобраться с Умой – карликом, которого они нашли в роще.
Благодаря мутагену, который был введён в тело Умы с целью снятия проклятия, тот смог вспомнить о Цири. Он смог сообщить героям местонахождение девушки и немного новой информации о Дикой Охоте. Герои начали готовиться к осаде.
Йеннифэр создала магический барьер округ замка, чтобы сдерживать всадников Дикой Охоты, но её сил не хватает надолго, и враги прорываются. Чтобы остановить Эредина, Йеннифэр приняла решение восстановить Ложу чародеек.
С этой целью она отправилась в Оксенфурт, освободила из тюрьмы Маргариту и добыли солнечный камень, с помощью которого им удалось заманить Эредина в ловушку и победить. После финальной битвы судьба Йеннифэр оказывается в руках игрока: либо она отправится на север, либо останется с Геральтом.
Женские травмы на примерах героинь «Ведьмака». Часть первая: Йеннифэр — Паранойя
«У эльфов, — задумчиво шепнула чародейка, — есть легенда о Королеве Зимы, которая во время бурана проносится по странам на санях, запряженных белыми лошадьми. Королева разбрасывает кругом твердые, острые, маленькие кристаллики льда, и беда тому, кому такая льдинка попадет в глаз или сердце. Он — погиб. Ничто больше не в состоянии обрадовать его, все, что хоть чуточку теплее снега, будет казаться ему некрасивым, отвратительным. Он потеряет покой, забросит все, последует за Королевой, за своей мечтой и любовью. Но…никогда не найдет ее и погибнет от тоски.»
Я давно хотела запустить мини-цикл статей по одному из своих любимых фэндомов. Благо, пищи для размышлений в «Саге о Ведьмаке» хватает с лихвой — у каждого героя в запасе имеется двойное, если не тройное дно. Сразу хочу оговориться, что заголовки не преследуют цель поставить диванные диагнозы, а всего лишь задают направление анализа. Ориентироваться буду в основном на книжный канон, поскольку игровые образы персонажей для меня во многом остаются разочарованием. И начну я, как ни странно, с героини, к которой всегда относилась достаточно прохладно. Жестокая, бессердечная и хладнокровная, но в то же время — любящая, отважная и самоотверженная, — среди фанатов «Ведьмака» споров по поводу характера Йеннифэр пожалуй даже больше, чем по извечному вопросу, кого из чародеек выбрать в третьей части. Но несмотря на всю целостность и проработанность персонажа, Йен крайне редко раскрывается за рамками клишированного образа «сильной и независимой». Жесткая снаружи, хрупкая внутри — стереотип, присущий множеству популярных героинь, который уже порядком приелся и вызывает инстинктивное отторжение. Впрочем, если пересилить себя и решиться залезть в душу к стервозной чародейке, то окажется, что и тут можно откопать кое-что интересное.
О происхождении Йеннифэр известно крайне мало. Тем не менее, скупые воспоминания проливают немного света на детство чародейки. Героиня родилась в довольно обеспеченной семье Венгерберга, однако на ее будущем был сразу поставлен крест из-за врожденного уродства. С самого своего появления на свет девочка-горбунья становится предметом постоянных ссор между родителями: отец видит причину дефектности героини в эльфийских генах ее матери. Когда становится очевидно, что никаких перспектив выдать девочку замуж нет, от нее решают избавиться, отправив в магическую школу, Аретузу.
«— Забери от меня это горбатое чудовище! Я не хочу ее видеть!
— Это твоя дочка, точно так же, как и моя.
— Да? Мои дети — нормальные!
— Как ты смеешь…Как ты смеешь намекать…
— Это в твоей эльфьей родне были чаровницы. Это ты прервала первую беременность. Вот все из-за чего. У тебя порченая эльфья кровь и лоно, женщина. Поэтому ты рожаешь уродов.
— Это несчастное дитя…Такова была воля богов! Это твоя дочь, точно так же, как и моя! Что мне было делать? Удушить ее? Не перевязывать пуповину? Что мне делать теперь? Вывести ее в лес и оставить там? Чего ты, о боги, от меня хочешь?
