Что случилось с немцами в калининграде
Куда Сталин выселил 130 тысяч немцев из Кенигсберга в 1948 году
Кенигсберг начал заселяться русскими сразу же после Великой Отечественной войны. Однако до 1948 года переселенцам из РСФСР приходилось делить Калининград с оставшимися немцами. Как же уживались в одном городе победители и побежденные?
Последние немцы
Красная Армия вошла в Кенигсберг 6-9 апреля 1945 года. Значительную часть населения Восточной Пруссии к этому времени гитлеровцы успели эвакуировать морем. Однако на территории северных районов бывшей германской провинции, как следует из архивов, оставалось 130 тыс. немцев – из них 68 тыс. в городе. По решению Потсдамской конференции, эти земли отошли Советскому Союзу, и Сталин присоединил их непосредственно к РСФСР.
Некоторое время судьба немецкого населения оставалась неясной. Советские власти пытались подготовить немцев к тому, чтобы в будущем они стали полноценными гражданами. Например, для них был организован выпуск газеты с говорящим названием Neue Zeit («Новое время»), по 3 часа в день вещало радио. Сохранялись и школы с преподаванием на немецком языке. Однако в октябре 1947 года Москва приняла решение о переселении калининградских немцев в советскую зону оккупации в Германии. Данный процесс никто не форсировал, и он растянулся до осени 1948 года.
Совместная жизнь
История совместного проживания немцев и русских была парадоксальной. С одной стороны, случались конфликты, связанные с неодинаковым положением старых и новых хозяев бывшей Восточной Пруссии. В то же время, именно в Калининградской области раньше, чем на других советских территориях, была изжита ненависть к немцам.
Русские и немцы просто не могли не считаться с существованием друг друга, так как уже в 1946 году два крупнейших этноса Калининградской области сравнялись по численности. В целом преобладал «нейтральный» характер отношений. Национальные общины предпочитали существовать «параллельно», не слишком вникая в заботы и проблемы друг друга. Хотя потенциал для конфликтов был немалым.
«Боялись чужбины, послевоенной разрухи, боялись встречи с оставшимся здесь немецким населением, всех немцев считали врагами», — описывает страхи первых русских переселенцев автор «Секретной истории Калининградской области» Юрий Костяшов. По словам исследователя, типичным было насильственное принуждение немцев к работам, выселение из домов, словесные оскорбления.
«Русские выступали как активная, наступающая сторона, а немцы предпочитали не возражать, гасить возникающие конфликты, терпеть даже такое отношение, какое считали несправедливым», — пишет историк. Впрочем, были случаи агрессии и с противоположной стороны. Например, в Черняховске немецкие подростки, еще недавно состоявшие в «Гитлерюгенде», бурно реагировали на коммунистическую пропаганду, уничтожая портреты советских вождей в школах.
Вместе с тем, народы сближала сложность жизненных условий, в которые они попали. Немцы жили в «подвешенном» состоянии, предчувствуя скорую депортацию. Но не было уверенности в своём будущем и у русских переселенцев – многие из них покидали Калининград очень быстро, не сумев справиться с бытовыми трудностями.
Совместная работа в совхозах и на промышленных предприятиях подталкивала русских и немцев к взаимному изучению языков друг друга, хотя немцы активнее стремились овладеть языком новой «титульной нации». Другим фактором сотрудничества были экономические связи. Важной статьёй дохода немцев стала распродажа своего имущества – ковров, часов, посуды. Впрочем, многие русские переселенцы были не в состоянии купить эти вещи и, по их признанию, ходили на рынки «как в музей».
Между представителями русской и немецкой общин возникали и романтические отношения, но судьба возникших в короткий период совместного проживания смешанных семей оказалась трагичной — супругов насильственно разлучили в 1947-48 годах. Оставшиеся на территории области немецкие дети-сироты были усыновлены русскими и получили новые имена и фамилии.
Триста килограммов имущества и сухой паёк на 15 дней: как депортировали жителей бывшей Восточной Пруссии
Журналист Александр Адерихин изучал рассекреченные документы о депортации немцев из трофейной Калининградской области.
Мы и немцы
«10 декабря 1945 года. Г. Кёнигсберг. Совершенно секретно. Кол-во экземпляров — 1. Народному комиссару внутренних дел СССР, маршалу Советского Союза, товарищу Берия Л.П. Докладная записка об оперативной обстановке в Восточной Пруссии».
