Чем плюшкин угощает чичикова
Чем плюшкин угощает чичикова
Мёртвые души
Тема еды в произведении
Манилов и Плюшкин
Только в гостях у Манилова и у Плюшкина Чичиков не проявляет интереса к обеду.
В доме Манилова еда как бы заменена словом, беседой — Павел Иванович ограничивается сомнительного качества «духовной пищей»: «Хозяин очень часто обращался к Чичикову с словами: “Вы ничего не кушаете, вы очень мало взяли”. На что Чичиков отвечал всякий раз: “Покорнейше благодарю, я сыт, приятный разговор лучше всякого блюда”». В действительности блюда на обеде подаются, и еда упомянута: супруга Манилова Лизанька «села за свою суповую чашку», сын Фемистоклюс жует хлеб и едва не роняет каплю из носа в суп; другой сын, Алкид, «начал грызть баранью кость, от которой у него обе щеки лоснились жиром». Однако меню не детализировано, а вкушение пищи гостем не описано.
У Плюшкина же Чичиков есть побрезговал. Сходство ситуаций значимое: если Коробочка, Ноздрев (он, впрочем, на особенный манер) и Собакевич не чураются телесного, удовольствий плоти и их болезнь заключается в неразвитости и отсутствии духовного начала, то у Манилова духовное начало измельчало, а у Плюшкина чудовищно извращено.
А кулич превратился в сух арь. Итак, детали, связанные с символикой Воскресения, поставлены в семантический ряд ‘гниение, умирание’. В этой связи существенно, что фамилия гоголевского персонажа может быть понята как производная от лексемы «плюшка»; соответственно, сам Плюшкин подчеркнуто представлен как подобие засохшего кулича, как «сухарь», омертвевший душой.
Засохший кулич Плюшкина
Коробочка и Собакевич
В отличие от предыдущей пары это истинные и даже чрезмерные гурманы (особенно Собакевич). Соответственно, если пороки первых двух имеют скорее духовный характер, то у вторых — скорее «плотский».
Собакевич тоже хлебосол и гурман, но он также и чревоугодник. Вместе с тем он «патриот в еде» — поглощает щи и няню, обвиняя наученного французом губернаторского повара в приготовлении кота под видом зайца и напоминая об обыкновении французов есть лягушек; достается от обжоры Собакевича французам и немцам и за то, что «выдумали диету, лечит голодом!». Поглощаемая Собакевичем за обедом и усердно предлагаемая Чичикову «няня, известное блюдо, которое подается к щам и состоит из бараньего желудка, начиненного гречневой кашей, мозгом и ножками» — это контекстуально полугротескный образ, фактически метафорическое изображение самого Собакевича, в котором желудок составляет все, а душа и мысль запрятаны необычайно глубоко. Получается, что желудок словно обволакивает всего Собакевича, являясь его покровом, кожей. Способность Собакевича к поглощению пищи представлена как черта поистине эпическая. Позднее, на приеме в городе, Собакевич в мгновение ока съел осетра. В быту Собакевича как бы въяве осуществлено то, что было бахвальством у Ноздрева. Таков невероятный индюк ростом с теленка, набитый «невесть чем», кстати «аукающийся» с индейским петухом Коробочки, которому Чичиков сказал «дурака»: теперь, поедая индюка, Чичиков словно мстит старому знакомому. А «редька, варенная в меду» заставляет вспомнить о метафорическом меде дома Коробочки.
Чем Плюшкин угощал Чичикова?
Павел Иванович Чичиков сумел завоевать доверие даже такого скряги, каким являлся помещик Плюшкин. Чичиков избавил его от необходимости платить подати за умерших и беглых мужиков, выкупив их за гроши. В знак благодарности Плюшкин предложил гостю рюмочку ликера, который много лет назад был приготовлен женой Плюшкина, давно умершей. По уверению хозяина, ключница не следила за ликером, поэтому, в него наползли всякие букашки. Но Плюшкин их выловил, и ликер стал как новый.
Впрочем, Чичиков поспешил отказаться от такого «щедрого» угощения.
Таких «щедрых» угощений Чичиков не видал ни у одного помещика, которых посещал. Помещик Плюшкин оказался на ужас скупым. Помимо старого ликера в котором ползали букашки, от которого кстати Чичиков отказался было еще и другое угощение, если таковым его можно назвать.
Плюшкин хотел угостить Чичикова старым сухарем. От чего Чичиков тоже отказался.