— Как ты смеешь! Как ты смеешь бить ребенка! Стой! Куда ты? Куда? К ней, да? К ней?
— Да, женщина! Я — мужчина, мне вольно удовлетворять желание, где хочу и когда хочу. Это мое естественное право. А ты мне отвратительна. Ты и плод твоей вырожденной матки. Не жди меня к ужину. Я не приду ночевать.»
«Мама…Почему ты плачешь? Зачем ты бьешь меня и отталкиваешь? Ведь я была послушной. Мама! Мамочка!»
Уже тут, в детстве, мы наблюдаем рождение интересного комплекса. Отец Йеннифэр считает ее мать неполноценной женщиной с «вырожденной маткой». Дочь, идентифицирующая себя с матерью, естественно, проецирует этот диагноз на себя, ведь из-за уродства она не может исполнить традиционную для женщины функцию — выйти замуж и иметь детей. Наблюдая за тем, как отец изменяет матери, Йеннифэр проникается одновременно: недоверием к мужчинам, чувством вины (из-за нее отец разлюбил мать) и нарциссической потребностью избавиться от уродства, чтобы вернуть любовь первичного мужчины — отца. В подростковом возрасте эта взрывная смесь доходит до точки кипения и толкает девушку на решение покончить жизнь самоубийством.
«Она очнулась, застонала от боли. Оба предплечья и кисти рук разрывала боль. Она потянулась, ощущая толстый слой бинтов. Снова застонала — глухо, отчаянно. От обиды, что это не сон. И от обиды, что ничего не получилось.»
«Не получилось, — повторила Тиссая де Врие — Но не потому, что ты не старалась. Ты резала хорошо и глубоко. Поэтому я и сижу сейчас рядом. Если б это был всего лишь кукольный театрик, дурацкая и дурная демонстрация, то я могла бы лишь презирать тебя. Но ты резала глубоко. И всерьез.
Йеннифэр тупо глядела в потолок.
— Я займусь тобой, девочка. Мне кажется, дело того стоит. А ведь придется над тобой поработать, ох, придется. Придется не только выпрямлять позвоночник и лопатку, но и вылечить руки. Перерезая сосуды, ты перерезала и сухожилия. А руки чародейки — серьезный инструмент, Йеннифэр.»
Итак, Тиссая де Врие становится наставницей Йен в Аретузе. Ей удается исправить внешность девушки и воспитать в ней относительную уверенность в себе. Наша героиня, в свою очередь, благодаря таланту и упорству со временем становится одной из самых могущественных чародеек Севера. Однако расплатой за великую силу становится рок всех магичек — бесплодие. Бесплодие, которое снова отбрасывает Йеннифэр к тревоге «неполноценной женщины». Эта травма практически полностью формирует будущий характер чародейки, а посему ее стоит разобрать поподробнее.
Неудивительно, что «предназначением» для Йен становится идеальный кандидат — нерешительный, вечно колеблющийся и склонный к меланхолии Геральт. С ним чародейка получает возможность спроецировать свою ведущую роль и проявлять авторитарные черты характера. Начинает вылезать наружу излишняя родительская позиция героини, которой обязательно нужен кто-то, кого можно было бы контролировать. Важный момент — Геральт и Йеннифэр идеально подходят друг другу отчасти именно из-за того, что оба стерильны. Они не могут сами стать родителями, а значит — навечно остаются детьми, сильно привязанными к своим эдипальным переживаниям (что нетрудно уследить в склонности обоих гулять на сторону). Репродуктивность означает заключительную часть идентификации человека со своим родителем, но у наших героев эту возможность отняли — их объединяют чувства скорби, вины и стыда. Им не остается ничего, кроме как отыгрывать родительские роли друг с другом.
В итоге, бесплодие приводит к зарождению у Йеннифэр сверхценной идеи материнства. Несмотря на все успехи на магическом поприще и среди мужчин, героиня все равно в полной мере не ощущает собственной ценности и значимости. К этому болезненному ощущению внутренней пустоты она неоднократно обращается во время разговоров с Геральтом.
