Что случилось после куликовской битвы
Что было после Куликовской битвы
Во время возвращения домой с поля битвы после победы на обозы московского князя с трофеями и ранеными много раз нападали отряды Ягайло, не дошедшего до поля Куликова всего 35 километров, и князя Рязанского Олега.
Такое поведение вызвало резкое осуждение даже среди рязанских бояр и сподвижников литовского князя. Так, что Олег, устрашённый возможными последствиями, бежал в Литву, бросив княжество на произвол судьбы. И исправлять ситуацию вынуждены были ближние его бояре, повинившиеся перед Дмитрием за допущенные по отношению к раненым бесчинствам.
Через год после Мамаева побоища дядя Великого литовского князя Ягайло Кейстуд, во время предательского рейда своего племянника на Русь, сумел отстранить его от власти и стал в своём правлении ориентироваться на Москву. Но это продолжалось недолго, всего год, а потом Ягайло сумел вернуть себе трон, а потом и принял католичество и женился на вдовствующей королеве Речи Посполитой Ядвиге. С этого момента Литва полностью перешла под влияние Польши.
Мамай после бегства с поля боя был полон надежд и строил планы по возвращении к власти в Орде. Тем более что его собственные полки в битве на Дону не участвовали, и он сумел вывести их за собой в южные степи. Он рассчитывал сразиться с туменами Тохтамыша на реке Калке, в районе современного Мариуполя. Но битвы не случилось: вся рать Мамая сошла с коней и присягнула законному царевичу. Мамай с немногочисленной личной сотней его соплеменников-ногайцев бежал в Крым, но там был убит генуэзцами, не простивших ему смерти герцога, командира наёмников, на Куликовом поле.
На непродолжительное время в Орде воцарились мир и спокойствие. Хан оценил вклад русского князя в борьбу с много лет мутившим умы узурпатором и подтвердил ярлыки на великое княжение.
Но потом, через 2 года, случилось недоразумение, которое вызвали интриги князей суздальских и нижегородских, вспомнивших старые обиды. После победы на Куликовом поле и смерти в преклонных годах митрополита московского Алексия Дмитрий захотел призвать на митрополичий престол митрополита киевского Киприана, чтобы он оказал влияние на православных подданных Литвы. Но князья суздальские и нижегородские представили это Тохтамышу как тайный союз князя Московского с Литвой, давней союзницей Мамая. Тохтамыш поверил, устроил набег на Русь и осадил Москву.
Положение Дмитрия было отчаянным: ведь воевать с законным царём, как законопослушный подданный, он не мог. Но и допустить уничтожение любимого города было тоже нельзя. Он оставил Москву, выехал в Волоколамск, где на всякий случай стал собирать войско, а оборону города возглавил прибывший со своим отрядом литовский князь Остей, православный и сторонник Дмитрия.
Итоги Куликовской битвы
Город был взят обманом в результате предательства некоторых посадских и уговорам пришедших с Тохтамышем племянников князя нижегородского Василия и Семёна. Депутация вышедших во главе с Остеем горожан была перебита, а Москва сожжена.
Но после этого дела хана пошли не так гладко: московские бояре со своими младшими дружинам начали яростную партизанскую войну на уничтожение, с какой ордынцы ещё не сталкивались. Хан ушёл с войском домой, а позже, разобравшись в ситуации, сменил гнев на милость и принял московского князя, продлив его ярлык на княжение.
Больше всего в этой войне досталось Рязани: отступающий из московских пределов Тохтамыш разорил земли своего послушного вассала, а потом, вслед за ним, то же самое сделало войско князя Дмитрия.
После битвы
Ещё шесть дней после битвы войско Дмитрия Московского стояло «на костех». Небольшое поле было завалено телами убитых: «…телеса христианстии и бесурманстии лежаху грудами… никто всех можаше познавати, и токо погребаху вкупе». Среди трупов был найден и Великий князь Дмитрий Иванович, живой, но без сознания. С трудом удалось найти и опознать тела знатных и именитых воинов, простых же бойцов погибло столько, что не то что опознать — точно сосчитать их тела было нельзя. Их хоронили шесть дней в общих могилах: «Повеле ямы копати великие на превысоцем месте». Вместе хоронили недавних противников на поле боя — русских и ордынцев. Бросить тела было нельзя — память о Чёрной смерти была ещё слишком свежа. Скорее всего, братские могилы были устроены на месте деревни Монастырщина, где, судя по всему, раньше стоял монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы, именно этот праздник был в день битвы.