Аферу Чичикова невольно раскрыла помещица Настасья Коробочка. Продав герою поэмы мертвых крестьян, она испугалась, что продешевила. Патологическая любовь к деньгам толкнула Коробочку приехать в город и выяснять у должностных лиц, почем нынче мертвые души. Так местные власти узнали о подозрительных махинациях Чичикова с покупкой крепостных (им герой произведения впаривал, что покупает живых крестьян для водворения в якобы купленное имение).
Михаил Васильевич Гоголь в своём бессмертном произведении «Мёртвые души» очень достоверно изобразил портрет Плюшкина. Хотя образец для написания он увидел в подмосковной деревне. Хозяин поместья (Гоголь у него был в гостях) некто Погодин М. был идеальным образцом Плюшкина. В доме был невообразимый беспорядок, он царствовал повсюду и было много странных, ненужных вещей. Вот именно он, помещик Погодин, представил интерес для Н.В. Гоголя.
Героя поэмы Гоголя «Мертвые души» Павла Чичикова можно назвать гениальным аферистом, авантюристом и даже мошенником. Он нашел очень оригинальный способ разбогатеть с помощью мертвых душ и попав в провинциальный городок N последовательно объезжает местных помещиков.
Первым делом он отправляется в поместье к Манилову, с которым познакомился у губернатора, и благополучно покупает у него мертвые души.
Далее Чичиков, волей судьбы или кучера, оказывается в гостях у скаредной Коробочки и переночевав у помещицы, выкупает у нее Неуважай-Корыто и некоторые другие души.
Следующим помещиком оказывается Ноздрев, который сам завлекает к себе Чичикова, впрочем не продав ему ни одной души.
Далее путь Чичикова лежал к Собакевичу, от него к последнему помещику Плюшкину.
Тема урока: «Чем потчевали господина Чичикова…»
Разделы: Литература
Известно, что Н.В. Гоголь был непревзойдённым мастером детали. Художественная деталь – одно из средств создания художественного образа, компонент предметной изобразительности, выразительная подробность в литературном произведении, имеющая значительную смысловую и эмоциональную нагрузку.
С помощью детали автор выделяет событие, образ, явление из ряда подобных. Вместе с тем деталь может являться средством психологической характеристики героя, помогает раскрыть внутренний мир персонажа, может воспроизводить черты внешности, одежды, обстановки, переживания или поступка. Деталь не только создаёт какую-либо картину, но заставляет читателей задуматься над скрытыми в контексте обобщениями; она создаётся творческим воображением писателя и помогает развитию воображения читателя.
Итак, по приезде в город NN Павел Иванович не отказывает себе в удовольствии хорошо отобедать. В трактире ему подают: “блюда, как-то: щи с слоёным пирожком… … мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярку жареную, огурец солёный и вечный слоёный сладкий пирожок, всегда готовый к услугам…”. Сразу же приходит мысль: а не много ли одному человеку такое изобилие блюд? Нет, не много … для господина средней руки! Н.В. Гоголь не раз на страницах поэмы обращает внимание на “безразмерный русский желудок”. Чем не художественная деталь!
Но не будем забывать о предмете нашего исследования. Из всех перечисленных яств в цитате внимание привлекает пулярка жареная. Обратимся к словарю иностранных слов. Слово пулярка пришло к нам из французского языка (poule, f) и означает “молодая откормленная курица”. Слово щи в поэме встречается несколько раз. Щи – излюбленное первое блюдо почти в каждой семье и в настоящее время, но и оно ( слово щи) тоже заслуживает тщательного рассмотрения.
Следы многих терминов о еде уходят в глубину веков, в том числе борщ и щи. Существует даже выражение борщевые щи. Но словосочетание это выглядит странным лишь с современной точки зрения. Для людей же, живших в XVI – XVII веках, оно было таким же естественным, как для нас, например, наименование зелёные щи. Слово щи (шти) появилось в русских диалектах в XV – XVI веках именно как обозначение рода пищи и оказалось в одном ряду с такими названиями, как: варево, уха, похлёбка. В “Этимологическом словаре русского языка” М. Фасмера читаем: “Возм., щи восходит к *сътъ, мн. *съти… др.–русск. съто “пропитание”… Менее вероятно родство со щавель, а также сближение с сок с реконструкцией не засвидетельствованного нигде *съкъ…”. Словосочетание же кислые щи называет определённый вид шипучего кваса, который ещё в позапрошлом веке был довольно распространённым прохладительным напитком. Квас этот бродил так, что его можно было держать только в очень толстой бутылке. У школьников, конечно же, вызывает недоумение выражение бутылка кислых щей: почему же Павел Иванович щи ест именно из бутылки?! Итак, кислые щи в поэме не блюдо, а напиток. Особым видом напитка были суточные щи – это те же кислые щи, которые в течение нескольких суток держали в русской печи.
