Чем опасен беликов человек футляре
Чем опасен «человек в футляре»?
Кстати, любой педагог ищет баланс между дисциплиной и свободой самовыражения учеников. Опасность слишком формального, дидактического подхода в образовании продемонстрировал Антон Чехов в рассказе «Человек в футляре». Главный герой – учитель греческого языка Беликов, с одной стороны, увлечён своим предметом. Но найти подход к ученикам он даже не пытается. «Всякого рода нарушения, уклонения, отступления от правил приводят его в уныние». Лучшей защитой от неопределённости служат запреты. А жизненное кредо Беликова – «как бы чего не вышло». Чехов мастерски показывает, как зашоренность и ограниченность одного преподавателя влияет на работу всего педагогического коллектива; как целую гимназию «мыслящих, глубоко порядочных учителей, воспитанных на Тургеневе и Щедрине» годами держит в страхе «человечек в калошах и с зонтиком».
«Россия не даст никому установить формулу победы, тождественную тотальным этническим чисткам»
ДМИТРИЙ КУЛИКОВ: «Перейти к процессу складывания федеративно-конфедеративных условий в целом для Закавказья можно только при отсутствии боевых действий и понятной стабильности. И при том, что будет совершенная ясность: ни один военный конфликт там не приведёт к однозначной победе любой из сторон. Потому что это – невозможно».
Учителя – любимцы кинематографа
В День учителя вспомним лучшие фильмы о профессии педагога.
Учитель – ключевая фигура развития России
ЮРИЙ ГРОМЫКО: «Учительская миссия и учительское служение – одно из важнейших, наряду, может быть, со служением военного и учёного. Именно образец учителя является очень часто той путеводной звездой, которую потом на протяжении многих лет ребенок помнит, если у него был настоящий, хороший учитель».
В погоне за деньгами профессионалом не стать
СЕРГЕЙ МИХЕЕВ: «У учителей качество отношения к делу, к сожалению, на мой взгляд, страдает. Технические новшества все больше и больше увеличиваются в количестве и в качестве, а вот качество человеческих отношений и качество профессионального отношения к делу – они страдают и становятся действительно хуже. Потому что сегодняшние учителя – это вчерашние дети, которые тоже растут в соответствующей среде».
Чем, по мнению Чехова, может быть опасна футлярная болезнь? (Чехов А. П.)
Для Беликова было важно, чтобы все было идеально, так, как предписано и ни на шаг в сторону. Чехов пишет, что запреты были для него чем-то ясным, определенным, и эту черту характера героя автор называет «прятать в футляр». Такой характер Беликова делал его посмешищем для всего города, но одновременно и вселял страх: абсолютно все боялись его осуждения, иногда этот страх был даже подсознательным, например, даже Дамы не устраивали по субботам спектакли, а вдруг Беликов узнает?
По мнению Чехова, такой вид «футлярной болезни» опасен тем, что она заразна: ведь «под влиянием таких людей, как Беликов, за последние лет 10-15 в городе стали бояться всего». Люди меняют свою жизнь, чтобы угодить Беликову, меняя свою жизнь, и таким образом сами попадают в тот же футляр. Они боятся делать абсолютно обычные вещи, например громко говорить, посылать письма, знакомиться. Автор иронизирует, использует такой прием как гипербола, и читателям становится даже забавно видеть уклад жизни в этом маленьком городке.
Однако освобождается ли город после смерти Беликова? Автор дает четкий ответ: нет. За годы беликовщины футлярная болезнь въелась в умы людей, они привыкли жить как и Беликов, и самое страшное то, что теперь городок будет жить в этом футляре вечно. Здесь Чехов и подводит читателя к выводу, чем же опасна подобная болезнь: тем, что она неизлечима, смертельна и делает жизнь бессмысленной.
Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Герой нашего времени — человек в футляре
Кукрыниксы. Иллюстрация к «Человеку в футляре»
Или жена деревенского старосты Мавра в зачине того же чеховского рассказа — «в последние десять лет всё сидела за печью и только по ночам выходила на улицу». Заметим: по ночам, когда риск нарушить социальную дистанцию и заразиться от прохожего минимален. Очень предусмотрительная, социально вменяемая женщина. То, что в прежние времена выступало приметой жесточайшей социопатии и мизантропии, сегодня становится чуть ли не образцом разумного эгоизма и достойного служения благу человечества.
Странным образом меняется и даже переворачивается вся иерархия ценностей. Мне кажется, выдыхается жанр детектива, созданный Эдгаром По всего 180 лет назад, не так уж и давно по историческим меркам. Пара «преступник и сыщик» была глубоко значима для эпохи индивидуализма и рационализма, когда силы общества уходили на борьбу со злодеями, втайне подрывающими его устои. Сейчас не до этих частных аномалий, нарушающих сравнительно гладкий ход общественной жизни. Все человечество, вопреки физическому разъединению, слилось в одно дрожащее «соборное» тело, противостоящее нашествию антропофагов, непостижимой форме иной витальности. Эти «иновитяне» страшнее инопланетян, ибо они с нами и внутри нас. Они — порождение нашей же планеты, и не они ли — самые жизнеспособные ее детища, вопреки тому, что мы возомнили о себе? (страшный вопрос). Инфекционный агент более опасен и всепроникающ, чем Джеймс Бонд.
Детектив готов уступить место другому жанру, который можно назвать протектИвом. Если «детектив» — от латинского detegere, разоблачать, снимать покров, то «протектив» — от противоположного по смыслу protegere: закрываться, натягивать покров, заслоняться щитом. Как защититься от всеобъемлющей опасности, какую маску надеть, какую крепость построить? Если детектив — это расследование совершенного преступления, то протектив — это жанр предотвращения катастрофы, защиты от преступления, уже ставшего нормой, — опыт выживания на пределе.
У этого жанра — почтенная история, гораздо более древняя, чем у детектива, и восходящая к Библии. Ноев ковчег, вообще мотив построения ковчега и спасения в нем, — вот прообраз ситуации, которую мы переживаем сейчас, пытаясь собрать в наши дома все, что нужно для многодневного, а возможно, и многомесячного пребывания в спасительном заточении. Как известно, наводнение длилось 40 дней, после чего воды подняли ковчег, всё живое на земле погибло, остался лишь Ной и его спутники, — и только спустя 150 дней вода стала убывать. Похоже, нам приходится рассчитывать на столь же долгую осаду («до конца года», а то и «до лета 2021 г.», как предсказывают эксперты), пока не прилетит голубь с вакциной в остром клюве и не сделает нам укол. Правда, после потопа Ной прожил ещё 350 лет и умер в возрасте 950: это дает нам надежду, что наряду с вакциной будет изобретен и какой-нибудь радикальный способ продления жизни.
Протектив может быть экологическим, психологическим, бытовым, апокалиптическим. Там, где появляется защитная оболочка, покров, отчаянная надежда заслониться и укрепиться, заткнуть все прорехи, — там протектив. «Робинзон Kрузо» Дефо, «Шинель» Гоголя, «Пещера» Замятина, «Защита Лужина» Набокова, «Цвет из иных миров» Лавкрафта, «Человек-ящик» Кобо Абэ — все это в разном смысле протективы. Защита от стихий, от стужи, от метеорита, от космоса, от агрессии, от революции, от утопии, от таинственных врагов и непостижимых опасностей, от внешнего мира как такового. Этот жанр, по сути, не менее захватывающий, чем детективный или приключенческий. Сумеет ли герой выстроить защиту, спрятаться в нору, забиться в щель?
