Что сейчас происходит в церкви россии
Иеромонах РПЦ обвинил Шойгу в оскорблении чувств верующих. «Сноб» публикует монолог священника
«Православные сейчас инфантильны настолько, что над ними можно издеваться»
Современная власть мне несимпатична, но я не желаю Шойгу или кому-то еще из Минобороны зла. Я просто хочу, чтобы люди навели порядок в храме Вооруженных сил в Кубинке.
В этом законе содержатся одни общие формулировки. В нем, например, отсутствует четкое определение, кто является верующим, а кто нет. В нем нет четкого определения, что именно является оскорблением их религиозных чувств. И если этот закон существует в таком виде, как сейчас, то давайте его применять не только к обычным гражданам. Его надо применять и к власть имущим, ведь он касается абсолютно всех, кто живет в России.
Давайте начнем с того, что храм — это место, где община верующих христиан собирается в Тело Христово. Это их дом, их место встречи со Христом, и поэтому, приходя в храм, необходимо спрашивать у членов общины, которые в нем собираются: оскорбляют их чувства определенные действия или нет?
Сергей Шойгу на церемонии освящения главного храма вооруженных сил РФ Фото: Shakhov1986 / Wikimedia Commons
Если говорить о Главном храме Вооруженных сил, то в данном случае были оскорблены мои религиозные чувства — тем, что во внутреннее литургическое пространство были внесены вещи, которые недопустимы для христианства.
На фресках этого храма изображены сотрудники НКВД в военной форме. Да, их изображают на иконах (например, новомучеников. — Прим. ред.), но только как гонителей христиан. А в Кубинке эти сотрудники НКВД стоят в череде всех воинов Великой Отечественной войны, и над ними изображены святые, как будто это воинство Христово.
На его фресках есть и советские символы, например серп и молот, а это символы государства, которое долгие годы было гонителем христиан. Не надо смешивать храм и эти вещи. Надо определяться: либо мы верующие люди и не изображаем такое в храмах, либо мы атеисты.
Мне уже не раз отвечали на эти замечания. Например, протоиерей Леонид Калинин говорил, что Климент Ворошилов, изображенный в храме, чуть ли не христианин, потому что он родился в верующей семье и сознательно никогда не отрекался от Христа. А то, что Ворошилов подписывал расстрельные списки, протоиерей почему-то не сказал. В таком случае можно вообще любого человека сделать христианином, ведь Сталин учился в семинарии, а Ленин был крещеным и венчался.
Я думаю, что в Кубинке изображены вещи, которые недопустимо изображать в стенах христианского храма. Просто православные сейчас инфантильные настолько, что над ними можно издеваться, а, например, мусульмане так объяснили бы Шойгу недопустимость подобных символов в мечети, что он запомнил бы это на всю жизнь и больше об этой идее не вспоминал.
Церемония освящения главного храма вооруженных сил РФ. Парк «Патриот», Московская область Фото: Министерство обороны (Фотографы: Владислав Тимофеев, Алексей Ерешко, Андрей Русов)
«Буду ждать лучших времен, когда уйдут Шойгу и Путин»
Летом прошлого года я опубликовал пост в фейсбуке с критикой убранства храма. А на второй день после него меня уволили из семинарии, сняли со служения в семинарском приходе и порекомендовали уехать в другую епархию. Но, когда я нашел себе новое место служения, митрополит сказал, чтобы меня не брали туда священником. Меня в принципе из РПЦ выдавливают. Я знаю, что сейчас ведется церковное следствие, по результатам которого меня могут лишить сана.
Подготовил Алексей Синяков
Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь
В Церкви активизировался вирус обновленчества
Уважаемый Сергей Иванович, размещенная на Вашем сайте статья «Рецидив неообновленчества» [1] весьма актуальна. Но Вы, во-первых, позволяете себе тон прямого осуждения Патриарха, что недопустимо, поскольку он – первоиерарх нашей Церкви. Настоятельно советую Вам в разгаре полемики не переходить на личности, особенно когда речь идёт о Его Святейшестве. И, во-вторых, не надо никого никуда «призывать», но освещать объективные факты и давать взвешенные экспертные оценки церковным событиям – как Вы всегда старались это делать.
