Что случилось 1 сентября в польше
МИД РФ назвал раздел Польши между Сталиным и Гитлером «освободительным походом, встреченным с ликованием»
Юрий Бершидский
МИД РФ отметил годовщину вторжения советских войск в Польшу в 1939 году публикацией в своем официальном аккаунте в Twitter. В твите сказано:
«17 сентября 1939 г. Красная Армия начала освободительный поход на территории Польши. Советские войска вышли на линию Керзона, не позволив вермахту подойти к Минску. Народы Западной Белоруссии и Западной Украины встретили советских солдат с ликованием».
За этим следует нарезка фотографий, снабженная таким текстом:
«17 сентября 1939 года начался освободительный поход Красной Армии на территорию Польши. В ходе операции были освобождены Западная Белоруссия и Западная Украина, оккупированные Польшей с 1920–1921 гг. Попытки ученых и СМИ стран Запада представить эту операцию как акт агрессии СССР разбиваются о реальные факты.
1 сентября 1939 года немцы вошли в Польшу. Берлин настойчиво призвал Москву присоединиться к военным действиям. Советское руководство, однако, призывы игнорировало и отказывалось вступать в конфликт до последней возможности. Когда же выяснилось, что части вермахта способны выйти к Минску, было принято решение ввести войска.
Ранее СССР не раз предлагал Польше заключить соглашение о взаимной помощи в отражении германской агрессии. Польское руководство, однако, отказалось от совместных действий с Красной Армией в противостоянии вермахту. Варшава демонстрировала поддержку агрессивной политики нацистов, которая отвечала и ее экспансионистским планам.
„Польша с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении Чехословакии” (У. Черчилль)
Спустя две недели с начала вторжения в Польшу гитлеровцы вплотную приблизились к ее восточным районам. К 17 сентября польская военно-политическая верхушка сбежала на территорию Румынии. Польша фактически перестала существовать как государство.
„Трагедия Польши — целиком на совести тогдашнего польского руководства, которое подставило свой народ под каток гитлеровской машины уничтожения” (В.В. Путин)
Москва не могла допустить, чтобы Гитлер захватил всю Польшу — это ухудшило бы позиции СССР на западном направлении. Кроме того, Советский Союз был заинтересован в обеспечении безопасности украинского и белорусского населения в Польше.
Почти не встречая сопротивления, Красная Армия за 12 дней продвинулась на запад на 250–350 км и вышла к линии Керзона. Как свидетельствуют документы, украинское и белорусское население встречало РККА как подлинных освободителей.
„Передовые части забрасываются цветами” (заместитель армейского комиссара 1-го ранга Л.З. Мехлис),
Впоследствии именно советские войска избавили Польшу от фашистских захватчиков. Земли к востоку от Вислы в августе 1944 года освободили войска советского маршала, этнического поляка К.К. Рокоссовского. Территории к западу от Вислы были в основном очищены от фашизма зимой 1945 года в ходе висло-Одерской операции. В боях на одном только варшавском направлении погибли около 200 тысяч советских солдат».
Кое-что в этом тексте правда, например, цитата из Черчилля, хотя и переведена она несколько вольно. В «Военных мемуарах» Черчилль писал:
«И теперь Великобритания выступает вперед и ведет за собой Францию, чтобы гарантировать целостность Польши — той самой Польши, которая с аппетитом гиены всего шесть месяцев назад присоединилась к грабежу и разрушению чехословацкого государства».
В истории польского государства был позорный эпизод, когда она, воспользовавшись слабостью Чехословакии, аннексировала небольшую Тешинскую область, где компактно проживали этнические поляки. Позже президент Польши Лех Качиньский, принося извинения чешскому народу, назвал это грехом, после которого «вряд ли можно рассчитывать на прощение».
Впрочем, в предвоенные годы мало кто из тогдашних европейских лидеров вел себя безупречно. Западные державы согласились с германской аннексией Судетской области Чехословакии, называя это «политикой умиротворения». Цитируя Черчилля, МИД почему-то не обращает внимания на подзаголовок главы, из которой взята эта характеристика Польши:
«Умиротворение исчерпывает свой несчастный срок. Чемберлен дает Польше слово Великобритании. Сталин жмет руку Гитлеру. и пушки Второй мировой войны начинают стрелять».