Останки виднейших сподвижников Дмитрия Ивановича были отправлены в их родные места для погребения в колодах. Из высших командиров русской армии погибли семеро: из командиров сторожевого полка — Михаил Иванович Акинфович и воевода переяславцев Андрей Иванович Серкизов, командир передового полка воевода коломенцев Микула Васильевич Вельяминов, князь Федор Белозерский, один из командиров передового полка, вместе с которым пал его сын Иван, в большом полку погибли боярин Михаил Андреевич Бренко и принявший командование полком во время боя воевода владимирцев и юрьевцев Тимофей Васильевич Волуй, Лев Морозов, один из командиров полка левой руки, пал и командир разведчиков Семён Малик. Александр Пересвет и другой воин-инок, Ослябя также погибли в бою, их могилы можно увидеть и сейчас в Старом Симоновском монастыре.
Комплексы и элементы защитного вооружения союзников Золотой Орды
Из 44 князей, участвовавших в Куликовской битве, погибли 24. Существует и так называемый список боярских потерь, включивший, очевидно, не только бояр, но и детей боярских, и, возможно, и слуг вольных. Сводный список боярских потерь, по мнению А. Н. Кирпичникова, включает в себя, согласно разным источникам, от 697 до 873 человек, и примерный итог боярских потерь он оценивает примерно в 800 человек. В этот список включены бояре московские, белозерские, коломенские, серпуховские, ярославские, суздальские, владимирские, переяславские, дмитровские, угличские, звенигородские, муромские, галичские, тверские, костромские, нижегородские, ростовские, литовские паны из дружин Дмитрия и Андрея Ольгердовичей и посадники из Великого Новгорода. Заметим, что этот список включает в себя представителей большей части воинских контингентов, собранных на Куликовом поле. Очевидно, что потери были ужасающими. Список вполне реален в сопоставлении со стотысячными цифрами потерь, которые можно увидеть в источниках, и на его основе можно сделать некоторые выводы об общих потерях русского войска. Как мы уже говорили, В. Н. Татищев предполагает, что убитыми русская сторона потёрла до 20 тысяч, примерно ту же цифру дают нам Никоновская летопись и немецкая хроника Иоганна Пошильге. На основе же списка боярских потерь мы, учитывая, что под началом каждого убитого боярина было до 10 человек, при том, что гибель боярина вовсе не означала гибели всего отряда, можем предположить, что на одного убитого из боярского списка приходилось не менее семи-восьми погибших из отряда, которым он командовал, и это в итоге даёт нам цифру примерно в шесть — шесть с половиной тысяч человек убитых, которые непосредственно связаны со списком боярских потерь. Ещё следует учесть и потери в тех «копьях», где командир остался жив. Беря во внимание его воинские навыки и более высокое, чем у простого воина, качество экипировки, можно быть уверенным, что выживаемость бояр и боярских детей на поле брани была значительно выше, чем простых воинов. Таким образом, общее число убитых мы можем весьма приблизительно оценить в десять — одиннацать тысяч человек. Следует учесть и то, что среди множества раненых, уцелевших в битве, должна была быть довольно высокая смертность, что достаточно обычно для того времени. Многие навсегда остались калеками. О санитарных потерях кампании 1380 года мы не знаем практически ничего.
Похоронив убитых и приведя в порядок свои ряды, 14 сентября 1380 года, в день Воздвижения Креста, русская армия перешла Дон и двинулась обратно. 21 сентября армия вернулась в Коломну, а 1 октября Москва встречала победителей. Возвращение победителей не было простым: возвращавшиеся домой отдельные отряды и обозы с ранеными подверглись нападениям рязанцев и литовской конницы.
В то же время Олег Рязанский, опасаясь ответных действий Великого князя, бросил свою столицу и «отбежа от града своего Рязани и побеже к Ягайлу князю литовьскому, и прииде на рубеж литовьский, и ту став, и рече боярам своим: „Аз хощу зде ждати вести, как князь велики пройдёт мою землю и приидет в свою отину, и аз тогда возвращуся во свояси“». Но карательной экспедиции не было: рязанские бояре в отсутствие князя приняли московских наместников и дело решилось без кровопролития.
