Что случилось почему в больнице
«Умирать не больно» Медсестра рассказывает о последних минутах жизни пациентов. Почему об этом важно знать каждому?
«Стала ненавидеть свою жизнь»
«Я никогда не забуду, как благодаря вашим видео я смогла впервые после смерти отца испытать облегчение», — написала одна из пользовательниц под видео Макфадден в TikTok. Подобные комментарии медсестра получает регулярно. «Вы заслуживаете того, чтобы о вас все знали!», «Если бы я не нашла вашу страницу на этой неделе, то не смогла бы взять себя в руки и сделать то, что должна», «Спасибо вам за ваши видео. Жаль, что TikTok не появился до того, как мои родители скончались», — пишут ей пользователи.
В роликах, в комментариях под которыми американку благодарили за помощь, она похвасталась, что о ее аккаунте написали СМИ. Материал, посвященный ее тиктокам, появился в середине ноября на сайте журнала Newsweek. Следом за этим профилем Макфадден заинтересовались и другие крупные издания, в числе которых британские Daily Mail и The Sun и американское USA Today. Помимо этого медсестра стала гостьей подкаста Handle With CARE, где в беседе с ведущей Кэрри Мэдрид (Carrie Madrid) рассказала о своей работе и о том, почему она хочет сделать тему смерти менее табуированной.
До того как устроиться в хоспис, американка около десяти лет работала медсестрой в отделении реанимации и интенсивной терапии в клинике. Однако из-за очень напряженного графика она бросила работу в больнице. После этого Макфадден устроилась в хоспис. Там она познакомилась с врачом, которая вернула ее интерес к сестринскому делу. Как отметила американка, наставница научила ее многому и вдохновила своим примером работы с пациентами.
Я работала медсестрой в клинике много лет, и все закончилось тем, что я стала ненавидеть свою жизнь и свою работу. Я думала, что выбрала не ту профессию, что все это ужасно
Макфадден работает в хосписе уже пять лет и за это время ни разу не усомнилась в своем решении. «Я люблю свою работу, если в моем случае так вообще можно говорить», — призналась блогерша.
«Это абсолютно нормально»
Первое видео появилось на странице Макфадден в TikTok в начале мая. В ролике под названием «Сумасшедшие факты о смерти» она рассказала о необычной особенности человеческого тела. «Незадолго до ухода из жизни человек обычно отказывается есть и пить. Это происходит потому, что организм сам готовит себя к грядущей кончине. Чем меньше человек ест и пьет, тем спокойнее будет его смерть», — объяснила медсестра.
Для многих пользователей факт, озвученный медсестрой, стал неожиданностью. «Моя мать умерла прошлым летом. Я так злилась, что ей не поставили капельницу от обезвоживания. Мне казалось, что из-за отсутствия воды в организме она испытывает сильные боли», «Я рад, что узнал об этом! Моя мать умерла в 2004 году, и с тех пор мы всей семьей испытывали муки совести из-за того, что у нее перед смертью не было капельниц», — поделились комментаторы.
Популярность американке принес ролик (2,2 миллиона просмотров), в котором она рассказала, что чаще всего происходит с людьми перед кончиной. По словам медсестры, в последние дни жизни пациенты обычно видят умерших близких. В комментариях к этому видео многие пользователи вспомнили, что их ушедшие родственники переживали похожий опыт: одни за несколько часов до смерти «встречались» с умершими членами семьи, а другие — с умершими питомцами.
По словам Джули Макфадден, в последние дни жизни больные обычно видят умерших близких
Одним из самых популярных (6,5 миллиона просмотров) на странице Макфадден в TikTok стал пост, в котором она описала необычный феномен под названием The Rally («временное улучшение»). В ролике блогерша сообщила, что иногда тяжелобольным пациентам хосписа может внезапно стать лучше. Однако, как уточнила медсестра, это состояние обычно длится недолго. Через несколько дней или часов после него человек умирает.
В другом завирусившемся видео (1,1 миллиона просмотров) блогерша рассказала, как понять, что человек умирает с миром. Макфадден заявила, что в таком случае пациент ни на что не реагирует, и со стороны кажется, будто он крепко спит. По словам медсестры, в этот момент у человека может измениться частота дыхания, цвет кожи, или же он может стучать зубами. «Это абсолютно нормально. Эти изменения не означают, что пациент испытывает боль», — подчеркнула она.
В юмористическом ролике американка ест салат и смотрит сериал, пока ее телефон разрывается от уведомлений от начальницы
Больше всего просмотров набрал пост (6,8 миллиона просмотров), в котором медработница подробнее рассказала о феномене того, что неизлечимо больные люди незадолго до кончины видят умерших близких. «Большинству пациентов нравятся такие «встречи», им становится комфортно, они совсем этого не боятся. Часто умершие родственники обращаются к ним со словами: «Мы скоро заберем тебя» или «Не волнуйся, мы поможем тебе»», — вспомнила она. Макфадден добавила, что этому явлению нет медицинского объяснения. Медсестра обычно заранее предупреждает больных и их родственников о том, что такое может произойти.
«Работаем, чтобы жить»
Многие пользователи отметили, что блогерше удалось очень точно описать поведение пациентов с деменцией. «Боже, прямо в точку! Мой отец тоже был очень грубым. Я постоянно извинялась перед медсестрами и их помощниками», «Это очень смешно, Джули! Не могу перестать смотреть это видео», «Джули не лжет, на самом деле все так и есть», — написали комментаторы.
Еще в одном видео Макфадден показала, как сидит на кровати, ест салат из большой миски и смотрит сериал «Офис», пока ее телефон разрывается от уведомлений. «Это я игнорирую сообщения от старшей медсестры, когда она спрашивает, могу ли я подежурить в свой выходной», — подписала она кадры. «Люди часто забывают: мы работаем, чтобы жить, а не живем, чтобы работать», «Я поступаю точно так же! Если ты соглашаешься выйти на смену, то у тебя вообще никогда не будет выходного, ведь ты работник системы здравоохранения», — согласились с ее решением игнорировать звонки с работы зрители.
В шуточном видео Джули Макфадден приходит в гости к пациенту и находит его мертвым. В это время его родственники занимаются своими делами в доме
«Никто не хочет говорить об уходе из жизни»
Идея завести аккаунт в TikTok пришла к американке весной 2021 года, когда она гостила у родственников. По словам медсестры, она увидела, как ее племянницы-подростки снимали танцевальные видео для платформы, и решила зарегистрироваться в этой соцсети. Правда, она решила не участвовать в популярных флешмобах, а записывать ролики о работе.