«Беллетэйн! — проворчала она вдруг, и он почувствовал, как она напрягается и как напружинивается рука, прижатая к его груди. — Веселятся. Празднуют извечный цикл обновления природы. А мы? Что делаем здесь мы? Мы, реликты, обреченные на вымирание, на гибель и забвение? Природа возрождается, повторяется цикл. Но не мы, Геральт. Мы не можем повторяться. Нас лишили такой возможности. Нам дана способность творить с природой невероятное, порой просто противоречащее ей. И одновременно у нас отобрали самое простое и самое естественное, присущее природе. Какая корысть с того, что мы живем дольше их? После нашей зимы не придет весна, мы не возродимся, то, что кончается, кончается вместе с нами. Но и тебя, и меня, влечет к этим огням, хотя наше присутствие здесь — злая и кощунственная насмешка над их праздником.
Он молчал. Он не любил, когда она впадала в такое настроение, источник которого ему был слишком хорошо известен. «Опять, — подумал он, —опять это начинает ее мучить.» Было время, когда казалось, что она забыла, примирилась, как и другие.»
К сожалению, не забыла и не примирилась. Чем больше проходит времени, тем сильнее в героине укрепляется уверенность, что материнство всесильно избавить ее от комплексов и проблем, от боли и страданий. Она начинает погоню за несуществующим чудом, цепляясь за каждую призрачную возможность избавиться от своего «уродства». Пленение джинна и охота на Золотого Дракона становятся частями параноидальной логики, которая делает чародейку поистине беспощадной.
— Ради меня. Мне нужен этот дракон, Геральт. Весь. Я хочу получить его только для себя одной.
— Будут трупы, Йеннифэр.
— С каких пор тебе это мешает? Займись драконом, а я беру на себя людей.
— Йеннифэр, — холодно сказал Геральт, не понимаю. Зачем тебе дракон?…
…— Существует человек, который может мне помочь. Кажется, это…ты знаешь, о чем я…Кажется…это не необратимо. Есть шанс. Я еще могу иметь…Понимаешь?
— Это очень сложная операция, очень дорогая. Но взамен за золото дракона… »
Эта сверхценная идея, хоть и не является бредом сама по себе, провоцирует другие параноидальные изменения в характере Йеннифэр. Во-первых, героиня становится неспособна отказаться от своего желания несмотря на то, что оно явно неосуществимо. Тщетность попыток чародейки вернуть фертильность очевидна всем, кроме нее, но она в упор отказывается признавать это. Во-вторых, одержимость идеей «настоящего» материнства идет в ущерб самой героине — вспомним, что на момент начала событий книжной саги Йен уже около 95 лет. Из них полсотни — годы, потраченные на поиск абсолютного чуда. Годы, за которые героиня могла обратиться к реальным перспективам — опекунству или наставнической деятельности. Вместо этого нежелание признавать утрату приводит чародейку к невозможности пережить скорбь и смириться с потерей. Отказ от рефлексии делает эмоциональные реакции Йеннифэр полностью бессознательными для нее самой — она завидует к возможности давать жизнь (к матери), эта зависть распространяется на женщин в целом и перетекает в глубокое чувство вины, а затем — в пассивную агрессию, которую чародейка не осознает.
Здесь мы вплотную подошли к важной грани характера героини — она, как говорится, просто стерва. Причина, как мне видится, лежит в проектной идентификации, что крайне типично для параноидального типа личности. Давайте разберемся. Нетрудно уследить за одной закономерностью — чаще всего Йен провоцирует конфликт, обвиняя оппонента в отрицательных качествах, которые присущи ей самой. Например, мы знаем, что во время охоты на Золотого Дракона Йеннифэр задумала присвоить весь куш себе, а потому пытается отговорить команду краснолюдов от участия в походе. Однако, когда усилия чародейки не приносят результата, она срывается, обвиняя краснолюдов в шарлатанстве.