Но МИД почему-то предпочитает не обращать на это внимания, даже не пытаясь объяснить, почему вдруг гитлеровская Германия стала предлагать сталинскому СССР присоединиться к военным действиям против Польши.
Действительно, с 1 по 17 сентября советские войска не спешили вторгаться в Польшу, хотя Германия подталкивала партнера по договору к таким действиям — видимо, надеясь, что в этом случае Великобритания и Франция признают СССР агрессором и объявят ему войну. 10 сентября посол Германии в СССР Вернер фон Шуленбург докладывал в Берлин:
Большая часть захваченной Германией территории к востоку от линии, установленной секретным протоколом, осталась под немецкой оккупацией; взамен по новому советско-германскому договору о дружбе и границе, подписанному 28 сентября 1939 года, СССР получил Литву. Что же касается вопроса о независимости Польши, то 25 сентября фон Шуленбург передавал в Берлин:
«Сталин считает ошибочным оставлять независимое польское государство».
Но Польша на тот момент, хотя и понесла тяжелые потери, еще не была уничтожена как государство. Оборона Варшавы от гитлеровских войск продолжалась до 28 сентября, хотя Красная Армия уже захватила восток страны и защитники столицы фактически были в окружении. Руководство Польши находилось в не оккупированной немцами части страны; резиденция президента Игнация Мосцицкого была перенесена в город Олыка (ныне Волынская область Украины). 17 сентября, когда КраснаяАрмия уже вторглась в Польшу, президент, премьер-министр Фелициан Складковский и верховный главнокомандующий Эдвард Рыдз-Смиглы провели в городе Куты (ныне Ивано-Франковская область Украины) совещание, на котором приняли решение об эвакуации правительства в Румынию. Мосцицкий перешел границу с Румынией 17 сентября в 21:45.
Встречи советских захватчиков с цветами, скорее всего, были: украинское население подвергалось в довоенной Польше дискриминации, часть его вполне могла приветствовать изгнание поляков и вхождение в состав Украинской ССР. Да и прокоммунистические настроения в предвоенной Европе были достаточно распространены, хотя советско-германские договоры существенно испортили репутацию СССР в глазах европейских антифашистов. Но это вовсе не означает, что Красная Армия продвигалась по Польше триумфальным маршем, не встречая сопротивления. Так, город Гродно сопротивлялся с 20 по 22 сентября.
Для чего МИД рассказывает об освобождении Польши советскими войсками в конце войны и о польском происхождении Рокоссовского, понять трудно. События, происходившие после нападения Германии на СССР, сложно назвать прямым следствием «освободительного похода», как его вслед за официальной советской историографией называет МИД.
«Ярузельский раскис, а Каня начал выпивать»: как бунтовала Польша
40 лет назад в Польше было объявлено военное положение
13 декабря 1981 года в Польше было объявлено военное положение, которое продлилось до 22 июля 1983 года. На повседневную жизнь поляков было наложено множество ограничений, при этом силовые структуры, действующие в интересах правящей Польской объединенной рабочей партии ПОРП, пытались расправиться с политической оппозицией, прежде всего с движением «Солидарность». Были запрещены забастовки и распущены независимые профсоюзные и иные организации. Тысячи активистов лишились свободы без предъявления каких-либо конкретных обвинений — они стали так называемыми интернированными. В их числе оказался и первый руководитель профсоюза «Солидарность» Лех Валенса. Часть лидеров оппозиции сумела перейти на нелегальное положение, а многие представители интеллигенции, симпатизировавшие оппозиции, например писатель-фантаст Станислав Лем, оказались за границей. Фактически власть в Польше перешла к военным.
«Солидарность» была создана и легализована за год до этого. Все это время ее подчеркнуто ненасильственные акции перемежались с ответными действиями властей, то пытающимися принимать какие-то жесткие меры, то идущими на уступки в надежде расколоть оппозицию, то садившимися за стол переговоров с представителями противоборствующей стороны при посредничестве католической церкви.
Переговоры и уступки оппозиции, как и акции устрашения, приводили ко все более массовым выступлениям трудящихся — так, предупредительная забастовка после жестокого избиения милицией членов Быдгощской организации «Солидарности», организовавшей забастовку с требованием легализации независимого профсоюза крестьян-единоличников, собрала рекордное число участников в истории рабочего движения — 13 млн человек, что превышало численность всей «Солидарности» — 10 млн. Нужно отметить, что после легализации самой «Солидарности» в нее вошло около миллиона членов ПОРП, что составляло примерно треть от всего состава правящей партии, ну а все население Польши насчитывало 35 млн человек.