Американка считает, что ее цель заключается в том, чтобы просвещать пользователей и поддерживать тех, кто попал в непростую ситуацию. «Я знаю много интересного о смерти, о чем большинство людей не догадываются. Никто не хочет говорить об уходе из жизни, хотя мы все когда-нибудь умрем. Поэтому я передаю знания, которые нужны всем нам», — цитирует Макфадден The Sun.
Во многих своих постах медсестра пытается убедить подписчиков, что попасть в хоспис не страшно. По ее словам, это всего лишь часть жизни. За время работы в учреждении женщина поняла, что с пациентами нужно как можно больше разговаривать о смерти. Как объяснила Макфадден в интервью Newsweek, чем более открыто человек рассуждает об уходе из жизни во время бесед, тем спокойнее он умирает.
Что случилось почему в больнице
«Сделайте что-нибудь, вы же врач!»
Почему в наших больницах умирают люди, которых можно было спасти
Мария Семенова
Десять лет назад началась реформа здравоохранения. Однако ворох проблем в отечественной медицине так и остался нерешенным: во многих региональных учреждениях десятилетиями не было ремонта, необходимое оборудование обветшало и устарело или же его нет вовсе. Отдельный разговор — проведенная оптимизация.
О трагических историях из области здравоохранения и о том, что нужно сделать, чтобы они не повторились, — в материале РИА Новости.
«Не могли поставить диагноз»
Двадцать первого января рано утром семилетняя Алиса (имя изменено) умерла от отека мозга. Врачи пытались помочь, но в городской детской клинической больнице скорой медицинской помощи, где находилась девочка, не было отделения реанимации. Пришлось вызвать скорую помощь, но приехавшая бригада уже ничего не могла сделать.
Речь идет о детском стационаре на 65 мест, где находятся пациенты с тяжелыми неврологическими заболеваниями, например эпилепсией, при которой из-за спазма мускулатуры может произойти остановка дыхания. Место действия — не глухой поселок, а город-миллионник Новосибирск. Госпитализация Алисы не была экстренной. Девочка давно наблюдалась в этой клинике, у нее органическое поражение ЦНС, а еще генетический диагноз — синдром Ди Джорджи, который характеризуется нарушением иммунитета, пороками сердца и крупных сосудов.
По словам Елены, матери Алисы, раньше синдром не доставлял хлопот: «Небольшие проблемы со щитовидкой были. Говорили, может быть, что-то с сердцем, но мы делали УЗИ и ЭКГ, все было нормально».
В этом году Алиса попала в больницу восьмого января. «Вялость мышц, она почти не могла ходить. И раньше бывало такое состояние, но длилось пару часов, а тут весь день, поэтому вызвали скорую, нас отвезли в стационар», — рассказывает Елена.
Мы созваниваемся с ней на следующий день после смерти Алисы, еще до похорон. Елена не плачет, но по голосу чувствуется, чего ей стоит сдерживаться. За весь разговор она ни разу не произносит имя дочери, обходясь обезличенным «ребенок», — словно боится перешагнуть черту, за которой боль станет совсем невыносимой.
Елена и Алиса провели в больнице почти две недели, но за это время женщина так и не поняла, что именно случилось с ее дочерью, в чем была причина сильной слабости.
«Нам не могли поставить диагноз. Взяли анализы — ничего не нашли, сделали ЭЭГ, МРТ — тоже ничего. Был консилиум, там сказали: «Вялость — это не неврологическое, возможно, эндокринная система страдает, сделаем анализ на гормоны». В пятницу моча стала непонятного цвета, я врачу сказала, а она: «Пересдадите в понедельник», — восстанавливает хронологию событий мать Алисы.
Приступы и смерть
В ночь с пятницы на субботу у девочки начались судорожные приступы. У Алисы всегда была легкая форма эпилепсии — она обмякала и ненадолго теряла сознание, но раньше судорог не было.
«Когда в субботу начался приступ, соседка по палате побежала к врачу (он сидел в ординаторской), но он сказал: «Я занят». Пришел, когда приступ уже закончился. Дочь сама пришла в себя, все было нормально. Во время другого приступа он сделал ей укол. В понедельник, двадцатого, после ЭКГ нам сказали, что есть нарушение ритма. Я говорила: нужно что-то делать. А мне: «Мы вызовем к вам специалиста, приедет завтра». Ребенок до завтра просто не дожил».
Она помнит поминутно, что происходило во время того рокового приступа, который закончился смертью дочери: медсестра пришла через четыре минуты, врач — через восемь. «Врач стал слушать сердцебиение, а его нет. Я кричала: «Делайте что-нибудь, вы же врач!» Ее понесли в процедурный кабинет. Медсестра вызвала скорую. Зачем? Мы лежим в больнице, чтобы нас там спасали, а практически мы могли точно так же находиться дома», — вспоминает Елена.
Она держала кислородную маску на лице Алисы, а врач делала массаж сердца. Время шло, ребенок не дышал, губы начали синеть. По словам Елены, скорая приехала через 20 минут, региональный Минздрав называет другую цифру — 14 минут. В любом случае факт остается фактом: медики пытались спасти девочку, но уже ничем не могли ей помочь.
Бельцкий независимый портал
Языки
Сообщить новость | Задать вопрос
Чтобы отправлять сообщения «СП», авторизуйтесь с помощью одного из сервисов
Войти через соцсеть
Калькулятор курса валют
«Как умирает больной с ковидом». Бельцкий врач описал, что в реанимации переживают тяжелобольные
«Как умирает больной с ковидом». Бельцкий врач описал, что в реанимации переживают тяжелобольные
«Возьмите фен для сушки волос, включите его на максимальный режим, направьте его себе в лицо с расстояния 20 см и подышите. Вот так дышат пациенты с маской СРАР». Фото иллюстративное: wp.com
Бельцкий врач Дмитрий Дубинчак-Мулер, анестезиолог-реаниматолог отделения реанимации Бельцкой клинической больницы, на своей странице в соцсети описал, что происходит с больными коронавирусом, у которых заболевание протекает в тяжёлой и крайне тяжёлой формах. Приводим его текст полностью.
«Мне пришлось видеть десятки, а то и сотни смертей»
— Как умирает больной с ковидом.
К сожалению, в последние недели случаев заражения коронавирусной инфекцией становится все больше, мест в больницах становится все меньше, а отношение людей к пандемии становится все более пофигистическим.
За год работы с заражёнными пациентами в реанимации мне пришлось видеть десятки, а то и сотни смертей. К сожалению, нельзя провести «не верящих в ковид» туда, в самое пекло, где мои коллеги каждый день сражаются за жизни людей. Уверен, один день такой «экскурсии» заставил бы поверить в ковид даже самых заядлых скептиков. Но, увы, этого сделать нельзя из соображений этики и безопасности.
