Чем обматывали ноги солдаты
kstk71
kstk71Вот как вспоминал об обмотках ветеран Великой Отечественной войны О.Я.Колов:
«. Мы натягиваем брюки, ботинки. Самое трудное — обмотки: пять метров на обе ноги надо намотать за какие-нибудь одну-две минуты. А в тесноте толкнешь соседа невзначай, выбьешь из его рук обмотку, и зазмеится она по полу, раскручиваясь и путаясь в ногах у других. «Несчастный» сосед ловит свою обмотку и, поспешно наматывая ее на ногу, думает лишь об одном: «Не опоздать бы в строй!»
Не нравились нам обмотки. Но недаром говорят: «Нет худа без добра». Добрым словом поминали мы эти обмотки, когда ходили на тактические занятия по глубокому снегу уже обутые в сапоги. Провалишься глубже колена в снег и зачерпнешь его полный сапог. Ложись тогда на спину, задирай ноги вверх и вытряхивай. «То ли дело в ботинках с обмотками! Ни одна снежинка не попадет».
Любопытно, что на начало XX столетия обмотки были и общепринятым элементом одежды спортсменов Европы в зимнее время — бегунов, лыжников, конькобежцев. Часто использовали их и охотники. Эластичной синтетики тогда ещё не существовало, а плотный матерчатый «бинт» вокруг ноги не только фиксировал и защищал её, но и имел ряд преимуществ перед кожей.
Обмотка легче любых кожаных гетр и голенищ, нога под ней лучше «дышит», следовательно, меньше устаёт, и, что главное на войне, надёжно защищала ногу от пыли, грязи или снега. Ползая по-пластунски, солдат в сапогах так или иначе будет загребать их голенищами, а обмотки — нет. При этом нога, обмотанная в несколько слоёв ткани, неплохо защищена и от влаги — ходьба по росе, мокрому грунту или снегу не приводит к промоканию насквозь.
В распутицу, в поле или в залитых водой окопах сапоги вязли в грязи и сползали, ботинок же с хорошо повязанной обмоткой крепко держался. В жару же ноги в обмотках не преют, в отличие от ноги в сапоге, а в холодную погоду дополнительный слой ткани неплохо согревает.
Но главным для большой войны оказалось иное свойство обмоток — их потрясающая дешевизна и простота. Именно поэтому уже к 1916 году солдаты всех воюющих стран сражались, в основном, в обмотках.
Производство этого нехитрого предмета достигало тогда фантастических объёмов. Например, только одна британская компания Fox Brothers&Co Ltd за годы Первой мировой произвела 12 млн пар обмоток, в развёрнутом состоянии это лента длинной 66 тыс. км — достаточно, чтобы два раза обернуть всё побережье Великобритании.
Не смотря на всю простоту, обмотки имели свои особенности и требовали навыков для их ношения. Существовало несколько разновидностей обмоток. Наиболее распространёнными были обмотки, фиксировавшиеся завязками, но были и разновидности, крепившиеся маленькими крючками и пряжками.
В русской армии обычно использовались самые простые обмотки на завязках длиной 2,5 м и шириной 10 см. В положении «снято» они сматывались в рулон, причём шнурки оказывались внутри, являясь своего рода «осью». Взяв такой рулон, солдат начинал наматывать обмотку на ногу снизу-вверх. Первые витки должны быть самыми тугими, тщательно закрывая верхнюю часть ботинка спереди и сзади. Затем лента бинтовалась на ногу, последние витки немного не доходили до колена. Конец обмотки обычно представлял собой треугольник, в вершину которого вшивались два шнурка. Эти шнурки обматывались вокруг последнего витка и завязывались, получившийся бантик прятался за верхний край обмотки.
Солдатские обмотки – дешево и сердито
Для многих наших читателей слово «обмотки» совсем ничего не означает, разве что у особенно продвинутых будет ассоциация с электротехнической обмоткой. Но ведь совсем недавно обмотками называли полоски ткани, солдаты использовали эти «бинты» для защиты ног от ступней до колен. Эти самые обмотки входили в обмундирование не только наших военных, но и солдат других стран.
Родом из Древней Руси
С уверенностью сказать, что обмотки – это ноу-хау русского народа, нельзя. Другие народы тоже использовали подобные защитные ленты для ног. В наших краях обмотки начали использовать еще в Древней Руси, называли их онучами. Сергей Ожегов в своем «Толковом словаре» описывал онучи как длинные широкие полосы ткани, которые наши предки наматывали на ноги перед тем, как обуться в лапти. Очень часто ими заматывали не только голень, но и стопу. Онучи были своеобразными портянками и прекрасными заменителями носков и чулок. Летом русские люди могли вообще обходиться только онучами, подошвы которых смазывали дегтем, что придавало им определенную твердость. Онучи хорошо предохраняли ноги от повреждений, укусов насекомых. Естественно, онучи были одеждой простых людей, а сапоги, да еще с высоким голенищем, были доступны только богатым людям. По тому, во что был обут человек, сразу определялось его место в обществе.
Вы слышите, грохочут сапоги…
Обувь для солдата имеет не меньшее значение, чем вся остальная амуниция и питание. Представьте себе голодную и разутую армию, – вряд ли это армия победителей. А если она сыта и хорошо обута, – это уже заявка на великие свершения.
Первыми, кто обул армию во что-то, очень похожее на современные сапоги, стали римляне. Они обули своих солдат в калиги (caligae – «сапог»). Обувка на толстой кожаной подошве помогла римским легионам завоевать полмира. Время вносило свои изменения в форму римских калиг, и они быстро превратились в разные виды сапог, в которых было удобно сидеть верхом на лошади и совершать длительные пешие походы. К концу XVIII века почти во всех армиях мира основной обувью вооруженных сил стали сапоги. И если в России предпочтение отдавали ботфортам и полусапожкам из мягкой кожи, которые пришли на смену пехотным башмакам с пряжками, то в Европе завоевали популярность «гессенские» сапоги. Эти сапоги на низком каблуке и со скругленным носом закрывали ногу почти до колена и были очень удобными для повседневной носки.
Постепенно с развитием производства сапоги стали дешеветь, они становились более доступными, и онучи стали отходить на второй план. Правда, в далеких от цивилизации краях онучи еще долго были основной обувью крестьян. Вновь об обмотках вспомнили в начале XX века. Участившиеся военные конфликты и рост численности армий способствовали тому, что солдатские сапоги вновь стали дорожать. Альтернативой для них стали короткие ботинки, для производства которых требовалось меньше материала, и оно было менее затратным.