Элементы защитного вооружения Западной Европы
Сам Ягайло, чьё войско в момент битвы находилось от Куликова поля всего в 35 километрах, при известии о поражении Мамая начал отступать в Литву, однако его конница некоторое время была подлинным бедствием для возвращавшихся домой участников Куликовской битвы. В 1381 году Кейстут, дядя Ягайло, ориентировавшийся в своей политике более на Восток, нежели на Запад, и воевавший во время похода Ягайло к Дону с Орденом в Жмуди, сумел отстранить Ягайло от власти в Литве и заключил союз с Москвой. Однако правление Кейстута было крайне непродолжительным, вскоре он был убит на пиру, к власти вернулся Ягайло, а Витовт, сын Кейстута, был заключён в тюрьму. В 1386 году, женившись на польской королеве Ядвиге, Ягайло стал королём Польши, и ориентация Литвы определилась окончательно.
Битва новгородцев с суздальцами. (фрагменты). Икона начала 15 в. Новгород. (Новгородский гос. объединён., музей-заповедник)
Бежавший в свои владения Мамай отнюдь не пал духом. Видимо, собственно ордынские полки его не слишком сильно пострадали в ходе битвы, и вскоре Мамай вновь стоял во главе сильного войска. Однако первоочередной задачей для него стало теперь сопротивление собиравшему обломки улуса Джучи хану Тохтамышу. В начале 1381 года на реке Калке, близ современного Мариуполя войска Тохтамыша и Мамая встретились, однако битвы не произошло: воины Мамая сошли с коней и присягнули на верность законному наследнику Золотой орды. Мамаю с небольшим отрядом удалось бежать в Крым, где он был убит генуэзцами.
Св. Федеор Стратилат. Миниатюра из Федоровского Евангелия (фрагмент). 1320-е гг. Москва или Ярославль. (Ярославский обл. краевед, музей)
Свв. князья Борис и Глеб. Икона конца 14 в. Новгород. (Новгородский гос. объединён, музей-заповедник)
Тохтамышу на короткое время удалось восстановить единство улуса Джучи, однако было очевидно, что после Куликовской битвы Русь приобрела здесь особый статус. Тохтамыш отправил к Великому князю Московскому и прочим русским князьям послов, сообщая им о том, что он «супротивника своего и их врага Мамаа победи, а сам, шед, сяде на царстве Воложьском». Дмитрий Иванович принял послов с превеликой честью и отправил обратно с богатыми дарами. Однако, ни Дмитрий Иванович, ни другие русские князья в орду за ярлыками, чтобы подтвердить своё право на княжение, чего от них требовал Тохтамыш, не поехали, а направили всего лишь своих представителей, которых, однако, Тохтмыш принял «с честию», и права на княжение подтвердил.
Однако уже в 1382 году произошло столкновение Москвы с Тохтамышем. Дело в том, что Дмитрий Иванович, после битвы прозванный Донским, призвал в Москву на митрополичий престол митрополита Киевского Киприана, намереваясь через него оказывать сильное влияние на его паству — православных поданных Литвы. Суздальские князья, Борис, брат князя Дмитрия Константиновича Нижегородского и его племянники Василий и Семён представили это Тохтамышу как интригу с прямо противоположной целью — заключение тайного союза Москвы с Литвой, вчерашней союзницей Мамая. Тохтамыш, взяв этих князей в проводники, перешёл Волгу, где конфисковал купеческие корабли, и двинулся с армией на Москву. Нижегородский князь изъявил покорность Тохтамышу, послав навстречу хану двух сыновей, тех же Василия и Семена, с дарами. Броды через Оку указал Тохтамышу Олег Рязанский.
Вскоре Дмитрию Ивановичу стало очевидно, что в случае военного столкновения с Тохтамышем его практически никто не поддержит. Это понятно — война с Тохтамышем в те дни ещё выглядела посягательством на верховную законную власть. Поэтому было решено не пытаться оказать серьёзного сопротивления Тохтамышу, «уразумев бо во князех и в боярех своих и в всех воиньствах разньство и распрю, ещё же и оскудение воиньства». Проще говоря, Дмитрий Иванович увидел, что сопротивление Тохтамышу оказать он не в состоянии. Дмитрий Иванович оставил Москву, понадеявшись на её сильные каменные укрепления и пушки-«тюфяки» на стенах, а сам с небольшой дружиной отошёл в Кострому, где начал собирать войска. Князь Владимир Андреевич, после Куликовской битвы прозванный Храбрым, в это же время собирал рать в Волок-Ламском. В Москве остались княгиня и митрополит Киприан.