«— Запоете иначе, — чародейка уперлась руками в бока, — когда завтра дракон вас исхлещет, изрешетит и раздолбает ваши кости. Станете мне туфли лизать и скулить, моля о помощи. Как всегда. Я достаточно хорошо знаю вас и вообще таких, как вы. До тошноты.»
Таким образом, проецируя собственную агрессию на других, Йеннифэр удается избавиться от тревоги за возможное раскрытие ее предательства. Причины этой боязни вполне понятны, ведь любая неудача или отказ отбрасывают героиню назад к тревоге собственной неполноценности. Потому для Йеннифэр характерна высокая интенсивность внимания: она всегда предельно сконцентрирована и будто ищет в окружающих некую угрозу.
«Обычно я обращаю внимание на каждое произнесенное в моем присутствии слово и запоминаю его.»
Это — пример очень яркой параноидальной черты, «сверхбдительности», которая проявляется в постоянной готовности действовать на опережение. Она-то и пробуждает в героине потребность беспрестанно защищаться. А лучшая защита, как известно — нападение. Йен зачастую ведет себя по-хамски просто чтобы спровоцировать конфликт и подтвердить свои «подозрения». Банальный пример из начала взаимоотношений героини с Геральтом: в Ринде ведьмак приходит к чародейке за помощью в спасении Лютика. Йеннифэр помощь оказывает, однако, когда дело доходит до оплаты, вдруг разъяряется и решает наказать ведьмака за якобы нанесенное ей оскорбление.
Чародейка обездвиживает Геральта и подчиняет его своей воле: заставляет ползать пред ней на коленях и целовать руку, а затем отправляет ведьмака в город, чтобы он изувечил нескольких насоливших ей людей, осквернил местный храм и устроил черт знает что еще. Подобная мелочная мстительность охватывает Йеннифэр с завидной периодичностью, ведь героиня очень недоверчива и чувствительна к малейшему пренебрежению в свою сторону. Особенно это заметно по ее отношению к другим чародейкам. Например, на Таннедском банкете героиня неоднократно высказывает мысли о том, что присутствующие магички ей завидуют и мечтают увести у нее Геральта. Это кажется вполне закономерным, так как зачастую на переднем плане у параноидальных личностей находятся опасения за посягательства на их права, собственность или сексуального партнера. Необоснованная подозрительность — очередное свидетельство собственных агрессивных мыслей Йен, которые она активно отрицает.
Эта же враждебность в ответ на предчувствие отвержения становится причиной сдержанности героини в любовных отношениях с ведьмаком. Йеннифэр чувствует, что Геральт пробуждает в ней лучшие, моральные качества, но зачастую воздерживается от ответного проявления нежности и любви.
«— Я забыла, — сказала она, — ты всегда принимаешь его сторону, а, Нэннеке? Всегда полна забот о нем. Как мать, которой у него никогда не было.
— А ты всегда против него, — зло усмехнулась жрица. — Как всегда, одаряешь его сильным чувством. И изо всех сил стараешься не называть этих чувств. Не называть их настоящим именем.»
Рождается двойственный момент: с одной стороны, Йен очень ревнива и не упускает шанса упрекнуть Геральта за роман с Трисс и другие интрижки; с другой же, сама изменяет ведьмаку с давним другом Истреддом, причем делает это настолько неприкрыто, что можно подумать, будто героиня втайне желает, чтобы ее предательство было раскрыто.
«Да, правда, отправляясь с тобой в Аэдд Гинваэль, я ехала к Истредду и знала, что, встретившись, пойду с ним в постель…Знаю, что ты сейчас чувствуешь, и мне это неприятно, но виновной я себя не считаю.»
В общем-то типичный пример женской проверки на требование абсолютной любви. «А будет ли он любить меня несмотря ни на что, как бы низко я ни пала?» Геральт проверку успешно проходит и нам открываются новые горизонты расширяющейся тревоги героини.