Сегодня этот документ хранится в архиве управления МВД России по Калининградской области. С него снят гриф строгой секретности. В нём приводятся точные данные о немецком населении «советской территории Восточной Пруссии». Тогда в области насчитали 137 412 «поданных Германии». Из них только 47 013 человек трудоспособны. Это мужчины и женщины в возрасте от 17 до 50 лет. Остальные — старики и дети.
Интересен гендерный состав трудоспособных немцев: 9744 мужчин и 37 269 женщин. Сухая кёнигсбергская статистика многое говорит о той жертве, которую принесли немецкие мужчины своему малахольному Гитлеру.
С окончанием войны эта жертва не закончилась.
«Вследствие тяжёлых материальных условий, в которых находится немецкое население, недостаточного питания и совершенно неудовлетворительно поставленной медицинской помощи среди населения имеются эпидемиологические заболевания и большая смертность, — говорится в докладной записке на имя товарища Л.П. Берии. — Только в течение ноября месяца умерло 1258 человек.».
Работающие немцы получали 400 граммов хлеба в день. Неработающие, как говорится в документе, «кроме 200 граммов хлеба, никаких других продуктов не получают». 200 граммов хлеба в день — это очень мало. Но это больше, чем дневной паёк неработающего жителя блокадного Ленинграда. Он составлял 125 граммов.
Первые советские переселенцы вспоминают, что иногда немцы жаловались: новая власть морит их голодом. Тогда советские рассказывали немцам про Ленинград. Про блокаду немцы не знали ровным счётом ничего.
«Смерш» сообщает
«В г. Кёнигсберге и других населённых пунктах наблюдается значительное кол-во случаев грабежей, часто сопровождаемых убийствами немецкого населения», — это цитата документа, датированного декабрём 1945 года. Здесь же приводится пример одного из таких преступлений: «В квартире немца Г. четырьмя неизвестными при грабеже домашних вещей и ценностей убиты две немки и две тяжело ранены».
За время войны снизилась ценность отдельной человеческой жизни. По понятным причинам ценность отдельной немецкой человеческой жизни, как говорят математики, стремилась к нулю. Ненависть, обильно посеянная немцами на оккупированных территориях Советского Союза, вернулась в Германию…
Дело о говяжьем мясе
Но кому война, а кому мать родна. В 1946 году калининградские чекисты сообщали московскому руководству:
«На территории Восточной Пруссии наблюдается большое количество мешочников и спекулянтов из Белоруссии, Смоленской, Калужской и других областей, а также из Москвы… Мешочники и спекулянты бродят по неосвоенным ещё населённым пунктам, занимаются обмолотом хлеба, сбором всевозможных «трофеев» и скупкой, главным образом посуды у населения».
О том, что происходило в послевоенной Калининградской области, свидетельствует стандартный отчёт руководства областной милиции о проделанной работе:
«С 1 по 15 февраля 1947 года по городам Калининградской области… вскрыто 8 ранее совершённых преступлений, в том числе два убийства. Завербовано в секретно-осведомительскую сеть 38 человек. Выявлено и взято на оперативный учёт 35 человек уголовного и сомнительного элемента, в том числе 30 притоносодержателей. У преступников изъято 37 стволов оружия… Ликвидированы три группы скотокрадов, арестовано десять человек участников и одна грабительская группа в составе трёх человек…»
В другом отчёте областного управления милиции от 21 января 1947 года сообщается, что за полгода удалось ликвидировать 64 бандитско-грабительские и воровские группы в составе 182 человек.
Немцы выживали как могли. Взять, к примеру, дело Людвига Л. Он торговал мясом на базаре и в своей квартире по сравнительно невысокой цене. В голодном городе немец, стабильно торгующий говядиной, да ещё и дёшево, уже выглядел подозрительно. Где он его, это мясо, берёт в таком количестве? Людвига проверила милиция. Выяснилось, что его знакомый работал на городском кладбище. Там мясо и брали. Человеческое. На квартире Людвига милиционеры нашли несколько бочек готового к продаже товара.
Wir kapitulieren nie!
С немецкого эта фраза переводится как «Мы не сдадимся никогда!». В марте 1945-го в Кёнигсберге её в массовом порядке нанесли на стены домов. Одна такая надпись была на стене форта Дер Дона, нынешнем Музее янтаря. Её убрали только в 2005 году, перед празднованием 750-летия города.
