Что символизирует рысь в божественной комедии данте
Аллегория в поэме Божественная комедия
Предстал я там пред женщиной прекрасной,
Глаза её сияли, как звезда,
И молвила, как ангел сладкогласный,
Мне вестница прекрасная в ответ…
Беатриче предстаёт перед нами светочем, совершенным созданием Бога, которой равны лишь ангелы. В её образе содержится аллегорическое «зеркало» всего произведения, где Данте изображает Истину, глагол Всевышнего. Исходя из этого, мы можем судить о том, что поэт хочет убедить нас в правдивости событий, происходящих в «Комедии».
Вторым по значению аллегорическим образом является Вергилий – тот самый поэт римской эпохи, который становится проводником Данте по двум ступеням загробного мира (Ад, Чистилище). Хоть он и был при жизни язычником, и упоминание его образа в рядах христианских святых и других лиц немного странно, но сам Данте считал его прекрасным поэтом и даже своим учителем; в «Божественной комедии» он использовал некоторые образы из «Энеиды». Поэтому Вергилий является образом, сплачивающим Античность и Средневековье.
Глядя вглубь повествования «Комедии» можно увидеть другие аллегорические образы. В самом начале своего пути Данте встречает трёх хищников:
Я шёл вперёд гористою дорогой
И встретился на самой крутизне
С пятнистою пантерой быстроногой.
Образ пантеры Данте использует для обличения чувственности, которая, по его мнению, является одним из человеческих недостатков;
Но снова был тревогой роковою
Охвачен я: с поднятой головою
Свирепый лев моим очам предстал.
«Ад» в «Комедии» изображён полностью упадшим миром, в котором место лишь для грешников, но никак не для двух поэтов. Но всё же, чтобы увидеть совершенные чертоги Рая, человек должен пройти через различные испытания, порой ужасные, и в этом – суть аллегории Преисподней.
Тот, Кем всё движется, божественно нетленной
Своею славою сияет во вселенной;
Где – более она, где – меньше разлита.
Я в небо восходил, и горних высота
Была открыта мне; там созерцал я чудо…
Так начинается первая песнь третьей части поэмы – Рая. Теперь свой путь в высоту Данте продолжает вместе с Беатриче.
В Раю Алигьери затрагивает такие главные понятия, как Бог, Любовь, Мироздание, Церковь, и аллегория проявляется в тех образах, которые разъясняют поэту всё непонятное и неизведанное доселе на Земле. Одним из этих образов является дух императора Юстиниана, в котором Данте изображает бескорыстное благородство и настоящего народного предводителя; Фома Аквинский, при жизни будучи активным церковным деятелем, у Данте находится среди блаженных душ и также представляет собой посвящение религии.
Но не только люди прошлых веков появляются в Раю; автор для изображения божественного искупления прибегает к красочному описанию Распятия, которое поддерживает неисчислимое количество ангелов:
Как лютни сладостной иль арфы дивный строй
Звучат мелодией и для непосвящённых –
Так из средины душ, чудесно просветлённых,
Образовавших Крест сиянием своим,
Послышался напев.
Непрекращаемый восторг, который испытывает Данте, переходит в созерцание другого чуда:
Изображение увидел я орла,
Который развернул два мощные крыла;
Та каждая из душ, объятых созерцаньем,
Казалась счастлива чудесным их сияньем,
Блистая, как рубин, под солнечным лучом.
И в славе мне такой предстала несравненной
Она, несомая дружиною блаженной,
И столько радости струил небесный Лик,
Что образ Господа с такою полнотою
Ничто ещё досель из виденного мною
Не рисовало мне.
Богоматерь является для поэта досягаемой – его молитва была услышана ею, и Данте смог воплотить свою мечту созерцать самого Бога. Проникнув взором в вечный свет, он обращается к Господу с мольбою о помощи передать ему – поэту – хоть ничтожную искру величия Солнца в своём произведении. Перед ним предстаёт видение: три круга – воплощение святой Троицы, один из которых имеет человеческий образ, всё же остаются для Данте недосягаемыми для проникновения.
Но тут могущество воображенья разом
Покинуло меня, желания мои
И волю покорив, с небес переместила
В земную сферу их влиянье той любви,
Которой движутся и солнце, и светила.
«Божественная комедия» по своему содержанию и объёму сравнима только с Библией, и самого Данте можно назвать праведником. Мысль этого произведения и умение автора обличить человеческие чувства в яркую оболочку так поразили меня, что я, основываясь на идее «Комедии», стала создавать свой роман, в котором я также вижу продолжение раскрытия со всех сторон этого великого произведения Данте Алигьери.
Что символизирует рысь в божественной комедии данте
РЕДАКЦИЯ ПО ИЗДАНИЮ БИБЛИОТЕКИ «ФИЛОСОФСКОЕ НАСЛЕДИЕ»
Доброхотов Александр Львович (род. в 1950 г.) — кандидат философских наук, старший преподаватель кафедры истории зарубежной философии философского факультета МГУ.
Область научных исследований — история метафизики. Основные публикации: «Учение досократиков о бытии» (1980), «Категория бытия в классической западноевропейской философии» (1986).
Глава I. Intelligenza nova
Задача этой книги была бы выполнена, если бы удалось показать, что «Комедия» оказалась синтезом, по существу создавшим новую идейную реальность, несводимую к значению своих составляющих и даже, до некоторой степени, исполняющую то, что в виде обещания и проекта существовало в средневековой философии.