«…А есть вещи…которые невозможно добыть даже магией. И есть дары, которые нельзя принимать, если ты не в состоянии ответить…чем-то, столь же ценным. В противном случае такой дар протечет сквозь пальцы, растает, словно осколок льда, зажатый в кулак. Останутся только сожаление, чувство потери и вины…
— Я чародейка, Геральт. Власть над материей, которой я обладаю, это дар. Дар, за который я расплачиваюсь. Я заплатила за него…Всем, что имела. Не осталось ничего. »
Теперь Йеннифэр уверена, что ее физическая неполноценность означает и неполноценность духовную. Ей кажется, будто неспособность давать жизнь влечет за собой неспособность давать что-либо хорошее вообще. Недаром она неоднократно ассоциирует себя с мифической Королевой Зимы, которая забирает тепло у мужчин, но ничего не дает взамен.
«…Потому что я, Королева эльфов, жажду тепла. В этом моя тайна. Поэтому каждый год в снежной замети несут меня мои сани через какой-нибудь городок, и каждый год кто-нибудь новый, пораженный моими чарами, запутывает поводья своих лошадей в полозьях моих саней. Каждый год. Каждый год кто-нибудь новый. Без конца. Ибо тепло, которого я так жажду, одновременно уничтожает чары, уничтожает магию и прелесть. Мой избранник, пораженный ледяной звездочкой, вдруг становится обыкновенным никем. А я в его оттаявших глазах делаюсь не лучше других…смертных.»
Вся эта глубинная тревога закономерно отражается и во множестве внешних проявлений. У Йеннифэр довольно много странностей: она носит только два цвета одежды, пользуется только определенными духами, носит украшения только из серебра, не может спать в темноте, не ложится в постель не расчесав волосы и не может заниматься сексом не нанеся макияжа.
«Она легла рядом, не задув светильника. Она никогда не гасила свет, не терпела спать в темноте. Светильник ли, фонарь ли, свеча ли должны были догореть до конца. Всегда. Еще одно чудачество. У Йеннифэр было невероятно много чудачеств.»
Подобная система стабилизирующих правил и ритуалов очень характерна для параноидального типа. Чтобы избавиться от тревоги, человек начинает наполнять свою жизнь однообразными и повторяющимися процедурами, которые часто кажутся окружающим бессмысленными или бредовыми. Таким образом обеспечивается чувство контроля над собственной судьбой и ощущение безопасности. При этом нарушение хотя бы одного из элементов последовательности ведет к полной невозможности выполнить действие. Нетрудно заметить, что большинство ритуалов Йен так или иначе направлены на поддержание привлекательности (в ее понимании), а иначе говоря — сокрытию уродства. Я бы сформулировала этот невроз отношения фразой «Все знают». Он часто встречается у сенситивных параноиков и заключается в том, что человеку, убежденному в собственной неполноценности, кажется, будто все вокруг знают о его «позоре». Такой человек постоянно подсознательно боится разоблачения, того, что его секрет вскроется, и пытается всеми возможными усилиями не допустить этого. Глубоко внутри Йеннифэр все еще стерильная горбунья, в которой глубоко укоренилось ощущение собственного уродства. Будучи зацикленной на своих ритуалах, чародейка сама не замечает, как становится все более ригидной. Она неспособна признавать свою неправоту, всегда упорно настаивает на своем, а ее эмоциональные реакции довольно однотипны. В результате героиня просто не в состоянии изменить стратегию своего поведения даже если она неэффективна. Годы безуспешных поисков лекарства от бесплодия — тому подтверждение. Вывести из этого губительного цикла человека может только сильная эмоциональная встряска, которой для чародейки становится встреча с Цири.