Как ни грустно, будущее цивилизации в результате коронавирусного испытания, — это, скорее всего, умножение слоев и покровов, торжество футлярности. Такой императив, конечно, противоречит романтическим идеалам, революционным и тоталитарным утопиям всеоткрытости, полного обнажения, слияния тел и душ. Но ведь и по сути человек, как создатель и создание культуры, — это существо закрытое, и маска приросла к его лицу, как вторая кожа. Человек не ограничивается покровом, данным ему от природы, но создает многослойную систему «покрывающих друг друга покровов», которую мы и называем цивилизацией. Сюда входят покровы первого уровня — одежда; второго — жилище; третьего — искусственная среда обитания, деревня, город. Этой многослойностью своего цивилизационного кокона человек отличается от других живых существ. Если он разработал такую систему множественных покрытий для себя, значит, ему есть что скрывать. У человека много разных определений: homo sapiens, homo faber, homo politicus, homo ludens — человек «мыслящий», «общественный», «играющий», «создающий орудия труда». К ним можно добавить и homo tegens, «человек облекающий», набрасывающий покровы на все, в том числе и на самого себя.
Человек — самое «сокровенное» из всех существ, и наслоение оболочек свидетельствует о глубине тех тайн, которые он в себе скрывает. Вот почему наибольшее количество одеяний — у служителя «тайного тайных», священника. Для свершения таинства он покрывает себя несколькими слоями одежды, каждый из которых имеет свой символический смысл. В православной церкви священник и дьякон надевают на себя подрясник, рясу, стихарь (подризник), епитрахиль, поручи и фелонь (накидку). Епископ облачается в саккос, палицу, омофор, панагию и митру. Эта традиция восходит к ветхозаветной религии и связана с устройством «тайного тайных», где хранился ковчег со скрижалями завета. «Вот с чем должен входить Аарон во святилище. Священный льняной хитон должен одевать он, нижнее платье льняное да будет на теле его, и льняным поясом пусть опоясывается, и льняный кидар надевает: это священные одежды» (Левит, 16:3—4). В этом широчайшем контексте и Беликов может восприниматься как служитель странного культа, если не Бога, то его лжеподобия, требующего всемерной самоизоляции и упорной аскезы.
Собственно, первым актом после грехопадения человека было его облачение в «одежды кожаные», под которыми часто понимается сама плоть, надетая на душу, как знак ее уплотнения и изгнания из рая. Видимо, не случайно и то, что первый город — «одежда каменная» — был построен Каином, первенцем первородного греха, который в свою очередь совершил первый грех человекоубийства и братоубийства («и построил он город» — Бытие, 4:17). Грех отделяет человека от мироздания, вызывая цепную реакцию укрытий и облачений, начиная с кожи и кончая городом и государством.
Как только у человека возникает стыд наготы и потребность покровов, так они начинают множиться и воспроизводиться на все новых уровнях. Эта почти маниакальная страсть — универсальная беликовщина — стала одним из мотивов современного искусства и направлений в культуре, которые придают упаковке самоценность, более того, рассматривают всю культуру как последовательность упаковок, лишенных внутреннего содержания. Например, постмодернизм есть самосознание культуры как бесконечной серии таких полых упаковок, вложенных друг в друга: пак-культура (pack-culture), склонная признавать только временное и условное отношение между оболочкой и содержимым, а не органическое — между формой и содержанием. Вообще приставка «пак-» может присоединяться ко многим понятиям. Например, пак-стиль — это упаковка темы во множество разных подходов и интерпретаций, не сводимых к одной идее, лишенных концептуального ядра. Художник Христо (Явашев), облекающий целые здания в ткани, фольгу, полиэтилен, легкий металл, хорошо имитирует эту безграничную множимость одежды, присущую культуре как таковой, — точнее, человеку как одетому существу (одетому изначально в свое тело, а затем и во все остальное). Христо прославился тем, что в 1985 году упаковал в бежевую ткань парижский мост Пон Неф, а в 1995-м покрыл серебристой металлической оболочкой берлинский Рейхстаг. Он также упаковал здания в Берне, Чикаго и Сполето. Искусство Христо имеет дело с предельным выражением homo tegens — с теми ультрасовременными оболочками, которые за тысячелетия цивилизации наросли на первую оболочку Адама.
Сейчас пандемия подводит нас к стремительному возрастанию подобной «упаковочности» («искусство — в жизнь»!) Одно из основных занятий в нынешнем обиходе — натягивать маски и перчатки и очищать все поверхности, включая доставленные на дом товары, покрывая их упаковки дополнительным слоем стерильности, протирая дезинфицирующими растворами, салфетками и т.п.