Тем не менее я могу поделиться информацией о том, что происходит с больными коронавирусом, у которых заболевание протекает в тяжёлой и крайне тяжёлой формах. Могу рассказать, как они вместе с врачами сражаются за свою жизнь и, к сожалению, не всегда побеждают в этом сражении. Может быть, после прочтения этой статьи некоторые пересмотрят свое отношение к ношению масок, социальной дистанции и «тяжёлым формам простуды» (именно так многие называют коронавирус).
«Не все попадают в реанимацию»
— Для начала: кто попадает в реанимацию? Не все, а точнее, далеко не все.
Первые симптомы, которые ощущает заболевший коронавирусом пациент — это сильнейшая слабость, боль во всем теле, иногда сухой кашель и повышение температуры до 37-40 градусов (у всех по-разному). При этом уже на 2-3 день с момента появления симптомов у человека может появиться одышка различной степени выраженности. Если одышка слабая, пациента помещают в обычное отделение и при необходимости дают ему кислородную маску, в результате чего дышать ему становится легче. Если одышка усиливается и переходит в тяжёлую форму, пациента переводят в реанимацию.
«Что такое одышка?»
— Что такое одышка? Встаньте прямо сейчас и сделайте 10 отжиманий, или пробегите лёгким бегом 100 метров, или быстро поднимитесь по лестнице на 4-5 этаж. Сейчас вы ощущаете лёгкую одышку.
Теперь пробегите с максимальной для вас скоростью 300 метров или поднимитесь бегом на 9 этаж. Теперь у вас тяжёлая одышка. Как ощущения? Вот так дышит больной, попадая в отделение ковидной реанимации. Происходит это из-за того, что на фоне коронавирусной инфекции поражаются лёгкие. Лёгочная ткань отекает, а сосуды, проходящие в лёгких, забиваются мелкими тромбами. В результате этого человек дышит, но кислород не попадает в его организм через пораженные лёгкие, то есть пациент начинает задыхаться.
И вот, задыхаясь, человек попадает на кровать в реанимации. Первое, что делают врачи, — переворачивают пациента на живот и надевают ему обычную кислородную маску. Не вдаваясь в подробности анатомии и физиологии, скажу, что в положении «лёжа на животе» кровоснабжение и вентиляция лёгких улучшаются, в результате чего сатурация (концентрация кислорода в крови) может повышаться, то есть человеку становится легче дышать. Но не всегда, не всем и не надолго.
«Больные плачут, но это единственный шанс на жизнь»
— Если через несколько минут/часов врач видит, что пациенту не становится легче, и он продолжает задыхаться, его переводят на маску CPAР (сипап). Что это такое? К лицу пациента прикладывается специальная маска, которая герметично прилегает к коже, закрывая нос и рот больного. Маска подключается к аппарату, который под давлением «вдувает» насыщенный кислородом воздух в лёгкие пациента. Пациент при этом все ещё находится в сознании и испытывает не самые приятные ощущения. Какие?
Находясь в автомобиле, движущемся со скоростью около 100 км/час, высуньте голову из окна лицом вперёд и попробуйте подышать. Или проще: возьмите фен для сушки волос, включите его на максимальный режим, направьте его себе в лицо с расстояния 20 см и подышите. Вот так дышат пациенты с маской СРАР.
Маска эта плотно привязывается к голове пациента, и ему приходится лежать с ней по несколько часов в день, но чаще — целыми днями, а иногда неделями. Все это время пациенты в сознании, и врачи объясняют им, что хоть это и тяжело, но им нужно стараться дышать через эту маску, так как это для них — единственный шанс на жизнь. Больные плачут, им тяжело, им больно, но они хотят жить и поэтому стараются. Стараются дышать, регулярно переворачиваются на живот, на один бок, потом на другой, выполняя все указания врачей. При этом они продолжают принимать огромное количество антибиотиков, спазмолитиков, гормонов и других лекарств, которые нужны для лечения пневмонии и других осложнений коронавирусной инфекции.
В таком состоянии больной может провести день, неделю и даже больше. Если повезет и организм будет отвечать на лечение, через определенное время лёгкие начнут восстанавливаться, маску СРАР снимут, и лечение продолжится дальше. Но так везёт не всем, далеко не всем.
Как подключают пациента к аппарату ИВЛ
— Очень часто даже в положении «на животе», даже с маской СРАР, даже при назначении лучших антибиотиков и других лекарств больному лучше не становится. Он продолжает задыхаться, при этом частота дыханий может доходить до 30 и более в минуту (попробуйте, каково это, делать вдох-выдох каждые 1,5–2 секунды). Не забывайте, что все это время (часы, дни) у пациента ощущения такие, как будто он только что взбежал по лестнице на 9 этаж за минуту. Он говорит врачу, что ему тяжело дышать, что он задыхается, что он боится умереть и что хочет жить.
На данном этапе (а иногда и раньше) у врача не остаётся другого выбора, кроме как подключить пациента к аппарату ИВЛ (искусственной вентиляции лёгких).
Как это происходит? Больного вводят в состояние, подобное наркозу во время операции: он засыпает и перестает чувствовать боль и вообще что-либо. После этого ему в горло (в трахею) вводится пластиковая трубка, которая подключается к аппарату и через которую аппарат вентилирует лёгкие (то есть дышит за пациента).
Для медицинского персонала при этом начинается самый тяжёлый период: больного на ИВЛ по несколько раз в день переворачивают со спины на живот, с живота на бок, потом снова на спину и по новой. При этом некоторые больные (больше половины, а то и 2/3) весят за 100 кг (а были и по 150, и по 200). И переворачивают их не специально подготовленные, физически крепкие люди, а санитарки, медсестры и врачи. Да да, стокилограммовых пациентов переворачивают женщины, причем одного больного нужно переворачивать по 4-5 раз в день, а таких больных в отделении реанимации обычно от 2 до 5–6, иногда и больше.
Если интубированному больному повезет, его организм ответит на лечение и его лёгкие начнут восстанавливаться, через несколько дней его отключат от аппарата ИВЛ и снова поставят на маску СРАР, затем на обычную маску. При этом не исключено, что пациенту может снова стать хуже и его снова подключат к ИВЛ, после чего все начнется заново.