Сотрудники оперативной группы НКВД СССР писали в декабре 1945-го в Москву:
«Среди немецкого населения ведёт работу активный враждебно настроенный элемент… В явно диверсионных целях повреждён трансформатор на пивоваренном заводе, подготовленный к сдаче правительственной комиссии…»
В фондах архива областного УМВД хранится сообщение «об обнаружении в подвалах монастыря и больницы св. Екатерины тайного помещения». В нём было 29 оборудованных коек, несколько телефонных аппаратов, причём «отдельные из них оказались действующими, включёнными в какие-то линии», несколько приёмников и якобы радиопередатчик. «Якобы» — потому что содержимое тайного склада, обнаруженного сотрудниками комендатуры, было расхищено.
В конце марта 1946 года в советском ещё Кёнигсберге была ликвидирована «повстанческо-террористическая группа», состоявшая из членов гитлерюгенда. Её руководитель поставил перед своими подчинёнными задачу — уничтожение военнослужащих Красной армии, а «в случае войны Англии и Америки с СССР — вооружённым путём выступить против Советского Союза». Члены группы убили бойца Красной армии, охранявшего скот. При аресте у диверсантов изъяли восемь штук винтовок, 30 ящиков с патронами, гранаты и взрывчатые вещества. В спецсообщении о ликвидации группы говорится: «На допросах все участники группы в совершении преступления признались».
В этом же спецсообщении рассказывается о немце, работавшем посыльным в военной комендатуре. Он поджёг сарай с шестью тоннами хлеба. Во время допроса немец признался в подготовке другого теракта. Он хотел «сжечь военную комендатуру так, чтобы сгорели все сотрудники, и приготовил 800 грамм отравляющего вещества».
Антисоветские лица
В 1945 году в советском Кёнигсберге начал работать антифашистский клуб. В его состав входило 23 артиста-немца. Понятно, что их отбирали очень тщательно. Например, из клуба был уволен скрипач: выяснилось, что он состоял в СС. Однако «эта чистка не устранила профашистские элементы из клуба полностью».
В совершенно секретном письме говорится, что из 23 артистов только «три человека являются надёжными в полном смысле этого слова, это артисты-лилипуты. Остальные подозреваются в принадлежности к национал-социалистической партии, высказывают фашистские идеи и антисоветские взгляды».
В документе приводятся примеры вредных высказываний артистов. Один «готов бить всех, кто выступает против Гитлера», другая «хочет жить в английской зоне оккупации». Досталось и советским руководителям немецкого клуба. Они «сожительствуют с немками, присвоили принадлежащую клубу мебель», а на все вопросы по поводу фашистского прошлого своих артистов отвечают: «Нам не важно, антифашист немец или нет. Важно, чтобы он был специалистом».
В послевоенной Германии и ставшей советской Восточной Пруссии найти немца-специалиста и при этом не нациста было очень трудно. А жизнь налаживать надо. Вот и столкнулись пролетарская бдительность и кадровый голод. Один из примеров такого столкновения я нашёл в «Справке на заместителя начальника отдела здравоохранения при временном гражданском управлении гвардии старшего лейтенанта Г.»
Лейтенант родился в 1915 году в еврейской семье мещан в Бессарабии. Изучал медицину в Страсбургском и Туринском университетах. В 1941 году вступил в Красную армию. Дошёл до Кёнигсберга и здесь попал в поле зрения НКВД.
«В совершенстве владея немецким языком, Г. установил близкую связь с бывшими нацистами и антисоветскими лицами из числа немецкой профессуры и врачей, которых он назначил на руководящие должности в немецких больницах и поликлиниках», — говорится в документе.
Судьба бургомистра
В июле 1945-го начальник контрразведки 11-й гвардейской армии сообщал своему руководству в Москву:
«Отдел контрразведки Армии располагает данными, что советские военные комендатуры назначают бургомистров без глубокой и серьёзной проверки… В некоторых районах работают нацисты, которые начинают проводить деятельность, направленную против Красной Армии и существующих порядков в Восточной Пруссии, занимаются распространением слухов, укрывают военнопленных, совершивших побеги из лагерей».
Здесь же приводятся примеры. Советский бургомистр улицы Луизеналлее (ныне ул. Комсомольская) Герта Э. оказалась «выходцем из крупной нацистской семьи». Её отец — штурмфюрер СС, сестра служила в СС, в том числе и на оккупированных территориях Советского Союза. Муж также член СС.
Назначенный советским комендантом бургомистр города Фишхаузена (ныне Приморск) попал в поле зрения органов контрразведки из-за того, что «заставляет насильно сожительствовать с ним немецких женщин, обещая продукты питания… систематически пьянствует с военнослужащими и водит к ним немок для сожительства, избивает местных жителей, женщин и детей».