Проблема упаковки — футляра и футлярности — важна для России, где исторически не выработалось достаточно средств для защиты человека от сурового природного и социального климата и широко распахнутого простора. Более того, сложилась мораль осуждения всяческих чехлов и покровов. Им противопоставляются удаль, которая не терпит никаких сдерживающих изнутри оболочек, «компрессий», и раздолье, не терпящее никаких внешних защитных оболочек, «изоляций». Удаль изнутри и разгулье извне совместно взламывают замкнутость всех покровов. Российским архетипом стало разоблачительное чеховское понимание «человека в футляре» как душителя своей и чужой свободы. Основное присловье Беликова — «как бы чего не вышло», не нарушило границы формы, приличия, порядка, чинности, благочиния, и, конечно же, учитель древнегреческого пользуется в обществе репутацией реакционера. Он пытался «создать себе, так сказать, футляр, который уединил бы его, защитил бы от внешних влияний. Действительность раздражала его, пугала, держала в постоянной тревоге. » Но у современного читателя «человек в футляре» может вызвать скорее сочувствие, чем неприязнь, потому что жизнь на российских просторах, действительно «держит в тревоге» и полна таких «внешних влияний», от которых нужна как можно более толстая оболочка. Примечательно, что сам Чехов «под давлением обстоятельств» вполне невинно применил к себе этот образ — уже после публикации рассказа: «Ноябрьские ветры дуют неистово, свистят, рвут крыши. Я сплю в шапочке, в туфлях, под двумя одеялами, с закрытыми ставнями — человек в футляре» (письмо к М. П. Чеховой, 19 ноября 1899 г.).
В конце «Человека в футляре» Чехов подводит читателя к тому, что футлярность, дескать, это мертвечина и что наилучший футляр — это гроб, в котором наконец успокоился Беликов («точно он был рад, что наконец его положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет»). Но история имеет в запасе и обратные свидетельства — вспомним, например, 1920—1930-е годы, ситуацию платоновского «Котлована», где предельно оголенные от всех своих социальных, правовых, цивильных, моральных, да и физических покровов люди ищут последнего укрытия в гробах, которые буквально становятся их жилищем, «деревянной рубашкой» (той, что «ближе к телу»). Коллективизация в деревне, коммунальные квартиры и общежития в городе, обобществление имущества, коллективизм идеологии и морали, коммунизация политики, науки, быта, всего бытия и сознания — все это, казалось, вело к идеалу общества без футляров. Стирались полевые межи, ломались перегородки, стены, срывались покровы с дружбы, любви, частной жизни, камерных интересов. Создавалась среда тотальной прозрачности. Но такое «саморазоблаченное» общество, скинувшее все покровы, заголившееся до пупа и души, не только не спасается от мертвечины, но оказывается мертвым изначально, т.е. чуть ли не с рождения проделывает тот путь к последнему футляру, к которому Беликов, как и все цивилизованные люди, проходит через смену регулярных обличий-оболочек, от пеленок до фуфайки, калош, зонтика, а затем уже, в свой черед, и гроба. Платонов изображает общество, разрушившее все футляры, как общество самых жутких и тесных футляров. «Раскулаченная» деревня, мужичье, вынутое из своих одежд, из всех оболочек частной собственности. «. Мужик лежал в пустом гробу и при любом шуме закрывал глаза, как скончавшийся». Как видим, антифутлярность оборачивалась в России не отменой, а вездесущием гробов — или отменой даже и этого последнего футляра и захоронением в общей могиле.
О том, насколько «антифутлярные» настроения сильны в генотипе русской культуры, может свидетельствовать неисправимый романтик Марина Цветаева. В поэме «Крысолов» Цветаева чеканит такие названия для своего alter ego — музыканта, освободителя города, которому городские власти, словно в насмешку, предлагают в награду футляр для флейты:
Раз музыкант — так гол,
Чист. Для чего красе —
Щит? Гнойники скрывают!