«Спит и не понимает, что умирает»
— Но есть и другой сценарий: несмотря на лечение, несмотря на усилия врачей, несмотря на СРАР и ИВЛ, состояние пациента продолжает ухудшаться, поражение лёгких прогрессирует, сатурация продолжает падать, и падать, и падать. И сделать уже нельзя ничего. «Положительный» (не то слово, совсем не то, но другого подобрать не могу) момент во всем этом лишь тот, что пациент при этом находится с медикаментозном сне, не чувствует невыносимой одышки и вообще ничего не чувствует, не страдает. Он спит и не понимает, что умирает. А он умирает.
Из-за недостатка кислорода в первую очередь отмирают клетки мозга, потом отказывают другие органы, и под конец происходит остановка сердца, и «завести» его уже не удается даже во время реанимации. Человек умер, для него страдания закончились.
А для дежурного врача наступает один из самых тяжёлых (по моему мнению) моментов: он берет телефон, набирает записанный в истории номер, и.
— Здравствуйте, вам звонит врач из реанимации по поводу пациента *******, кем вы ему приходитесь? К сожалению, вынужден сообщить, что ваша мама (ваш папа, ваша бабушка, ваш дедушка, ваша сестра, ваш брат, ваш сын, ваша дочь) скончалась.
Как реагируют люди на такой звонок? Рассказывать не буду, сами догадываетесь. А врач снова надевает костюм и идёт к следующему больному, бороться за следующую жизнь, понимая, что победят в этой битве не все.
Как умирает больной с ковидом. К сожалению, в последние недели случаев заражения коронавирусной инфекцией становится.
«Сидите и ждите, когда он умрет»: нашумевшие истории о врачебных ошибках с печальным исходом
В 2011 году по этому громкому уголовному делу состоялся суд. Врачи не хотели признавать вину и сослались на большой вес пациентки.
– Женщина была третьей степени ожирения, у нее не было мышц, их заменила жировая ткань. У нее не было напряжения мышц, что бывает при остром животе. Жировая прослойка не давала симптомов раздражения брюшины, — сетовали они.
Согласно решению суда, роддом должен был выплатить семье Анохиных полтора миллиона рублей морального вреда, 600 тысяч – БСМП, полмиллиона – инфекционная больница и 400 тысяч — республиканская.
Остался без обследования
Шокирующая история случилась в Прионежском районе. К заведующей хирургическим отделением местной больницы привезли пациента: несовершеннолетний парень попал в ДТП и его срочно нужно было обследовать. Но врач решила не делать полного обследования брюшной полости и заявила, что с молодым человеком все нормально. Позже выяснилось, что юноша получил серьезную травму печени, его состояние ухудшилось. Врачи провели срочную операцию, но она не помогла: молодой человек умер.
За то, что врач не оказала своевременной помощи больному, суд первой инстанции признал врача виновным и назначил ему наказание — лишение свободы на срок 2 года условно с испытательным сроком 2 года. Помимо этого суд также частично удовлетворил гражданский иск потерпевших о компенсации морального вреда в размере 100 тысяч рублей. Но участники заседания остались недовольны таким решением и подали апелляцию.
«Они врачи — они лучше знают»
Выписанные лекарства Евгению не помогали. С каждым днем боль становилась все сильнее. Как вспоминают родные Евгения Меккиева, через три месяца лекарств было столько, что они не помещались на подоконнике: таблетки он принимал уже горстями. Врачи выписывали все новые и новые лекарства. За эти 5 месяцев, судя по записям в карточке, пациента посмотрели несколько врачей железнодорожной поликлиники: два разных терапевта, невропатолог, хирург. И все писали один диагноз — остеохондроз. А между тем мужчина уже не мог нормально двигаться, а тем более работать.
В июне Евгения на две недели положили в железнодорожную больницу. И опять же лечили от остеохондроза грудного отдела позвоночника и межреберной невралгии. Как говорится в выписном эпикризе, после лечения боль в груди и спине уменьшилась. Но появились боли под правой лопаткой. Больного выписали домой для амбулаторного лечения.
Поверив врачам, что у него остеохондроз, мужчина решил походить на платные процедуры в Костную клинику Петрозаводска. Но через две недели процедур ему нисколько не полегчало. Дома Евгений уже ходил, держась за стенки. Более того, по ночам появились сильные боли в ногах. Невропатолог поликлиники продолжала выписывать больному таблетки и натирание кремом «Аэртал». В июле Евгений приходил к разным врачам поликлиники через каждые 2-3 дня.
— Врач в Костной клинике ему сказал, что после таких процедур он уже должен бегать, и посоветовал обратиться в неврологическое отделение Республиканской больницы. В больницу мы его вели под руки. Он сам уже не мог идти, он был фактически при смерти. На платной консультации в Республиканской больнице врач сразу сказал мужу, что у него не неврология.
Евгений лег на обследование. Пациенту сделали рентгенографию и нашли множественные разрушения костей. Диагноз звучал страшно – множественная миелома, по-простому говоря, рак крови. Через неделю, как Евгений оказался в реанимации, у него отказали почки. Как говорили врачи родственникам, он был на волоске от гибели. Поражение почек — это одно из наиболее тяжелых осложнений миеломной болезни. Если бы почки отказали дома, то пациента можно было и не спасти. А если бы правильный диагноз был поставлен раньше, то, возможно, почки не отказали.
Этот случай врачи, которые обследовали Евгения Меккиева, комментировать не хотели. А одна из докторов сказала, что за две недели, как у Евгения Меккиева отказали почки, она постановила ему диагноз — болезнь Паркинсона.
— Интересный случай. Я четко видела паркинсонический синдром. Возможно, это проявление токсического влияния на клетки мозга. Кости распадались и отравляли кости мозга. Теперь буду рассказывать об этом случае студентам, — сказала она.
76-летняя мать Евгения Меккиева до сих пор не может оправиться от смерти старшего сына. Первый месяц пожилая женщина каждый день приходила на могилу к сыну.
Без помощи
В Кемском районном суде рассматривали дело врача-хирурга, по вине которого умер пациент. В железнодорожную больницу Кеми после ДТП привезли 15-летнего юношу. При наличии медицинских показаний о получении им травмы живота врач не провел ему полного обследования состояния органов брюшной полости.
Между тем молодой человек получил травму печени с ее разрывом. Правильный диагноз поставили только более чем через 4 часа после значительного ухудшения здоровья больного. Проведенная операция не привела к положительному результату, и молодой человек скончался в больнице.
Суд признал врача виновным и приговорил его к 2 годам условно с испытательным сроком 2 года. Также врач должен выплатить семье погибшего 100 тысяч рублей моральной компенсации.
«Почему ты не можешь родить?»
Это произошло в 2012 году. Те августовские дни, проведенные в роддоме, Татьяна Тяпкина не забудет уже никогда. 20 августа у женщины немного поднялось давление, и гинеколог отправила ее в роддом. А 23 августа у Татьяны начались схватки.
– Это еще утром случилось, но до вечера я терпела, – рассказывает женщина. – Потом врач осмотрела меня, мне сделали какой-то укол – и боль вроде бы немного отступила, но все равно не ушла. Ночь я промучилась, а утром пошла к врачам, сказала, что терпеть больше не могу. Интервал между схватками был уже 3-4 минуты, времени оставалось все меньше. Но мне велели подождать – у врачей была пересменка. Потом ко мне все-таки пришли и отправили в родзал рожать.
Все это время рядом с Татьяной была мама, она хотела поддержать дочь. Женщина вспоминает: схватки у нее длились очень долго, она промучилась с трех часов дня до семи вечера. Потом повторилась история с пересменкой, а Татьяне снова сделали укол. От него схватки утихли, и больше часа она пролежала одна – никто из врачей или акушерок к ней не подходил. В этот момент женщине стало страшно: она не понимала, что с ней происходит и долго ли это еще продлится.
Мальчик родился почти сразу же после того, как врач и акушерка все-таки появились в родзале. Татьяна все ждала, что ребенок закричит, но так ничего и не услышала. Сотрудники роддома засуетились, выгнали ее маму из палаты и принялись искать реаниматолога. Больше получаса они пытались вернуть малыша к жизни, но все попытки оказались тщетны.
Женщина не может простить врачам, что их не было рядом с ней в нужный момент, и поэтому ее сын, который родился полностью здоровым, задохнулся. После случившегося Татьяну сразу же окружили вниманием: перевели в отдельную палату, привели психолога. Женщина только вздыхает: это бы внимание ей – во время родов.
Больше всего женщину удивила реакция врачей: вместо того чтобы признать вину или просто извиниться, они обвинили в смерти ребенка… мужа Татьяны!
– Мне сказали: мол, от ребенка чем-то пахло, значит, у него была инфекция, которую мне якобы занес мой муж. Мол, во время моей беременности он сходил «налево», – вспоминает Татьяна. – И из-за этой инфекции ребенок и родился мертвым. То есть они нас всех еще и поссорить попытались. Это просто бред, мы с мужем так мечтали о ребенке, так его ждали… Он сразу же сдал все анализы – никакой инфекции у него, конечно же, не нашли. Дальше начались другие странности. Поначалу врачи утверждали, что ребенок не был задушен. А потом в документах указали, что вокруг шеи у него обвилась пуповина. Хотя в заключении, которое я получила из морга, об этом ни слова. В причине смерти указана асфиксия – нехватка кислорода. Еще в голове у сына нашли несколько лопнувших сосудов. Возможно, они лопнули в тот момент, когда акушерка схватила меня за ногу и начала давить, закричав: «Почему ты никак не можешь родить. ». Уже потом я прочитала, что ребенок погибает через 12 часов после начала схваток. А я рожала 13 часов.
Смертельное лечение
Следственный комитет Карелии возбудил уголовное дело против петрозаводских врачей, которые обвиняются в ненадлежащем исполнении своих обязанностей. По информации Следкома, в мае прошлого года житель Петрозаводска обратился за помощью в одну из городских поликлиник.
Участковый врач нашел у него заболевание позвоночника и назначал лечение, в том числе физиотерапию, после проведения которой состояние мужчины ухудшилось.
Он позвонил в «скорую», но та к нему не поехала — по телефону мужчине дали рекомендации, что лучше делать и какие препараты принимать. Потом несчастный снова пошел в поликлинику к участковому и объяснил, что чувствует себя еще хуже. Однако назначенного лечения врач ему все равно не отменил. В этот же день мужчина умер от заболевания сердца. Между тем днем, когда он обратился к своему участковому, и днем смерти прошло всего четыре дня. Следователям предстоит выяснить, есть ли вина врачей в случившемся, и дать оценку действиям медиков.
«Сидите и ждите, пока ваш ребенок умрет»
Все началось как обычная простуда. 18 августа у 5-месячного Мирослава поднялась температура. Чтобы исключить вероятность пневмонии, ребенка с мамой положили в больницу. Малышу сделали снимки, никакой пневмонии не обнаружилось, и Анна с малышом вернулись домой. А ночью у маленького Мирослава началась рвота.
— Мы снова поехали в больницу, там нам сделали укол от рвоты. Причем я говорила врачам, что мой сын очень боится уколов, надо немного размять место, куда делать укол. Месяц назад его откачивали после прививки: он начал задыхаться. «Ой, что ты начинаешь», — отмахнулись от меня врачи, — рассказывает Анна Черноусова. – В результате у ребенка была опять шоковая реакция на укол.
По словам мамы, в дальнейшем врачи Сегежской ЦРБ только и делали, что отмахивались от ее тревог и сомнения. В 5 утра Мирославу стало еще хуже: он не мог держать голову, а зрачки в глазах беспорядочно бегали.
— Пришла невропатолог, посмотрела на моего ребенка и сказала: «Третий раз такое в жизни вижу. Это аллергия на лекарство, — вспоминает Анна. – Нужно сделать укол от аллергии». Уже тогда мой ребенок, боявшийся уколов, никак не отреагировал.
Все эти два дня, что Анна пролежала в сегежской больнице, материнское сердце не находило покоя. Мама просила отправить их в Петрозаводск.
— Я несколько раз говорила заведующей детским отделением Татьяне Пикалевой, чтобы она посмотрела, что с моим ребенком что-то не то. Но она только говорила: «Что ты за мной бегаешь, у меня тяжелый ребенок в родильном отделении лежит. Какой Петрозаводск? У тебя все нормально. Сейчас прокапаем капельницу и все».
К тому времени Мирославу сделали пункцию, чтобы исключить менингит. Кормили малыша уже через зонд.
— Вечером на второй день он даже пришел в себя, улыбнулся даже, — говорит Анна. – А потом перестал вообще реагировать. Пришла заведующая, светила ему в глаза и говорила: «Видишь, видишь, есть световой эффект». В это время сидит медсестра, смотрит на меня и шепчет мне: «В Петрозаводск, в Петрозаводск». Тогда я ворвалась в ординаторскую и закричала, чтобы моего ребенка срочно на реанимобиле отвезли в Петрозаводск.
Через три часа, как мальчика привезли в инфекционную больницу Петрозаводска, он впал в кому третьей степени, самую тяжелую кому. У ребенка отказали легкие, и теперь он дышит только с помощью аппарата искусственной вентиляции легких.