Не приходится сомневаться, что Данте суммировал многое из сделанного христианскими и арабскими мыслителями. Бесспорно, что некоторые его идеи предвосхищали Возрождение и Новое время. Но, рассматривая Данте как звено в цепи идей, мы рискуем проглядеть то, что сделал именно Данте и именно для философии. Чтобы избежать этого, следует — как это ни парадоксально — сосредоточить внимание не на собственно философских сочинениях Данте, а на «Божественной Комедии», в которой воплотилось дантовское видение мира. Преимущественное внимание к «Божественной Комедии» необходимо кратко обосновать.
Мы знаем, что некоторым явлениям литературы выпадает особая роль в процессе формирования философского сознания эпохи. Гомер, Гёте, русский роман XIX в. — это неотъемлемые составляющие философской культуры. Иногда такого рода творения появляются как итог философской эпохи, иногда они предшествуют ей, образуя почву для теоретических построений. Но во всех случаях у этих произведений есть какие-то особенности, обеспечивающие им долгую жизнь в истории философии. Поэтому философская эпоха не может быть полноценно представлена без осмысления своих литературных отражений. Определить эти особенности уместнее в Заключении, а не во Введении, но стоит сделать предварительное замечание: есть общая для философии и литературы область, в которой и умозрение, и художественное воображение заняты одним и тем же, хотя и с привлечением разных средств, — это жизнь символов. Ее, пожалуй, можно было бы рассматривать как цельный процесс, а литературу и философию, образ и понятие, — как два полярных момента этого процесса. Тогда более понятным было бы то, что некоторым художественным шедеврам — и среди них «Комедия» — довелось стать мощными источниками смыслового излучения, не угасшего с течением веков. Дело в том, что историки философии, очищая и уточняя свой предмет исследования, проделывают привычную процедуру выделения «идеи» как таковой из комплекса духовных феноменов. Часто в результате получается беспомощная абстракция, мало общего имеющая с тем «эйдосом», который многообразно являл себя и в мифе, и в литературе, и в этическом действии. Особенность «Комедии» в том, что она продемонстрировала обратный процесс: идеи, которые на исходе XIII в. (или «дученто», как называют в Италии 1200-е годы) застывали в абстрактные схемы, были возвращены поэтом в исходную стихию познающей себя культуры и вдруг обнаружили источник своей силы, приоткрыли свою тайну.
Если мы признаём, что нельзя без остатка разложить на сумму идей «Божественную Комедию», то мы должны сделать и следующий шаг: признать, что нельзя выделить «прогрессивную» часть мировоззрения Данте и отграничить от нее «реакционную». Известно, что К. Маркс называл Данте среди своих любимых поэтов, часто его цитировал. В то же время Ф. Энгельс видел величие Данте в его тенденциозности, «партийном духе» (см.: 1, 4, 245) [1]. Странной была бы попытка разрушить «тенденцию», чтобы выловить те или иные созвучные сегодняшним нашим настроениям идеи.
Таким образом, нам надо будет соблюсти три условия, чтобы приблизиться к пониманию мировоззрения Данте. Допустить, что эпоха, смысл и цели которой пытался выразить Данте, не только была звеном в исторической цепи, но и выдвинула самоценный тип культуры. Уделить особое внимание «Божественной Комедии» как уникальному мировоззренческому синтезу. И наконец, смириться с тем, что понять мы должны цельный и полный феномен дантовского мышления, т. е. то, что он сам нам предлагает, а не то, что нам хотелось бы включить в «современность».
При этом неизбежно новое понимание, даже если мы будем уклоняться от задач переосмысления. Как только мы подойдем к тексту с самыми естественными вопросами современного читателя, который скорее всего не знает необозримого множества толкований Данте, накопившихся за 600 лет, но причастен историческому опыту человечества второй половины XX в., мы увидим то, чего раньше просто нельзя было увидеть, как нельзя, например, увидеть какую-то часть дороги до поворота. Подобную перспективу Данте называет в последнем сонете «Новой Жизни» новым разуменьем (intelligenza nova): это кристаллизовавшийся из размышлений и переживаний новорожденный дух, спешащий занять свое место среди ангелов высшей сферы, которых схоластики именовали «интеллигенциями».
Итак, мы должны быть готовы к изменениям в нас самих и в нашем традиционном понимании классики даже тогда, когда задача, которую мы ставим, предельно скромна. В классике парадоксально соединяются образы седой древности и юности. Собственно, это один из главных признаков классики. «Малые» творения литературы и философии — единожды прочитанные — живут в одном своем облике. Великое перечитывается заново каждым поколением и заново рождается. Отсюда, в частности, следует, что мы не изменим историческому подходу, если просто попытаемся прочесть Данте. Если мы достигнем того или иного уровня понимания, то новизна его будет неизбежна.