Но в наши дни такие напитки уже не употребляются, устарели и их названия. Однако жидкое кушанье, называемое щами, по-прежнему остаётся характерным блюдом русской кухни. С течением времени изменялся способ его приготовления, состав компонентов; появлялись разные виды этого кушанья, как общеизвестные, так и характерные только для определённого района. Например, пустые щи варятся без мяса, ленивые щи готовятся быстрым способом из нерублёной капусты. Существуют даже мороженые щи, которые берут в дорогу, рубят их и греют. В средней полосе России готовят мягкие щи с обязательным добавлением картофеля, а сибиряки предпочитают толстые щи, то есть “ густые”.
Для приготовления щей использовалась свежая капуста, а также другие овощи и зелень. Поэтому появились такие названия, как: свежие щи из свежей капусты, серые щи – “щи, сваренные из верхних зелёных листьев капусты”, крапивные щи – “щи из крапивы”, зелёные щи из листьев шпината, щавеля или молодой крапивы. К такого рода наименованиям относится и словосочетание борщевые щи, потому что слово борщ исконно являлось обозначением растения борщевика, которое было издавна известно славянам и активно использовалось ими для различных нужд, в частности как лечебное средство. По свидетельству “Домостроя”, это растение заготавливали также впрок.
Но определённую роль в истории слова борщ сыграло то, что называемое им растение употреблялось в пищу. Стебли борщевика (борштевые пучки) очищали от коры и ели в сыром виде. Из них также варили похлёбки и готовили напитки. Отсюда и название борщевые щи. С течением времени слово борщ превратилось в обозначение первого блюда. Это произошло не ранее XVII века.
Впоследствии состав продуктов, из которых готовился борщ, изменился. Его стали варить в основном из свёклы с капустой, но название борщ так и осталось. В русский литературный язык слово борщ вошло позднее, чем в украинский. В “Словаре русского языка” 1895 года борщ объясняется как “…похлёбка, приготовляемая из свёклы с говядиною и свиным салом, первоначально малороссийское кушанье”.
Вхождению слова борщ в русский язык способствовало и то, что блюдо, обозначаемое им, было принято русским народом, органично вошло в его быт и стало не менее популярным, чем щи. При этом оба блюда хотя и были похожи, всё же существенно отличались. Борщ варили и варят из свёклы, капусты, картофеля с приправами, щи же представляют собой жидкое кушанье, которое обычно готовят только из капусты.
Для современного русского человека в слове борщ нет уже ничего экзотического, хотя оно и не утратило на русской почве свой национальный колорит. Оно настолько “прижилось” в русском языке, что стало восприниматься как своё собственное и использоваться не только при описании быта, но и для создания образности высказывания, выражения иронии и в других целях. В Толковом словаре живого великорусского языка В.И. Даля выражения “лить без толку много, через край…” и “превысить меру в чём-либо” соответственно обозначают борщить и переборщить, которые уже и не соотносятся с названием национального украинского блюда.
Однако, хотя борщ и стал популярным блюдом у русских людей, он всё же не заменил собою щи, которые составляют “…основание ежедневной пищи русского народа…”. И неслучайно, что название этого блюда превратилось в символ русской кухни. Недаром Манилов, приглашая П.И. Чичикова к столу, говорил: “…у нас просто, по русскому обычаю, щи, но от чистого сердца”. При этом никаких щей на столе не было. Совершенно очевидно, что под щами подразумевается обед, угощение, стол.
Как и многие другие слова, называющие неотъемлемые атрибуты русского быта, наименование щи широко представлено в многочисленных пословицах, поговорках, крылатых выражениях: лаптем щи хлебать; и рада бы время делить, да пора щи варить; щи да каша – пища наша; добрая жена да жирные щи – другого добра не ищи… В них отразились особенности жизни народа, его житейская мудрость, юмор. Они до сих пор сохраняют свою актуальность.
Название широко распространённого типичного блюда способно вызвать у русского человека разнообразные ассоциации. Вот и слово щи могло связаться в представлении людей с простотой и скромностью быта, могло служить приметой образа жизни человека, его положения в обществе.