23 августа 1382 года ордынцы подошли к Москве. При приближении врага в городе произошло великое возмущение, по-видимому, начались грабежи и погромы, выезды из города были перекрыты отрядами вооружённых горожан. С огромным трудом Великой княгине и митрополиту Киприану удалось бежать, однако при это посадские люди разграбили их багаж. В то же время в Москву прибыл литовский князь Остей, по некоторым сведениям, внук Ольгерда, который возглавил оборону города.
Монгольские воины в полном вооружении. Миниатюра из персидской рукописи конца 14 в.
Вероятно, Остея направил в Москву Дмитрий Иванович. 24 августа татары предприняли две попытки взять город штурмом, которые, однако, успехом не увенчались. Через три дня Тохтамыш предпринял попытку переговоров, где Василий и Семён выступили гарантами его обещания «дать мир и любовь». Видимо, в Москве происходило серьёзное брожение, и москвичи открыли ордынцам ворота. Предводители горожан во главе с Остеем вышли встречать татар, но были перебиты. Вслед за этим татары учинили резню, затем сожгли город. Однако далее дела Тохтамыша пошли не столь успешно: отряды московских бояр начали повсеместно нападать на рассеявшиеся татарские разъезды, а князь Владимир Андреевич разгромил у Волок-Ламского крупный татарский отряд. Учитывая все это, а также сведения о сборе крупных сил в Костроме, Тохтамыш решил вернуться назад. Перейдя через Оку, он обрушился на Рязанское княжество и разорил его. Олег Рязанский был вынужден бежать. Вскоре Рязань была разгромлена снова — на этот раз московским войском.
После отхода войск Тохтамыша Дмитрий Донской, вернулся в Москву, где повелел хоронить убитых и восстанавливать город. Через некоторое время он направил к Тохтамышу послов с богатыми дарами и изъявлением покорности: время окончательно освободиться от татарского ига ещё не настало.
Комплексы и элементы конского снаряжения Московской Руси
Рыцарские мечи. 14 в. Германия. (Частные собрания)
Характерное полное боевое вооружение западноевропейского рыцаря конца 14 века. Миниатюра из трактата о шахматах. 2-я пол. 14 в. Богемия. (Мадрид, Национальная библиотека)
Основные последствия Куликовской битвы
Битва на Куликовом поле, в которой объединённое русское войско сошлось с ордынцами, стала важнейшим событием конца XIV века, и имела целый ряд исторических последствий для обеих сторон. Исход её не имел определяющего значения, но стал переломным моментом всей эпохи Золотоордынского ига на Руси. Здесь был сделан первый уверенный шаг на пути к освобождению от чужеземного гнёта, и что немаловажно, к консолидации русских князей, впервые за 150 лет проявивших единство. Примечательно, что важное значение имела Куликовская битва и для Западной Европы, окончательно избавившейся от татарской угрозы.
События на поле Куликовом и предпосылки
Отношение между Москвой и Ордой, где правил темник Мамай при номинальных ханах, окончательно испортились в 1371 году, после того как татарский владыка передал ярлык на великое княжение Михаилу Тверскому. Владимирский стол, начиная с Ивана Калиты, неизменно занимали московские князья, враждовавшие с Тверью, поэтому для молодого Дмитрия Ивановича Московского, это выглядело как нарушение его династических прав и личное оскорбление. В 1375 году в Нижнем Новгороде по его приказу убили ордынских послов и баскаков, этим он бросал вызов всесильному темнику. Чтобы вернуть к повиновению строптивого князя, Мамай отправил против него войско во главе с мурзой Бегичем, разгромленное коалицией русских князей на реке Вожа 11 августа 1378 года.
Всё произошло очень быстро, битва длилась не больше получаса, в течение которого ордынцы были полностью разбиты, потеряв от 6 000 до 8 000 воинов, потери русских были скромнее, около 2 000-3 000. Ещё до конца сражения, когда исход его был уже слишком очевидным, Мамай бежал с Куликова поля, и едва спасся от преследовавших его русских всадников.
Основные последствия битвы
Куликовская битва и её итог, имели множество последствий, как позитивных, так и негативных, в равной степени для обеих сторон. Хотя победа осталась за русскими, она не стала решающей, вместе с тем, положительные стороны имела и для ордынцев, несмотря на разгромный для них результат:
Выводы
Кроме определяющих последствий, битва на Куликовом поле имела важное историческое значение, в конечном итоге ставшее основополагающим для всего русского народа, а не отдельных княжеств. Прежде всего, победа Дмитрия Ивановича Московского, получившего после неё прозвище Донского, произвела мощное психологическое воздействие на русских людей, воспрянувших духом.