Согласившись по просьбе Геральта заняться обучением необычного ребенка, Йеннифэр неожиданно для себя проникается к воспитаннице теплыми чувствами и наконец сталкивается с родительской ответственностью, от которой бежала столько лет. Бежала, потому что на самом деле боялась повторить судьбу своих родителей и не справиться с материнством. Оттого-то и все попытки по избавлению от бесплодия, предпринимаемые героиней за долгую жизнь были фантазматическими, а не реальными методами решения проблемы. Как бы то ни было, любовь к Цири помогает чародейке преодолеть тревогу и раскрыть лучшие стороны своей личности. Мы наблюдаем, как по мере сближения героинь Йен становится все мягче, позволяя себе проявлять заботу и нежность. Показательно, что именно после обучения Цири Сапковский начинает раскрывать детали из прошлого чародейки, которые показывают ее с новой, более сердечной стороны. Например, мы узнаем, как во время расистского погрома в Венгерберге героиня спасла семью краснолюдов Джанкарди. Также Йеннифэр приходит на выручку Лютику и спасает его от пыток в логове Риенса, после чего между бардом и чародейкой происходит довольно трогательный диалог.
«…Но ты не незнакомый, Лютик. И не посторонний. Я ведь тебя знаю и люблю.
— Правда? — тоже улыбнулся поэт. — До сих пор ты удачно это скрывала. Мне даже доводилось слышать, якобы ты не терпишь меня, цитирую «будто моровую язву». Конец цитаты.
— Было дело. — Чародейка вдруг посерьезнела. — Потом я изменила мнение. Потом была тебе благодарна.
— За что, позволь узнать?»
«…Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь скверное. Я слишком тебя люблю, слишком многим тебе обязана…
— Ты второй раз говоришь это. Чем ты мне обязана, Йеннифэ?
Чародейка отвернулась, долго молчала, наконец сказала: — Ты ездил с ним. Благодаря тебе он не был одинок. Ты был его другом. Ты был с ним.»
Позже, в разговоре между чародейками в банях Горс Велена нам открывается, что Йеннифэр не чужды патриотические чувства — она презирает наемников, воюющих ради денег, не способных на самопожертвование, и восхищается настоящими солдатами, самоотверженно защищающими родину. Становится понятно, что героиня принимала участие в битве на Содденском холме (той самой, в которой потеряла зрение) не просто по призыву, а из глубокого чувства долга. В этот же период вместо амбициозных политических планов мечты Йен обращаются к простому бытовому счастью.
«— Прекрасная мечта. — Йеннифэр нежно погладила его по руке.— Дом. Собственноручно построенный дом, и в этом доме я и ты. Ты бы разводил лошадей и овец, я занималась бы огородом, варила еду и чесала шерсть, которую мы возили бы на торг. На денежки, вырученные за шерсть и дары земли, мы покупали бы все необходимое, ну, скажем, медные казанки и железные грабли. Время от времени нас навещала бы Цири с мужем и тройкой детей, иногда на несколько деньков заглядывала бы Трисс Меригольд. Мы бы красиво и благолепно старели. А если бы я начинала скучать, ты вечерами насвистывал бы мне на собственноручно изготовленной свирели. Всем известно: игра на свирели — лучшее средство от хандры.»
По-своему доброе сердце героини не раз отмечает и жрица Сигрдрифа со Скеллиге.
«— На лестнице Каэр Трольда, ведущей к порту, — с улыбкой напомнила жрица. — Когда драккары выходили из пролива. Я стояла выше тебя, когда ты оказывала помощь уже начинавшей рожать беременной женщине, не заботясь о платье из очень дорогого камлота. Я это видела. И уже никогда не поверю байкам о бесчувственных и расчетливых чародейках.»
И вот мы плавно перешли к основной движущей силе личности Йеннифэр — любви. Сапковский неоднократно акцентирует внимание на героизме и жертвенности, которые проявляет чародейка ради своих близких. Возможно поэтому, несмотря на многочисленные недостатки, героиню невозможно не уважать. На протяжении всего книжного цикла мы наблюдаем за тем, как она преодолевает любые препятствия и приносит все возможные жертвы (вплоть до жертвы собственной жизнью) ради спасения Геральта и Цири. Тем не менее, забота Йеннифэр часто переходит границы и начинает напоминать поведение контрол-фрика. Чародейка пребывает в полной уверенности, что знает, как для других будет лучше, а потому часто навязывает близким людям свои решения, не подлежащие оспариванию — как не раз упоминает Геральт, «спорить с Йеннифэр было бесполезно». Ему ли не знать, ведь наша героиня постоянно указывает своему любовнику что можно, а что нельзя делать, как и с кем говорить, сколько пить, как одеваться и проч. Список требований ее вкуса кажется бесконечным. Но если авторитарное отношение к себе Геральт еще готов стерпеть, то единоличный контроль Йен над судьбой Цири неизменно приводит к разладу между чародейкой и ведьмаком. Еще до разлучения семьи на Танедде любые попытки Геральта протестовать против отправки в Цири в Аретузу резко пресекаются Йеннифэр. Она в упор отказывается признавать угрозу со стороны Вильгефорца и Филиппы с Дийкстрой, настаивая на том, что среди чародеек Цири будет безопаснее. Мнения Цири на этот счет, разумеется, вообще никто не спрашивает.