Дальнейшая проверка показала, что в 1933-м бургомистр вступил в СА — в так называемые штурмовые отряды. Он неоднократно проводил обыски у бывших коммунистов Фишхаузена, из-за чего один из них отправился на шесть месяцев в концлагерь. Жители Фишхаузена помнили, как в том же 1933-м бургомистр на улице избил прохожего, не поприветствовавшего знамя местной организации штурмовиков. А ещё бургомистр в годы нацизма «систематически собирал деньги для СА», угрожая жителям «платить концлагерями».
Был ли фишхаузеновский бургомистр правоверным нацистом? Возможно. Но скорее всего, он был человеком, любой ценой стремящимся остаться при власти. С 1933-го он стал ярым нацистом-антикоммунистом. А когда пришли коммунисты — стал ярым сочувствующим. Вот такой продукт эпохи, нужный при любом режиме.
Депортация: лёгкие ушибы в количестве 20 человек
Инициатором массового выселения немцев из Калининградской области стало Министерство внутренних дел СССР. Его глава Сергей Круглов 30 мая 1947 года написал докладную записку министру иностранных дел Молотову. В ней он указывал, что немцы «разлагающе» влияют «на неустойчивую часть как гражданского населения, так и военнослужащих» и отрицательно — «на освоение новой советской области». Также Круглов писал, что «в данное время имеет место массовый приток заявлений от немцев с просьбой разрешить выезд в Германию для соединения с семьями, родственниками, по причинам материально-бытового порядка».
Депортацией занималось Министерство внутренних дел. Для только что созданной калининградской милиции это была сверхзадача. Не хватало всего: кадров, опыта, продуктов питания, транспорта, спичек, табака, обмундирования, образования, знания местности, писчей бумаги, переводчиков, лампочек, пишущих машинок и так далее.
Первыми немцами, подлежащими бесспорному выселению, стали 30 тысяч жителей Пиллау — Балтийска. Здесь расположилась новая база Балтфлота, и немцам в этом особо секретном районе делать было нечего. В том числе и трёмстам специально привезённым в закрытый Балтийск из английской зоны оккупации Германии для работы на плавкранах.
Уже в самом начале выселение немцев превратилось в серьёзную экономическую проблему. 48% специалистов, работавших на предприятиях молодой Калининградской области, были немцами. Депортацию решили проводить постепенно, по мере «прибытия из Советского Союза» профессионалов. Именно поэтому в первую очередь старались депортировать нетрудоспособных стариков, воспитанников детских домов и инвалидов. Для организации переселения немцев при управлении МВД были созданы специальные оперативные группы.
В совершенно секретной инструкции «По переселению немцев из Калининградской области в Советскую зону оккупации Германии», подписанной начальником УМВД по Калининградской области генерал-майором Деминым, говорится: «Опергруппа разрабатывает порядок извещения (о депортации — прим. авт.) немцев с таким расчётом, чтобы подлежащие переселению знали о времени выезда не позднее, как за одни сутки». В соответствии с этой инструкцией разрешалось брать с собой до 300 килограммов личного имущества на семью. При погрузке в эшелон выдавали сухой паёк на 15 дней по нормам снабжения рабочих промышленности и связи. Стоимость пайка — 80 рублей, эти деньги немцы должны были иметь при себе.
Канцелярская работа по составлению и проверке списков депортируемых часто давала неожиданные результаты. В 1948 году во время подготовки одного из эшелонов милиционеры задержали «группу русских лиц, которые, получив паспорта немецкие, пытались выехать в Германию. То есть изменники Родины имели возможность скрыться».
Как правило, эшелон состоял из 55 вагонов. 50 вагонов для переселяемых, один — для начальника эшелона и команды сопровождения, один санитарный вагон и три вагона с багажом. В вагон, оборудованный нарами и печами, помещалось сорок человек. Каждый эшелон сопровождала команда конвойных войск МВД из 12 человек. Специальным распоряжением предписывалось грузить депортируемых в поезда только на европейской колее. Чтобы лишний раз в Европе не перегружать.