По словам родителей, сомнения, что у Мирослава вовсе не опухоль, закрались к ним после второго разговора с врачом, делавшим МРТ. Алексей поехал забрать снимки, чтобы отсылать их в федеральные клиники. Врач сказал, что поставленный диагноз «опухоль» не соотвествует данным МРТ.
— Когда нам сказали, что у нас опухоль, мы были в шоке. Мирославу делали УЗИ в 1 месяц и в 3. Получается, такая огромная опухоль образовалась за два дня? Разве рак может развиться так быстро? У меня был абсолютно здоровый ребенок, он даже не плакал. Ночью спокойно спал, настолько идеальный, что каждый вечер благодарила Бога за такого ребенка. Я и не думала, что дети такими бывают, — говорит Анна Черноусова.
Семья Черноусовых начали искать помощи у специалистов в федеральных клиниках Москвы и Санкт-Петербурга. У семьи началась настоящая война с врачами и чиновниками Минздрава.
— Мы сами пришли в Минздрав и назвали 5 клиник, куда надо отправить снимки и анализы Мирослава. Нас просто шокировало отношение к нам в Минздраве. Нам пришлось бегать и просить, чтобы наши документы отправили как можно скорее. Я заскакиваю в кабинет к специалисту отдела в организации медицинской помощи и говорю, что не уйду, пока она не отправит документы в клиники, — рассказывает Анна.
После Мирославу сделали повторный анализ на выявление опухолевых клеток. Один и тот же врач-онколог, с разницей в 18 дней, дает два разных заключения. При повторном анализе опухолевых клеток у ребенка не нашли!
В карельском Минздраве уверены, что Мирослава лечили по всем стандартам. И оснований проводить служебную проверку, по мнению чиновников, нет.
Неправильная операция
Мария Еркина, сколько себя помнит, никогда не болела. Лежала в больнице, только когда детей рожала – три раза получается. Потому, когда в декабре позапрошлого года, практически накануне Нового года, у нее заболела нога, Мария поначалу не обратила на это никакого внимания. Не до врачей было, тем более что она вдова, единственная кормилица троих несовершеннолетних детей. «Просто неловко встала, отсюда и боль», — решила женщина.
Но боль не отступила. Напротив, она становилась все сильнее. Мария уже не могла лежать на диване, ей пришлось перебраться на пол и зафиксировать больную ногу на стуле.
— Если у вас когда-нибудь болели зубы, вы меня поймете, — говорит Мария. — Это то же самое, только в ноге. Потом я уже не сдерживала себя, криком кричала. «Скорую» я вызывала по нескольку раз в день на протяжении трех дней. Врачи приезжали один за другим, вкалывали обезболивающее и уверяли: сейчас все пройдет. Один врач вообще некрасиво повел: я лежу, от боли даже говорить не могу, а он на меня чуть ли не кричит, мол, хватит придуриваться, вставай, ты притворяешься! Потом, когда я уже стала бумаги для суда собирать, в скорой помощи мне сказали, что мои вызовы у них не зафиксированы. Я не поленилась, взяла распечатки исходящих вызовов с моего домашнего телефона за те три дня. Там видно, когда и сколько раз я набирала номер неотложки.
В конце концов молоденькая медсестра сжалилась над страдающей женщиной и отправила ее в больницу с ложным диагнозом «подозрение на аппендицит». Марию Еркину забрали в Больницу скорой медицинской помощи. Несколько дней она провела в неврологическом отделении – понятное дело, что никакого аппендицита у нее не нашли, зато хоть кололи обезболивающее. Потом ей сделали компьютерную диагностику и поставили точный диагноз: грыжа одного из позвоночных дисков. Заведующий нейрохирургическим отделением БСМП объяснил Марии, что надо соглашаться на операцию, другого выхода нет.
— Мне пообещали, что после операции я чуть ли не на следующий день забегаю, — вспоминает Мария.
Женщину прооперировали. Ближе к Новому году больных начали выписывать. Марии тоже хотелось провести праздник с детьми, поэтому она попросила выписать и ее, хотя боль в ноге не прошла. Главное, хоть полегче немного стало. Врачи пообещали: боли постепенно пройдут.
До лета Мария ходила с палочкой. На прием к врачу в поликлинику ее отводили дети, ходить в одиночку она практически не могла. Ездить же к ней на дом врачи отказывались, они почему-то считали, что женщина притворяется. Дескать, после такой операции больные уже через неделю «летают», а она все с палочкой хромает.
— Может, если бы мне все правильно сделали, я бы и «полетела», — говорит Мария, — а так с каждым месяцем все хуже и хуже становилось. Однажды шла из поликлиники и вдруг такая нестерпимая боль накатила, что я прямо на землю и упала. Вдруг наряд полиции подоспел, думали, я пьяная. Чуть в отделение не забрали, хорошо, справка из поликлиники с собой была.
Наконец Мария решила обратиться к нейрохирургу республиканской больницы. Тот удивился: со времени операции прошло больше полугода, а боли так и не прошли. Он назначил Марии повторное компьютерное обследование. Увидев его результаты, хирург ничего не сказал, только перенаправил женщину обратно в БСМП со словами: «Пусть с вами те объясняются, кто это сделал. » Как оказалось, во время операции Марии по ошибке вместо больного позвонка L5-S1 удалили здоровый L4-L5.
Когда Мария вернулась в городскую больницу, ей показалось, что ее там уже давно ждали. Врачи тут же признали свою ошибку и предложили повторную операцию. Ее вызвался сделать сам заведующий нейрохирургией.
— Врач мне сказал: ваше право подавать жалобу, хирурга, который допустил ошибку, мы накажем, но, вы поймите, всякое бывает, он просто задел другой позвонок, случайно, — говорит женщина. — Почему же они мне раньше об этом не сказали? В эпикризе же было сказано, что я здорова. А из заключения «Ингосстраха-М», куда я обратилась с просьбой провести расследование, становится понятно, что мне действительно удалили не тот позвонок.
Марии сделали повторную операцию. Боли практически прошли. Но остались онемение ноги и хромота. Теперь Мария не может долго ходить, ей запрещено работать наклонясь. Это предписание женщина не соблюдает, потому что трудится уборщицей. Найти другую работу не позволяют глаза. Мария — инвалид по зрению.
— В последнее время я перестала ходить в поликлинику, обратилась к платному врачу, — говорит женщина. — Так вот он объяснил, что позвоночная грыжа — еще не повод для операции, эту болезнь с помощью уколов и лекарств можно вылечить за месяц. И я обратилась в суд. Мне обидно. Я была здоровой женщиной, а теперь. И ведь никто даже не извинился!