Презентация по литературе «Божественная комедия»Данте»
Онлайн-конференция
«Современная профориентация педагогов
и родителей, перспективы рынка труда
и особенности личности подростка»
Свидетельство и скидка на обучение каждому участнику
Описание презентации по отдельным слайдам:
Данте Алигьери Власова О.А. ГБОУ СОШ №501 Санкт-Петербург
Биография Данте «Божественная комедия» Путешествие по Аду
поэт, философ, гражданин создатель итальянского литературного языка последний поэт Средневековья первый поэт эпохи Возрождения
Как нет подлей изгнания его, Так мир не знал и выше человека. Микеланджело
Над белой усыпальницей моей Воркует голубь, сладостная птица, Но родина и до сих пор мне снится, И до сих пор я верен только ей. Н. Заболоцкий Гробница Данте
Комедия – произведение с печальным началом и счастливым концом Божественная – прекрасная, совершенная
Чтение Данта есть прежде всего бесконечный труд, по мере успехов отдаляющий нас от цели. Если первое чтение вызывает лишь одышку и здоровую усталость, то запасайся для последующих парой неизносимых швейцарских башмаков с гвоздями. О.Мандельштам
Путешествие по загробному миру
И вот, внизу крутого косогора, Проворная и вьющаяся рысь, Вся в ярких пятнах пестрого узора… Но, ужасом опять его стесня, Навстречу вышел лев с подъятой гривой. Он наступал как будто на меня, От голода рыча освирепело И самый воздух страхом цепеня. И с ним волчица, чье худое тело, Казалось, все алчбы в себе несет; Немало душ из-за нее скорбело. Рысь-символ сладострастия Лев-символ властолюбия Волчица-символ алчности
I круг II круг III круг IV круг V круг VI круг VII круг VIII круг IX круг
Оставь надежду, всяк сюда входящий Я УВОЖУ К ОТВЕРЖЕННЫМ СЕЛЕНЬЯМ, Я УВОЖУ СКВОЗЬ ВЕКОВЕЧНЫЙ СТОН, Я УВОЖУ К ПОГИБШИМ ПОКОЛЕНЬЯМ
И понял я, что здесь вопят от боли Ничтожные, которых не возьмут Ни бог, ни супостаты божьей воли. Вовек не живший, этот жалкий люд Бежал нагим, кусаемый слепнями И осами, роившимися тут. Равнодушные
А бес Харон сзывает стаю грешных, Вращая взор, как уголья в золе, И гонит их и бьет веслом неспешных.
Некрещёные младенцы и добродетельные нехристиане Сквозь тьму не плач до слуха доносился, А только вздох взлетал со всех сторон И в вековечном воздухе струился. Он был безбольной скорбью порожден, Которою казалися объяты Толпы младенцев, и мужей, и жен.
Сладострастники (блудники и прелюбодеи)
Песнь V Любовь, любить велящая любимым, Меня к нему так властно привлекла, Что этот плен ты видишь нерушимым. Любовь вдвоем на гибель нас вела; В Каине будет наших дней гаситель.
Чревоугодники, обжоры и гурманы Я в третьем круге, там, где, дождь струится, Проклятый, вечный, грузный, ледяной; Всегда такой же, он все так же длится. Тяжелый град, и снег, и мокрый гной Пронизывают воздух непроглядный; Земля смердит под жидкой пеленой.
Скупцы и расточители Их множество казалось бесконечным; Два сонмища шагали, рать на рать, Толкая грудью грузы, с воплем вечным; Потом они сшибались и опять С трудом брели назад, крича друг другу: «Чего копить?» или «Чего швырять?»
Еретики и лжеучители Затем что здесь меж ям ползли огни, Так их каля, как в пламени горнила Железо не калилось искони. Была раскрыта каждая могила, И горестный свидетельствовал стон, Каких она отверженцев таила
Насильники над ближним и над его достоянием (тираны и разбойники) Вдоль берега, над алым кипятком, Вожатый нас повел без прекословий. Был страшен крик варившихся живьем. Я видел погрузившихся по брови. Кентавр сказал: «Здесь не один тиран, Который жаждал золота и крови…»
А над пустыней медленно спадал Дождь пламени, широкими платками, Как снег в безветрии нагорных скал… И я смотрел, как вечный пляс ведут Худые руки, стряхивая с тела То здесь, то там огнепалящий зуд. Насильники над божеством (богохульники), против естества (содомиты) и искусства (лихоимство)
Картина падения человека и мира, которых надо спасать Наказание в Аду уподоблено греху Живущих на Земле надо освободить от состояния греховности и привести к блаженству Данте поднимается от мира пороков к миру покаяния и чистоты – это путь восхождения личности
Что в море купаться, то Данта читать: Стихи его тверды и полны, Как моря упругие волны! Как сладко их смелым умом разбивать! Как дивно над речью глубокой Всплываешь ты мыслью высокой: Что в море купаться, то Данта читать. С. Шевырев
Курс повышения квалификации
Дистанционное обучение как современный формат преподавания
Курс повышения квалификации
Специфика преподавания предмета «Родной (русский) язык» с учетом реализации ФГОС НОО
Курс профессиональной переподготовки
Русский язык и литература: теория и методика преподавания в образовательной организации
Ищем педагогов в команду «Инфоурок»
Номер материала: ДБ-135414
Не нашли то что искали?
Вам будут интересны эти курсы:
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.
