Чем ограничены возможности познания
Философия: конспект лекций
Данное учебное пособие представляет собой конспект лекций по философии, составленный в помощь студентам средних и высших учебных заведений Материал подобран в соответствии с нормами Министерства образования и соответствует государственному стандарту для данной дисциплины
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Философия: конспект лекций предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Лекция № 6. Познание
Основные точки зрения на процесс познания
Познание представляет собой форму активной деятельности людей, направленную на приобретение знаний о мире. Знание — это результат познавательной деятельности, выраженный в идеальных образах и закрепленный в знаках естественных и искусственных языков. Познание обусловлено общественно-исторической практикой. Это такое взаимодействие объекта и субъекта, результатом которого является новое знание о мире.
Представители такого учения, как агностицизм отрицают (полностью или частично) принципиальную возможность познания реального мира, выявления его закономерностей и постижения объективной истины.
Сторонники скептицизма в отличие от агностиков не отрицают познаваемость мира, но либо сомневаются в возможности его познания, либо, совсем не сомневаясь в этом, останавливаются на отрицательном результате. Подобный подход излишне субъективен, хотя скептицизм в каком-то определенном смысле способствует преодолению заблуждений и достижению истины.
Материалистические теории познания строятся на понимании того, что познание — это отражение внешнего мира в голове человека, воспроизведение изучаемого объекта таким, каков он есть вне человеческого сознания. Приблизительно так материализм XVII–XIX вв. (Ф. Бэкон, М. Гоббс, Д. Локк, П. Гольбах, Б. Спиноза, Л. Фейербах, Н. Чернышевский и др.) хотя и исходил из этого положения, но не выстраивали его последовательно. Ограниченность материалистов этого периода в понимании познания заключалась в том, что для их гносеологических концепций были характерны созерцательность, метафизичность и механистичность.
В диалектико-материалистической философии познание понимается не как зеркальное отражение, пассивное созерцание мира отдельным субъектом, а как сложный диалектический, социально и культурно обусловленный процесс активного творческого отражения действительности. Этот процесс осуществляется человеком как общественным существом в ходе изменения им действительности, т. е. в ходе социально-исторической практики. На современном этапе развития теории познания (особенно в отечественном варианте) начинает преобладать представление о том, что познание как отражение действительности и познавательная деятельность хотя и связаны, но не синонимы.
Кроме того, общая теория познания (гносеология вообще) не может ориентироваться только на естественно-научную модель познавательной деятельности и не должна «оставлять за бортом» огромный массив «инонаучного» (С. С. Аверинцев), а обязана быть теорией всего знания в его единстве, взаимодействии и развитии, не выставляя напоказ науку, но и не игнорируя магию, мистику, эзотерику, астрологию и т. п.
Теория познания, или наука гносеология — это раздел философии, в котором изучаются такие проблемы, как природа познания, его возможности и границы, отношение знания и реальности, субъекта и объекта познания, истины и заблуждения, условия достоверности знания, формы и уровни познания, его социокультурные факторы и ряд других проблем.
Есть ли у научного познания границы?
Мы способны проводить измерения чёрных дыр, но не в состоянии излечить простуду
Альберт Эйнштейн сказал, что «самое непостижимое свойство Вселенной состоит в том, что она постижима». И удивлялся он недаром. Мозг человека в результате эволюции выработал систему адаптации, но его основная нейронная архитектура едва ли изменилась с тех пор, как наши предки рассекали саванны и справлялись с трудностями жизни. И на самом дел поразительно, что этот же мозг позволяет нам находить смысл в квантовом мире и в космосе, в понятиях, крайне далеко ушедших от того «здравого смысла» повседневного мира, где происходила наша эволюция.
Но я думаю, что в какой-то момент наука нажмёт на тормоза. И произойти это может по двум причинам. Оптимистичная — мы подчистим и схематично обрисуем определённые области (например, атомную физику) так, что там уже нечего будет добавить. Другая, более тревожная — мы достигнем ограничений способности нашего мозга. Могут существовать концепции, необходимые для полного понимания физической реальности, о которых у нас будет представления не больше, чем у обезьяны по поводу дарвинизма или метеорологии. И некоторым открытиям придётся ждать послечеловеческого интеллекта.
Вообще, научное знание удивительно фрагментарное — а глубочайшие загадки часто находятся где-то рядом. Сегодня мы можем убедительно интерпретировать результаты измерений, показывающих столкновение двух чёрных дыр, находящихся более чем в миллиарде световых лет от Земли. Тем временем мы мало чего достигли в лечении насморка, несмотря на огромные продвижения эпидемиологии. То, что мы можем быть уверены в существовании загадочного и удалённого космического явления, одновременно оказываясь в затруднительном положении из-за повседневных вещей, не настолько парадоксален, как сначала кажется. Астрономия гораздо проще биологии и других наук о человеке. Чёрные дыры, кажущиеся нам экзотическими, одни из самых простых объектов природы. Их можно точно описать простыми уравнениями.
Как нам определить сложность? Вопрос того, как далеко способна зайти наука, частично зависит от ответа. Что-то, состоящее всего из нескольких атомов, не может быть слишком сложным. Крупные вещи тоже не обязаны быть сложными. Несмотря на огромный размер, звезда — объект довольно простой. Её ядро настолько горячее, что сложные молекулы разрушаются и никаких химических соединений там нет, так что остаётся, по сути, аморфный газ из атомных ядер и электронов. А можно рассмотреть кристалл соли, состоящий из атомов натрия и хлора, упакованных вместе очень плотно так, чтобы создавать повторяющуюся кубическую решётку. Если взять большой кристалл и порубить его, то его структура практически не меняется до тех пор, пока его не разберёшь до отдельных атомов. Даже если он будет крупным, кусок соли нельзя назвать сложным.
Атомы и астрономические явления — очень большие и очень маленькие — могут быть довольно простыми. А вот между ними начинаются сложности. Самое сложное из всего — это живые существа. У животного есть внутренние структуры на всех масштабах, от белков в отельных клетках до конечностей и основных органов. Оно не может существовать порубленным на куски так, как кристалл соли продолжает существовать, когда его разрежут. Оно умирает.
Научное понимание иногда представляют в виде иерархии, упорядоченной на манер этажей здания. Всё, что связано с более сложными системами, располагается выше, а всё, что попроще — ниже. Математика сидит в подвале, над ней идёт физика частиц, потом остальная физика, потом химия, потом биология, потом ботаника и зоология, и наконец, бихевиоризм и социальные науки (экономика, наверняка, предъявляет права на пентхауз).
Сортировка наук не оспаривается, но встаёт вопрос, действительно ли науки первого этажа — в частности, физика частиц — более глубокие или всеобъемлющие, чем другие. В каком-то смысле так и есть. Как поясняет физик Стивен Вайнберг в книге «Мечты об окончательной теории» (1992) [Dreams of a Final Theory], все объясняющие ответы указывают вниз. Если вы, как упрямый ребёнок, повторяете «почему, почему, почему?», вы оказываетесь на уровне частиц. С точки зрений Вайнберга все учёные — редукционисты. Они уверены, что всё, сколь угодно сложное, является решением уравнения Шрёдингера — основного уравнения, управляющего поведением системы согласно квантовой теории.
Но объяснение редукционистов не всегда лучшее или самое полезное. «Больше — значит, по-другому», — как сказал физик Филип Андерсон. Всё сколь угодно сложное — тропические леса, ураганы, человеческие сообщества — состоит из атомов и подчиняется законам квантовой физики. Но даже если эти уравнения можно было бы решать для огромных скоплений атомов, они не дали бы нам того просветления, которое ищут учёные.
Макроскопические системы, содержащие огромное количество частиц, демонстрируют возникающие свойства, которые лучше всего понимать в терминах новых, неуменьшаемых концепций, подходящих для данного уровня системы. Валентность, гаструляция (дифференциация клеток при развитии эмбриона), импринтинг, естественный отбор служат примерами таких явлений. Даже настолько не загадочное явление, как течение воды в трубах или реках, лучше понимать в терминах вязкости и турбулентности, чем в виде отношений отдельных атомов. Специалисты по механике жидкостей не обращают внимания на то, что вода состоит из молекул H2O; они могут понимать, как разрушаются волны и когда поворот приводит к сбиванию потока только потому, что представляют жидкость в виде непрерывного вещества.
Новые концепции особенно важны для нашего понимания особенно сложных вещей — к примеру, миграции птиц или человеческого мозга. Мозг — это набор клеток; картина — это набор химических пигментов. Но важно и интересно то, как появляются структуры и закономерности, когда мы двигаемся вверх по уровням — то, что можно назвать проявляющейся сложностью.
Так что редукционизм в каком-то смысле верен. Но он редко верен в полезном смысле. Лишь 1% учёных изучают физику частиц или космологию. Остальные 99% работают на более высоких уровнях иерархии. Их сдерживает сложность их темы, а не недостаток понимания субъядерной физики.
Вот так на самом деле получается, что аналогия между наукой и зданием — плохая. Слабый фундамент подвергает опасности структуру здания. И наоборот, науки высших уровней, работающие со сложными системами, не страдают от ненадёжных основ. Каждый уровень науки обладает своими, отдельными объяснениями. Явления разных уровней сложности необходимо понимать в терминах различных, неуменьшаемых концепций.
Можно ожидать больших прорывов на трёх фронтах: очень малое, очень крупное, и очень сложное. И тем не менее, рискну предположить, что нашему пониманию есть пределы. Первыми, кто может достичь этих пределов, могут стать попытки понять очень сложные системы — такие, как наш мозг. Возможно, сложные скопления атомов, будь то мозг или электронные машины, неспособны узнать всё о себе самих. И мы можем столкнуться с другим барьером, если попытаемся последовать по стрелочкам Вайнберга ещё ниже: если они приведут к той геометрии многих измерений, которую рисуют себе специалисты по теории струн. Физики могут никогда не понять основы пространства и времени потому, что их математика окажется слишком сложной.
Моё заявление об ограничениях человеческого познания оспаривал Дэвид Дойч, выдающийся физик-теоретик, придумавший концепцию «квантовых компьютеров». В его провокационной и прекрасной книге «Начало бесконечности» (2011) [The Beginning of Infinity], говорится, что любой процесс в принципе вычислим. Это так. Однако, возможность что-то подсчитать не равна возможности это понять. Прекрасный фрактальный рисунок, множество Мандельброта, описывается алгоритмом в несколько строчек. Его форму можно построить даже на компьютере скромной мощности.
Но ни один человек, имея перед собой один лишь алгоритм, не сможет представить себе этот чрезвычайно сложный рисунок так, как он может представить себе квадрат или круг.
Чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров пишет в книге «Глубокая мысль» (2017), что «человек вместе с машиной» могут сделать больше, чем по отдельности. Возможно, новые открытия будут сделаны при помощи усиливающего симбиоза двух этих сущностей. К примеру, в разработке лекарств и в материаловедческих исследованиях использование компьютерных симуляций даёт всё больше возможностей, чем лабораторные эксперименты. Смогут ли машины в итоге качественно превзойти нас — и стать разумными — пока вопрос спорный.
Абстрактное мышление, доступное биологическому мозгу, предопределило появление культуры и науки. Но эта активность, идущая на протяжении не более нескольких десятков тысячелетий, возможно, служит кратким предшественником более мощных послечеловеческих разумов — появившихся благодаря не дарвиновскому отбору, а «разумной разработке». Можно спорить о том, принадлежит ли будущее органическим послелюдям или электронным суперумным машинам. Но мы будем неуместно антропоцентричными, считая, что исчерпывающее понимание физической реальности подвластно человеку, и что на долю наших далёких потомков не останется никаких тайн.
Познание: возможности и границы
Рассмотрение темы познания осуществляется в специальном разделе теоретической философии – гносеологии. Философия, обобщая опыт познания (свой собственный и научный), формулирует наиболее общие принципы познания, определяя тем самым стратегию реализации познавательного отношения человека к миру и выявляя перспективы преобразования мира.
Познавательное отношение человека к миру приобретает фундаментальный характер и выступает тем самым одним из условий собственно человеческого способа существования в мире. Такое условие имеет вполне определенную форму – постоянного открытия человека миру, в чем, собственно, и состоит смысл и суть постижения бытия. Познавать – значит постоянно открываться динамичному миру, адаптироваться в нем, приводить динамику внутреннего мира человека в соответствие динамическому многообразию процессов в мироздании. Здесь можно поставить следующие вопросы: как возможно такое открытие?
Что при этом открывается? Каким образом осваивается открываемое и созидаемое в человеческой жизни?
Открывается ли мир человеку? В чем может выражаться это открытие? Каким образом данное обстоятельство может повлиять на постановку и решение проблемы познания?
Познание – общественно-исторический процесс творческой деятельности людей, формирующий их знания, на основе которых возникают цели и мотивы человеческих действий. Познание представляет собой одну из форм реализации отношения человека к миру. В познании человек обретает знание о мире, самом себе и о том, в каких связях и отношениях с миром он находится (или не находится). В зависимости от своего функционального предназначения, характера знания и соответствующих средств и методов, познание осуществляется в следующих формах: обыденное, научно-теоретическое, мифологическое, религиозное, художественное, философское и пр.
Гносеологическая проблематика может быть представлена следующими вопросами:
– Как понимается познание с различных философско-мировоззренческих позиций?
– Каковы условия, возможности и содержание человеческого познания?
– Какие возможны способы познания?
– Достоверно ли знание, которое получает человек?
– Каково философское понимание истины и ее критериев?
Эти вопросы являются только вводными; вслед за ними возникает множество других вопросов. Например, такой вопрос: насколько познание бытия является исчерпывающим? Возможно, человек познает реальность лишь настолько, насколько она сама предоставляет возможность познать себя. Не случайно М. Хайдеггер говорил: «От возможного способа научного раскрытия некоторой предметной области с необходимостью остается скрытым что-то существенное».
Одним из первых вопросов, который возникает при рассмотрении познания – это вопрос о познаваемости мира.
В зависимости от решения этого вопроса в философии формируются две основные позиции. Согласно одной из них, мир может быть познан; согласно другой – познание мира возможно в ограниченной мере или вообще невозможно (агностицизм). Спор между двумя этими позициями вращается вокруг вопросов о познавательных способностях человека, средствах, обеспечивающих результат познания, условиях, в которых возможности познания могли бы реализоваться в полной мере.
В познавательном процессе выделяют два уровня: чувственный и рациональный, противопоставление которых в новоевропейской философии обусловило возникновение рационализма, признающего приоритет разума над чувственными формами познания, и эмпиризма, считающего источником всех знаний чувственный опыт.
Чувственное познание (его основные формы: ощущение, восприятие, представление) является результатом непосредственного взаимодействия субъекта и объекта, что обусловливает конкретность, индивидуальность и ситуативность получаемого знания. Являясь основой познавательной деятельности в целом, чувственный уровень познания особое значение имеет в обыденной практике и искусстве. Любой чувственный образ рационально «нагружен»: мы видим, слышим, осязаем сквозь призму наших знаний, пристрастий, воспоминаний, навыков. Рациональное познание (его формы: понятие, суждение, умозаключение) носит опосредованный, обобщенный, абстрагированный характер. Если чувства фиксируют явления, то, что лежит на поверхности, то логическое мышление выявляет глубинную сущность, закономерность. Рациональное познание лежит в основе таких форм познавательного творчества, как наука и философия. Специальную роль в познавательном процессе играет интуиция как способность прямого усмотрения истины без обоснования с помощью доказательств.
Можно ли говорить о предпочтительности чувственной или рациональной форм познания
для человека?
Какие еще существуют познавательные способности, кроме чувств, разума, интуиции?
С точки зрения объекта познания (природа, общество, человек) выделяют соответствующие ему типы знания: естественное, социальное и гуманитарное. Особым видом познания выступает самопознание, которое, со времен Сократа, является одной из центральных проблем философии. Основой процесса самопознания является самосознание, выступающее в следующих формах:
– самочувствие – элементарное осознание индивидом своего тела и его вписанности в окружающий мир;
– осознание своей принадлежности к той или иной культуре и социальной общности;
– высшей ступенью самосознания является возникновение осознания собственного «я», т. е. чувства свободы, ответственности и контроля за собственными действиями, а также способность их оценки.
Когда я думаю о себе, пытаюсь найти основание своим поступкам, я многое в себе не понимаю, или отвергаю, или наоборот, неожиданно обнаруживаю высоко оцениваемые мною качества, но тем самым я уже меняю собственную духовную структуру, перестраиваю ее. Какими же способами осуществляется процесс самопознания, каковы те зеркала – посредники, с помощью которых мы прокладываем путь к себе? Другой? Любимая вещь? Идеал?
Следует обратить внимание еще на один важный вопрос, ставший предметом острых споров и разногласий, – субъектно-объектную модель познания. Познание как деятельность человека по воспроизведению действительности, раскрытию смыслов и установлению отношений между реальными вещами и их идеями предполагает: 1) то, что воспроизводится (объект познания); 2) того, кто воспроизводит (субъект познания); 3) процесс воспроизведения; 4) определенный результат.
Существуют различные способы установления взаимоотношений субъекта и объекта. Остановимся на их краткой характеристике.
Для классической философии процесс познания – это созерцание, предполагающее относительно пассивную роль субъекта в восприятии абсолютных и неизменных законов объективной действительности, что нашло выражение в двух основных интерпретациях:
– трактовка процесса познания как припоминания, характерная для восходящей к Платону рационально-идеалистической традиции;
– характеристика познания как отражения, наиболее полно реализовавшаяся в теоретических моделях материализма и эмпиризма.
Данная философская традиция изначально задает сам объект познания. Объект уже сам определяет и направление поисков познающего субъекта, и его особенности, и сам характер познавательного процесса – связи субъекта и объекта. Так, в платоновском учении о познании объект подлинного знания, а не «мнения» изначально задан его же теорией – это мир идей, неподвижных идеальных форм. Объект определяет особенности субъекта познания – носителя «разумной души». Задан и сам процесс познания, который предстает как узнавание, воспоминание души о контакте с миром идеальных форм. При всем различии исходных мировоззренческих установок концепция материалиста Демокрита базируется на той же познавательной схеме. Он рассматривает познание как вхождение в человеческие органы чувств материальной невидимой копии предмета. Объект родствен субъекту, обладают той же атомной структурой. В этой традиции объект как бы сам идет навстречу субъекту, он открыт ему, его познавательной активности.
Начиная с немецкого идеализма (И. Кант) философия отходит от созерцательного объективизма в гносеологии и актуализирует активную роль субъекта в познавательном процессе, где мир выступает уже проекцией творчества трансцендентального субъекта (И. Кант, И. Фихте, Ф. Шеллинг) или продуктом деятельности социально-исторического субъекта (Г. Гегель). Концентрируясь на субъекте, эта традиция предполагает, что основные структурные образования внутреннего мира являются и фундаментальными характеристиками мира как объекта. Именно анализ познавательных способностей субъекта, а не погружение в стихию опытного знания даст нам ключ к исследованию объекта.
В субъекте все рассчитано на воспроизведение в своих структурах универсального мирового порядка, – конструирование мираиз известных деталей. Оно лишено произвольности, определено особенностями человеческой природы, привычками, априорными (доопытными) познавательными структурами.
Классическая модель познания – это «игра по правилам», с минимальным риском, без фатальных неожиданностей. Сам характер использования познавательных инструментов и их соответствие объекту критически оцениваются из особой «вненаходимой» точки, – мыслящее «я» познает и одновременно контролирует свое собственное познание.
С существенными оговорками к классической модели познания можно отнести и марксистскую теорию познания. Предыдущие исследования исходили из единства структуры субъекта и структуры реальности, которое удостоверяет контролирующая инстанция – деятельность сознания, сопровождающая все познавательные акты. Возможна и «сплавляющая рациональность», которая исходит из понимания знания не как отражения, узнавания или конструирования, но как объективированного взаимодействия субъекта и объекта: познание есть «свернутая» форма человеческих предметных действий в мире, а не мира в его объектных характеристиках. Познание выступает важным моментом природопреобразующей и социально-исторической практики общества.
В современной неклассической философии ХХ в. ясные контуры субъектно-объектного отношения начинают колебаться, кажутся наивной идея проникновения в сущность объекта и мысль о «прозрачности» субъекта познания, его «конечности»; подвергается сомнению и бесстрастие оценивающей инстанции – сознание. Итак, претензии на безусловное в сфере познания отвергнуты, мы движемся в сфере обусловленного, в мире «поверхностей».
В рамках феноменологии и герменевтики реализуется семантический подход к познанию как процессу смыслообразования, позволяющему человеку расширить горизонты понимания не столько внешней действительности, сколько самого себя. Э. Гуссерль, идя по пути декартова очищения нашего внутреннего мира от эмпирии, обнаружил не мир чистого сознания, но мир первичного, нерефлективного, мир верований, где «я» неотрывно от собственной телесности, мир очевидностей обыденного сознания – жизненный мир. Он не имеет строгих контуров, четкой смысловой структурированности, он не тематизирован, не отделяет себя от объективной реальности. Именно в нем, считает Гуссерль, необходимо искать обоснование научному знанию: научная истина восходит к донаучным знаниям, научное открытие неотделимо от характера жизненных установок, скрытого голоса тела и т. п., тем самым рушатся все классические утопии чистого, беспредпосылочного, избавленного от предрассудков познания. Происходит разрушение представлений о науке как едином и связном целом (миф, обыденное познание, мистика, искусство не отделены от науки, они сосуществуют с ней, взаимодействуют, даже влияют на нее), реабилитируется философия (метафизика), связывающая науку со всей человеческой действительностью и решающая свою собственную «бесконечную задачу» – строить смысловой универсум.
Признание социокультурной обусловленности знания привлекает внимание к познавательным процедурам, отличным от объяснения – основного познавательного механизма классической рациональности, сводящего необусловленное к обусловленному, подводящее индивидуальное под общее. В отличие от него понимание связано с раскрытием смысла как самоценности, самобытности данного явления. Происходит изменение своего статуса как субъекта понимания: установка на самоценность, полную осмысленность понимаемого ведет к формированию ясной установки на собственную самоценность.
Так традиционная субъектно-объектная структура познания, складывающаяся в процессе объяснения объекта, заменяется структурой субъектно-субъектного взаимодействия.