Для экономики Советского Союза Польша оказалась весьма обременительной ношей, поляки считались самыми нелояльными членами Варшавского договора, однако миллиардная помощь этой стране не останавливалась, несмотря даже на то, что уровень жизни в самом СССР был гораздо ниже. Во многих смыслах Польша для Кремля считалась гораздо важнее даже Чехословакии с Венгрией, отпадение которых от семьи «стран социалистической ориентации» пришлось предотвращать путем вооруженной интервенции, многочисленных жертв и потери международного авторитета. Если весной 1968 года, перед вводом войск в Чехословакию, Леонид Брежнев заявлял на заседании Политбюро ЦК КПСС: «Мы социалистическую Чехословакию не отдадим», — то по поводу Польши, гораздо более значимой по своим размерам, географическому положению и военному потенциалу, он на ХХVI партийном съезде 23 февраля 1981 года высказывался не менее решительно: «Социалистическую Польшу, братскую Польшу мы в беде не оставим и в обиду не дадим!»
Про крайние меры Брежнев впервые задумался на заседании Политбюро 29 октября 1980 года: «У них уже сейм начали отбирать… Валенса ездит из города в город, везде ему воздают почет, а польские руководители помалкивают. Может быть, действительно потребуется ввести военное положение». Тогда же его охватывает сомнение, позволят ли пожертвованные советские госрезервы предотвратить дальнейшее ухудшение экономической и политической ситуации в Польше: «Я все думаю о том, хотя мы Польше и дали 30 тысяч тонн мяса, но едва ли поможет полякам наше мясо. Во всяком случае, у нас нет ясности, что же будет дальше с Польшей». Политбюро и Совмин фактически констатировали неэффективность всей той помощи, что оказывалась для сохранения политического контроля над соседней страной.
В сентябре 1981 года Брежнев сделал последнее предупреждение представителям ПОРП, а на ноябрь 1981 года пришелся очередной всплеск общественных волнений, случившийся почти ровно за месяц до введения военного положения: 11 ноября, в День независимости, во всех городах Польши состоялись массовые шествия рабочих и студентов. Наблюдалась дальнейшая радикализация оппозиции, раскол в обществе; протест «молодел», и при этом во власти разочаровывалось все большее число интеллигенции. Забастовки все чаще объявляли студенты и преподаватели — в Радоме, в Люблине, в Варшаве. Наконец, получивший должность первого секретаря ЦК ПОРП в октябре 1981 года генерал Ярузельский решил, что дальнейшей конфронтации и введения военного положения уже не избежать.
Вопросы о том, кто конкретно прежде всего настаивал на введении военного положения; была ли столь неотвратимой угроза введения советских войск в Польшу; о договороспособности оппозиции и власти, посреднической роли церкви и т.д. до сих пор остаются спорными.
Во всяком случае, Лех Валенса оставался сравнительно умеренным политиком, готовым к компромиссам, его даже обвиняли — и небезосновательно — в сотрудничестве с польскими спецслужбами. «Солидарность» одно время — особенно после легализации и стремительного наполнения ее коммунистами — рассматривалась как реальный преемник «рабочей партии», представляющий вполне социалистическую по своей сути повестку дня со «справедливым распределением продовольствия» по карточкам и лишением номенклатуры излишних привилегий. Высшее руководство СССР всячески избегало в тот период «войны на два фронта», завязнув в Афганистане; те же Устинов и Андропов, два основных «тяжеловеса» в Политбюро, продавившие решение о введении «ограниченного контингента» в Кабул, всячески уклонялись от подобного решения по Польше.
Известно о просьбах Ярузельского ввести войска в Польшу, однако он сам списывал это на сложную психологическую игру с советским руководством. 3 декабря польское правительство потребовало от структур Варшавского договора каких-нибудь решительных заявлений по ситуации в Польше. Намерение польской стороны состояло в том, чтобы в обществе возник сдерживающий эффект и вся ситуация введения военного положения воспринималась в свете реальной угрозы внешнего вмешательства. Заявление так и не было обнародовано, польским коммунистам предпочли дать возможность справиться с усмирением «Солидарности» своими силами. Юрий Андропов, который в свое время, находясь послом в мятежной Венгрии, призывал к советскому вторжению, 10 декабря прямо заявлял, что Москва не намерена вводить войска в Польшу.