Путин поручил не считать выплаты за классное руководство в средней зарплате
Время чтения: 1 минута
Педагогам Северной Осетии в 2022 году будут выплачивать надбавки за стаж
Время чтения: 2 минуты
ВПР для школьников в 2022 году пройдут весной
Время чтения: 1 минута
Учителям предлагают 1,5 миллиона рублей за переезд в Златоуст
Время чтения: 1 минута
Госдума приняла закон об использовании онлайн-ресурсов в школах
Время чтения: 2 минуты
До конца 2024 года в РФ построят около 1 300 школ
Время чтения: 1 минута
Подарочные сертификаты
Ответственность за разрешение любых спорных моментов, касающихся самих материалов и их содержания, берут на себя пользователи, разместившие материал на сайте. Однако администрация сайта готова оказать всяческую поддержку в решении любых вопросов, связанных с работой и содержанием сайта. Если Вы заметили, что на данном сайте незаконно используются материалы, сообщите об этом администрации сайта через форму обратной связи.
Все материалы, размещенные на сайте, созданы авторами сайта либо размещены пользователями сайта и представлены на сайте исключительно для ознакомления. Авторские права на материалы принадлежат их законным авторам. Частичное или полное копирование материалов сайта без письменного разрешения администрации сайта запрещено! Мнение администрации может не совпадать с точкой зрения авторов.
Что символизирует рысь в божественной комедии данте
Композиция и символика
Поэма состоит из трех частей: «Ад», «Чистилище», «Рай». Согласно католической вере, душа попадает после смерти в один из этих миров. У православных чистилище, то есть место, где можно очиститься от некоторых не смертных грехов, отсутствует.
Все цифры в тексте «Комедии» символичны и кратны трем, как числу Божественной Троицы. Три части самой комедии, в каждой части за вычетом первой, вводной песни на Ад, Чистилище и Рай приходится по 33 песни. 33 +1 вступительная песня = 100. А 100 — это квадрат, или, по-средневековому, квадриум числа 10, которое было символом совершенства, законченности. Таким образом, «Божественная комедия» Данте оказывается выстроенной и в троичной системе, символизирующей божественность, и в десятичной системе, символизирующей совершенство.
Строфа, которой написана «Божественная Комедия», – знаменитая терцина – состоит из трех строк, в Аду девять кругов, в лесу, с изображения которого начинается «Комедия», на поэта нападает три символических зверя, у Люцифера – Сатаны – три пасти. В Чистилище изображены девять уступов, в Раю – девять небесных сфер, Бетриче. встречающая поэта в Раю, облечена в три цвета одежд. Символика пронизывает весь текст, нет случайностей: каждая из частей кончается одни и тем же словом: звезды (stelle); имя Христа рифмуется только с самим собой и не упоминается вовсе, равно как и имя Марии, в обители грешников – в Аду. Ад обладает скульптурной пластичностью, Чистилище живописно и многоцветно, Рай – музыкален и почти лишен плоти. Таких деталей очень много.
Литературная программа живописного шедевра
Данте и старые мастера
СТАТЬЯ ПЕРВАЯ
Начало цикла см. в № 3, 7, 8/2010
Многие художники на протяжении вот уже более семисот лет иллюстрируют величайшее творение человеческого духа — “Божественную комедию” Данте. В этом очерке, состоящем из трех частей (в соответствии с частями “Божественной комедии”), мы рассмотрим иллюстрации главным образом старых мастеров, но уделим особое внимание мало известному нашему читателю и зрителю замечательному образцу книжной иллюстрации — кодексу середины XV века, хранящемуся в Британской библиотеке.
Первоначально кодекс принадлежал Альфонсу V, королю Арагонскому, Неаполитанскому и Сицилийскому (правил с 1416 по 1458 г.); его герб изображен на первом листе внизу.
Приамо делла Кверча. Ад.
Иллюстрация на 1-м листе
Затем кодекс несколько раз менял владельцев. В XIX в. он принадлежал сеньору Луису Майансу, который, в свою очередь, продал его в 1901 г. Генри Йатес Томпсону, известному британскому коллекционеру иллюминированных манускриптов. И только после его смерти кодекс оказался в Британской библиотеке.
Приамо делла Кверча. Ад. Песнь I
Иллюстрации к кодексу выполнили два итальянских художника: к “Аду” и “Чистилищу” — Приамо делла Кверча, к “Раю” — Джованни ди Паоло.
Подробно рассматривая иллюстрации (в кодексе их 115), мы увидим, как художники, с одной стороны, интерпретируют дантовский текст, а с другой — делают все его образы зримыми, понятными для нас. Мы убеждены, что истинный смысл этих замечательных образцов книжной миниатюры не может быть понят без детального знания поэмы. Будет интересно сравнить, как разные художники трактовали одни и те же сюжеты и обстоятельства поэмы.
Великое творение Данте за столетия своего существования обросло огромным количеством толкований и комментариев (пояснения к поэме совершенно необходимы), и большие циклы иллюстраций — это тоже своего рода комментарий.
“Ад”. Песнь I. Лес. Холм спасения. Три зверя. Вергилий
На первый взгляд может показаться, что на этой иллюстрации много персонажей — большинство из них в голубых хитонах и один — в красном. В действительности же здесь всего два действующих лица поэмы — Данте (в голубом) и Вергилий (в красном). Именно их изобразил художник в заглавной букве первой терцины песни. Эта иллюстрация относится не к одному какому-то эпизоду, а ко всей песне — моменты рассказа нанизаны, словно кадры кинофильма. Этот метод изображения — развивающаяся во времени история — был очень распространен. Достаточно привести один пример — знаменитую фреску Мазаччо “Чудо со статиром”, на которой Петр изображен трижды в трех эпизодах одной евангельской истории.