Кто первым?
То, что мы с вами понимаем под обмотками, а именно обматывание ноги длинными и узкими полосками ткани для лучшей фиксации и защиты, стали практиковать солдаты Британской Ост-Индской компании уже во второй половине XVIII века. Именно они назвали это действие обмоткой, а переняли его у жителей Гималаев – бесстрашных и непобедимых гуркхов. Мы недавно рассказывали, как этих непобедимых воинов с легкостью победили русские солдаты при защите Севастополя в 1855 году в статье «Отвага против бесстрашия: как русские не сдали бастион гуркхам».
Но вернемся к обуви. Британцы решили, что это будет качественным и недорогим заменителем сапог. Дальше можно говорить о победном шествии обмоток по другим армиям мира – вплоть до русской и советской. В японской армии обмотки так и оставались основной обувью вплоть до 1945 года. Но все-таки, надо признаться и констатировать, что других преимуществ у обмоток, кроме легкодоступности и дешевизны, и не найти. Даже не очень просвещенные читатели знают, что фронт – это не самое гигиеническое место. Грязные обмотки приводили к разным кожным заболеваниям, а из-за жесткой фиксации кровоток в ногах нарушался, многие солдаты страдали от варикозного расширения вен, затянутые лентами ноги отекали и к концу дня превращались в онемевшие «колоды». Обмотки слабо защищали от механических повреждений, а от ледяной воды и подавно. Но вот автор книги «Окопная правда войны» Олег Смыслов пишет, что ботинки с обмотками оказывались удобней на длинных маршах пехоты. Они были намного легче, чем сапоги с налипшей грязью, которые иногда даже оторвать от земли было невозможно. Все познается в сравнении. Мне не удалось поносить ботинки с обмотками, когда я пришел служить, для солдат были предназначены традиционные кирзачи, а ботинки можно было носить только в увольнении и только с носками, без всяких обмоток. И еще одно наблюдение: ботинки с обмотками за 45 секунд не наденешь, а в современной войне сэкономленные минуты могут спасти целую армию.
Война без сапог
Русского солдата представить без сапог практически невозможно. Здесь еще воду подливают разные доброжелатели от истории, когда начинают говорить о якобы агрессии русской армии, о растоптанных русским сапожищем европейских землях. Да, русские сапоги действительно смогли потоптать улицы Парижа, Берлина, Варшавы и многих других стран. Но все забывают, что марши эти происходили не по приглашению и не за добычей, они всегда были ответом на агрессивные, захватнические действия. Сначала к нам приходили с мечом, а потом уже наступали грустные последствия для захватчиков.
Первая мировая война сместила приоритеты. Армии большинства стран успели переобуться в ботинки с обмотками. Россия смогла продержаться целый год, и солдатский сапог «запросил каши». Генерал-лейтенант Николай Головин писал, что осенью 1915 года в Галиции «русская пехота потеряла свои сапоги». Несколько пеших переходов по непролазной грязи привели к катастрофе. Пехота оказалась босая, и такое положение продолжалось два месяца. Уже в эмиграции он писал, что такого острого кризиса в снабжении обувью не было никогда. Солдаты оборачивали ноги мешками и вместо сапог в войска привозили возы лаптей. Враг насмехался над всей русской армией.
Пытаясь выйти из обувного кризиса, начали шить сапоги с укороченными голенищами, а потом и вообще пришло распоряжение выдавать ботинки с обмотками и «парусиновые сапоги», то есть с голенищами из брезента.
Самое интересное, что подобный опыт у русских солдат уже имелся. Во время русско-турецкой войны 1877-78 годов в Болгарии. Там практиковались кожаные лапти «опанки», которые солдаты использовали в бытовых нуждах. В начале войны пехотная дивизия была переброшена в Галицию и при нехватке обуви стала делать для солдат такие «опанки». В других частях стали делать подобную обувь только на кавказский манер. В 1915 году кожаные лапти были распространены по всему фронту. Понимая, что с такой проблемой самим не справиться, царское правительство обратилось за помощью к союзникам. Вместе с винтовками они запросили 3 млн пар сапог и 3600 пудов подошвенной кожи. Для армии даже попытались приспособить резиновые сапоги, но по гигиеническим соображениям от них все же отказались.
Обувь пытались купить по всему миру, но основные заказы были размещены в Англии и США. Сказать, что с обувью были проблемы только у России, не совсем верно. Обуви не хватало всем. Вот и пришлось большинству солдат воюющих держав к 1916 году перейти на оптимальную для тех условий военную обувь – кожаные ботинки с матерчатыми обмотками.
Революция 1917 года ничего не изменила в вопросах обуви для армии. Красная Армия продолжала донашивать все, что осталось от царской армии. Только в 1928 году в РККА было принято решение отменить ботинки с обмотками, но уже в 1938 году их ввели заново «на правах временного обмундирования и до укомплектования частей штатными сапогами». Все временное еще долго оставалось постоянным. И только когда промышленность смогла перейти на производство сапог из кожзаменителя (кирза), сапоги перестали быть дефицитом. А это произошло только в 1943 году. Об истории создания кирзовых сапог мы тоже писали, читайте статью «Кирзовые сапоги – символ Победы».
Зачем русскому солдату вонючие тряпки на ногах? А чтобы с утра на свежую голову…
Американский военный эксперт оказался забавным дикарём, не понявшим, что такое портянки и для чего они нужны. Других экспертов у них по нам нет…
Кто-нибудь видел, чтобы взвод солдат, сорок человек, стоял в строю через 15 секунд после команды: «Подъём, тревога!»?
Я видел. Учебка ВВ под Лемболовом Ленинградской области. Правда, насчёт «видел» – тут понимать можно двояко. Что-то видел, конечно. Что-то угадывалось на инстинктах – всполошённое сознание отказывалось присоединяться к действительности с той же скоростью, что пришпориваемое сержантскими воплями тело. Что-то делалось вообще вслепую.
В частности, влетали в сапоги ноги, обёрнутые в портянки.
Портянки! – вот ключевой элемент!
«Советским солдатам выдавали куски тряпок вместо носков»
Это наш любимый The National Interest так высказался. Даже не сразу поймёшь, о чём это он. Но это, в общем, авторитетное американское военно-экспертное издание тут же любезно пояснило:
Когда американская и другие армии государств Запада уже использовали носки, русские солдаты продолжали обматывать ноги кусками ткани.
Нет, даже не совсем так. Чтобы быть уж до конца любезным, автор текста – некто Калеб Ларсон поясняет при помощи прилагательных: солдаты «вместо носков использовали отрезки вонючих тряпок».
Братец Калеб! Это свойство самцов верхнего отряда приматов рода Homo – иметь вонючие пятки, дабы метить ими свою охотничью территорию. А потому неважно, что у них на ногах – тряпки, онучи, носки или педибустекстилиспестициркумпликаторы (или ПТП-циркумпликаторы) далёкого галактического будущего. Они всё равно будут вонять. Я тебе больше скажу, старина: даже у женщин иной раз колготки воняют. Это биология, американец!
Но вонь – туда-сюда. Подлинное осуждение мистера Ларсона вызвал экономический аспект дела: «Вместо того чтобы использовать ресурсы и рабочую силу для производства носков, в Советской армии просто выдавали отрезки тряпок». Вот ведь в чём всё дело, понимаете? Нищ был Советский Союз, и армию свою в нищете держал. И Российская Империя тоже тотально нищебродствовала. Странно ещё, что гимнастёрки со штанами в русской армии использовались. Куда экономичнее было бы солдатиков в дерюжки оборачивать. А офицеров – положено в армии статус командиров в том числе и формой одежды поддерживать – в мешки обряжать. С дырками для головы и рук. Странно, как это СССР мимо такой экономии прошёл, лишь портянками вместо носков ограничившись.
А вот смотри, американец, как «вонючие тряпки» для ног в той нашей учебной роте 15 секунд для подъёма обеспечили.
Солдаты в казарме. Фото: Oxana Mamlina / Globallookpress
А дальше – внимание, американец! – портянки. Нет, иной раз они набрасываются на лицо особенно голосистому храпуну, когда даже вымотавшийся за день солдат просыпается в холодном поту от львиного рёва по соседству. Но в норме портянки лежат поверх голенищ сапог, что стоят возле табурета. И сохнут так, покуда солдатик ненавистного сержантского «кукареку» не услышит.
Ну, попахивают, конечно. Но слушай, бадди Кэл, как автор журнала про военные дела, ты же должен быть в курсе, что значит на жаргоне американской армии аббревиатура FAN? Вот. А для тех, кто не знает, поясним: это ни разу не «радость» или «удовольствие». Так «Джо», как называют друг друга американские солдаты, атмосферу в своих палатках и казармах обозначают. И слово «ноги» в этой аббревиатуре первым зашифровано.
Я ж говорю: биология! И молчу про два других слова из аббревиатуры…
«Наложение повязки на ногу»
Дальше в своей статье Ларсон цокает языком: сложно портянку наматывать. Не так просто, как кажется. Примерно так же, как «наложение повязки на ногу».
Не так, старина! Всё зависит от обстоятельств. Вот в тех, которые я описываю, возвращаясь в памяти в ту холоднющую и промозглую балтийскую зиму, обстоятельства были просты: либо ты успеешь встать в строй, либо весь взвод будет тренироваться на скорость исполнения команды «Отбой», а потом снова команды «Подъём», пока всем не станет жарко. Ну, такая Флорида, американец, при минус тридцати восьми снаружи и плюс семи внутри казармы.
Вот в этих обстоятельствах, американец, ты ногами в эти сапожки нырь – а портянки сами вокруг них оборачиваются и туда же заползают. Дальше ты прав, Калеб: далеко в таком виде не убежишь. При неправильной намотке портянки действительно приводят к потёртостям и пузырям на ногах, отчего солдат действительно придёт к «отставанию от строя и последующему наказанию». А чего ты хотел, старина? Это армия, сынок. Там всё наказывается, что неправильно делается. Вот тебе не приходилось при минус двадцати таскать двухэтажные койки за полкилометра от казармы в учебный городок, чтобы там наконец заправить их как следует, кирпичиком? И зря. Потому как это, конечно, неприятно, но из таких эпизодов и выковывался непобедимый характер русского солдата.
Но в тот момент нам всем нужно было добежать только до середины казармы, так что состояние намотки портянок значения не имело. Как и то, все ли застёгнуты пуговицы на гимнастёрках. Потому как мы уже бежали в строй, гимнастёрки натягивая на ходу и держа ремень в зубах. Чтобы на ходу же не мешал застёгиваться, занимая руки. Тем не менее результат был налицо: за 15 секунд 40 человек стояли в строю. Конечно, на парад перед лицом Верховного главнокомандующего я бы их не выставил, но факт есть факт: если бы вы тогда на нас напали, американец, то фактор неожиданности вам не помог бы. И что главное? Да, портянки.
А поменяйся мы с вами местами? Сколько бы вы там свои ботинки шнуровали, пока мы спокойно бы к вам бежали? Вот то-то…
Давний спор сапог и ботинок
На самом деле у портянок целая масса преимуществ перед носками, даже если забыть о тревогах и сержанте Нестерове.
В истории известны две армии из лучших солдат мира – русская и немецкая. И обе воевали в сапогах. Фото: Russian Look / Globallookpress
А наматывать их, кстати, совершенно просто. Нужен лишь навык. И хороший сержант. Который в первый раз поможет, во второй – уязвит словом при неудаче, а в третий – и действием. Нет, без рукоприкладства. Они и без того изобретательны, сержанты Нестеровы и Ганичи…
Но весь разговор о портянках, собственно, полностью привязан к давнему спору о сапогах и ботинках для солдат. Сапоги практичнее и дешевле, зато ботинки удобнее и легче. Сапоги быстрее надевать, и они хороши в грязи, при переправах, при преодолении больших пересечённых пространств пешком. Зато ботинки удобнее в горах, они не сползут с ноги в той же грязи, в них удобнее бегать и совершать разведывательно-диверсионные действия.
Этот спор вечен, и я даже встречал такой аргумент: мол, в истории известны две армии из лучших солдат мира – русская и немецкая. И обе воевали в сапогах. А тех же «Джо» в ботиночках те же немцы даже в 1945 году лупили в хвост и в гриву, несмотря на всё техническое и воздушное превосходство американцев.
Может быть. Но и наша армия проголосовала против сапог, что называется, ногами. В Афганистане. Когда обнаружилось, что для прохода колонны в сапогах по долине нужно сперва пустить боевые группы по горам с обеих сторон. Дабы зачистить склоны от духовских засад. А кто лазил по горам в Афганистане, тот твёрдо усвоил, что в кирзачах там делать нечего. Неудобно, тяжело, шумно. Вот и переобувались бойцы в обычные гражданские кроссовки, добываемые всеми возможными способами. Собственно, нынешние уставные берцы и есть, так сказать, духовные потомки тех кроссовок…
За десять лет войны в Афганистане бойцы Советской армии переобулись в ботинки. Фото: Andrei Solomonov / Globallookpress
Вывода, собственно, не делает ни американец, ни сама жизнь. Старина Кэл просто не знает, как это – не просто носить сапоги, но жить и служить в них. Потому и про портянки сказанул в одном месте вообще полную глупость: «…защищали сами сапоги от грязи и камней». Потому он изначально исходит из американской военной «ботиночной» традиции. И всякая другая ему, как типичному западному варвару, кажется странной и смешной.
На деле же всё зависит от природных условий. Для типичной русской местности – равнинной, лесистой, обильной влагою, реками и болотами – сапог имеет безусловные и очевидные преимущества перед ботинком. Хотя бы по принципу непромокаемости и лёгкости переобувания. Но это – для массовых армий. А для мобильных подразделений постоянной готовности, нацеленных не на долгие марши, давно переставшие быть актуальными, а скорее на диверсионно-ударные функции, удобнее берцы. И для действий в горной местности – они же.
Так что не надо хихикать, американец. Портянка – не от бедности и не от глупости. А от функции. Так же, как и носок. И если ты, эксперт по России и русским ледоколам, этого не понимаешь, то как вы вообще что-то там осмеливаетесь лепетать о войне с нами?
Для чего во времена Первой мировой войны солдаты обматывали ноги «бинтами» до колен.
Если рассматривать фотографии солдат разных стран первой половины XX века, то можно заметить одну интересную особенность. Чем ближе изображения к началу столетия, тем чаще на них фигурируют военнослужащие, у которых ноги до колена перевязаны каким-то загадочными бинтами. Что это за элемент одежды такой и для чего он был нужен в то время. А самое главное: почему от него в конечном итоге отказались.
Военная форма за последние столетия проделала большой путь развития. В Средние века армии были небольшими. Лишь с началом Нового времени войска стали включать в свой состав многие тысячи, а то и десятки тысяч человек. Первые массовые армии были наемными. В них большая часть экипировки покупалась самими бойцами. Следующим этапом развития стали рекрутские армии. Снабжение таких войск уже ложилось на плечи государства. Как известно, солдат не воюет не только без вооружения, но и без обуви. Проблема была в том, чтобы эту самую обувь производить.
Пехота, которой по долгу службы надлежало месить многие километры грязи и пыли нуждалась в обуви с высоким берцем. Однако, в 16-17 веках кожзаменителей еще не знали, а производство высоких сапог для защиты ноги от грязи и сырости было непозволительной роскошью. Делать подобную обувь в то время было и сложно, и дорого. Поэтому для «нищебродской» пехоты было придумано эрзац-решение: ножные обмотки (внешние портянки, онучи) и специальные чулки – накладные берцы, которые натягивались на ногу от пятки до колена. И то, и другое должно было заменять собой высокий берец: защищать ногу от грязи и сырости. Надевались импровизированные берцы поверх низких ботинок или туфель. Идею позаимствовали у крестьян, который защищали таким образом ноги с незапамятных времен.
Уже к второй половине XIX века армии выросли настолько, что даже производство защитных гетр (чулок), в которых щеголяли мушкетеры и гренадеры «Галантного века» оказывалось слишком накладным. Постепенно гетры и «чулки» все больше уступали место обычным обмоткам. В итоге к началу Первой мировой войны в них щеголяли солдаты всех армий. По сути, обмотки являются обычной тонкой и очень длинной портянкой. Делали их, как правило, из шерсти или хлопчатобумажных тканей.
Отказ от обмоток и накладных берцев начался посте открытия кирзы и материалов ей аналогичных. Благодаря этому легкая промышленность смогла массово выпускать высокие сапоги и ботинки с высоким берцем. Так или иначе на сапоги и классические армейские ботинки перешли все страны мира после Второй мировой войны.
Война без сапог
Что такое обмотки и почему русской армии пришлось переобуваться на дорогах Великой войны
«Сапог русского солдата» — за века отечественной истории это выражение стало почти идиомой. В разные времена эти сапоги топтали улицы Парижа, Берлина, Пекина и многих других столиц. Но для Первой мировой войны слова про «солдатский сапог» стали явным преувеличением — в 1915-1917гг. большинство солдат Русской императорской армии сапог уже не носили.
Даже далёкие от военной истории люди по старым фотографиям и кадрам кинохроники — причем, не только Первой мировой, но и Великой отечественной войны — помнят диковинные для XXI века «бинты» на ногах солдат. Более продвинутые помнят, что такие «бинты» именуются обмотками. Но мало кто знает, как и почему появился этот странный и давно исчезнувший предмет армейской обуви. И почти никто не знает, как их носили и зачем они были нужны.
Сапог образца 1908 года
На мировую войну армия Российской империи пошагала в так называемых «сапогах для нижних чинов образца 1908 года». Его стандарт был утверждён циркуляром Главного штаба №103 от 6 мая 1909 года. Фактически этот документ утвердил тот тип и покрой солдатского сапога, который просуществовал весь XX век и поныне, уже второе столетие всё ещё состоит «на вооружении» российской армии.
Только если в Великую отечественную, Афганскую или Чеченские войны этот сапог шился, в основном, из искусственной кожи-«кирзы», то в момент своего рождения он делался исключительно из яловой кожи или юфти. Накануне Первой мировой войны химическая наука и промышленность ещё не создали синтетические материалы, из которых делается значительная часть нынешней одежды и обуви.
Пришедший из далёкой древности термин «яловый» в славянских языках обозначал не дававших или ещё не давших приплод животных. «Яловая кожа» для солдатских сапог изготовлялась из шкур годовалых бычков или ещё нерожавших коров. Такая кожа была оптимальной для долговечной и удобной обуви. Более старые или молодые животные не годились — нежная кожа телят была ещё недостаточно прочна, а толстые шкуры старых коров и быков, наоборот, слишком жёстки.
Хорошо обработанная — тюленьим салом (ворванью) и берёзовым дёгтем — разновидность «яловой кожи» именовалась «юфтью». Любопытно, что это средневековое русское слово перешло во все основные европейские языки. Французское youfte, английское yuft, голландское. jucht, немецкое juchten происходят именно от русского термина «юфть», заимствованного восточнославянскими племенами, в свою очередь, от древних булгар. В Европе «юфть» часто именовали просто «русской кожей» — ещё со времён Новгородской республики именно русские земли были основным экспортёром выделанной кожи.
К началу XX века Российская империя, несмотря на все успехи промышленного развития, оставалась прежде всего сельскохозяйственной страной. По статистике 1913 года, на просторах империи паслось 52 миллиона голов крупного рогатого скота и ежегодно рождалось около 9 млн телят. Это позволяло полностью обеспечить кожаными сапогами всех солдат и офицеров русской армии, которых накануне Великой войны по штатам мирного времени насчитывалось 1 млн 423 тыс. человек.
Кожаный сапог русского солдата образца 1908 года имел голенище высотой 10 вершков (около 45 сантиметров), считая от верхнего края каблука. Для гвардейских полков голенища были на 1 вершок (4,45 см) длиннее.
Голенище сшивалось одним швом сзади. Это была новая для того времени конструкция — прежний солдатский сапог шился ещё по образцу сапог русского средневековья и заметно отличался от современного. Например, голенища у такого сапога были более тонкими, сшивались двумя швами по бокам и по всему голенищу собирались в гармошку. Именно такие сапоги, напоминавшие обувь стрельцов ещё допетровской эпохи, были популярны у зажиточных крестьян и мастеровых в России на рубеже XIX-XX веков.
Солдатский сапог нового образца при соблюдении всех технологий был чуть более прочным, чем прежний. Неслучайно эта конструкция, сменив лишь материалы на более современные, сохранялась практически до наших дней.
Циркуляр Главного штаба №103 от 6 мая 1909 года строго регламентировал изготовление и все материалы солдатского сапога, вплоть до веса кожаных стелек — «при 13 % влажности» в зависимости от размеров они должны были весить от 5 до 11 золотников (от 21,33 до 46,93 гр.). Кожаная подошва солдатского сапога крепилась двумя рядами деревянных шпилек — их длину, расположение и способ крепления так же по пунктам регламентировал Циркуляр №103.
Каблук был прямой, высотой 2 см, он крепился железными шпильками — от 50 до 65 штук — в зависимости от размера. Всего же устанавливалось 10 размеров солдатских сапог по длине ступни и три размера (А, Б, В) по ширине. Любопытно, что самый маленький размер солдатского сапога образца 1908 года соответствовал современному 42 размеру — сапоги носились не на тонкий носок, а на почти исчезнувшую из нашего быта портянку.
В мирное время за год рядовому выдавалось пара сапог и три пары портянок. Поскольку в сапоге изнашивается прежде всего подмётки и подошвы, то их на год полагалось два комплекта, а голенища менялись только раз в год.
В тёплое время года солдатские портянки были «холщёвые» — из льняного или конопляного холста, а с сентября по февраль солдату выдавались «суконные» — из шерстяной или полушерстяной ткани.
Полмиллиона на гуталин
Оптом на закупку кожаного сырья и пошив одной пары солдатских сапог накануне 1914 года царская казна тратила 1 рубль 15 копеек. По уставу сапоги должны были быть чёрного цвета, кроме того, натуральная сапожная кожа при интенсивной эксплуатации требовала регулярной смазки. Поэтому на чернение и первичную смазку сапог казна выделяла 10 копеек. Итого по оптовой цене солдатские сапоги обходились Российской империи в сумму 1 рубль 25 копеек пара — примерно в 2 раза дешевле, чем стоила пара простых кожаных сапог в розницу на рынке.
Офицерские сапоги были почти в 10 раз дороже солдатских, отличаясь и фасоном, и материалом. Шились они индивидуально, обычно из более дорогой и качественной козлиной «хромовой» (то есть, особым образом выделанной) кожи. Такие «хромовые сапоги», по сути, были развитием знаменитых в русском средневековье «сафьяновых сапог». Накануне 1914 года простые офицерские «хромовые» сапоги стоили от 10 рублей за пару, парадные — около 20 рублей.
Кожаные сапоги тогда обрабатывали ваксой или гуталином — смесью сажи, воска, растительных и животных масел и жиров. Например, каждому солдату и унтер-офицеру в год полагалось 20 копеек «на смазку и чернение сапог». Поэтому только на смазку сапог «нижних чинов» армии Российская империя ежегодно тратила почти 500 тыс. рублей.
Любопытно, что, согласно Циркуляру Главного штаба №51 от 1905 года, для смазки армейских сапог рекомендовалась вакса, производившаяся в России на фабриках немецкой фирмы Фридриха Баера — это химическая и фармацевтическая фирма и ныне хорошо известна под логотипом Bayer AG. Напомним, что до 1914 года почти все химические заводы и фабрики в Российской империи принадлежали немецкому капиталу.
Всего же накануне войны на солдатские сапоги царская казна тратила ежегодно порядка 3 млн рублей. Для сравнения, бюджет всего Министерства иностранных дел был лишь в 4 раза больше.
«Будут обсуждать положение в стране и требовать конституцию»
Вплоть до середины XX века любая война была делом армий, передвигавшихся, в основном, «на своих двоих». Искусство пешего марша было важнейшей составляющей победы. И, естественно, главные нагрузки выпадали на ноги солдат.
Уже к концу августа 1914 года в России из запаса призвали 3 млн 115 тыс. «нижних чинов», до конца года мобилизовали ещё 2 млн человек. Отправлявшимся на фронт полагалось две пары сапог — одна непосредственно на ноги и вторая запасная. В результате уже к концу 1914 года запасы сапог иссякли не только на складах, но и на внутреннем рынке страны. По прогнозам же командования, в новых условиях на 1915 год, с учётом потерь и расходов, требовалось уже не менее 10 млн пар сапог, взять которые было неоткуда.
До войны производством обуви в России занималась исключительно кустарная промышленность, тысячи мелких ремесленных фабрик и отдельных сапожников, разбросанных по всей стране. В мирное время они справлялись с армейскими заказами, но системы мобилизации сапожников для выполнения новых огромных армейских заказов в условиях военного времени не было даже в замыслах.