При этом сильное сомнение вызывали у советских вождей имеющиеся в их распоряжении польские кадры. Так, Андропов предлагал не давать польской делегации, состоящей из высших руководителей вроде бывшего и будущего первых секретарей ПОРП Станислава Кани и Ярузельского, всех подготовленных экспертами по военным операциям материалов: «Не исключено, что они могут попасть в руки американцам». Польские руководящие кадры, даже Ярузельский — на которого в какой-то момент решено было сделать основную ставку, предоставив ему возможность самостоятельно разрулить ситуацию, — вызывали в Москве самое серьезное беспокойство. Когда «Солидарности» уже при Ярузельском удалось добиться некоторых своих целей, Андропов отзывался об этом так: «Раньше мы считали Ярузельского стойким деятелем, а он на самом деле оказался слабым… Ярузельский окончательно раскис, а Каня начал за последнее время все больше и больше выпивать. Это очень печальное явление».
«Солидарность» требовала демократических выборов, которые в то время неизбежно привели бы к смене власти — что собственно и произошло, когда Ярузельский в 1989-1990 годах дал наконец согласие на проведение в стране многопартийных выборов парламента и президента. С одной стороны, грозила всеобщая забастовка, с другой — неизбежные репрессии. «Солидарности» оставалось лишь надеяться, что власть в очередной раз поддастся социальному давлению и не сможет применить сколько-нибудь эффективные репрессивные методы. Однако оппозиционеры не знали, что 5 декабря Ярузельский уже начал финальную подготовку к введению военного положения, которая до последнего времени держалась в строжайшей тайне.
Между тем конкретно в тот период Москва как раз и не планировала военного решения польской проблемы. Об этом косвенно свидетельствует и вырвавшаяся у Ярузельского 7 декабря фраза: «Всего несколько месяцев назад Советы были готовы войти, а теперь они будут ждать того дня, когда поляки начнут убивать друг друга». Подобные заявления свидетельствуют о том, что в декабре 1981 года СССР не планировал вмешательства.
Но это, конечно, не исключает того, что при изменении ситуации решение о вторжении все же было бы принято. Впрочем, текущая позиция Москвы могла оказаться и результатом того, что там хорошо знали о планах генерала Ярузельского по введению военного положения, и, поскольку их одобрили, в военном вмешательстве пока не видели необходимости.
Генерал Ярузельский говорил, что окончательное решение о введении военного положения он принял в ночь с 9 на 10 декабря. Соответствующие приказы были отданы 12 декабря в 14:00. «Момент X» был назначен на ночь с 12 на 13 декабря. Дата была выбрана не случайно: 13 декабря выпадало на воскресенье, выходной день, когда большинство горожан в любом случае останется дома. Поздно вечером в субботу была заблокирована телефонная связь, чтобы не допустить лишних контактов и оповещений о потенциальных задержаниях. Армия охраняла телефонные станции, радио и телецентры и даже ретрансляционные станции. Иностранные дипломатические представительства в Польше также были отрезаны от внешнего мира.
В проведении самой операции были задействованы многочисленные силы ополчения и армии. Заранее были подготовлены списки активистов оппозиции, которых необходимо было задержать и интернировать. Первые задержания начались в субботу, в 23:30. В числе первых задержанных оказались члены Национального комитета «Солидарности», которые в субботу проводили дебаты на Гданьской судоверфи. В ту ночь были интернированы 2874 человека, на следующий день количество задержанных составило 3392. Задержание сопровождалось захватом помещений профсоюза и изъятием содержавшейся там документации. Всего во время военного положения были интернированы более 10 тыс. человек. Эти лица содержались без контакта с внешним миром в 49 центрах интернирования. В числе задержанных оказались не только члены «Солидарности», но и высокопоставленные члены ПОРП, которые содержались в тех же центрах, в том числе Эдвард Герек, Петр Ярошевич, Эдуард Бабюч и Ян Шидляк. В результате реализации плана были и убитые, но их насчитывается относительно немного — чуть больше сотни.