Кто из всего и все
Не в ушеса, а в слух
Вам протрубят к обедне —
В день, когда сбросит дух
Тело: чехол последний.
Что до футляра — в печь!
В этой цветаевской формуле художника и свободного духа: «чехолоненавистник и футлярокол» — как бы дан общий знаменатель всех антифутлярных настроений русской культуры: от «заголимся и обнажимся» мертвецов в «Бобке» Достоевского до ленинского яростного срывания всех и всяческих масок; от мягкой антимещанской грусти Чехова до гностического видения восставших душ, сбрасывающих мертвые тела. Вся русская культура был одержима этим революционно-апокалиптическим, антибуржуазным и антикультурным комплексом расчехления чехлов.
В наши дни «Человек в футляре» читается как грустная и язвительная притча о человеке, которому вдруг открылась собственная беззащитность. Все, чем современный, технически сверхоснащенный человек привык себя окружать, все линии обороны прорваны ковидом-невидимкой. «Венец всего живущего», как называл человека Гамлет, должен преклониться перед носителем другой короны.
Вирусы чаще всего характеризуются как «организмы на границе живого»: у них есть одни признаки жизни и отсутствуют другие. Глубокая ирония состоит в том, что для сопротивления этим «полуживым» нам самим приходится жертвовать своим жизненным пространством. Не есть ли «беликовщина», как ни прискорбно это осознавать, — естественная форма выживания и самосохранения человека в мире микроскопически малых, почти как молекулы, носителей смерти?
Можно предвидеть, что со временем угрюмые маски и тупорылые респираторы сменятся разноцветными и разнофасонными личинами, которые, в дополнение к защитным, приобретут множество других, знаковых функций: коммуникативных, профессиональных, даже эротических. Но вряд ли цивилизация, вобравшая в себя новый протективный слой, совсем он него откажется: скорее, творчески преобразит. И тогда Беликов станет восприниматься не только как сатира на удушающую казенщину конца 19 в., но, быть может, и как провозвестник эпохи самоизоляции 21 в., — первопроходец новых путей к спасению человечества.
Памятник человеку в футляре на родине Чехова, в Таганроге.
Образ и характеристика Беликова в рассказе «Человек в футляре»: описание и портрет в цитатах
 |
| Беликов и Варенька. Художник Д. Дубинский |
Господин Беликов является главным героем рассказа «Человек в футляре» Чехова.
В этой статье представлен образ и характеристика Беликова в рассказе «Человек в футляре», описание внешности и характера героя, его портрет в цитатах.
Все материалы по рассказу «Человек в футляре»>>
Образ и характеристика Беликова в рассказе «Человек в футляре»
Внешность Беликова:
«. своими темными очками на бледном, маленьком лице, – знаете, маленьком лице, как у хорька. »
«. и лицо, казалось, тоже было в чехле, так как он все время прятал его в поднятый воротник. Он носил темные очки, фуфайку, уши закладывал ватой. »
«. рядом с ней Беликов, маленький, скрюченный, точно его из дому клещами вытащили. »
«. говорил он мне со слабой кривой улыбочкой. «
Даже в хорошую погоду Беликов ходит в калошах, с зонтом и в теплом пальто:
«. Он был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду, выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате. »
«. однако же этот человечек, ходивший всегда в калошах и с зонтиком. »
«. человек, который во всякую погоду ходит в калошах. »
«. А под вечер оделся потеплее, хотя на дворе стояла совсем летняя погода. «
Беликова называют «человеком в футляре», потому что он любит одиночество и прячется от окружающего мира:
«. еще глубже ушел в свой футляр. »
«. у этого человека наблюдалось постоянное и непреодолимое стремление окружить себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который уединил бы его, защитил бы от внешних влияний. «
Беликов держит свои мысли в футляре. У него «футлярные», узкие соображения:
«. И мысль свою Беликов также старался запрятать в футляр. »
«. он просто угнетал нас своими чисто футлярными соображениями. «
Беликов любит древние языки, потому что они отвлекают его от действительности: «. древние языки, которые он преподавал, были для него, в сущности, те же калоши и зонтик, куда он прятался от действительной жизни. »
«. О, как звучен, как прекрасен греческий язык! – говорил он со сладким выражением. «
Беликов все время боится, «как бы чего не вышло»:
«. Когда в городе разрешали драматический кружок, или читальню, или чайную, то он покачивал головой и говорил тихо:
– Оно, конечно, так‑то так, все это прекрасно, да как бы чего не вышло. «
Беликов не любит, когда кто-то нарушает правила:
«. Всякого рода нарушения, уклонения, отступления от правил приводили его в уныние, хотя, казалось бы, какое ему дело? Если кто из товарищей опаздывал на молебен, или доходили слухи о какой‑нибудь проказе гимназистов, или видели классную даму поздно вечером с офицером, то он очень волновался и все говорил, как бы чего не вышло. «
Беликов работает в гимназии 15 лет:
«. держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет. «
Беликов ходит в гости для приличия, а не ради удовольствия:
«. ходить к нам и сидеть было для него тяжело, и ходил он к нам только потому, что считал это своею товарищескою обязанностью. «
Учителя и даже директор боятся Беликова:
«. Мы, учителя, боялись его. И даже директор боялся. »
«. вот подчинились же, терпели… То‑то вот оно и есть. «
Весь город боится Беликова:
«. однако же этот человечек держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет! Да что гимназию? Весь город! Наши дамы по субботам домашних спектаклей не устраивали, боялись, как бы он не узнал; и духовенство стеснялось при нем кушать скоромное и играть в карты. «
Беликов создает вокруг себя удушающую атмосферу, как в полицейской будке:
«. Эх, господа, как вы можете тут жить! Атмосфера у вас удушающая, поганая. Разве вы педагоги, учителя? Вы чинодралы, у вас не храм науки, а управа благочиния, и кислятиной воняет, как в полицейской будке. «
Обстановка в квартире у Беликова похожа на футляр:
«. И дома та же история: халат, колпак, ставни, задвижки, целый ряд всяких запрещений, ограничений, и – ах, как бы чего не вышло.
Спальня Беликова тоже похожа на футляр или ящик:
«. Спальня у Беликова была маленькая, точно ящик, кровать была с пологом. «
Беликов боится общественного мнения. Он не хочет, чтобы о нем думали плохо:
«. Женской прислуги он не держал из страха, чтобы о нем не думали дурно. »
«. Постное есть вредно, а скоромное нельзя, так как, пожалуй, скажут, что Беликов не исполняет постов, и он ел судака на коровьем масле, – пища не постная, но и нельзя сказать чтобы скоромная.
Беликов боится, что его слуга его убьет, что его обворуют и т.д.:
«. И ему было страшно под одеялом. Он боялся, как бы чего не вышло, как бы его не зарезал Афанасий, как бы не забрались воры, и потом всю ночь видел тревожные сны. «
Беликов по натуре одинокий человек. Он не любит быть среди людей:
«. а утром, когда мы вместе шли в гимназию, был скучен, бледен, и было видно, что многолюдная гимназия, в которую он шел, была страшна, противна всему существу его и что идти рядом со мной ему, человеку по натуре одинокому, было тяжко. «
Беликов не любит шум:
«. Очень уж шумят у нас в классах, – говорил он, как бы стараясь отыскать объяснение своему тяжелому чувству. «
Беликов очень почтительно относится к властям:
«. И прошу вас никогда так не выражаться в моем присутствии о начальниках. Вы должны с уважением относиться к властям. »
«. этот человек в футляре, можете себе представить, едва не женился. «
«. Вернувшись к себе домой, он прежде всего убрал со стола портрет, а потом лег и уже больше не вставал. «
«. Через месяц Беликов умер. Хоронили мы его все, то есть обе гимназии и семинария. «
Это был цитатный образ и характеристика Беликова в рассказе «Человек в футляре» Чехова, описание внешности и характера, портрет в цитатах.