Обо всех происшествиях в пути следования в обязательном порядке сообщалось начальнику калининградского УВД. В архиве этого ведомства сохранилось несколько таких отчётов:
«При сдаче эшелона на станции Позевальск (населённый пункт в советской зоне оккупации Германии — прим. авт.) обнаружена вшивость у 58 человек», «На границе Пройсиш-Айлау паровоз с одним вагоном, следовавшим из Багратионовска, натолкнулся в задний порожний вагон. Вагон был разбит, случаев же человеческих жертв не было, за исключением лёгких ушибов в количестве 20 человек».
Чрезвычайные происшествия в дороге были разными. Например, майор К., начальник одного из таких эшелонов, пишет, что от туберкулёза умерла немка 1911 года, но в этом же поезде «один человек вновь народился».
Немцев вывозили из Калининграда до 1951 года. После окончания депортации в области осталось несколько десятков немцев. Среди них — несколько немок, которые вышли замуж за советских военнослужащих. Как правило, они выдавали себя за литовок.
О том, как работала калининградская милиция в первые послевоенные годы, читайте здесь.
«Сначала трудились все вместе. И немцы, и наши». 75 лет аннексии Калининграда
75 лет назад, в конце Второй мировой войны, немецкий город Кенигсберг и большая часть Восточной Пруссии стали частью Советского Союза. Русская редакция Азаттыка побеседовала с некоторыми из первых русских поселенцев, перебравшихся жить в разрушенный город.
В один из дней в конце 1990-х годов Мария Таран услышала, как во дворе лает ее собака: у калитки стоял странный мужчина и смотрел на ее дом.
— Оказалось — немец. Он рос в этом доме, уехал ещё мальчиком, — рассказывает Азаттыку 83-летняя Таран, которая переселилась в город на Балтийском море вскоре после Второй мировой войны.
Она пригласила незнакомца войти в дом, и они заговорили. Дом, который к тому времени был разделен на две квартиры, как выяснилось, построил для своей семьи немецкий врач.
— У меня сердце сжалось, когда он кинулся к печке и стал её обнимать. Мы все не могли понять, что за странная комната, отдельная от квартиры, на втором этаже. Оказывается, это была комната для прислуги, — рассказывает Таран.
75 лет назад немецкий город Кенигсберг и большая часть прилегающих территорий были включены в состав Советского Союза после поражения нацистской Германии во Второй мировой войне. На чердаке дома Таран на кирпиче выгравирована дата постройки дома – роковой 1939 год.
ТОРГОВЫЙ И ВОЕННЫЙ ЦЕНТР
Когда началась Вторая мировая война, население Кенигсберга составляло около 375 тысяч человек, и он был в числе 10 крупнейших городов Германии. Это был крупный торговый и военный центр с преуспевавшими польскими, литовскими и еврейскими общинами. В плане культуры город ассоциируется с такими именами, как философ Иммануил Кант, математик Христиан Гольдбах (который несколько лет был наставником Петра I и служил в российском дипломатическом корпусе) и писатель Теодор Амадей Гофман (написавший повесть, на основе которой был поставлен балет Петра Чайковского «Щелкунчик»).
Когда в 1945 году закончилась война, город был опустошен, его исторический центр уничтожен британскими бомбардировками в августе 1944 года, а большая часть остального города разрушена безжалостным наступлением Советской Красной Армии на Берлин. Население города к концу боевых действий сократилось до менее чем 65 тысяч человек.
Тем не менее, еще до окончания войны советский диктатор Иосиф Сталин положил глаз на этот регион.
— Русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому нам нужны были бы незамерзающие порты Кенигсберг и Мемель (ныне литовский город Клайпеда. – Ред.) и соответствующая часть территории Восточной Пруссии, — заявил Сталин на конференции союзников в Тегеране в 1943 году.
Он также добавил, что «исторически это исконно славянские земли».
Предыстория региона оспаривается, поэтому неясно, что именно подразумевал под этими словами Сталин. Однако во время Семилетней войны город с 1758 по 1762 год был оккупирован Российской империей.
Государства–страны антифашистской коалиции во Второй мировой войне, желая получить от Сталина заверения в том, что Советский Союз вступит в войну против Японии после поражения Германии и, чтобы положить конец германскому милитаризму, согласились с требованием диктатора. Передача была официально совершена на Потсдамской конференции 17 октября 1945 года, когда союзники установили границы между Польшей и Советским Союзом. Новый советский регион был назван в честь старого революционера-большевика Михаила Калинина незадолго до его смерти в июне 1946 года.
Сегодня Калининградская область — самый западный регион России. Это эксклав по размеру немного больше балканской страны Черногории. Область с населением около 950 тысяч человек окружена Польшей и Литвой. Этнические немцы составляют всего 0,8 процента населения.