Что случилось после куликовской битвы
После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV – первой четверти XVI вв.
© Лаврентьев А. В., 2011
© Никулин А. Ю., дизайн обложки, 2011
© Издательство «Квадрига», оформление, 2011
Предыстория и история «Донского побоища», прошлое Куликова поля в XIV – начале XVI вв. развивались, кроме общерусского, также в контексте взаимоотношений двух великих княжеств, Московского и Рязанского. Начало этим отношениям было положено, возможно, еще в княжение Ивана Калиты[1], конечной же точкой стал 1521 г., когда после бегства в Литву последнего великого князя рязанского Ивана Ивановича удел был ликвидирован, войдя в состав Великого княжества Московского.
8 сентября 1380 г. великий князь Дмитрий Иванович привел на берега Непрядвы коалиционную армию москвичей и их союзников, среди которых не было великого князя рязанского Олега Ивановича. Победа была одержана не только без участия Рязани, но и как будто бы при ее прямом противодействии общерусскому делу. В то же время как само место битвы, Куликово поле в верховьях Дона, так и междуречье Оки и Дона независимо от конкретного распределения владений в регионе на 1380 г. исторически принадлежало великим князьям рязанским[2].
Выбор места сражения, конечно, не был случайным. То немногое, что мы знаем об истории региона, свидетельствует о том, что Окско-Донское междуречье являлось важнейшей стратегической территорией на пограничье Руси и степи. В XIV в. монгольские кочевья доходили до верховьев Дона[3]. От них на север, вплоть до Оки, простирался некий природный коридор, естественная сухопутная дорога с юга на север, по мнению В. Л. Егорова, начинавшаяся на правобережье Верхнего Дона, судя по всему, где-то в районе места сражения 8 сентября 1380 г., и на этой же дороге находилась расположенная севернее, ближе к Оке, Тула[4].
«Мамаево побоище» сыграло роль переломного момента в истории обоих княжеств.
Именно политические последствия Куликовской битвы, включавшие как установление москоского суверенитета над Рязанским княжеством, так и переход под прямое упраление Москвы узлового пункта междуречья Дона и Оки, «места Тула» впервые обозначили принципиальное значение региона в системе обороны Руси.
Дальнейшие события показали, что интерес Москвы к региону не был случайностью: через Верхний Дон проходил «единственный путь на юг», а на северном отрезке этого пути, «возле Тулы были сосредоточены все татарские пути к Оке»[5]. После Куликовской битвы 1380 г. Тула отошла Москве, однако Рязань не осталась равнодушной к потере влияния в Окско-Донском междуречье и на Верхнем Дону. Но, после относительно короткого периода восстановления полной самостоятельности Рязанского княжества и возвращения рязанского суверенитета над регионом, он вторично, и на этот раз навсегда, перешел к Москве. Важнейшей вехой здесь явивлась «купля» Москвой в последней четверти XV в. западной половины Великого княжества Рязанского, включавшей и Верхний Дон с Куликовым полем, и Тулу в Окско-Донском междуречье. Тем не менее, участие Рязани в обороне южных рубежей продолжало оставаться актуальным и позднее, вплоть до ликвидации великого княжения в 1521 г. Тогда же, на последнем этапе рязанской самостоятельности, история региона отмечена такой важнейшей вехой, как строительство самой южного каменного «града», Тулы, форпоста обороны на юге, «от Поля» (как отметил анонимный летописец эпохи Ивана Грозного, описывая стратегические выгоды положения новой крепости Российского государства, «близ бе Поле града Тулы»[6]). «Последний город перед степью», Тула, по подсчетам имперского посла ко двору великого князя московского Василия III, барона С. Герберштейна, символически располагалась на равном расстоянии от Москвы и Переяславля Рязанского[7].
В этом контексте формирование на Верхнем Дону в конце XV в. совместного рязанско – московского рубежа обороны на р. Меча и строительство каменного «града на Туле» в 1-й четверти XVI в. встают в один ряд с Куликовской битвой 1380 г. как важнейшие вехи в становлении обороны южных рубежей Руси. В известном смысле сражение на Дону «ввело» регион в контекст общероссийской истории не только фактом самой победы над татарами, но и на долгую перспективу обозначив его узловое положение в организации защиты границ Российского государства. Все вышеизложенное и послужило предметом изучения в настоящей книге.