Гипс «а-ля Плисецкая»
51-летний Евгений Гельзин поскользнулся и упал в цветочном магазине. Он покупал букет для жены – в тот день у нее был день рождения.
– Заходит, впереди себя цветы держит, а сам хромает, – вспоминает Светлана Гельзина. – И говорит: «Представляешь, я так сейчас кувырнулся, но цветы целы».
Ушибленное место на левой ноге болело, и Евгений решил съездить в травмпункт. Вернулся с диагнозом «разрыв ахиллова сухожилия» и направлением в больницу. В БСМП он отправился на следующий день. Евгению сразу назначили операцию: поврежденное сухожилие надо было сшить. К вечеру пациента прооперировали.
– Мы приезжаем, а у него нога загипсована до самого паха. Огромный тяжеленный гипс! Как сказал муж, гипс «а-ля Плисецкая»! Он лежал на допотопной кровати, пружина просела чуть ли не до самого пола. Висел, как в гамаке, в этой кровати. А ведь он после операции, должны были положить его на щит.
Светлане Гельзиной сказали, что ее муж пробудет в больнице 10 дней. Но уже на вторые сутки Евгения неожиданно выписали.
– Я у мужа по телефону спрашиваю, что случилось. А он мне: «Я не знаю, что происходит, такое впечатление, что экстренная эвакуация, всех выписывают!». А ведь Женю даже на костылях не научили ходить.
Светлане Гельзиной объяснили, что никакого лечения ее мужу не требуется, он – амбулаторный больной и может лечиться дома. В гипсе Евгению предстояло ходить восемь недель.
Через две недели Евгений Гельзин умер. Внезапно и почти мгновенно, на глазах у 19-летнего сына. Как сказано в медицинских документах, причина смерти – «тромбоэмболия легочной артерии на фоне острого тромбоза глубоких вен левой нижней конечности». Если объяснять по-простому, в загипсованной ноге пациента произошло загущение крови и образовался тромб, который оторвался и закупорил легочную артерию. Трагедию можно было предвидеть и предотвратить.
По факту смерти Гельзина Минздравом была проведена служебная проверка. Сухие строчки отчета говорят об ошибках, или, как они названы в документе, дефектах медперсонала. Так, оперирующим врачом, а после и лечащим «не соблюдены требования по проведению профилактики тромбоза глубоких вен и тромбоэмболии легочной артерии в до- и в послеоперационном периоде». А между тем профилактика эта прописана не где-нибудь, а в приказе Минздрава, изданном еще в 2003 году. Этот приказ висит в ординаторской травматологического отделения!
В нем черным по белому написано: «Острый венозный тромбоз развивается у 30% оперированных общехирургических больных, у 70-80% после травматологических и ортопедических вмешательств». Разве может этого не знать врач?!
Но самое страшное в другом. Вполне возможно, никакого разрыва ахиллова сухожилия у Евгения Гельзина не было!
– В заключении судмедэксперта говорится, что сухожилие без изменений, – сообщил нам первый заместитель следственного отдела Петрозаводска Валерий Хилькевич. – Судмедэксперт, если видит следы разрывов, травмы, описывает это подробно, если же нет – фиксирует факт отсутствия.
– То есть разрыва ахиллова сухожилия не было?
– По предварительным данным, да.
Если этот факт будет подтвержден следующей экспертизой, масштаб врачебной ошибки потрясает. Делая операцию, не заметить отсутствие повреждения невозможно. Наложить же тяжеленный гипс здоровому человеку… Подобное не укладывается в голове!
Карельский Минздрав так прокомментировал заключение судмедэксперта: в акте нет исследования поврежденного сухожилия, что «не позволяет оценить характер повреждения ахиллова сухожилия и состоятельности операционного шва». Странно, ведь если бы шов был, он не мог бы не привлечь внимание судмедэксперта.
Врачу, оперировавшему Гельзина, объявлен выговор. Работать он продолжает.
– Я каждый день плачу! Не стало нашего солнца! Мы с ним прожили 28 лет, и я чувствовала себя счастливым человеком! Не придет он больше домой, не крикнет: «Привет, зайцы!» – безутешна в своем горе Светлана Гельзина.
Неудачные роды
28-летняя молодая мама поступила в роддом им. Гуткина в Петрозаводске ночью 2 марта на 37-й неделе беременности с жалобами на боли в животе.
На следующий день акушеры приняли решение, что необходимо спровоцировать родовую деятельность. Врачи ввели необходимое лекарство, но это не помогло. Тогда акушеры попытались достать ребенка с помощью аппарата вакуум-экстрактор.
На сегодняшний день ребенок в коме. Дышать самостоятельно он не может, его подключили к аппарату искусственного дыхания. Вдобавок из-за повреждения нервной системы у новорожденного нарушен мышечный тонус и отсутствуют рефлексы.
С диагнозом «тяжелое перинатальное поражение центральной нервной системы смешанного генеза», «судорожный синдром», «кефалогематомы обеих теменных костей» ребенка перевели в отделение интенсивной терапии Детской республиканской больницы.
— Как сказали доктора, если ваш сын и придет в себя, максимум он сможет только шевелить глазами. Мозг у него сильно задет, — рассказал отец. — При выписке из роддома им. Гуткина главврач в беседе с нами попросил прощения. Сказал, что был консилиум, и к врачу, возможно, применят взыскание.
Главврач роддома Евгений Тучин заявил, что он постоянно поддерживает связь с родителями и очень переживает из-за случившегося.
— Сейчас идет серьезная внутренняя проверка. Не стоит говорить о какой-то халатности или ошибке врачей. Мы проверим действия персонала поминутно. Забегая немного вперед, скажу, есть моменты, когда пуповина сама по себе играет важную роль, но не в этом конкретном случае.
В карельском Минздраве сообщили, что следят за судьбой ребенка, но делать выводы пока рано.
— Печально, что ребенок родился с тяжелой асфиксией. Дети пластичны. И может случиться чудо, — прокомментировала начальник отдела организации медицинской помощи женщинам и детям Елена Кузьмичева.
Родители составили заявление в прокуратуру Петрозаводска с просьбой провести проверку и привлечь виновных лиц к ответственности. Они также отнесли заявление в Минздрав Карелии для дальнейшего разбирательства.
«Это ваше?»