Надеюсь, что данные замечания Вы опубликуете в качестве предисловия к моей статье.
1. Что происходит в Балашихе
Письмо рабы Божьей Анастасии Колчиной обнажило глубокую язву на теле нашей Церкви.
Содержание письма поразительно. В одном балашихинском храме настоятель предложил прихожанам провести открытое письменное голосование: на каком языке проводить богослужебные чтения – на церковнославянском или на русском? И все они – кроме одной-единственной сознательной христианки Анастасии – приняли участие в этом помрачительном действе.
« Да, я хочу понимать, что читают на Паремиях. Читайте их в нашем храме на русском языке. ФИО ».
« Нет, я против того, чтобы читали Паремии на русском языке. Оставьте церковнославянский. ФИО ».
Стиль прямо-таки иезуитский: лживый и лукавый.
Под первым номером в «партии красных» поставил своё имя сам отец настоятель. Так на глазах всего прихода была осуществлена чудовищная духовная провокация. Но жители Балашихи – молодцы (оказались не хуже тверских). На сегодняшний день «красные» пока в меньшинстве. Правда, отец Димитрий заявил, что на Рождество Христово всё равно Паремии будут прочитаны по-русски.
2. Эпидемия в Русской Церкви
Переход на новый богослужебный язык означает церковную реформацию. Это следует ясно понимать и священникам, и мирянам. Но большинство верующих об этом не думают и умудряются этого не замечать.
Попытка проведения языковой реформы через специально образованный для этого орган «Межсоборное присутствие» была недавно организована, но с треском провалилась.[2] Эта обновленческая инициатива вызвала в 2011 – 2013 годах бурную полемику и была сознательно отвергнута православными мирянами и священнослужителями. При этом никаких официальных соборных или синодальных решений о проведении церковных реформ (слава Богу!) принято не было.
«Богослужения и Таинства совершать со тщанием и благоговением по чиноположению церковному, ничтоже произвольно изменяя ».
И вот, без всякого законного основания, на наших глазах идёт полным ходом необъявленная реформация «на местах», ответственность за которую берут на себя… отдельные батюшки. И даже не батюшки лично, но те приходские «общины», которых прельщённые пастыри вынуждают принимать судьбоносные для жизни Церкви решения.
Попранными при этом оказываются и иерархичность, и соборность, присущие Православной Церкви. Церковное чиноначалие никаких ответственных указов о языковой реформе не отдавало. Настоятель отец Димитрий, тоже ушёл в тень. Он объяснил прихожанам, что ставит свою подпись в списке голосующих за русский язык «не как священник» – а «просто как один из членов общины». В итоге, важнейший канонический вопрос был отдан на суд людей малоцерковных и безответственных, в том числе представителей приходской молодёжи и многодетных мамаш.
Это подобно тому, как если бы врачи в больнице обратились к пациентам: ну, как нам теперь вас лечить? Или директор школы спросил бы у первоклассников: по какой методике вы предпочитаете изучать арифметику и родную речь?
Принимать участие в подобном голосовании нельзя. Это грех и безумие.
Если прихожане отца Димитрия сегодня посредством проведения «демократического голосования» поставят крест на церковнославянском языке, то завтра под чутким духовным руководством таких «добрых пастырей» на всех приходах Русской Церкви нам придётся голосовать и по следующим вопросам:
– Нужно ли иметь на престоле Напрестольное Евангелие, если вместо него читают нечто иное (другого формата и даже на другом языке)?
– Стоит ли придерживаться указаний Типикона о порядке чтения зачал Евангелия и Апостола (праздничных, воскресных, вседневных и остальных)?
– Не «украсить» ли богослужение чтением отрывков из других библейских книг, не предусмотренных Уставом, или апокрифов («Книги Еноха», «Евангелия от Фомы» и других)?
– Не перейти ли от русификации Священного Писания к русификации песнопений и других богослужебных текстов (стихир, ирмосов, антифонов, прокименов, тропарей и прочих)?
– Не допустить ли некоторые изменения в русском варианте Символа веры (по примеру многих приходов на Украине, где в 8-м члене после слов « от Отца » добавлено: « и Сына »)?
– Не отказаться ли от протяжных церковных распевов, заменив их чем-то более динамичным и современным?
– Не использовать ли музыкальное сопровождение во время храмового богослужения (клавишные, струнные, ударные инструменты)?
– Стоит ли, читая библейские тексты на современном русском языке, одевать старомодное облачение – стихари, фелони, саккосы (практику можно позаимствовать у баптистов)?
– Не выбирать ли самим, без учёта требований Типикона, какую Литургию служить в данный день – Иоанна Златоуста, Василия Великого или какую-нибудь иную из числа неупотребляемых Православной Церковью (но сохранившейся у несториан и монофизитов или реконструированных по обрывкам древних рукописей)?
– Не отказаться ли от Завесы, Царских Врат и иконостаса (тем более, что их «не было» в первые века христианства)?
– Не вынести ли престол из алтаря на центр храма (как это делал обновленческий епископ Антонин (Грановский))?
– Не отказаться ли от наименования священника «отцом» или «батюшкой», а епископа – «владыкой» (на приходе отца Димитрия это голосование прошло бы легко, поскольку, как мы уже отметили выше, он подписался не как пастырь, а «просто как один из членов общины»)?
– Не допустить ли женщин до проповеди во время богослужения, а также к иным священнодействиям в алтаре (по примеру некоторых протестантов)?
– Не перейти ли на новый календарный стиль (как весь «прогрессивный» христианский Запад и многие православные автокефальные церкви)?
Пусть наши «вопросы» не покажутся никому выдуманными или беспочвенными, тем более весёлыми или забавными. В практике обновленцев 1920-х годов и неообновленцев нынешних все эти чудовищные альтернативы нашли положительное решение. Лиха беда начало…
Перечень подобных греховных инициатив можно без труда продолжить. При этом вопрос смены богослужебного языка (частично или полностью) представляет, по нашему мнению, наибольшую опасность для Церкви. Отречение от языковой традиции прекращает преемственную связь с предшествующими поколениями православных людей и, что особенно ощутимо – связь со Святыми. На месте выкорчеванного сада можно посадить всё что угодно…
Да, Священное Писание удалось перевести на многие современные языки. Но из этого никак не вытекает, будто все новые переводы следует употреблять в церковном богослужении. Знаменитый Людвик Заменгоф, изобретатель эсперанто, не только создал новый язык, но сумел переложить на него целиком Библию. Слава Богу, никому из его последователей-эсперантистов не пришло пока в голову проводить богослужение на этом «международном наречии».
3. Обновленческий раскол на Украине
За последнее столетие обновленческая зараза как эпидемия охватила многие поместные православные Церкви. Модернисты видят своё великое достижение в том, что сегодня можно встретить богослужение на русском, украинском, сербском, болгарском и иных славянских языках. Но глупцы не понимают того, что радуются разделению Церкви! Они забыли слово евангельское: Всякое царство раздельшееся на ся запустеет, и всяк град или дом разделивыйся на ся не станет (Мф. 12, 25). Москвичу становится затруднительно молиться в Киеве, Минске, Софии и Белграде, когда богослужение совершается на местной мове. Знакомые тропари звучат нелепо. Псаломские и евангельские стихи вызывают недоумение и невольный смех. Соборное служение при таком вавилонском смешении языков оказывается невозможным.
Миссионерский эффект от этого реформаторства – отрицательный. Более того, привыкшие к местному разговорному языку в своём храме быстро отвыкают от восприятия канонического церковнославянского богослужения. Для детей и новокрещённых эта духовная болезнь может стать неисцелимой. Если употребить медицинский жаргон, им можно поставить духовный диагноз: «необратимая патология» или даже «летальный исход».
Никто, как ни странно, не писал о том, что филаретовский раскол на Украине проходил под лозунгом богослужения на «ридной мове». Не могу забыть того тягостного впечатления, когда однажды в середине 1990-х годов, придя к мощам св. великомученицы Варвары в киевский собор равноапостольного князя Владимира, я оказался свидетелем вечернего «богослужения», которое проходило на украинском языке. Это был кошмар. Тогда я впервые понял: тем, кто добровольно отказывается от наследия церковнославянского богослужебного языка, действительно уготовано место в расколе, а не в Церкви.
Таким образом, современный украинский раскол – это раскол обновленческий!
Помимо политических мотивов и личных амбиций (о чём сказано немало) он оформлен канонически как раскол богослужебно-языковый. Из этого вытекает, между прочим, очевидный вывод: тем, кто желает вернуться из филаретовского раскола «киевского патриархата» в каноническую Православную Церковь, необходимо, как обязательное условие, покаяться в грехе самочинного перехода на украинский богослужебный язык. И, разумеется, следует прекратить эту порочную практику.
После этого вывода нетрудно понять, почему обновленческо-реформаторское движение 1920-х годов оформилось именно как раскол. Также становится очевидным, почему раскольным по своей духовной сути является стремление современных неообновленцев внедрять богослужение на русском языке.
Особо подчеркнём, что от раскола страдает вся Церковь, но грех лежит не на тех, кто остаётся верен традиции, а на тех, кто (как на Украине, так и в России) повинен в проведении несанкционированных реформ.
4. «Недогматический»?
Реформаторы часто оправдывают себя тем, будто отказ от церковнославянского языка в пользу русского не является вопросом ни «каноническим», ни, тем более, «догматическим». Печальное и близорукое заблуждение.
Приведём несколько контрпримеров в опровержение этой лжи.
Господь говорит: Аз и Отец едино есма (Ин. 10, 30). Двойственное число « есма » в церковнославянском тексте подчёркивает не полное тождество, но наличие двух разных ипостасей. Русский перевод этого евангельского стиха лишён такой чёткости. Фраза «Я и Отец – одно» синодального перевода допускает вполне еретическое, савелианское прочтение: «что Я, что Отец – всё одно» или «то Я, а то Отец – всё одно» подразумевающее смешение Божественных ипостасей. Эта тема чисто догматическая, причём смысловые разночтения обусловлены исключительно языком перевода.
Анастасия, автор тревожного письма, затрагивает иную серьёзную богословскую проблему. Как известно, текст ветхозаветных паремий на церковнославянском языке является переводом с Септуагинты, а синодальный перевод сделан с еврейского языка в масоретской (то есть, в антихристианской) редакции. Талмудическая традиция, мягко говоря, не настаивает на том, что пророческая фраза: Се, Дева во чреве приимет (Ис. 7, 14) имеет в виду именно Деву (Приснодеву Марию – Мф. 1, 23), а не просто «молодую женщину». Это тоже пример догматического содержания текста, который отражён в Никейском символе веры: « от Духа Свята и Марии Девы ». Понимание же вопроса зависит от перевода: в славянском первоисточнике – так, в русском – иначе!
Синодальный перевод Ветхого Завета плох. Но это не значит, что вместо него допустимо использовать в богослужении новые библейские переводы. Так, Андрей Десницкий сделал перевод книги Иова и сопроводил его следующим умопомрачительным комментарием: «Действительно ли в книге упомянут диавол, враг рода человеческого, или это некий другой дух? Точно неизвестно. Это, в конце концов, поэтический текст, а не догматический трактат, от него трудно ожидать отточенности богословских формулировок… Таким образом, читатель может сам решить, видеть ли в этом духе диавола или нет».
Я никому не советую читать библейский текст книги Иова в переводе Десницкого в качестве паремий на Страстной седмице. Здесь проблема вовсе не «поэтического», а именно догматического характера.[3]
Не следует удивляться появлению подобных извращений смысла Священного Писания. Речь идёт не о том, чтобы внести исправления подмеченных нами ошибок в текст Библии. Сколько иных искажений смысла Божественного Откровения привносится в переводы на новой язык, когда за дело берутся не люди, водимые Духом Святым, а модернисты-реформаторы?
5. Несколько примеров из Евангелия
Не подходит для богослужебного использования русский перевод не только Ветхого Завета. Немало нареканий можно предъявить и к тексту евангельскому.
Ангельское славословие по-церковнославянски звучит так: Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человецех благоволение (Лк. 2, 14). В русском синодальном переводе означено: «в человеках благоволение». Выражение безграмотное как с точки зрения славянской грамматики, так и согласно нормам русского языка (правильно говорить: «в людях»). Вопрос этот, конечно, «не догматический». Но сомнительным было бы такое безвкусное «украшение» богослужебной утрени перед чтением Шестопсалмия.
В синодальном переводе Евангелия от Матфея «некоторый начальник» произнёс: «Дочь моя теперь умирает» (Мф. 9, 18). По-славянски же князь некий сказал иначе: Яко дщи моя ныне умре. В греческом оригинале здесь стоит активный аорист (в индикативе), который следует переводить глаголом совершенного вида: то есть не «умирает», но «умерла» или « умре ».
Подобных примеров неудачного и худшего по отношению к церковнославянскому языку переводов аориста в синодальном тексте немало. К примеру, «не бойтесь» вместо более правильного « не убойтеся » (Мф. 10, 28) и другие.
В русском переводе: «Ибо огрубело сердце людей сих» (Мф. 13,15). В славянском: Отолсте бо сердце людей сих. Но в греческом первоисточнике стоит глагол, имеющий значение: заплывать жиром…
Нет нужды умножать примеры. Сделаем вывод. Хорошим следует признать не тот перевод, который кажется более «понятным» профанам, но тот, который точнее и с наименьшими искажениями передаёт смысл священного текста. И если проводить сравнение по этому критерию, то славянский текст стоит вне конкуренции с русским (а также украинским и белорусским).
Поэтому на богослужении должно звучать без искажений Слово Божие на церковнославянском языке, а не сомнительный русский перевод. Иначе мы скоро докатимся до адаптированных редакций вроде «Детской библии», «Библии для самых маленьких» или «Библии для верующих и неверующих».
Низкий тебе поклон, раба Божия Анастасия! Да благословит Господь тебя, твоих детей и всю твою семью!
Новости Москва
Интервью , 25.07.2019
Новости , Кратко , Популярное
Архив
Путь деградации: Кремль подчинил верхушку РПЦ – «околобюрократическая секта» перестала защищать народ Интервью с протоиереем Всеволодом Чаплиным. Часть 2
В современной России отношения между РПЦ и руководством государства вернулись к Синодальному периоду, когда Церковь во многом осталась «без голоса» и была подчинена светской власти. Бывший глава Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества Московской патриархии протоиерей Всеволод Чаплин обратил внимание, что Патриарх Кирилл самоустранился из общественной дискуссии, и подчеркнул, что это – путь деградации.
РИА «Новый День» представляет вторую часть большого интервью с известным общественным и церковным деятелем, который оценил нынешнюю ситуацию в РПЦ и перспективы ее развития.
РИА «Новый День»: Вы неоднократно отмечали, что не разделяете позицию патриарха Кирилла в сфере церковно-государственных отношений и по вопросам церковного управления. Как вы оцениваете ситуацию сегодня?
Всеволод Чаплин: То, что сегодня происходит в Церкви – это управленческий кризис. Многие решения принимаются без обсуждения с теми, кого жизненно касаются эти решения. Не должен в Церкви принимать значимые для всех решения один человек, даже если он Патриарх. Не могут не выслушиваться люди, которых эти решения касается.
Этот кризис демонстрирует и последняя дискуссия в отношении будущего Сретенской семинарии (решением Синода Русской Православной иеромонах Силуан смещен с должности и.о. ректора, объявлена «оптимизация» учебного процесса) – ни с большинством преподавателей, ни со студентами, ни с теми мирянами, кто поддерживают эту семинарию, в том числе финансово, насколько я знаю, не обсуждалось и пока не обсуждается то, что с ней хотят сделать. Естественно, это вызывает глубокую скорбь у людей.
Если решение принимаются на основе некоего иллюзорного представления об особой харизме любого служителя Церкви, будь то Патриарх, архиерей, священник, игумен, игумения – это всегда кончается плохо. История это хорошо знает.
Лучшее, что можно сделать сегодня ответственному лицу в Церкви – это не мешать. Есть потрясающие инициативы в той же сфере образования. Попытками унификации можно только разрушить, не создав ничего путного взамен. Это же касается благотворительной области, информационной – попытки считать, что все живые, выросшие снизу инициативы недостойны внимания, что только сверху можно спустить какие-то универсальные схемы – это не только управленческая, но и глубокая духовная ошибка. Церковь всегда создавалась именно снизу, а не сверху. Нужно видеть инициативы людей, поддерживать, где-то корректировать, но всегда вести диалог с теми людьми, которые эти инициативы осуществляют. Церковь всегда развивалась именно так.
Вот есть телеканал «Спас». Он стал очень модным, красивым, я очень рад этому развитию. Но он не может считаться заслуживающим доверия, пока он не поднимет две темы – браки и разводы наших власть имущих и деньги в Церкви. Без этого, без поднятия других нравственно значимых острых тем получается просто глянцевая витрина, за которой скрываются люди, боящиеся даже рот раскрыть и обсуждающие эти темы только под никами в Интернете, обычно на повышенных тонах.
«Новый день»: Получается, что в Церкви такая же ситуация, как в государстве, где сегодня все решения «спускаются» на места сверху и не обсуждаются ни с кем?
Всеволод Чаплин: Уровень несистемности в принятии решений хуже, чем в государстве. Вот, например, история со Сретенской семинарией, очевидно, требовала того, чтобы высказались самые разные люди, которых касается это решение.
Тема отношения к экуменизму (идеология всехристианского единства, движение за сближение и объединение различных христианских конфессий) – достаточно уродливому учению, придуманному антихристианскими западными кругами. Вся мыслящая Церковь, за исключением узкой околобюрократической секты, против этого явления. Почему мы не можем его осудить? Потому что у некоторых церковных начальников деятельность во Всемирном совете церквей (крупнейшая международная экуменическая организация, основанная в 1948 в Амстердаме) связана с воспоминаниями молодости. Я в молодости тоже провел достаточное время во Всемирном совете церквей – и убедился в бессмысленности этой организации, в нехристианских основаниях деятельности. Что нам в ней делать? Если свободно это обсудить, я думаю, что реакция Церкви будет совершенно однозначной. Однако дискуссия сдерживается, и сдерживается волюнтаристскими методами.
Уже очевидно, что церковная вертикаль терпит экономический крах, крах полный и окончательный. Утверждается из многих источников, что прежде сверхприбыльное предприятие «Софрино» (завод по производству церковной утвари и всего необходимого для богослужения) становится чуть ли не банкротом. Остальные старые источники доходов в виде церковных гостиниц, очевидно, давно превращаются в источники убытков. Я не знаю подробности, но наблюдения именно такие – видно, что рассчитывать на прибыль особо не приходится. В храмы люди несут меньше денег.
РИА «Новый День»: Вы затронули очень щепетильную тему – тему финансов в Церкви. Еще недавно российское медиапространство сотрясалось от споров про «часы патриарха». Может быть, люди несут в Церковь меньше денег на фоне этих обсуждений и того, что Церковь перестала вступаться людей?
Всеволод Чаплин: Я бы так не сказал. Весь шум в Интернете мало повлиял на людей. Повлияло их обеднение и та самая сытая спокойная жизнь, которая дает человеку иллюзию собственной беспроблемности и ложного душевного спокойствия. В некоторых храмах стало меньше людей и, очевидно, везде люди стали беднее.
Все происходящее означает, что нужно учиться жить по средствам всем – от Патриарха до церковного сторожа. Какие-то расходы, которые были возможны в 90-е годы, абсолютно немыслимы сейчас. От них просто надо отказываться.
Я не понимаю, почему до сих пор нужно поддерживать бесплатное образование в семинариях, кроме исключительных случаев, когда поступает абсолютно бедный человек и его нужно поддерживать, выделить специальную стипендию. Я не понимаю, зачем нужно поддерживать обслуживающий персонал в большом количестве зданий, которые практически не используются и содержатся для торжественных событий и «статусных» мероприятий. Вполне можно или их законсервировать, оставив одного сторожа, – или сдавать в аренду. Включая самые «статусные» резиденции.
Всем надо понять, что «тучные» годы кончились, и в два-три раза скромнее проводить те же церковные торжества. Вместо приема с меню после освещения храмов – вполне достаточно накрыть на улицах столы с чаем и пригласить туда не 50 «випов», а 500 прихожан, и пообщаться с ними.
«Среди простых людей чувствуется глухая злоба»: протоиерей Всеволод Чаплин о настроении общества и транзите власти. Интервью с экс-главой Синодального отдела РПЦ. Часть 1
«Новый День»: Прошлым летом Вы говорили, что пенсионная реформа «аморальна» и РПЦ должна заступиться за народ. И все же реакция Церкви на реформу была крайне сдержанной. Как вы считаете, с чем это связано?
Всеволод Чаплин: Обратите внимание, Его Святейшество практически ушел из публичного пространства. Да, говорятся проповеди, не сильно отличающиеся от уровня среднего образованного священника. Да, почти не стало сомнительных с богословской точки зрения высказываний, которые в Интернете критиковали грамотные люди – кто-то жестко, кто-то с добрым снисхождением. Но сейчас за год произносится, может быть, всего 5-10 речей, которые системно затрагивают общественно-значимые темы. Сравните с его же общественной активностью конца 2000-х или начала 2010-х годов. Это просто несопоставимо. Как правило, выступления, которые сейчас звучат – плод коллективного творчества. И в принципе это правильно – глава любой крупной общины должен говорить не только от себя, но учитывать то, что советуют люди, более компетентные в той или иной области. Но, увы, многие темы остаются без патриаршего слова – то ли имеет место усталость, то ли боязнь отрицательной реакции, то ли активность ограничивается окружением, которое хочет совершенно нелегитимным образом переключить только на себя формирование церковно-общественной повестки дня – одно дело, когда ее формируют и озвучивают профильные церковные ведомства, другое – когда это делают разного рода пресс-атташе.
Про повышение пенсионного возраста не было сказано почти ни слова. Прозвучали некоторые комментарии, в основном, в ответ на вопросы на пресс-конференциях. Но сравните это даже с позицией по монетизации льгот, когда принималось целое концептуальное заявление Патриарха и Синода. В свое время ваш покорный слуга вместе с экспертами такой документ готовил. Сейчас какие-то невнятные комментарии на пресс-конференциях и в соцсетях, хотя это повод для документа, обращенного к властям и к народу, повод для воззвания.
Фактически, произошло то, о чем я предупреждал. Без самостоятельной экспертной подготовки позиции Церкви, Патриарха по общественно значимым вопросам минимизировано количество инициативных серьёзных выступлений, оформленных в концептуальные тексты. Происходит в основном только ситуативное реагирование в полуофициальном – получастном формате, иногда – в соцсетях. Это, извините, деградация – и то ли осознанный, то ли вынужденный уход от формирования общенациональной и мировой повестки дня.
«Новый День»: Можно ли говорить о том, что церковнослужители оказались «под колпаком» Кремля и по-своему выполняют роль госслужащих?
Всеволод Чаплин: На самом деле подавляющее большинство священников не соотносит свою деятельность с тем, что думают и говорят власти. Но на уровне центральных церковных структур, очевидно, есть какой-то список «снятых» тем. Я не исключаю, что этот список либо самостоятельно вырабатывается под влиянием очевидной политической повестки дня, либо обсуждается со светскими чиновниками, в том же УВП (управление по внутренней политике администрации президента).
Это очень опасный путь. Тот же Патриарх Кирилл много говорил о том, что в Синодальный период (1721-1917 гг., когда главой Церкви практически был император) а Церковь молчала по общественно-значимым проблемам. Беда в том, что мы сейчас находимся в ровно такой же ситуации. Если что-то и говорится – это очень общие слова, совершенно исключающие прямую критику в адрес людей, которые могут быть либо полезны, либо опасны.
«Новый День»: Ранее вы пророчили патриарху Кириллу отставку, но она до сих пор не последовала. Как вы считаете, может ли он покинуть свой пост?
Всеволод Чаплин: Думаю, он очень не хочет, но может быть всякое. Я бы никогда ничего не исключал.
Заключительную часть большого интервью с протоиереем Всеволодом Чаплиным читайте на сайте РИА «Новый День» в ближайшее время
Москва, Мария Вяткина