«— Довольно, — прошипела чародейка, а блеск ее горящих глаз заставил Цири вжаться лицом в гриву лошади. — Слишком уж ты разговорилась. Напоминаю: время, когда ты могла возражать, ушло. И случилось это по твоей собственной воле. Теперь ты должна слушаться. И делать то, что я прикажу. Поняла? Цири кивнула.
— Да, что прикажу. И это будет для тебя лучше всего. Всегда. Поэтому ты будешь слушаться меня и выполнять все мои распоряжения, ясно?»
Неудивительно — как-никак, чародейка очень не любит признавать своих ошибок — даже когда ее промахи очевидны, она смиряется с ними очень неохотно. Во время Танеддского бунта Йеннифэр вводит Цири в транс и вынуждает пророчествовать перед другими чародеями, тем самым провоцируя скандал и побоище. Осознав ошибку, она приказывает девочке бежать и сдаться под протекцию Маргариты Ло-Антиль.
«Когда-то я уже сказала тебе, что все, что я делаю, делается ради твоего блага. Поверь мне. Пожалуйста, поверь.»
«…— Готова ли ты к самопожертвованию? Чем ты готова пожертвовать?
— У меня нет ничего! — Боль ослепляла и парализовывала. — И даже если б было, я не верю в смысл такого самопожертвования! Я не хочу страдать ни за какие миллионы! Я не хочу страдать вообще! Ни за кого и ни ради кого!
— Страдать не хочет никто. А ведь это — удел каждого. Просто некоторые страдают сильнее. Необязательно по собственному выбору. Дело не в том, что ты терпишь страдания. Дело в том, как ты их терпишь.»
И все же, Йеннифэр идет на эту жертву. Однако стоит матери и дочери воссоединиться, как отношения в семье снова начинают идти по накатанному сценарию: Йен хочет свести Цири с чародейками, Геральт пытается выступить против, Цири как обычно никто не спрашивает — в итоге, решение принимается героиней единолично. Так что же тут происходит? Вильгефорц объясняет «глупую сентиментальность», которой Йеннифэр связана с Цири, чувством вины за то, что чародейка сама когда-то принимала участие в экспериментах с геном Старшей Крови. Крупица правды тут есть, но я предлагаю пойти дальше и поразмышлять, действительно ли приемное материнство решило комплекс неполноценности нашей героини.
С одной стороны, да, ведь фантастическое исцеление от бесплодия, о котором в свое время так мечтала Йеннифэр, принесло бы ей одни лишь страдания. Представим на минуту, что чародейке действительно удалось забеременеть — в таком случае она родила бы либо нездорового, либо здорового ребенка. Первое бы снова отбросило Йен к идентификации с собственной матерью, рожающей уродов. Второе бы уровняло ее с «другой женщиной» — той самой, «полноценной», к которой ушел отец. Это означало бы триумф над матерью и неизбежное чувство вины. Опекунство, в свою очередь, позволяет избежать участия в этой неприятной формуле.