26 сентября 2013 года 23-летний Ян Радзюлис умер после того, как дежурный врач Больницы скорой медицинской помощи Чикин поленился его осмотреть. По официальной версии, парня ночью обнаружил на обочине наряд ППС и сообщил о нем в скорую помощь. «Скорая» доставила Яна в больницу, и там никто не помог ему. Работники лечебного учреждения посчитали человека пьяным и ограничились тем, что вызвали его мать и полицию, чтобы кто-нибудь избавил их от лишней работы. Когда мама Яна вошла в приемное отделение, она увидела своего сына лежащим на кафельном полу. Он стонал, кричал, из носа у него текла кровь, но ни один медицинский работник не считал своим долгом подойти к нему.
– Это ваше? – обратилась к матери Яна женщина в белом халате, находившаяся в том помещении.
Так и сказала. В среднем роде. Про человека.
Полицейские довезли маму и сына до дома, помогли довести его до квартиры. Лучше ему не становилось. Парень кричал, его, видимо, мучили страшные боли. Во второй половине дня мама снова вызвала «скорую». Яна привезли в ту же больницу. И тут выяснилось, что там, оказывается, есть нормальные врачи. Одного взгляда в зрачки умирающего оказалось достаточно, чтобы понять, что дело очень серьезное. Томография, реанимация, старания докторов, но было уже поздно – молодой, вчера еще совершенно здоровый человек умер. У Яна был перелом основания черепа, перелом правой глазничной пластинки лобной кости, линейный перелом чешуи затылочной кости, ушиб головного мозга тяжелой степени и множество других травм. Кроме того, в заключении судебно-медицинской экспертизы сказано, что в момент получения этих травм Ян был трезвым. Что же произошло ночью? Почему весь дежуривший персонал городской больницы не обращал на несчастного мальчика внимания? Почему женщина – медицинский работник – считает возможным называть своего пациента в среднем роде?
– Это очень неприятная ситуация, – говорил тогда главврач БСМП Алексей Хейфец. – Дежурный нейрохирург проявил преступную халатность. Наверняка будет уголовный процесс. И, если будет доказана вина этого врача, мы примем меры вплоть до репрессивного иска.
Что имеется в виду? Имеется в виду, что если родственники умершего выставят иск к больнице, то больница переадресует его одному конкретному недобросовестному врачу Чикину. Ведь больница не виновата. А другие врачи? Ведь не один же Чикин дежурил в ту ночь?
– Но принимал его нейрохирург. Остальные не должны вмешиваться, – объяснил главврач.
– А медсестры? Ну все медработники, которые видят страдающего от боли человека? Ведь ему даже не
попытались остановить кровь. Его даже не подняли с пола. Он так и лежал рядом с носилками.
– Средний медицинский персонал выполняет распоряжения врача. А распоряжений от него не было.
То есть не больница виновата, в которой врачи и медсестры равнодушно проходят мимо умирающего человека. Не система, при которой никто к тебе не подойдет, все свалив на одного конкретного Чикина. Ни Минздрав, чей Иван Иванович считает, что неоказание помощи страдающему человеку – это всего лишь «дефект», не стоящий серьезного наказания.
Примеров безразличного отношения к людям со стороны нашей системы здравоохранения очень много. Но Иваны Ивановичи не видят в этом закономерности, они не хотят даже обсуждать это. Они видят одного отдельного травматолога, одного отдельного нейрохирурга, одну отдельную медсестру. Они называют это человеческим фактором, подчеркивая, что он «всегда был, есть и будет». И не хотят понять, что пресловутый «человеческий фактор» – это они сами – бездушные чиновники, безразличные к чужой боли и чужому страданию…
Неправильная оценка
В ноябре 2014 года петрозаводчанин обратился в больницу с жалобами на температуру и боли в подреберье. Лечащим врачом был установлен диагноз. Несмотря на проводимые процедуры и назначенное лечение, больной скончался спустя 8 суток нахождения в стационаре.
Медицинской экспертизой установлено, что в ходе ведения данного пациента была дана неправильная оценка его состояния при УЗИ-контроле, в связи с чем возникли осложнения, операция была сделана несвоевремненно. Той же экспертизой было установлено, что заболевание, которое своевременно не распознали врачи, не являлось смертельным и в случае своевременного лечения окончилось бы выздоровлением.
В суде родственники потребовали с больницы моральную компенсацию.
Суд посчитал, что моральный вред, причиненный истцам нравственными переживаниями в связи с утратой отца, в силу положений гражданского законодательства подлежит возмещению, поскольку потеря близкого и родного человека является невосполнимой утратой. С БСМП взыскана в пользу каждого из истцов компенсация морального вреда в размере 800 тысяч рублей.
Без наказания
Эндоскописта Больницы скорой медицинской помощи, которого обвиняли в смерти своей пациентки, погибшей из-за того, что медик допустил неосторожность, признали виновным. Напомним: по версии следствия, во время проведения одной из процедур врач дал указание медсестре закрыть клапан на аппаратуре, к которой была подключена больная.
Оказалось, ему не понравился неприятный запах, который шел от пациентки. Это привело к тому, что женщина просто не смогла выдыхать поступающий в нее воздух. Ее тело начало раздуваться на глазах у персонала больницы. Вскоре пациентка умерла.
Погибшая находилась в больнице с неустановленным диагнозом. Чего только врачи у нее не подозревали! Но они так и не смогли в итоге понять, от чего женщина впала в кому. В суде неоднократно говорилось о том, что пациентка, скорее всего, не смогла бы выкарабкаться и без истории с клапаном. И о том, что лечащий врач женщины, проводя реанимационные мероприятия, после закрытия этого несчастного колпачка предпринял не все необходимые меры для того, чтобы реанимировать пациентку. Но ни то ни другое в суде учитываться не могло и не учитывалось. Выводы экспертиз однозначны: умерла женщина от баротравмы в результате перекрытия клапана на интубационной трубке.
Как бы убедительно ни выступал эндоскопист перед судом, доказывая, что не мог он дать указание закрыть, да еще по такой, с его точки зрения, нелепой причине, клапан на чужом оборудовании, судья ему не поверил. Не поверил он и медсестре, которая тоже категорически отрицает, что закрывала клапан и что получала на этот счет какие-то указания.
Судья не нашел отягчающих вину врача обстоятельств. В качестве смягчающих – счел его хорошие характеристики, отсутствие судимостей и беременность жены. В результате, как того и просил гособвинитель, эндоскописта приговорили к году ограничения свободы. Это значит, что он может продолжать жить жизнью обычного человека, только в течение двенадцати месяцев ему нельзя будет изменять место работы или место жительства без согласия специализированного органа, необходимо ежемесячно отмечаться в этом же органе и не выезжать за пределы Петрозаводска. Как объяснил судья, оснований лишать врача работы у него нет, ведь тот совершил преступление «небольшой» тяжести.