«СНАЧАЛА ТРУДИЛИСЬ ВСЕ ВМЕСТЕ»
К концу 1940-х годов более 100 тысяч этнических немцев были высланы из региона, хотя в послевоенный период уроженцы Германии и новые поселенцы в других частях Советского Союза жили вместе в жесточайших условиях.
— Город был разрушен… В 1945 году пустующие дома разбирали на кирпичи и вывозили их на восстановление Ленинграда и Сталинграда, — вспоминает 95-летний Хаким Биктеев, офицер Красной армии, служивший в военной комендатуре города в последние месяцы войны и по её окончании. — Особенно тяжело приходилось в деревнях. Немцы перед тем, как уйти, взорвали дамбы, и поля затопило. Высаживать овощи мало где можно было. Мы ходили по домам, у немцев действительно не было запасов провианта. Хотя нам давали карточки. У нас свои карточки были, у немцев свои, но карточками сыт не будешь. Там давали продуктов ровно на столько, чтобы человек не умер с голоду.
В первые годы большую часть мирных жителей принуждали к сезонным сельскохозяйственным работам.
По словам 83-летнего доцента кафедры энергетики Калининградского государственного технического университета Альберта Бича, те времена не запомнились ему как особенно тяжелые. Он пережил блокаду Ленинграда и помнит, как ему было нечего есть, кроме воробьев и крапивы. Когда его эвакуировали по «Дороге жизни» через замерзшее Ладожское озеро, он видел, как перед их машиной под лед провалился грузовик, перевозивший детей. Все пассажиры погибли.
— Но наша машина проехала. И вот я жив, — сказал он, добавив, что детство его «закалило».
Тетя Альберта Бича участвовала в битве за Кенигсберг и осталась там после войны. Семья решила присоединиться к ней из своей ссылки в Сибири.
— Когда приехали сюда, страха перед новым городом, немцами тоже не было. Скорее, была заинтересованность. Крыши черепичные. Мы таких и не видели никогда, и очень много белой сирени. В подвале жила немка с детьми. Я впервые в 1946 году увидел, как моют асфальт. Немка мыла шваброй тротуар. В России такого не было, — рассказывает Альберт Бич Азаттыку.
— В очереди стояли за хлебом. Одна очередь немецкая, другая — русская. Когда очереди близко были, то мы толкали немецких мальчиков. Мне сейчас за это стыдно. Но тогда ничего не понимал, — говорит Бич.
90-летней Тамаре Бонадысевой было 16 лет, когда она, ее родители, четверо братьев и сестер и корова, чудом уцелевшая во время войны, добрались до Калининграда из Минской области в начале 1946 года.
— Поехали сами из колхоза [в Беларуси] и тут тоже колхоз соорудили. Сначала трудились все вместе. И немцы, и наши. У нас мельница стояла, она электроэнергию давала. Так вот, в задачу одного немца входило следить за ней и сообщать, когда она перестаёт вырабатывать электроэнергию. А в 1948-м их всех отправили в Германию, — вспоминает она.
НОСТАЛЬГИРУЮЩИЕ НЕМЦЫ
Потребовались десятилетия, прежде чем русские в Калининградской области полностью перестали думать о своих немецких соседях как о «фашистах». В 1980-х и 1990-х годах в регион приезжали автобусы с «ностальгирующими немцами», желающими посмотреть на город, который они или их семьи были вынуждены когда-то покинуть.
— Немцы в странных светлых шортах и бесформенных куртках кормили местную детвору в сложное перестроечное время жвачками и одаривали дойчмарками. Тогда ребятня сразу вычисляла большие автобусы с немцами и тут же оповещала местных. Тогда же сильно помогла калининградцам и гуманитарная помощь. Дети стали носить немецкие квадратные портфели и джинсы, — рассказывает Мария Таран, живущая в доме, построенном до войны немецким врачом.
Хотя большая часть немецкого наследия региона была навсегда утрачена, некоторые россияне работают над спасением оставшегося прусского архитектурного наследия.
— Утраты очень большие… Разборка на кирпич массово практикуется на востоке и юге области, где не очень высокая экономическая активность. В приморских муниципалитетах и в Калининграде… такие объекты сносятся под застройку, – сказал в начале этого года Азаттыку координатор неправительственной организации «Прусское культурное наследие» Олег Ли.
По его словам, «война закончилась, а мы продолжаем каждый год что-то терять».
Перевела с английского Алиса Вальсамаки.