Читатель, наверное, помнит о кислых щах в бутылке, разновидности шипучего кваса, которым наш главный герой закончил свой первый день, поэтому мы вправе поговорить и об этом напитке. Итак, квас – исконно русский напиток. Он является как бы неотъемлемой, необходимой частицей русской жизни. Недаром один из русских путешественников по Европе в начале XIX века писал в своей записной книжке: “В Париже порядочному человеку жить нельзя, потому что в нём нет ни кваса, ни калачей”.
Известный памятник русской жизни XVI века “Домострой” рекомендует непременно иметь в домашнем запасе квас – напиток, который разрешается пить женщинам и даже подавать государыне.
С незапамятных времён пьют на Руси квас. Да и само слово квас – очень древнее: недаром сохранилось оно во всех славянских языках.
Как известно, квас представляет собой безалкогольный освежающий напиток, приготовляемый из разных компонентов: хлеба, мёда, ягод… Слово квас находится в теснейшем родстве с прилагательным кислый. Это родство двух названных слов с необычайной наглядностью прослеживается на материале русских народных говоров, если сопоставить слова квас и кислый и однокоренные с ними. Так, В.И. Даль в Толковом словаре отмечал у прилагательного квасный (квасной) значение “кислый”, которое подтверждают и более поздние записи: Хлеб дюже квасен (т.е. очень кислый). В Словаре В.И. Даля приводится также прилагательное квасовый в том же значении: Квасовые (т.е. кислые) яблоки. Словарь Академии Российской 1847 года отметил существительное квасок “кислинка, кисловатый вкус”. Это существительное позднее было записано на территории Петроградской, Вологодской, Ярославской губерний: Я с кваском люблю яблоки.
Растения с кислыми листьями, стеблями или плодами в народе называют словами, родственными общенародному квас. Например, на юге России щавель зовётся квасец, а в Курской и Томской областях – квасок. Квасницей называли в южных областях колючий кустарник с кислыми ягодами из семейства барбарисовых – барбарис обыкновенный.
Но не только в названиях растений встречается тот же корень, что и в наименовании известного русского напитка. В Нижегородской губернии для отбеливания пряжи употребляли смесь различных кислот, которую именовали квасами. А в Новосибирской области для отбеливания льна использовали специально заквашенный овёс, который назывался квасилой. В Иркутской области суп из квашеной капусты и свёклы именовали квасом. Итак, все приведённые примеры указывают на несомненное родство слов квас и кислый.
Квас приготавливали различными способами и, соответственно, получали различные сорта этого прохладительного напитка. На страницах “Мёртвых душ” читаем: “…поставил перед ними графины с разноцветными фруктовыми квасами всех сортов, то густыми, как масло, то шипевшими, как газовые лимонады”.
Густой хлебный квас именовали сусляным квасом, суслым квасом, а иногда даже просто суслом. Сусло – это корчажный (печной, домашний, приготовленный в чугуне) квас, густой, вкусный, из хлеба. Из муки и картофеля готовили так называемый белый квас. Готовили его примерно так: полведра картошки варили в мундире, затем мяли, добавляли муки и воды и трижды ставили в печь. Таким же способом, но добавляя солод и дольше выдерживая на огне, приготавливали и красный квас.
Одним из лучших квасов считался верховой, отличавшийся особой крепостью. Его делали из высококачественного солода. В Новосибирской области делают ещё пареный квас – из сухарей. Свойский квас делали из муки на Рязанщине, а жители Смоленской области знали ещё берёзовый квас. Существовали ягодные квасы: их делали из воды и муки с добавлением вишни, черёмухи, малины. Медвяный квас делали из разбавленного водой мёда, куда для закваски, вместо дрожжей, крошили калач. По сходству с этим не слишком крепким сладким квасом кислый и жидкий мёд стали называть кваском.
Ко множеству различных наименований квасов, связанных со способом приготовления и теми составными частями, которые входят в рецептуру, можно добавить ещё любопытные названия, отражающие некоторые свойства самого напитка. Так, самый высококачественный, крепкий квас в Костромской области называли ядреным квасом, а слабенький, разбавленный водой и потому уже не такой вкусный прозвали женатым квасом.
Много столетий живёт в русском языке старое слово квас – так же, как много столетий продолжает квас оставаться нашим излюбленным прохладительным напитком… Но вернёмся к нашему герою.