Генерал-майор Александр Лукомский, начальник мобилизационного отдела Генерального штаба российской армии, позднее так вспоминал об этих проблемах: «Невозможность удовлетворить потребности армии средствами отечественной промышленности определилась как-то неожиданно для всех, не исключая и интендантского ведомства. Оказался недостаток кож, недостаток дубильных веществ для их выделки, недостаток мастерских, недостаток рабочих рук сапожников. Но все это произошло от отсутствия правильной организации. На рынке кож не хватало, а на фронте сгнивали сотни тысяч кож, снимавшихся со скота, употреблявшегося в пищу для армии. Заводы для приготовления дубильных веществ, если бы об этом подумали своевременно, нетрудно было устроить; во всяком случае, не трудно было своевременно получить из-за границы и готовые дубильные вещества. Рабочих рук было также достаточно, но опять-таки о правильной организации и развитии мастерских и кустарных артелей своевременно не подумали».
К проблеме пытались привлечь «земства», то есть местное самоуправление, которое работало по всей стране и теоретически могло бы организовать кооперацию сапожников в масштабах всей России. Но тут, как писал один из современников, «как это ни покажется странным с первого взгляда, даже в вопрос о снабжении армии сапогами примешивалась политика».
Председатель Государственной думы Михаил Родзянко в воспоминаниях так описал свой визит в Ставку русской армии в конце 1914 года по приглашению Верховного главнокомандующего, которым тогда был дядя последнего царя Великий князь Николай Николаевич: «Великий князь сказал, что его вынуждает к временной остановке военных действий отсутствие снарядов, а также недостаток сапог в армии».
Главнокомандующий просил председателя Госдумы заняться работой с земским самоуправлением для организации производства сапог и иной обуви для армии. Родзянко, понимая масштабы проблемы, резонно предложил для ее обсуждения собрать в Петрограде общероссийский съезд земств. Но тут выступил против Министр внутренних дел Маклаков, который заявил: «По агентурным сведениям, под видом съезда для нужд армии будут обсуждать политическое положение в стране и требовать конституцию».
В итоге Совет министров решил никаких съездов местных властей не созывать, а работу с «земствами» по производству сапог поручить главному интенданту русской армии Дмитрию Шуваеву, хотя тот, как опытный хозяйственник, сразу заявил, что военные власти ранее «никогда с земствами дела не вели» и потому не смогут быстро наладить общую работу.
В итоге работы по производству обуви долго велись бессистемно, нерегулируемый рынок на массовые закупки кожи и сапог ответил дефицитом и ростом цен. За первый год войны цены на сапоги выросли в 4 раза — если летом 1914 года простые офицерские сапоги в столице можно было пошить за 10 руб., то через год их цена уже перевалила за 40, хотя инфляция ещё оставалась минимальной.
«Чуть ли не все население ходило в солдатских сапогах»
Проблемы усугубляла и полная бесхозяйственность, так как долгое время не использовались шкуры скота, забитого для питания армии. Холодильная и консервная промышленности тогда только зарождались, и десятки тысяч животных огромными стадами гнали прямо к фронту. Их шкуры дали бы достаточно сырья для производства обуви, но обычно они просто выбрасывались.
Не берегли сапоги и сами солдаты. Каждому мобилизованному выдавали две пары сапог, и нередко солдаты продавали или меняли их по пути на фронт. Позднее генерал Брусилов в мемуарах писал: «Чуть ли не все население ходило в солдатских сапогах, и большая часть прибывших на фронт людей продавала свои сапоги по дороге обывателям, часто за бесценок и на фронте получала новые. Такую денежную операцию некоторые искусники умудрялись делать два-три раза».
Генерал несколько сгустил краски, но примерные расчёты показывают, что, действительно, порядка 10% казённых армейских сапог за годы войны оказались не на фронте, а на внутреннем рынке. Армейское командование пыталось с этим бороться. Так, 14 февраля 1916 года по VIII-й армии Юго-Западного фронта был издан приказ: «Нижних чинов, промотавших вещи в пути, а также прибывших на этап в рваных сапогах, арестовывать и предавать суду, подвергнув предварительно наказанию розгами». Проштрафившиеся солдаты получали обычно 50 ударов. Но все эти вполне средневековые меры проблемы уже не решали.
Не меньшим головотяпством обернулись и первые попытки организовать массовый пошив сапог в тылу. В некоторых уездах местные полицейские чины, получив распоряжение губернаторов о привлечении к работе в земских и военных мастерских сапожников из районов, не занятых работой на армию, решили вопрос просто — приказали собрать по селам всех сапожников и, как арестованных, под конвоем доставить в уездные города. В ряде мест это обернулось бунтами и драками населения с полицией.
В некоторых военных округах была проведена реквизиция сапог и сапожного материала. Также всех кустарей-сапожников в принудительном порядке обязали изготовлять за плату для армии не менее двух пар сапог в неделю. Но в итоге, по данным Военного министерства, за 1915 год войска получили лишь 64,7% потребного количества сапог. Треть армии оказалась разутой.
Войско в лаптях
Генерал-лейтенант Николай Головин так описывает положение с обувью, когда он был начальником штаба VII армии на Юго-Западном фронте осенью 1915 года в Галиции: «Высадившись с железной дороги, части этой армии должны были пройти 4–5 переходов, чтобы занять назначенные на фронте места. Это походное движение совпало с осенней распутицей, и пехота потеряла свои сапоги. Тут начались наши страдания. Несмотря на самые отчаянные просьбы о высылке сапог, мы получали их столь ничтожными порциями, что пехота армии ходила босая. Такое катастрофическое положение длилось почти два месяца».
Отметим указание в этих словах не только на нехватку, но и на плохое качество армейских сапог. Уже в эмиграции в Париже генерал Головин вспоминал: «Такого острого кризиса, как в снабжении обувью, в прочих видах снабжения не приходилось переживать».
В 1916 году командующий Казанским военным округом генерал Сандецкий доносил в Петроград, что 32 240 солдат запасных батальонов округа, подлежащих отправке на фронт, не имеют обуви, и, так как ее нет и на складах, то пополнение округ вынужден отправлять обутым в купленные по сёлам лапти.
О вопиющих проблемах с обувью на фронте рассказывают и письма солдат Первой мировой войны. В одном из таких писем, сохранившихся в архивах города Вятка, можно прочитать: «Обувают нас не в сапоги, а выдают ботинки, а пехотным лапти выдают »; «ходим наполовину в лаптях, над нами германец и австриец смеются — возьмут в плен кого в лаптях, с него лапти снимут и вывесят на окоп и кричат — не стреляйте в лапти свои»; «солдаты сидят без сапог, ноги обвёрнуты мешками»; «привезли лаптей два воза, доколе вот такой срам — войско в лаптях — до чего довоевали…»
Пытаясь как-то бороться с «обувным» кризисом, уже 13 января 1915 года командование императорской армии разрешило шить для солдат сапоги с укорочёнными на 2 вершка (почти 9 см) голенищами, а затем последовало предписание выдавать солдатам, вместо положенных по уставу кожаных сапог, ботинки с обмотками и «парусиновые сапоги», то есть сапоги с голенищами из брезента.
До войны рядовым русской армии полагалось всегда носить сапоги, теперь же для работ «вне строя» разрешили выдавать любую другую имеющуюся в наличии обувь. Во многих частях, наконец, стали использовать шкуры забитого на мясо скота дня изготовления кожаных лаптей.
С подобной обувью наш солдат впервые познакомился ещё во время русско-турецкой войны 1877-78гг. в Болгарии. У болгар кожаные лапти именовались «опанками», и именно так они названы, например, в приказе по 48-й пехотной дивизии от 28 декабря 1914 года. В начале войны эта дивизия из Поволжья была переброшена в Галицию и уже через несколько месяцев, столкнувшись с нехваткой сапог, была вынуждена делать для солдат «опанки».
В других частях подобную обувку именовали на кавказский манер «каламанами» или на сибирский — «котами» (ударение на «о»), как за Уралом называли женские полусапожки. В 1915 году такие самодельные кожаные лапти уже были распространены по всему фронту.
Также солдаты плели для себя обычные лапти из лыка, а в тыловых частях изготавливали и носили сапоги на деревянной подошве. Вскоре армия даже начала централизованную закупку лаптей. Например, в 1916 году из города Бугульма Симбирской губернии земство поставило в армию 24 тыс. пар лаптей на 13 740 руб. — каждая пара лаптей обходилась армейской казне в 57 копеек.
Понимая, что своими силами с дефицитом армейской обуви не справиться, царское правительство уже в 1915 году обратилось за сапогами к союзникам по «Антанте». Осенью того года в Лондон из Архангельска отплыла русская военная миссия адмирала Александра Русина с целю разместить во Франции и Англии русские военные заказы. Одной из первых, помимо просьб о винтовках, стояла просьба о продаже 3 млн пар сапог и 3600 пудов подошвенной кожи.
Сапоги и обувь в 1915 году, не считаясь с расходами, пытались экстренно купить по всему миру. Для солдатских нужд пробовали приспособить даже партию резиновых сапог, закупленных в США, но по гигиеническим свойствам от них все же отказались.
«Пришлось уже в 1915 году сделать очень крупные заказы на обувь — преимущественно в Англии и в Америке, — вспоминал позже начальник мобилизационного отдела русского Генштаба генерал Лукомский. — Эти заказы обошлись казне очень дорого; были случаи крайне недобросовестного их выполнения, и они заняли очень значительный процент тоннажа судов, столь драгоценного для подвоза боевых припасов».
Немецкий Knobelbecher и английские Puttee
Трудности с обувью, пусть и не в таких масштабах, испытывали почти все союзники и противники России по Великой войне.
Из всех стран, вступивших в бойню в 1914 году, полностью обуты в кожаные сапоги были только армии России и Германии. Солдаты «Второго Рейха» начала войну в сапогах образца 1866 года, введённых ещё армией Пруссии. Как и русские, немцы тогда предпочитали носить солдатский сапог не с носками, а с портянками — Fußlappen по-немецки. Но, в отличие от русских, сапог немецкого солдата имел голенища на 5 см короче, которые сшивались двумя швами по бокам. Если все русские сапоги были обязательно чёрными, то в германской армии некоторые части носили коричневые сапоги.
Подошва укреплялась 35-45 железными гвоздями с широкими шляпками и металлическими подковами на каблуке — таким образом, метал покрывали почти всю поверхность подошвы, что придавало ей долговечность и характерный лязг, когда колонны германских солдат шли по мостовой. Масса металла на подошве сохраняла её во время маршей, но зимой это железо промерзало и могло застудить ноги.
Кожа также была несколько жёстче, чем у русских сапог, не случайно немецкие солдаты в шутку прозвали свою казённую обувку Knobelbecher — «стакан для игральных костей». Солдатский юмор подразумевал, что нога болтается в крепком сапоге, как кости в стакане.
В итоге более низкий и жёсткий немецкий солдатский сапог был чуть крепче русского: если в мирное время в России пара сапог полагалась солдату на год, то в экономной Германии — на полтора года. В холод подкованный массой металла сапог был неудобнее русского, но когда он создавался, Генштаб Прусского королевства планировал воевать только против Франции или Австрии, где не бывает 20-градусных морозов.
Французская пехота начала войну не только в заметных издалека синих шинелях и красных штанах, но и в весьма любопытной обуви. Пехотинец «Третьей республики» носил кожаные ботинки «образца 1912 года» — по форме точь-в-точь современная модельная мужская обувь, только вся подошва была проклепана 88 железными гвоздями с широкой шляпкой.
От лодыжки до середины голени ногу французского солдата защищали накладные кожаные «гетры образца 1913 года», фиксировавшиеся кожаным шнурком. Начавшаяся война быстро показала недостатки такой обуви — армейский ботинок «образца 1912 года» имел неудачный покрой в районе шнуровки, легко пропускавший воду, а «гетры» не только тратили дорогую в условиях войны кожу, но их было неудобно одевать и при ходьбе они натирали икры.
Любопытно, что Австро-Венгрия начала войну просто в ботинках, отказавшись от сапог, коротких кожаных Halbsteifel, в которых солдаты «двуединой монархии» провоевали весь XIX век. Брюки австрийских солдат сужались к низу и у ботинка застёгивались на пуговицы. Но и это решение оказалось не удобным — нога в низком ботинке легко промокала, а не защищённые брюки в полевых условиях быстро рвались в клочья.
В итоге, к 1916 году большинство солдат всех участвовавших в войне стран носили оптимальную для тех условий военную обувь — кожаные ботинки с матерчатыми обмотками. Именно в такой обуви в августе 1914 года вступила на войну армия Британской империи.
Богатая «фабрика мира», как тогда называли Англию, могла позволить себе одеть всю армию в сапоги, но ее солдатам приходилось воевать также в Судане, Южной Африке и Индии. А в жару в кожаных сапогах особо не походишь, и практичные британцы адаптировали для своих нужд элемент обуви горцев в Гималаях — те плотно обматывали вокруг ноги длинный узкий кусок ткани от лодыжки до колена.
На санскрите он именовался «patta», то есть лента. Вскоре после подавления сипайского восстания эти «ленты» были приняты в обмундировании солдат «Британской индийской армии». К началу XX века уже вся армия Британской империи в полевых условиях носила обмотки, а в английский язык из хинди перешло слово «puttee», которым эти «ленты» и обозначались.
Секреты обмоток и кожаного шнурка
Любопытно, что на начало XX столетия обмотки были и общепринятым элементом одежды спортсменов Европы в зимнее время — бегунов, лыжников, конькобежцев. Часто использовали их и охотники. Эластичной синтетики тогда ещё не существовало, а плотный матерчатый «бинт» вокруг ноги не только фиксировал и защищал её, но и имел ряд преимуществ перед кожей.
Обмотка легче любых кожаных гетр и голенищ, нога под ней лучше «дышит», следовательно, меньше устаёт, и, что главное на войне, надёжно защищала ногу от пыли, грязи или снега. Ползая по-пластунски, солдат в сапогах так или иначе будет загребать их голенищами, а обмотки — нет. При этом нога, обмотанная в несколько слоёв ткани, неплохо защищена и от влаги — ходьба по росе, мокрому грунту или снегу не приводит к промоканию насквозь.
В распутицу, в поле или в залитых водой окопах сапоги вязли в грязи и сползали, ботинок же с хорошо повязанной обмоткой крепко держался. В жару же ноги в обмотках не преют, в отличие от ноги в сапоге, а в холодную погоду дополнительный слой ткани неплохо согревает.
Но главным для большой войны оказалось иное свойство обмоток — их потрясающая дешевизна и простота. Именно поэтому уже к 1916 году солдаты всех воюющих стран сражались, в основном, в обмотках.
Производство этого нехитрого предмета достигало тогда фантастических объёмов. Например, только одна британская компания Fox Brothers&Co Ltd за годы Первой мировой произвела 12 млн пар обмоток, в развёрнутом состоянии это лента длинной 66 тыс. км — достаточно, чтобы два раза обернуть всё побережье Великобритании.
Не смотря на всю простоту, обмотки имели свои особенности и требовали навыков для их ношения. Существовало несколько разновидностей обмоток. Наиболее распространёнными были обмотки, фиксировавшиеся завязками, но были и разновидности, крепившиеся маленькими крючками и пряжками.
В русской армии обычно использовались самые простые обмотки на завязках длиной 2,5 м и шириной 10 см. В положении «снято» они сматывались в рулон, причём шнурки оказывались внутри, являясь своего рода «осью». Взяв такой рулон, солдат начинал наматывать обмотку на ногу снизу-вверх. Первые витки должны быть самыми тугими, тщательно закрывая верхнюю часть ботинка спереди и сзади. Затем лента бинтовалась на ногу, последние витки немного не доходили до колена. Конец обмотки обычно представлял собой треугольник, в вершину которого вшивались два шнурка. Эти шнурки обматывались вокруг последнего витка и завязывались, получившийся бантик прятался за верхний край обмотки.
В итоге ношение обмоток требовало определённого навыка, так же, как и удобное ношение портянок. В немецкой армии суконная обмотка длинной 180 см и шириной 12 см крючком цеплялась за край ботинка и туго наматывалась снизу-вверх, фиксируясь под коленом завязками или специальной пряжкой. У англичан был самый сложный метод повязывания обмотки — сначала с середины голени, потом вниз, затем снова вверх.
Кстати, способ завязывания армейских ботинок в годы Первой мировой заметно отличался от современного. Во-первых, тогда чаще всего использовался кожаный шнурок — синтетических тогда ещё не было, а матерчатые быстро изнашивались. Во-вторых, он обычно не завязывался на узлы или бантики. Применялась так называемая «шнуровка одним концом» — на конце шнурка завязывался узел, шнурок продевался в нижнее отверстие шнуровки так, чтобы узел оказался изнутри за кожей ботинка, и другой конец шнурка последовательно продевается через все отверстия.
При таком способе солдат, надев ботинок, одним движением затягивал всю шнуровку, оборачивал конец шнурка вокруг верха ботинка и просто затыкал его за край или за шнуровку. За счёт жёсткости и трения кожаного шнурка такая «конструкция» надёжно фиксировалась, позволяя одеть и завязать ботинок буквально за секунду.
«Суконные защитные бинты на голени»
В России обмотки на вооружении появились уже весной 1915 года. Поначалу они именовались «суконные защитные бинты на голени», и командование планировало использовать их только летом, возвращаясь от осенней до весенней распутицы к прежним сапогам. Но нехватка сапог и рост цен на кожу заставили использовать обмотки в любое время года.
Ботинки к обмоткам использовались самые разные, от добротного кожаного, образец которого был утверждён командованием 23 февраля 1916 года, до разных поделок фронтовых мастерских. Например, 2 марта 1916 года приказом командования Юго-Западного фронта №330 было начато изготовление солдатского брезентового башмака с деревянной подмёткой и деревянным каблуком.
Именно ботинки с обмотками и гигантские закупки обуви за границей позволили русской армии к 1917 году немного снять остроту «сапожного» кризиса. Только за полтора года войны, с января 1916 года по 1 июля 1917-го, армии потребовалось 6 млн 310 тыс. пар сапог, из них было заказано за границей 5 млн 800 тыс. За 1916 год в армию и на тыловые склады поступило до 29 млн пар обуви (из них только около 5 млн пар сапог), а за все годы Великой войны в России среди прочего обмундирования на фронт было отправлено 65 млн пар кожаных и «парусиновых»-брезентовых сапог и ботинок.
При этом за всю войну Российская империя призвала «под ружьё» свыше 15 млн человек. По статистике, за год боевых действий на одного военного тратилось 2,5 пары обуви, и только за 1917 год армия износила почти 30 млн пар обуви — до самого конца войны обувной кризис так и не был окончательно преодолён.