Хронологические рамки исследования истории Окско – Донского региона охватывают период от Куликовской битвы до окончательной ликвидации Великого княжества Рязанского т. е. между 1380 и 1521 гг., точнее между летом 1381 г., когда московский и рязанский великие князья заключили договор, в котором судьбе региона впервые на уровне межгосударственных отношений уделено серьезное внимание, и завершением строительства каменной Тулы, практически совпавшим с концом рязанской самостоятельности и, соответственно, присутствия Рязани в регионе как самостоятельного политического игрока. Следующий этап в истории Окско-Донского междуречья был связан со строительством в третьей четверти XVI в. первой крепости единого Российского государства в верховьях Дона и вблизи Куликова поля, Епифани, о которой уже приходилось писать[8].
Автор глубоко признателен друзьям и коллегам, в разговорах и дскуссиях с которыми писалась эта книга и которым он обязам как доброжелательной критикой, так и многочисленными ценными замечаниями и советами – А. А. Булычеву, А. В. Кузьмину, Ю. М. Эскину, А. А. Турилову, И. Н. Юркину, А. В. Шекову. Особая благодарность коллективу музея – заповедника Куликово поле и в первую очередь его директору В. П. Гриценко и заместителю директора по научной работе А. Н. Наумову, сделавшим все, чтобы эта книга появилась на свет.
Глава 1. Московско-рязанский договор 1381 г. и Куликовская битва
Победные разультаты сражения на Дону 8 сентября 1380 г. давно сделали Куликовскую битву своего рода символом возрождения Руси, стали зримым прологом к освобождению от Ордынского ига, важнейшим этапом в объединении русских земель в единое государство, и пр. Но ясно, что, кроме общерусских, победа в Куликовской битве имела и региональные последствия, повлиявшие на расстановку сил в Окско-Донском регионе. Среди русских земель и княжеств эпохи феодальной раздробленности стратегический интерес к региону проявляли два крупнейших государственных образования, великие княжества Московское и Рязанское.
В ряду письменных источников, освещающих события вокруг Куликовской битвы, московско-рязанский договор лета 1381 г. занимает особое место, поскольку по сей день остается единственным современным Куликовской битве документом, упоминающим это ключевое событие в истории нашего Отечества. Один из пунктов докончания сообщает о том, что «князь великии Дмитрии и братъ, князь Володимеръ, билися на Дону с татары (здесь и далее в цитатах курсив мой. – А. Л.)»[9], и речь здесь может идти только о Куликовской битве. Заключенный великим князем московским Дмитрием Ивановичем с двоюродным братом и соправителем, князем Владимиром Андреевичем Серпуховским, и великим князем рязанским Олегом Ивановичем, договор неоднократно издавался и исследовался; последняя, четвертая по счету публикация текста сопровождается обстоятельным историографическим экскурсом и подробными комментариями[10].
Кучкин В. А. Княгиня Анна – тетка Симеона Гордого // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). М. 1993. С. 7–9. Предположение В. А. Кучкина о рязанском браке одной из дочерей Даниила Александровича, идентифицируемой автором с «княгиней Анной» духовной великого князя Семена Ивановича, а также его договорной грамоты с братьями, оспорил К. А. Аверьянов: Аверьянов К. А. Купли Ивана Калиты. М., 2001. С. 162–163.
«В то ж время (на поле битвы. – А. Л.) по Резанскои земли ни ратои, ни пастух не покличет, но только часто вороны играют, трупу человеческаго чают» (Памятники Куликовского цикла. Гл. ред. Б. А. Рыбаков, ред. В. А. Кучкин. СПб., 1998. С. 99. Здесь далее в цитатах курсив мой. – А. Л.).
Насонов А. Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940. С. 124.
Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды в XIII–XIV вв. М., 1985. С. 31, 40–43, 52. Ср.: «В состав Рязанского княжества постоянно входили земли по верхнему течению Дона и его притоков, преимущественно с левой стороны» (Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. М., 1884. С. 176).
По наблюдению В. А. Кучкина Куликово поле, как его понимали на Руси позднее, в XVI–XVII вв., представляло собой «громадную территорию водораздела Оки и Дона», знасчительно отступающую от Непрядвы как на север, так и на юг (Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле // ВИ. 1980.№ 8. С. 17–18).
Щепкина Е. Н. Тульский уезд в XVII в., его вид и население. М., 1892. С. IV; Белоцерковский Г. М. Тула и Тульский уезд в XVI и XVII вв. Киев, 1915. С. 18.