Утром 13 декабря по радио транслировалось выступление генерала Ярузельского, в котором он объяснял причины введения военного положения. Как утверждал генерал, родина стояла на краю пропасти. В своем выступлении он упомянул, среди прочего, экономические проблемы, утверждая, что катастрофическая экономическая ситуация вызвана постоянными забастовками и социальными конфликтами, и указал, что принятые меры призваны уберечь страну от гражданской войны.
Указ о введении военного положения был издан от имени Госсовета, а это Конституционный трибунал Польши 16 марта 2011 года признал противоречащим не только современной польской конституции, но и Конституции Польской Народной Республики. Военное положение, комендантский час, введение внутренних пропусков между отдельными территориями, повсеместная проверка документов, цензура и блокировка счетов граждан, не говоря уж об арестах активистов, сильно ударили по оппозиции и, безусловно, продлили власть ПОРП еще на несколько лет, однако не смогли изменить общественных настроений и предотвратить крах системы. Подавляющее большинство польского общества воспринимало власть военных как враждебную силу, защищавшую номенклатуру. Все это в полной мере сказалось на событиях конца 1980-х, когда новый подъем забастовочного движения вынудил власти к переговорам, проведению Круглого стола и в итоге привел к падению режима ПОРП.
1 сентября 1939. «Странная» война
Вторая мировая началась 1 сентября 1939 года с нападения Германии на Польшу, это неоспоримый для нас факт. Этому предшествовала длительная информационная подготовка в рамках кампании по дискредитации польского государства.
Гитлер задумал это нападение ещё весной. Опьянённый безнаказанностью захвата Чехословакии, он через полтора месяца, 28 апреля, разорвал Пакт о ненападении с Польшей. А 23 мая на совещании с генералами произнёс: «Нет вопроса в том, чтобы Польшу пощадить. Имеется вопрос лишь о нападении на неё при первом же удобном случае».
Информационная подготовка к войне началась за несколько месяцев до ее начала. Пропагандистская машина Третьего Рейха обрушилась на Польшу. Летом 39-го Абвер завербовал огромное количество польских немцев с тем, чтобы те провоцировали антинемецкие репрессии.
В течение лета гитлеровцы спровоцировали ряд конфликтов на польско-германской границе, стараясь вызвать вооружённую реакцию Польши, что создало бы повод для вторжения.
Кампания была направлена на немецкое население, «защита» которого была главным приоритетом Гитлера. Каждый такой инцидент раздувался как внутри Германии, так и на международном уровне геббельсовской пропагандой, звучали обвинения в жестких этнических чистках немцев, живших на польской территории.
К концу августа Гитлер был уверен в своей силе и безнаказанности своих действий. Уже был позади ввод 1 октября 1938 г. немецких войск в чехословацкую Судетскую область – в соответствии с Соглашением между Германией, Великобританией, Францией и Италией от 29 сентября 1938 г., вошедшим в историю под названием Мюнхенский сговор. Чехословакия, с молчаливого согласия участников сговора, уже была полностью оккупирована 15 марта того же года. После того как вопрос с Чехословакией был решен, пришел черед Польши.
Европейские государства, до этого заигрывавшие с Гитлером, с ужасом начали осознавать, наконец, его непомерные аппетиты. Они поняли, что политика умиротворения Гитлера полностью провалилась. Ничего не вышло и с предложением СССР заключить многосторонний договор о взаимопомощи в Европе, так как Польша и Румыния категорически отказались от помощи Сталина даже в случае агрессии Германии, не желая видеть на своей территории советские войска. Польша фактически подписала самой себе приговор.
Уже 23 августа 1939 года был подписан пакт Молотова—Риббентропа.
В советской прессе, где еще две недели назад звучали «милитаризация Германии», «оккупация Чехии», «современные агрессоры имеют захватнические и хищнические планы», тон высказываний резко меняется.
С подписанием 23 августа Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом, «германские агрессоры» в Чехии становятся «прибывшими германскими войсками».
«Договор кладет конец враждебности в отношениях между Германией и Советским Союзом», — написали «Известия» 24 августа 1939 года.
Спустя ровно неделю после его подписания, 30 августа 1939 года, Германия предъявила Польше ультиматум. Главными требованиями документа, состоявшего из 16 пунктов, являлись передача Германии Данцига и Поморского воеводства. Немецкие радиостанции в это же время заявили о том, что Варшавой ультиматум отвергнут, хотя власти Польши даже не успели с ним ознакомиться. Непосредственно военным столкновениям предшествовали агитация и провокации.