Мазаччо. Чудо со статиром. Ок. 1425.
Капелла Бранкаччи, церковь Санта-Мария дель Кармине, Флоренция
Что касается рассматриваемых нами иллюстраций к поэме в кодексе XV века, то в таком своем виде герои предстанут и на следующих страницах книги. Их облачение — это своего рода атрибуты; по ним мы идентифицируем персонажей, поскольку портретное сходство создать было невозможно, да и цель такая не ставилась. И опять-таки аллегорический смысл фигур больше соответствует символическому смыслу дантовского рассказа. Можно констатировать, что попытки реалистического изображения эпизодов “Божественной комедии” поздними мастерами не достигали того эффекта, на который рассчитывали художники. Это можно утверждать даже по отношению к замечательным в своем роде иллюстрациям Г. Доре.
Но вернемся к нашей миниатюре. Ее следует “читать” слева направо, как читается литературный текст. Буквально каждый миллиметр очень малой площади иллюстрации наполнен смыслом, который раскрывается в тексте поэмы. Попытаемся прокомментировать эту и другие иллюстрации так, как обычно комментируют литературный текст (имея в виду, что видеоряд – это тоже своеобразный текст).
Я очутился в сумрачном лесу. — Поскольку поэма полна аллегорического смысла и намеков, иллюстрации тоже берут на себя символическую нагрузку. Так, слева изображен лес (довольно схематично). Восприниматься он должен не просто как пейзаж — для Данте это лес грехов человеческих, то есть аллегория. И в такой своей функции его обобщенно схематичный образ на миниатюре замечательно соответствует его символическому значению. Для сравнения: Доре, иллюстрации которого покоряют экспрессией и драматизмом, трактует слова Данте о “сумрачном лесе” буквально и изображает действительно устрашающую лесную чащу.
При этом аллегорический смыл этого образа у Доре отходит на задний план (если вообще не пропадает).
Сон меня опутал… — эту мысль в кодексе художник иллюстрирует лежащей фигурой Данте. Здесь вновь необходимо помнить, что за всеми квазиреалистическими образами у Данте скрывается аллегория: грехи овладевают человеком незаметно и постепенно, лишая его здравого смысла. Четвертая терцина — об этом.
Движемся далее, и вот мы видим три фигуры, изображающие поэта, атакованного ужасными зверями. Это рысь, лев и волчица. У Данте они олицетворяют грехи: соответственно сладострастие, гордыню и корыстолюбие. Старый миниатюрист, как нам кажется, точнее передает драматизм рассказа, чем Доре: звери и впрямь нападают на поэта, как пороки, одолевающие человека. А у Доре звери, хотя и очень грозные, находятся на расстоянии и выглядят скорее только лишь предостережением об опасности.
На миниатюре одна деталь в облачении Данте, вернее, ее отсутствие, заслуживает внимания. Данте говорит о себе:
106 Стан у меня веревкой был обвит;
Я думал ею рысь поймать когда-то,
Которой мех так весело блестит.
109 Я снял ее и, повинуясь свято,
Вручил ее поэту моему,
Смотав плотней для лучшего обхвата.
Из этого мы заключаем, что веревка должна быть у Данте с самого начала. Это отнюдь не маловажная деталь: раньше комментаторы двояко объясняли ее назначение и символический смысл. Одни считали ее символом коварства, с помощью которого Данте в первой половине своей жизни намеревался поймать рысь, то есть обольщать женщин. Другие видели в веревке символ воздержания, которым Данте хотел одолеть грех сластолюбия (и таким способом поймать рысь). Второе толкование представляется более убедительным, во всяком случае, оно вполне согласуется с тем значением веревки, которое она получила в символике францисканцев: трехузельная веревка, которой св. Франциск Ассизский подпоясывал свою рясу, символизировала три религиозных обета — бедности, целомудрия и послушания. (Подробнее об этом святом см. наш очерк в газете “Искусство” № 5/2005. — А.М.)
Справа на миниатюре мы видим встречу Данте с Вергилием, который станет его проводником по Аду и Чистилищу (попутно отметим, что он, Вергилий, не сможет оказаться в Раю, поскольку был язычником; в Раю проводником Данте будет Беатриче).
Ад по Данте
В древности считалось, что существует некая адская область, то есть место под землей, куда душа отходит после смерти, хотя это было только одно из нескольких возможных мест для нее. Идея, что это место именно наказания, была отнюдь не всеобщей, и ссылки в Ветхом Завете на Шеол, преисподнюю по-еврейски, не заключают в себе такого смысла.
Христианская концепция Ада как места, где души грешников горели в вечном огне, возможно, первоначально была заимствована у греческого Тартара, части Гадеса, — царства, где грешники претерпевали разные мучения. Но основными источниками христианской концепции Ада были Евангелие от Матфея, где упоминается “огонь вечный”, уготованный тем, кто будет проклят, и некоторые указания в Книге Откровения, в особенности бездна, в которую был брошен сатана.
Постепенно за столетия Ад приобрел богатые образы, вобрав в себя восточные религиозные мифы и писания христианских мистиков. Описание Ада в “Божественной комедии” сыграло значительную роль в становлении зрительного образа Ада в христианском искусстве. Разделение на зоны или ряды обычно отражает различные круги Ада. Франческо Траини принимает эту схему в своих фресках в Пизе, хотя он помещает Сатану, ужасающую рогатую фигуру, не внизу ямы, как у Данте, а в центре произведения; и для входа в Ад использует мотив Левиафана вместо врат Данте.
Фра Анджелико. Страшный суд. 1425 Деталь. Ад
Фра Анджелико аналогичным образом интерпретировал этот сюжет в “Страшном суде”. Сатана (Люцифер) здесь в самой низкой зоне.
121 Сюда с небес вонзился он когда-то;
Земля, что раньше наверху цвела,
Застлалась морем, ужасом объята,
124 И в наше полушарье перешла;
И здесь, быть может, вверх горой скакнула,
И он остался в пустоте дупла.
Данте вполне самостоятельно перерабатывает и дополняет библейский миф о падении Люцифера. М. Лозинский, автор классического перевода поэмы, комментирует так: “По мнению Данте, Люцифер, свергнутый с небес, вонзился в южное полушарие Земли и застрял в ее центре, средоточии вселенной. Земля, то есть суша, прежде выступавшая на поверхности южного полушария, застлалась морем, в ужасе уклоняясь от соприкосновения с Люцифером, скрылась под водой и выступила из волн в нашем, северном полушарии. Быть может, продолжает Вергилий, здесь, где теперь имеются пещера и ведущий от нее “незримый путь” (ст. 133) к земной поверхности, земля, отшатнувшись от Сатаны, скакнула вверх, образовав гору Чистилища, приходящуюся как раз над его ступнями, и он остался в пустоте дупла. Тогда же в северном полушарии, вокруг головы Люцифера, расступившаяся земля образовала воронкообразную пропасть Ада”.
План Данте самых низких областей имеет девять нисходящих концентрических кругов. В каждом круге души грешников получают наказание строго по заслугам, серьезности их прегрешений, увеличивающимся по мере погружения в бездну. Сам Сатана главенствует в девятом, самом глубоком круге.
Общий вид Капеллы Строцци. “Ад” Нардо ди Чионе на правой стене.
На левой стене — его “Рай”
Знаменитая фреска Нардо ди Чионе в церкви Санта-Мария Новелла во Флоренции с изображением Ада ужимает пространную концепцию Ада Данте.
Нардо ди Чионе. “Ад”. Фреска. 1350-е.
Церковь Санта-Мария Новелла. Капелла Строцци, Флоренция
На этой фреске Нардо дантовская схема несколько изменена. Вместо первых пяти кругов стало три. Но при этом сохранена стена града Дита; она рассекает пространство Ада и разделяет его на Верхний и Нижний Ад.
Описание Данте облика Люцифера породило целую серию изображений Сатаны.
37 И я от изумленья стал безгласен,
Когда увидел три лица на нем;
Одно — над грудью; цвет его был красен;
40 А над одним и над другим плечом
Два смежных с этим в стороны грозило,
Смыкаясь на затылке под хохлом.
43 Лицо направо — бело-желтым было;
Окраска же у левого была,
Как у пришедших с водопадов Нила.
Сравним две иллюстрации к этой песне: одна из рассматриваемого нами кодекса, вторая — широко известный рисунок Сандро Боттичелли.
Рассмотрим сначала левую половину миниатюры. Люцифер предстает здесь — в полном соответствии с описанием Данте — трехликим. Это есть оппозиция триединому Богу (Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух). Вид Люцифера ужасен. Всеми тремя своими пастями он пожирает Брута, Кассия и Иуду.
61 “Тот, наверху, страдающий всех хуже, –
Промолвил вождь, — Иуда Искарьот;
Внутрь головой и пятками наруже.
64 А эти — видишь — головой вперед:
Вот Брут, свисающий из черной пасти;
Он корчится — и губ не разомкнет!
67 Напротив — Кассий, телом коренастей.
Но наступает ночь; пора и в путь;
Ты видел все, что было в нашей власти.
Только что мы рассматривали левую половину миниатюры. Согласно Данте, Люцифер восставший против Бога и низвергнутый в Ад, вонзился в землю вниз головой со стороны Южного полушария. Пройдя центр земли и застряв в нем, он оказался верхней половиной туловища в Северном полушарии. Таким образом, он предстал Вергилию и Данте, спустившимся в девятый круг Ада со стороны Северного полушария, в том же ракурсе, что и эти путники. Потому левая половина миниатюры изображает Люцифера и путников в одном ракурсе. Но затем Данте и Вергилию надлежало выбраться из Ада, и — к удивлению Данте — Вергилий повел его не обратно, а другим путем (они перемещались по “косматому стану” Люцифера):
76 Когда мы пробирались там, где бок,
Загнув к бедру, дает уклон пологий,
Вождь, тяжело дыша, с усильем лег
79 Челом туда, где прежде были ноги,
И стал по шерсти подыматься ввысь,
Я думал — вспять, по той же вновь дороге.
Итак, Данте описывает поворот, который они с Вергилием сделали, и теперь Люцифер их взорам предстает вверх ногами.
88 Я ждал, глаза подъемля к Сатане,
Что он такой, как я его покинул,
А он торчал ногами к вышине.
Именно это и изобразил Приамо делла Кверча на правой половине миниатюры. Художник именно так решил эту сложную геометрическую (вернее, быть может, топографическую) проблему.
Приамо делла Кверча. Люцифер, пожирающий Брута и Кассия (убийц Цезаря),
а также Иуду (предателя Христа)
И тут же стоит рассмотреть рисунок Боттичелли к тем же терцинам.
Боттичелли по-своему решает ту же проблему: круг, очерчивающий середину фигуры Люцифера — как раз то место, где Вергилий меняет позу (“лег челом туда, где прежде были ноги”) и направление движения. В отличие от Приамо делла Кверчи, который вращает фигуру Люцифера, чтобы передать мысль Данте о смене направления движения, Боттичелли помещает вверх ногами фигуры Данте и Вергилия: теперь они будут подниматься в Южное полушарие. Примечательно, что Боттичелли изображает их (очень маленькими по сравнению с Люцифером) несколько раз, фиксируя этапы их пути — опять-таки прием будущего анимационного кино.
С. Боттичелли. Люцифер; Вергилий и Данте
выбираются из Ада по шерсти Люцифера
Весьма примечательно, что в издании “Божественной комедии”, вышедшем в Венеции в 1544 году с гравюрами, вероятно, Джованни Бритто по рисункам Алессандро Веллутелло, имеется изображение Люцифера, представленного вверх ногами. Композиция этой гравюры, безусловно, восходит к рисунку Боттичелли.
Алессандро Веллутелло. Люцифер Венецианское издание 1544 года
Можно сделать, так сказать, обратный вывод: расположение на гравюре фигуры Люцифера указывает на то, что и рисунок Боттичелли планировался при его публикации быть перевернутым. (В очень редких случаях он именно так воспроизводится в современных изданиях.)
Многие художники и граверы, иллюстрировавшие поэму (как старые мастера, так и иллюстраторы более позднего времени), пытались изобразить структуру дантовского Ада. Одну из таких попыток предпринял Боттичелли. На своем рисунке Ада он изобразил именно такую воронкообразную пропасть, о которой говорит М. Лозинский.
С. Боттичелли. Ад (по Данте)
У Боттичелли изображение Ада Данте, при том что оно конструктивно соответствует описанию поэта, представляет собой художественный образ. Но можно привести примеры графического изображения именно структуры Ада по Данте.
В середине XVI в. в Италии появилось издание Бернардо Даниелло “Божественной комедии”. В нем была гравюра с поразительной оригинальной трактовкой Ада.
“Ад”. Песнь III. Лимб
Здесь, как и в первой миниатюре, тоже несколько фигур, но на сей раз все персонажи действительно разные. Для лежащей фигуры (мы уже знаем, что это сам Данте) мы находим “программу”:
1 Ворвался в глубь моей дремоты сонной
Тяжелый гул, и я очнулся вдруг,
Как человек, насильно пробужденный.
4 Я отдохнувший взгляд обвел вокруг,
Встав на ноги и пристально взирая,
Чтоб осмотреться в этом царстве мук.
Чтобы понять, кто предстал перед Данте и Вергилием, мы вновь должны обратиться к тексту поэмы:
85 “Взгляни, — промолвил мой учитель славный. –
С мечом в руке, величьем осиян,
Трем остальным предшествует, как главный,
88 Гомер, превысший из певцов всех стран;
Второй — Гораций, бичевавший нравы;
Овидий — третий, и за ним — Лукан”.
Можно не сомневаться, что великие античные поэты изображены на миниатюре именно в том порядке, в каком их перечисляет Данте. Первый — Гомер — изображен с мечом. Между прочим, Данте не владел греческим, а переводов Гомера на латынь тогда еще не существовало.
Правую половину этой иллюстрации занимает “высокий замок… семь раз обвитый стройными стенами; кругом бежал приветливый родник”. Именно это описание направляло фантазию художника, и мы видим все детали рассказа. “Сквозь семь ворот тропа вовнутрь вела” — художник изобретательно, хотя и несколько наивно, показывает, как путники проходят через эти семь врат.
Итак, Данте благодаря Вергилию приобщился к самым великим людям Античности (он перечисляет их, представших его взору внутри замка). Они здесь, в Лимбе, этом преддверии Ада, выглядящем словно некий Hortus conclusus (лат. — сад огражденный), скорее напоминающий Эдем, нежели Ад. Эти великие здесь, в Лимбе, а не в Раю, только потому, что они не христиане и могут быть только здесь.
“Ад”. Песнь V. Паоло и Франческа
История Паоло и Франчески — один из самых известных сюжетов “Божественной комедии”.
Данте в своей поэме соединяет в одном времени (в сущности, в вечности) и в одном месте (тоже как бы вне пространства — в данном случае один из кругов Ада) персонажей, в реальной жизни живших в разных местах и в разные эпохи. Вечный мир — мир, в котором все соединялись и пребывали вместе. Исходя из этой концепции, мастера Возрождения создавали свои бесчисленные Sacra conversacione (итал. — святое собеседование), в которых принимали участие святые разных эпох. Именно этой идеей руководствовался Рафаэль, соединивший персонажей на своих знаменитых фресках в Станца делла Сеньятура в Ватикане. В данном случае, однако, Паоло и Франческа были современниками Данте (любопытный факт: свой последний приют изгнанник Данте нашел у племянника бедной Франчески, нового сеньора Равенны Гвидо Новелло да Поленты).
Приамо делла Кверча. Ад. Песнь III
Итак, Паоло и Франческа принадлежали двум враждующим семьям: Франческа была дочерью Гвидо да Поленты, сеньора Равенны, Паоло — сыном Малатесты, который был вождем риминийских гвельтов. По договоренности отцов семейств брак должен был состояться между Франческой и братом Паоло Джанчотто. Тот был уродлив и хром. Если бы Франческа знала об этом заговоре, она никогда не согласилась бы выйти за Джанчотто, тем более что уже любила Паоло. Все было совершено тайно и злодейски.
Приамо делла Кверча. Ад. Песнь V
Вот что писал об этом Джованни Боккаччо в своих Комментариях к “Историям из итальянских поэтов”: “При посредничестве и после долгих переговоров [между семействами] был заключен мирный договор. И для укрепления этого мира мессер Гвидо согласился отдать свою молодую и невинную дочь за Джанчотто, сына мессера Малатесты. Про то прознали друзья мессера Гвидо, и один из них сказал: “Будь осторожен, ибо скандалом завершится все, если не с той стороны взяться. Ты знаешь, какова дочь твоя и как крепок дух ее; и ежели она узрит Джанчотто до брачных уз, то ни тебе, никому другому недостанет силы принудить ее к браку с ним; не Джанчотто должен стать мужем, а под его именем один из его братьев”.
127 В досужий час читали мы однажды
О Ланчелоте сладостный рассказ;
Одни мы были, был беспечен каждый.
130 Над книжкой взоры встретились не раз,
И мы бледнели с тайным содроганьем;
Но дальше повесть победила нас.
133 Чуть мы прочли о том, как он лобзаньем
Прильнул к улыбке дорогого рта,
Тот, с кем навек я скована терзаньем,
136 Поцеловал, дрожа, мои уста.
И книга стала нашим Галеотом!
Никто из нас не дочитал листа.
Данте ввел влюбленных в “Божественную комедию”, где вместе с другими трагическими влюбленными, которых знает история, они были осуждены навечно быть тенями, гонимыми “вьюгой необорной” во втором круге Ада. Именно эту их участь воплотил в своей иллюстрации Приамо делла Кверча.
Мы ознакомились с живописными интерпретациями только нескольких историй и персонажей “Ада”. Полная характеристика всех персонажей составила бы отдельный большой том. Наше восхищение творением Данте, его масштабом увеличивается по мере чтения этого творения. Следующая часть нашего очерка будет посвящена обитателям “Чистилища”, второй части “Божественной комедии”.
“Ад”. Песнь I
1 Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
4 Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!
10 Не помню сам, как я вошел туда,
Настолько сон меня опутал ложью,
Когда я сбился с верного следа.
13 Но, к холмному приблизившись подножью,
Которым замыкался этот дол,
Мне сжавший сердце ужасом и дрожью,
16 Я увидал, едва глаза возвел,
Что свет планеты, всюду путеводной,
Уже на плечи горные сошел.
19 Тогда вздохнула более свободной
И долгий страх превозмогла душа,
Измученная ночью безысходной.
22 И словно тот, кто, тяжело дыша,
На берег выйдя из пучины пенной,
Глядит назад, где волны бьют, страша,
25 Так и мой дух, бегущий и смятенный,
Вспять обернулся, озирая путь,
Всех уводящий к смерти предреченной.
28 Когда я телу дал передохнуть,
Я вверх пошел, и мне была опора
В стопе, давившей на земную грудь.
31 И вот, внизу крутого косогора,
Проворная и вьющаяся рысь,
Вся в ярких пятнах пестрого узора.
34 Она, кружа, мне преграждала высь,
И я не раз на крутизне опасной
Возвратным следом помышлял спастись.
37 Был ранний час, и солнце в тверди ясной
Сопровождали те же звезды вновь,
Что в первый раз, когда их сонм прекрасный
40 Божественная двинула Любовь.
Доверясь часу и поре счастливой,
Уже не так сжималась в сердце кровь
43 При виде зверя с шерстью прихотливой;
Но, ужасом опять его стесня,
Навстречу вышел лев с подъятой гривой.
46 Он наступал как будто на меня,
От голода рыча освирепело
И самый воздух страхом цепеня.
49 И с ним волчица, чье худое тело,
Казалось, все алчбы в себе несет;
Немало душ из-за нее скорбело.
52 Меня сковал такой тяжелый гнет,
Перед ее стремящим ужас взглядом,
Что я утратил чаянье высот.
55 И как скупец, копивший клад за кладом,
Когда приблизится пора утрат,
Скорбит и плачет по былым отрадам,
58 Так был и я смятением объят,
За шагом шаг волчицей неуемной
Туда теснимый, где лучи молчат.
61 Пока к долине я свергался темной,
Какой-то муж явился предо мной,
От долгого безмолвья словно томный.
64 Его узрев среди пустыни той:
“Спаси, — воззвал я голосом унылым, –
Будь призрак ты, будь человек живой!”
67 Он отвечал: “Не человек; я был им;
Я от ломбардцев низвожу мой род,
И Мантуя была их краем милым”.