Русские люди познакомились с чаем в 1638 году через монголов. В то время к монгольскому хану ездил русский посол Страков, который по обычаю того времени привёз хану подарок – соболиные меха. Хан принял подарок, а послу подарил двести пачек чая. Страков ничего не знал о чае и поэтому не хотел его принять. В конце концов монголы упросили его взять ханский подарок, показали ему, как надо заваривать чай, и даже заставили его попробовать. Приехав в Москву, посол преподнёс чай царю. По указанию Стракова был приготовлен напиток, понравившийся царю и его приближённым.
Народы Западной Европы импортировали чай из Южного Китая. Поэтому их название чая – те – отражает южнокитайское произношение.
В наше время русским называется чай, который производится в Краснодарском крае. Первые его кусты появились в 1901 году в Солох-Аул, недалеко от Сочи.
Мы пьём чай, который называется байховым (от китайского бай хоа “белая ресничка”); появление наименования связано с серебристыми ворсинками, которые покрывают одну сторону чайных листочков. Слово байховый потеряло свой первоначальный смысл, и теперь им обозначают только сыпучие чаи в отличие от прессованных, хотя те и другие вырабатываются из байхового чайного листа.
Россия всегда потребляла чёрный чай, который получают из зелёного чайного листа путём завяливания, скручивания, ферментации и сушки. Эти процессы способствуют образованию цвета будущего настоя, вкуса, аромата.
Чай значительно повышает настроение, умственную и физическую трудоспособность человека. Его пьют в России вприкуску (откусывая по кусочку и сося его), внакладку (положив сахар в чай), с молоком, сливками, мёдом, вареньем, с пряно-ароматическими травами, а также вприглядку (без сахара).
Коль речь пошла о чае, то нельзя умолчать и об истории самовара. Да и в поэме нашего главного героя почти всюду угощают чаем. А чай, как известно, в гоголевские времена готовился в самоваре.
Итак, краса и гордость чайного стола – самовар – появился в середине XVIII века, и варился в нём не чай, а сбитень (о нём сообщалось выше). Самые первые самовары крана не имели, содержимое вычерпывалось ложкой, да и сам самовар скорее был похож на котёл с крышкой. В старину делались и самовары-кухни с двумя отделениями, в которых варили щи (иногда чай) и кашу, и самовары-кофейники. В дальнейшем за самоваром закрепляется значение металлического сосуда с топкой изнутри для кипячения воды специально для чая.
Чай и чаепитие давно и быстро вошли в моду в России. Чай даже стал национальным напитком.
А теперь попробую истолковать значение фразы испить “пару чаю”. “…Какие бывают эти общие залы – всякий проезжающий знает очень хорошо… купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару чаю…” (Н.В. Гоголь. “Мёртвые души”)
В Энциклопедическом словаре Ф. Брокгауза и И.Ефрона читаем : “Кофе (codffea) – кофейное дерево, род кустарников из семейства мареновых. Лучший К. получается из С. Arabika из Абиссинии, откуда в XV веке был перевезён в Аравию. В Европу К. проник в XVII веке. Ныне К. разводится во всех тропических странах”. Что же представляют из себя плоды кофе? Сырые зёрна кофе – зелёного или желтоватого цвета. Они становятся коричневыми после того, как их поджарят.
Если кофейное дерево не подрезать, оно может вырасти высотой в 15 метров. Но тогда невозможно будет достать до его зёрен. Кофейные зёрна вызревают в коробочке зелёного цвета. По мере созревания она краснеет. В каждой коробочке находится скрытое мякотью зерно, сложенное из двух половинок. Перед тем как варить кофе, его надо поджарить и смолоть в порошок. Знатоки кофе обычно делают смеси из нескольких сортов.
В трактире Чичиков потребовал поросёнка с хреном и со сметаною, узнал от услужливой бабы, что в этом трактире часто бывают помещики Манилов и Собакевич и что они заказывают себе на обед: Манилов – варёную курицу, телятину и баранью печенку, а Собакевич – что-нибудь одно, “да зато всё съест, даже и подбавки потребует за ту же цену…”.
Здесь же, в трактире, Чичиков встречается с помещиком Ноздрёвым. ”Исторический человек” много говорит о винах, которые он употребляет. Бордо – сорт лёгкого французского красного вина (от названия города Бордо – центра виноделия и виноторговли во Франции); клико – марка шампанского (по названию французской фирмы); двойное клико – высший сорт шампанского той же марки. Ноздрёв заказал рюмку анисовой водки и пригласил Павла Ивановича к себе в усадьбу.