Операция под руководством начальника Главного управления имперской безопасности Германии Гейдриха, направленная против Польши, имела кодовое название «Консервы».
Она являлась частью общего плана захвата соседнего государства, названного в честь его создателя «Операция „Гиммлер“», и поначалу намечалась на 26 августа. Но протокол выступления Гитлера 22 августа сложными путями попал 25 августа к властям Великобритании. Вечером того же дня в Берлине стало известно, что Муссолини не готов поддержать Гитлера в этой операции, а Англия и Франция, ощутив угрозу со стороны Германии, заключили с Польшей договор о взаимопомощи в случае войны, надеясь этим остановить агрессию. Из-за возникших дипломатических осложнений операцию перенесли на 31 августа.
План Гейдриха состоял в том, что сотрудники СС, переодетые в польскую военную форму, должны были:
1. Напасть на радиостанцию в Гляйвице (теперь город Гливице, Польша) и передать в эфир антигерманское воззвание на польском языке;
2. Напасть на лесничество севернее Кройцбурга (теперь Ключборк, Польша);
3. Уничтожить таможенный пункт в Хохлиндене, на участке границы между Гляйвицем и Ратибором (теперь Рацибуж, Польша).
Радиостанция в Гляйвице
Роль погибших во время нападения поляков предназначалась заключённым концлагерей – они должны были быть заранее умерщвлены посредством инъекций, одеты в польскую военную форму и под видом погибших оставлены на местах событий. Отсюда и циничное название операции – «Консервы».
Непосредственным руководителем операции был назначен штурмбанфюрер СС Альфред Науйокс.
В его распоряжение было откомандировано 120 человек личного состава СД, владеющих польским языком.
В 16:00 у Науйокса, находящегося в гостинице в Гляйвице, раздался телефонный звонок. Подняв трубку, он услышал: «Срочно перезвоните!». Науйокс набрал известный ему номер главного управления СД и услышал: «Бабушка умерла». Это был условный сигнал к началу операции. Науйокс собрал всех подчинённых и назначил акцию по захвату радиостанции на 19:30. Туда они ворвались в 20:00, открыв беспорядочную стрельбу.
Работников радиостанции связали и заперли в подвале. Потом, когда захватчики с трудом нашли микрофон, слушатели радиостанции услышали «пламенное воззвание» на польском языке на фоне выстрелов. Вся операция заняла не более 4 минут. К её концу в помещении радиостанции уже были разложены доставленные туда трупы.
То же самое происходило в других местах акции. Группа, атакующая лесничество, должна была изображать ополченцев в штатском, а атакующие таможенный пост – польских военнослужащих.
Вскоре немецкая армия вторглась в Польшу. Началась Вторая мировая война.
Кроме этого пресса конечно же говорила о Дне знаний, советским гражданам сообщили о новом, в связи с принятием Закона «О всеобщей воинской обязанности», порядке призыва в армию и на флот, а также, введении сельскохозяйственного налога.
Лишь 2 сентября, скупо и нейтрально, из нескольких колонок на четвертой полосе газеты «Известия», граждане СССР узнают о начале военных действий между Германией и Польшей.
Фронтовые сводки выглядят как–то даже наивно: «на протяжении 1 сентября Люфтваффе трижды атаковало Варшаву, но благодаря усилиям зенитной артиллерией, им пришлось повернуть обратно, не сбросив бомб». О потерях сторон — ни слова.
Поскольку нападение произошло поздно, узнать о нем смогли и за океаном. «Немецкая армия атакует Польшу. Города подвергаются бомбардировкам, порты блокированы. Данциг стал частью рейха», — гласит передовица The New York Times от 1 сентября 1939 года.
Тем не менее европейские страны действовать не собирались: войну Германии Франция и Великобритания объявили лишь 3 сентября. И эта война получила наименование «странной»: военные действия практически не осуществлялись вплоть до мая 1940 года, а если столкновения и происходили, то велись на море или имели локальное значение.
Советский Союз также не остался в стороне от происходивших событий и несмотря на подписанный с Польшей договор о ненападении, 17 сентября 1939 года начался Польский поход Рабоче-крестьянской Красной армии.
Но это уже совсем другая история.
Вырезка из газеты достойна внимательного прочтения! Вот, как изящно была объяснена Молотовым необходимость прекращения договора и введения войск: