Что сейчас с игилом
ИГИЛ объявил о начале глобальной экономической войны против своих противников, пишет K-news со ссылкой на российского эксперта Андрея Серенко.
Бывшие афганские солдаты вступают в ряды ИГИЛ
Посмотрим, насколько эффективной экономическая война, объявленная сторонниками халифата, будет в период правления талибов в Афганистане», отмечает Серенко.
Первые эмиссары
Узбекистан призвал мировое сообщество снять санкции с Афганистана
Как пишет в своем исследовании центр «Аналитическая сеть по Афганистану» (AAN), основу нового «вилаята» составили члены пакистанских исламистских группировок, бежавшие в 2010–2011 годах через границу от операции армии Пакистана в северных регионах страны.
Они называли себя «мухаджирами» (то есть «беженцами» или «переселенцами») и пользовались традицией гостеприимства пуштунских народов. В конце 2015 года, по оценке аналитического центра, в приграничной афганской провинции Нангархар насчитывалось более 2000 пакистанских «переселенцев» с семьями, из которых около тысячи можно считать активными боевиками.
Эмиром «Вилаята Хорасан» в начале 2015 года объявил себя полевой командир Хафиз Саид Хан — в прошлом один из лидеров группировки «Техрик-е-Талибан Пакистан» (TTP), в которую входил ряд радикальных пакистанских организаций. Правда, руководил он недолго — уже в августе 2016 года американские военные объявили, что убили Хафиза Саида Хана ударом с дрона. В рядах боевиков «Вилаята Хорасан» немало перебежчиков из «Талибана» — как пакистанского, так и афганского.
В августе 2015 года присягу на верность «Исламскому государству» в Афганистане принесли лидеры «Исламского движения Узбекистана» — афганской террористической группировки, основанной двумя уроженцами Узбекской ССР, участниками советского контингента в Афганистане в 1979–1989 годах. Кроме того, индийские СМИ сообщали, что в 2016 году к «Вилаяту Хорасан» присоединились несколько десятков исламистов из Индии.
Новая угроза
Талибы, отмечает издание, похоже, понимали это и принимали помощь своих формальных противников, выдвигаясь в атаку на позиции игиловцев только после того, как по ним сначала отбомбятся американцы.
В итоге «Вилаят Хорасан» так и не смог сделать важных территориальных завоеваний в Афганистане — их последний оплот в провинции Нангархар совместные военные силы США и афганской армии при негласной поддержке «Талибана» разгромили в июле 2018 года.
Вместо этого игиловцы сосредоточились на проведении максимально кровавых и разрушительных терактов, в основном с участием террористов-смертников и направленных против мирного населения (особенно шиитского меньшинства Афганистана и хазарейцев — народности, наиболее часто подвергающейся гонениям), врачей, специалистов по разминированию территории, гражданских активистов и журналистов.
Без взаимопонимания?
«Талибан» никогда не претендовал на всемирное господство и ограничивался только претензиями на власть в самом Афганистане, который талибы стремятся избавить от любых иноземных захватчиков.
Таковыми талибы считают и пришлых исламистов из других стран. В 2001 году после изгнания «Талибана» и их тогдашних союзников из Кабула журналисты The Wall Street Journal получили доступ к компьютеру, который оставили бежавшие члены «Аль-Каиды».
Некоторые наблюдатели считают, что связь между «Исламским государством» и «Талибаном» все-таки существует —через «Сеть Хаккани», самостоятельную радикальную группировку, союзную «Талибану». Сын ее основателя, Сираджуддин Хаккани, занимает пост заместителя главы «Талибана».
The Wall Street Journal пишет, что афганские власти постоянно обвиняли «Сеть Хаккани» в скрытой поддержке «Исламского государства». О связи «Талибана» и «Сети Хаккани» заявил и бывший вице-президент Афганистана Амрулла Салех. Кроме того, между «Хакканни» и «Вилаятом Хорасан» существует кадровая диффузия: некоторые члены обеих группировок переходили из одной в другую.
«Исламское государство Ирака» 2.0: как ИГ возрождается и снова захватывает территории
Редакция Telegram-канала «Рыбарь» рассказывает о том, как побежденная в 2017 году международная террористическая группировка смогла провести реорганизацию, восстановить численность и перейти от редких террористических вылазок в сельской местности к полноценным атакам и терактам в городах.
После проигранной в 2019 году «Битвы за Багуз» (небольшой населенный пункт на восточном берегу Евфрата в сирийской провинции Дейр эз-Зор, где был так называемый «последний оплот» «Исламского государства» 1 ) международная террористическая организация провела реорганизацию и переосмыслила тактику и подход к проведению операций.
Во времена существования «квазихалифата» запрещенное в РФ «Исламское государство» смогло аккумулировать огромные суммы денег, которые, согласно мифическим преданиям, достались Международной коалиции во главе с США. Плененные в Сирии и Ираке полевые командиры на допросах сознались, что из Ракки и Мосула деньги сперва были вывезены в сирийский Абу-Кемаль, а оттуда — в места базирования «спящих ячеек» на сирийско-иракской границе. «Накоплений», объемы которых достигали сотен миллионов долларов, хватит для финансирования и снабжения организации на долгие годы вперед — особенно учитывая снижение численности группировки.
Но даже без учета эфемерной казны, само существование которой обросло неимоверным количеством мифов и легенд, у ИГ 1 в Ираке хватает источников дохода.
Инвесторы, которых заслужил Ирак
Районы активности ИГ в Ираке во многом определяются материальной выгодой — по этой причине повышенная активность террористов наблюдается вдоль границ с Сирией на западе, и с Ираном — на востоке.
Как утверждает Министерство финансов США, «Исламское государство» может зарабатывать до 4 млн долларов ежемесячно на инвестициях в Ираке — и это только известные и более-менее учтенные источники дохода в «вилаяте Ирак» (своего рода лишь верхушка айсберга). Эти деньги позволяют поддерживать существование разветвленной сети «спящих ячеек»: в 2020 году зарплаты рядовых боевиков ИГ достигают 200-250 долларов, а полевых командиров/главарей ячеек — 500-600 долларов. Кроме того, как утверждают правоохранительные органы Ирака, часть денег направляется на организацию адресных терактов и нападений, поиск попавших в плен боевиков, а также помощь раненым и пострадавшим.
В последнее верится с трудом, поскольку во время битвы за Мосул в 2017 году те же правоохранительные органы Ирака утверждали, что раненых боевиков предпочитали добивать свои же соратники, а в полевых госпиталях террористов обычной практикой стало умерщвление раненых с последующим изъятием органов на продажу.
«Зоны опасности»
Более того, местные жители зачастую начинают симпатизировать боевикам ИГ — на фоне тотальной нищеты, экономического и политического кризисов, терзающих Ирак, альтернатива в виде жизни под черным знаменем кажется еще более заманчивой, чем в 2013 году.
Основные приоритеты
География набегов ИГ значительно расширилась: нападения происходят в провинциях Анбар, Дияла, Киркук, Найнава, Салах ад-Дин и в окрестностях столицы, Багдада.
В сегодняшней стратегии ИГ можно условно выделить три основных вектора деятельности:
1. Снижение морально-психологического состояния в отрядах суннитского племенного ополчения. В 2020 году ИГ объявило шейхов, старейшин и мухтаров ренегатами-отступниками, назвав «угрозой для существования организации». Похожая ситуация была в 2006-2008 годах, когда племенные шейхи объявили о войне против филиала «Аль-Каиды» 1 в Ираке.
Сегодня ИГ просто терроризирует местное суннитское население, устраивая нападения и похищения ополченцев племен, обстреливая деревни из самодельных пусковых установок и минометов и сжигая посевы.
Таким образом ИГ «наказывает» суннитов за сотрудничество с США, поскольку «Хашд Вотани» были сформированы целиком и полностью по указке Международной коалиции.
2. Обеспечение свободы маневра и проведения операций в малонаселенных регионах — в частности, сельской местности Багдада, Тикрита, Самарры, Мосула и Киркука. Поскольку ИГ противостоят в большинстве своем регулярные формирования, которые обучались преимущественно ведению общевойскового и городских боев и так и не научились противостоять набегам ИГ в пустошах, маневренные группы на тачанках вместе с своевременно «активирующимися» «спящими ячейками» регулярно вносят сумятицу и сеют хаос.
Неспособность правоохранительных структур Ирака совладать с методами «гибридной войны», которую ведет против них ИГ, приводит к трагическим последствиям. Например, 28 апреля трое боевиков напали на отделение Аппарата по противодействию терроризму прямо посреди Киркука при свете дня.
3. Сведение на нет усилий по стабилизации и восстановлению экономики на освобожденных территориях. ИГ всеми способами омрачает жизнь беженцев, нападает на членов политических партий и дискредитирует деятельность местных органов самоуправления.
Из обороны в наступление
Если ИГ удастся восстановить былой контроль на юге Киркука, северо-востоке Диялы и востоке Салах ад-Дина, организация получит контроль над основными транспортными артериями, связывающими важнейшие регионы страны. Это позволит не только осложнить жизнь федеральному центру и парализовать экономику раздираемого кризисами Ирака, но и перестроить логистику и сырьевую базу самого «Исламского государства».
С 7 июля 2019 года правительственные войска при поддержки Международной коалиции проводили операцию «Воля к победе» — была зачищена сельская и пустынная местность в провинциях Анбар, Багдад, Дияла, Найнава и Салах ад-Дин. Но несмотря на победоносные реляции и видимость эффективности — в Дияле, например, были зачищены 25 населенных пунктов, что само по себе достижение, ведь провинция превратилась в этакий хаб и сырьевую базу для ИГ — даже премьер-министр Адель Абдул Махди признавал, что войска не встретили «серьезного сопротивления».
Размах операции и эффект от нее была призвана подчеркнуть массированная бомбардировка авиацией Международной коалиции «острова ИГ» на реке Тигр — остров Канус считался основной перевалочной базой ИГ к югу от Найнавы. Вот только уже в январе 2020 года новый «официальный представитель» МТО ИГ Абу Хамза аль-Курейши высмеял «волю к победе» Багдада.
Не просто «спящие ячейки»
По данным Пентагона и Управления военной разведки Ирака в Сирии и Ираке суммарно действуют от 14 до 18 тысяч боевиков (данные на конец января 2020 года).
— Husham Alhashimi هشام الهاشمي (@hushamalhashimi) May 2, 2020
Крылья медиавойны
Несмотря на ужесточение политики Telegram в области борьбы с экстремизмом и терроризмом, «телега» продолжает оставаться основным каналом сбыта информации и популяризации образа ИГ в медиа и социальных сетях. Закрытые группы, чаты и каналы продолжают менять адреса, но не теряют популярности.
Более того, к маю 2020 года уже очевидно, что медиакрыло ИГ возрождается: если в 2019 году фото- и видеоотчеты были скудными, а статьи и заметки малоинформативными, то с февраля 2020 года обозреватели отмечают резкое увеличение качества публикуемого контента. Отказавшись от больших и громоздких фильмов (за редким исключением), ИГ перешлю к распространению анимированных инфографик и коротких видеографик, которые проще скачать и распространить, чем почти гигабайтные фильмы про деятельность очередного «вилаята».
Никуда не делась и традиционная религиозная пропаганда — помимо выпуска разъяснительных материалов, ИГ сделало ставку на внедрение членов «спящих ячеек» в ряды духовенства, чтобы переманить на свою сторону имамов и муфтиев в западном Ираке. Кроме того, посредники ИГ помогают урегулировать конфликты между местными племенами и членами семей боевиков, проводя разъяснительные беседы.
Халифат побежден.
Свой вклад в это внесли и турецкая операция «Источник мира» на северо-востоке Сирии, во время которой из тюрем бежали десятки боевиков ИГ, и конфликт Ирана с США на иракской территории, практически парализовавший борьбу с экстремизмом и позволивший террористической организации получить передышку.
Тот факт, что «халифат», еще в 2018-2019 годах прятавшийся в пещерах в горных массивах Хамрин и Кара Чок и пустынных долинах Салах ад-Дина и Анбара, перешел в активное наступление, говорит о многом.
А еще возрождение ИГ подчеркивает слабость федерального Багдада и неспособность без внешней поддержки противостоять «черной угрозе». С 2014 года правоохранительные органы Ирака попали в сильную зависимость как от Международной коалиции, так и союзников из того же Ирана. Попытки выкорчевать ИГ собственными силами с ограниченной поддержкой коалиции после сворачивания основной кампании по освобождению страны привели лишь к возрождению организации.
Впрочем, в Ираке, терзаемом кризисами, голодом и коронавирусом, в стране, чья молодежь не знает, что такое «мир», а политики подобно обезумевшим псам борются за министерские портфели и возможность разграбить казну, едва ли могло быть иначе.
Arbor mala — mala mala (лат. Плохая яблоня — плохие яблоки).
*Организации «Аль-Каида», «Аль-Каида в странах исламского Магриба» и «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ) признаны Верховным судом Российской Федерации террористическими.
1 Организация запрещена на территории РФ.
4 Организация запрещена на территории России.
Данная статья является исключительно мнением автора и может не совпадать с позицией редакции.
Африканский халифат. Как «Исламское государство» стало франшизой и почему окончательно победить террористов не удается?
Фото: Anadolu Agency / Getty Images
В начале июня стало известно о смерти одного из лидеров исламистских боевиков африканского континента — главаря террористической группировки «Боко Харам» Абубакара Шекау. В свое время он присягнул на верность «Исламскому государству», подтвердив стратегический курс группировки на глобализацию джихадистского движения. Почти полностью потеряв территории Сирии и Ирака, ИГ открыло «филиалы» по всему миру и сегодня так или иначе принимает участие в самых острых конфликтах не только на Ближнем Востоке, но и в Африке. В Пентагоне даже всерьез обсуждали вероятность создания африканского «халифата» ИГ. Насколько реалистичен такой сценарий и почему борьба с боевиками в нынешних условиях практически бесполезна — выяснила «Лента.ру».
Организации «Исламское государство», «Боко Харам» и «Аль-Каида» признаны террористическими и запрещены в России
Маркетинг для чайников
Активные действия «Исламского государства» с 2013 года, а затем и его реальный контроль над территориями в Ираке и Сирии на протяжении нескольких лет, причем вопреки усилиям международных коалиций, спровоцировали волну присяг на верность первому лидеру ИГ Абу Бакру аль-Багдади по всему миру — от Кавказа до Юго-Восточной Азии. Аффилиация локальных группировок с ИГ обещала им самые разные выгоды, но куда важнее оказалась медийная узнаваемость, принадлежность к большой сети и ее успехам.
Африка не стала исключением: в условиях слабости местных государственных институтов и масштабнейшей коррупции, из-за которой деньги в странах выводятся даже из бюджета вооруженных сил, вакуум власти заполняют неправительственные группировки. Их легитимность закрепляет высокая толерантность к насилию как инструменту политической борьбы и управления, характерному для многих стран региона.
В такой ситуации неудивительно, что самые радикальные африканские повстанцы заняли сторону ИГ. В итоге о своем присутствии группировка формально заявила чуть ли не по всему континенту, но реально влиять на ситуацию ей удается лишь в некоторых районах: в Египте (на Синайском полуострове), Ливии, ряде государств Западной и Центральной Африки и в Мозамбике. За счет чего ИГ удается закрепиться в этих странах?
Абу Бакр аль-Багдади
Фото: Department of Defense / AP
Завоевывая сердца и умы
В результате тысячи обитателей Пальмы и соседних городов стали покидать новую горячую точку через густые леса. Они массово направились либо дальше на север, в сторону Танзании, либо по воде на юг — к городу Пемба, расположенному в 360 километрах. По официальным оценкам, число беженцев из провинции Кабу-Делгаду превысило 250 тысяч человек. Примечательно, что премьер-министр страны Карлуш Агостиньо ду Росариу призвал с осторожностью относиться к беженцам, так как они, по его словам, могут пытаться привлечь рекрутов в ряды ИГ.
Мозамбикская армия показывает свое бессилие в противодействии местным силам «Исламского государства», а правительство обращается за внешней помощью. Так, в 2019 году в страну сначала прибыла группа экспертов американской военной компании Blackwater, а осенью того же года их, как сообщалось, заменили 170 наемников с дронами, вертолетами Ми-17 и грузовиками из частной военной компании (ЧВК) Вагнера.
Применение жесткой силы пока не доказало своей эффективности и не может устранить причины экспансии джихадистского влияния и роста сторонников ИГ в стране. Ведь корнем проблемы стал в первую очередь рост безработицы с 1990-х годов вкупе с относительно малой трудовой занятостью молодежи. Влияет и бедность сельского населения, оцениваемая Всемирным банком в 56 процентов.
Волонтеры раздают еду беженцам в Мозамбике, апрель 2021 года
Часто становятся рекрутами различных группировок представители западноафриканского народа фульбе, традиционно занимающегося скотоводством и исповедующего ислам. В условиях ограниченных экономических возможностей и дискриминации ИГ предлагает им статус и идею, пишет Американский центр стратегических исследований в Африке.
Однако за сердца угнетенных «Исламскому государству» приходится бороться, в первую очередь — с другими группировками. Так, лидер одного из малийских подразделений «Аль-Каиды» Амаду Куфа, выходец из народа фульбе, использует свои проповеди по радио для поддержания конфликта между фульбе и догонами, традиционно живущими по соседству. Действия властей в этой ситуации, правда, вызывают вопросы: в ответ на проповеди Куфы малийское правительство позволило догонам формировать группы самообороны, что спровоцировало дальнейший рост насилия. Аналогичная ситуация наблюдается в Буркина-Фасо, где вооружение добровольцев вылилось в волну преследований фульбе.
И все же в мае 2020 года еженедельник ИГ «Ан-Наба» сообщил, что «Аль-Каида» начала войну, а заодно раскритиковал ее лидеров на местах за ведение переговоров с малийским руководством и предательство идей джихада. Позже в том же месяце новый халиф ИГ Абу Ибрахим аль-Хашими аль-Курайши заявил, что организация отомстит «Аль-Каиде». И действительно, с лета 2020-го в СМИ начали появляться сообщения о столкновениях в восточной части Мали и на западе Буркина-Фасо. А в сентябре того же года близкое к террористам агентство Amaq («Амак») опубликовало видео нападения ИГ на врагов в районе малийского города Менака: сообщалось примерно о 70 убитых противниках.
Нападение боевиков ИГ на членов «Аль-Каиды»
Кадр: телеграм-канал «Free-News»
История взаимоотношений ИГ с «Боко Харам», еще одной ключевой группировкой западноафриканского региона, заслуживает отдельного внимания, так как наглядно демонстрирует степень реального влияния и участия центрального штаба в местных делах. «Боко Харам» была основана в Нигерии как группировка, верная «Аль-Каиде». Внимание она начала привлекать с 2009-го, а всемирную известность приобрела в 2014 году, после нашумевшего похищения 276 школьниц из христианских семей в городе Чибок.
В марте 2015 года организация присягнула на верность ИГ, сменив после этого название на «Западноафриканскую провинцию Исламского государства» (ISWAP). Однако уже в мае 2016-го в группировке произошел раскол. Согласно позиции ИГ, это случилось из-за несоблюдения норм шариата ее лидером Абубакаром Шекау, а также его непокорного поведения. ISWAP действительно раскололась из-за внутреннего состязания за лидерство и нежелания части боевиков следовать указаниям «из центра». В итоге под контроль «Западноафриканской провинции ИГ» попала территория у озера Чад на севере штата Борно, а ячейка под лидерством Шекау хозяйничает в центральной и южной частях штата, в частности — в традиционном для «Боко Харам» лесу Самбиса.
После разгрома ИГ в Ираке и Сирии множество боевиков в 2018 году добрались до Нигерии. Считается, что примерно 1,5 тысячи из них присоединились к «Боко Харам», а 3,5 тысячи — именно к местному ИГ, что иллюстрирует бенефиты от принадлежности к «франшизе».
Так что теперь регион оказывается вполне заметным кандидатом на статус того самого нового африканского халифата ИГ, о котором предупреждал Пентагон.
Замкнутый круг
Однако главным врагом ИГ в Африке все же остаются государства, а не другие группировки. В то же время существует ряд структурных причин, ограничивающих возможности стран в этом асимметричном конфликте.
В первую очередь это коррупция — она не позволяет полностью тратить на реальные военные нужды как государственный бюджет, так и зарубежные вливания. К примеру, многолетние траты Нигерии на мошеннические сделки по закупке вооружения в 2016 году оценивались в 15 миллиардов долларов. И это при том, что военный бюджет страны — второй в регионе после ЮАР — и ежегодно в последние десять лет составляет от 1,7 до 2,5 миллиарда долларов.
Солдаты несут гроб президента Чада Идриса Деби, апрель 2021 года
Фото: Christophe Petit Tesson / Reuters
С точки зрения безопасности большую угрозу представляют и нестабильные режимы. Террористическая активность — это, несомненно, и часть этой проблемы, и фактор, и следствие. Но факт остается фактом: в том же Мали по итогам восьмилетней борьбы с повстанческими и террористическими движениями произошло уже два военных переворота — в августе 2020 и в мае 2021 года.
Примечательно, кстати, что на протестах 2020 года, предшествовавших свержению президента Ибрагима Кейты, можно было услышать требования о выводе французских войск. Дело в том, что в 2013-2014 годах Париж проводил в Мали операцию «Сервал» против повстанцев и исламских террористов, а с 2014 года расширил ее до кампании «Бархан», охватывающей еще четыре соседних государства. В то же время военного присутствия Франции в регионе — равно как и финансовой поддержки и обучения сил безопасности — пока недостаточно для серьезных результатов.
Яркий пример — резонансная история 2017 года, когда нигерийская армия вошла в деревню, где, по ее мнению, располагалась ячейка «Боко Харам». Несмотря на то что местные жители отрицали этот факт, военные застрелили около 80 человек и подожгли фермы. Доверие к армии подрывают и такие происшествия, как в 2019 году, когда военные убили троих полицейских, чтобы освободить задержанного криминального авторитета.
Совместные учения спецназа из Нигерии и Чада с советниками из США, 2015 год
Фото: Jerome Delay / AP
Говоря об опасности возрождения ИГ в Африке, нельзя не сделать вывод, что сегодня «Исламское государство» — это все-таки франшиза. Принадлежность к ней дает ограниченные ресурсные и логистические дивиденды. Однако главное тут, как и в случае с «Макдоналдсом», это имидж и узнаваемость бренда, ведь публичность — один из ключевых элементов террора. Иногда, как показал пример раскола «Боко Харам», политика центрального штаба может не устраивать радикалов на местах, и группировки рвут контракты с «лейблом», что, однако, не мешает им вызывать справедливые опасения у властей и мира.
В то же время присутствие ИГ в отдельных государствах или субрегионах важно рассматривать через локальную повестку. За франшизой глобальной джихадистской сети скрываются уникальные конфликты и локальные проблемы: притеснение отдельных народов, земельные споры, вопросы о распределении ресурсов, банальное неравенство и концентрация национального богатства в руках верхушки.
Тот факт, что рост количества ячеек ИГ и аффилированных с ним группировок завязан на традиционных местных конфликтах, не означает, однако, что проблему не стоит воспринимать серьезно. Неспособность коррумпированных и часто плохо подготовленных африканских вооруженных сил противостоять угрозе ИГ лишь доказывает эффективность террора и бандитизма на местах, а также предоставляет боевикам свободу орудовать ресурсами и продолжать нормализацию насилия.