Хотя и небогатое угощение было у господина Ноздрёва, стоит всё же объяснить читателю значение некоторых слов, например, балык – это солёная и провяленная хребтовая часть красной рыбы; госотёрн – высший сорт сотерна, французского белого столового вина, производимого в городе Сотерн; мадера – сорт сладкого крепкого вина ( по названию острова, где произрастает виноград, из которого выделывается это вино); царская водка – смесь концентрированных кислот: азотной и соляной; сильнейший окислитель, способный растворять золото и платину; ром – крепкий алкогольный напиток, получаемый из сахарного тростника; бальзам – тонизирующее средство.
Визит этот чуть было не закончился потасовкой между хозяином и гостем из-за скверного характера Ноздрёва, и Павлу Ивановичу не раз пришлось пожалеть о том, что встретил на своём пути такого непредсказуемого человека. Он ”порядком трухнул “ и едва унёс ноги подальше от этого помещика.
Через несколько часов, однако ж, показавшаяся деревня Собакевича рассеяла мысли господина средней руки и заставила обратиться к своему постоянному предмету. После небольшого разговора с помещиком Собакевичем, Чичиков был приглашён к столу, “где была закуска, гость и хозяин выпили как следует по рюмке водки, закусили, как закусывает вся пространная Россия по городам и деревням, то есть всякими солёностями и иными возбуждающими благодатями, и потекли все в столовую… Небольшой стол был накрыт на четыре прибора…” А теперь стоит подробно описать меню господина Собакевича. А едят у Собакевича обстоятельно.
Хозяин похвалил щи и отвалил себе с блюда “большой кусок няни, известного блюда, которое подаётся к щам и состоит из бараньего желудка, начинённого гречневой кашей, мозгом и ножками…”. Далее Собакевич предложил Чичикову бараний бок с кашей, вовсе не лестно отзываясь при этом о немецких и французских докторах, которые придумали диету – лечить голодом. Здесь автор вновь напоминает читателю о безразмерном русском желудке! Собакевич говорит: “…У меня не так. У меня когда свинина – всю свинью давай на стол, баранина – всего барана тащи, гусь – всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует. – Собакевич подтвердил это делом: он опрокинул половину бараньего бока к себе на тарелку, съел всё, обгрыз, обсосал до последней косточки”. И далее: “…За бараньим боком последовали ватрушки, из которых каждая была гораздо больше тарелки, потом индюк ростом в телёнка, набитый всяким добром: яйцами, рисом, печёнками и невесть чем, что всё ложилось комом в желудке. Этим обед и кончился; но когда встали из-за стола, Чичиков почувствовал в себе тяжести на целый пуд больше”. После обеда в гостиной оказалось ещё варенье на блюдечках, “ни груща, ни слива, ни иная ягода”, а “редька, варённая в меду”
Как видно, объяснять ничего не приходится. Автор прекрасно знает русскую кухню и с некоторым преувеличением описывает трапезу господина Собакевича.
Если у Собакевича обед состоял из разнообразных блюд, то у Плюшкина напротив – угощение было скудным, если это можно вообще назвать угощением. Он состоял из сухаря из кулича, который когда-то привезла Александра Степановна (дочь ), и который был покрыт плесенью, и рюмки ликёра; да ещё хозяин велел поставить самовар для гостя. Гость, как мы помним, отказался от такого угощения. Отказ Чичикова привёл Плюшкина в ещё более благостное настроение. “Пили уже и ели! Да, конечно, хорошего общества человека хоть где узнаешь: он не ест, а сыт; а как эдакой какой-нибудь воришка, да его сколько ни корми…”. Вернувшись в гостиницу, Павел Иванович потребовал самый лёгкий ужин, состоявший из поросёнка, и крепко заснул “после сделанной поездки”.
Хорошо угощали у полицеймейстера новоиспечённого херсонского помещика Павла Ивановича Чичикова! После рюмки водки тёмного оливкового цвета и хорошей закуски из рыбного ряда рекой полилось вино, а тостам не было конца: за здоровье, за благоденствие, за счастливое переселение, за женитьбу, за невесту… “После шампанского раскупорили венгерское (крепкое сладкое виноградное вино), которое придало ещё более духу и развеселило общество”.
Хорошо угощали господина Чичикова в “Мёртвых душах”!