С другой стороны, нет, так как приемное родительство осложняет нормальное взаимодействие фантазии и реальности, как при обычном материнстве. В сознании беременной женщины всегда присутствует воображаемый ребенок — он существует до тех пор, пока не зашевелится реальный. Когда ребенок рождается, фантазия и реальность объединяются и наконец освобождают женщину от призрака ее собственной матери. «Я сама могу давать жизнь, значит, я уже не ребенок.» Йеннифэр же, обделенная такой возможностью, оказывается ограбленной, ведь ее матери, несмотря ни на что, все-таки удалось родить.
Во многом путь Йеннифэр на протяжении книжного цикла можно рассматривать как историю взросления. В начале, несмотря на солидный возраст, героиня предстает нам эмоционально незрелой женщиной, живущей капризами и фантазиями. Ее успехи в общественной деятельности и обольщении мужчин обусловлены скорее бессознательным стремлением доказать свою полноценность в пику родителям, чем настоящей уверенностью в себе. Она боится глубоких чувств и эмоций, самые главные из которых — это тяжело переживаемое чувство любви и ненависти по отношению к родителям. Ее холодность и жестокость являются всего лишь следствием отрицания этих чувств. Она до сих пор не может полностью расслабиться и позволить себе любить в полную силу. В итоге оказывается, что потребность героини в тотальном контроле над своей судьбой и судьбами окружающих — свидетельство ее фрустрации из-за невозможности управления собственным телом, а также потребности наконец отделить свое «я» от материнского. Осуществляя усиленный контроль над судьбой Цири, Йеннифэр пытается доказать свою родительскую функцию и обрести собственную женскую идентичность. Чудо «Ведьмака» заключается в том, что ей это удается — в итоге искренняя привязанность к Геральту и Цири все же освобождает героиню и дает ей возможность состояться в той базовой сфере жизни, которой она была лишена — семье.
В финале Йен окончательно отпускает себя, принося величайшую из возможных жертв ради любви. Ее предсмертные слезы над телом Геральта — отчасти слезы исцеления, ведь героиня наконец осознает, что не всесильна. Могло ли у этой семьи быть счастливое будущее? Кто знает. «Сага о ведьмаке» — это во многом история о потере и обретении семьи. Но из всех героев одной лишь Йеннифэр удается пройти этот путь от начала и до конца. Решение героини уйти с Геральтом вместо того, чтобы остаться рядом с Цири — свидетельство ее смирения с тем, что она не властна над судьбой. Выполнив свою материнскую функцию, она позволяет дочери отправиться в свободное плавание, а себе — обрести заслуженный после всех страданий покой.
Что-то кончается, что-то начинается…
В статье использованы цитаты из книжного цикла А. Сапковского «Сага о Ведьмаке» (перевод Е. Вайсброта) и иллюстрации Nastya Kulakovskaya (Drakonoart).
P.s. ХРИСТИАНСКАЯ ТРАКТОВКА
В финальной книге цикла, «Владычице озера», Сапковский вовсю пускается в библейские дебри и вплетает в сюжет легенду о короле Артуре, объединяющую кельтскую мифологию и христианство. Неожиданно в историю Цири вклинивается рыцарь Галахад — девушка оказывается его Священным Граалем, т.е. носительницей крови Христовой (Старшей Крови). При желании судьбу Йеннифэр также можно рассмотреть через призму артурианы. В таком случае, Геральт является местным аналогом Короля Артура, которого после смерти перенесли на мифический остров Авалон для исцеления, — туда же Цири в финале переносит Геральта и Йеннифэр. Образ самой чародейки явно перекликается с Гвиневрой, возлюбленной Артура. Помимо созвучности имен, обе героини по канону бесплодны и обе изменяли своим мужчинам. В легенде, однако, Гвиневра не умирает вместе с Артуром, а заканчивает свою жизнь в монастыре. Сапковский же идет иным путем и дарует своей героине прощение в награду за принесенную ею жертву. Так почему же в итоге наши персонажи попадают не в рай, а в некое подобие чистилища?
В итоге Сапковский оставляет возлюбленных, не заслуживших ни рая, ни ада, в персональной потусторонней реальности. Остается закономерный вопрос — а не перечитал ли автор Булгакова? Уж очень сильно все это дело напоминает вездесущую концовку «Мастера и Маргариты».